Текст книги "Поцелуй меня (СИ)"
Автор книги: Велимера
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
В качестве ознакомления Максиму разрешили посещать историю магии – единственный урок из магического курса, в котором было магии ноль. Ему, казалось, было очень интересно, он увлеченно конспектировал, а потом, когда оставалось пара минут до звонка и все потихоньку собирались, вдруг повернулся ко мне:
– Привет! Я Максим.
– П… Привет… – отшатнувшись от неожиданности, я кое-как выдавила ответ. – Кира.
– Тут же на выходных разрешают съездить в город? – не понимая, чего ему надо и почему именно от меня, я кивнула, пытаясь заставить себя не искать подвох. – Может, съездим в кино?
– О… Эм… – ага, я уже один раз съездила… И вообще, чего он ко мне пристал? – Извини, но я… Эм… У меня есть парень.
Его улыбка чуть потускнела.
– Нет-нет, я по-дружески тебя приглашаю, – его рука двинулась так, будто он хотел прикоснуться ко мне, и я вскочила одновременно со звонком.
– У меня уже есть планы, – пробормотала я, поспешно скидывая остатки вещей в рюкзак и едва ли не бегом покидая класс.
Сердце колотилось в горле, как сумасшедшее, пока я быстро вышагивала в сторону столовой. Чего ему надо от меня? Что за дурацкие приглашения? Тоже мне, ловелас, блин! Все, сегодня я сплю у Егора, пусть тискает меня, мне надо успокоиться!
Мой оборотень еще не пришел после своей физкультуры, а я, посмотрев на еду, поняла, что от волнения меня подташнивает, и запихать это в себя я точно не смогу. Поэтому я покинула столовую и, заскочив за вещами в свою комнату, отправилась напрямик к Егору, хотя сегодня собиралась спать у себя.
Быстро приняв душ и как следует умывшись холодной водой, я почистила зубы и забралась под одеяло. Судя по нескольким сообщениям и пропущенным звонкам, Егор меня искал. Я уже хотела написать ему, где я, но дверь открылась.
– Вот ты где! – выдохнул брюнет, присаживаясь на край кровати. – Я тебя обыскался. Ты почему не позавтракала?
– Аппетита нет, – кое-как улыбнувшись, я подалась к теплой ладони, коснувшейся моей щеки, – ты иди покушай.
– Что-то случилось? – тихо и очень серьезно спросил оборотень, внимательно разглядывая мое лицо. Я покачала головой, и он только вздохнул. – Я быстренько, ладно? Тебе принести что-нибудь?
После заверений, что ничего не хочу, и тихого щелчка замка я выждала пару минут, чтобы его чувствительные уши оказались подальше, и тяжело вздохнула, с головой забираясь под одеяло. Я ведь не соврала? Ничего же не случилось? Приглашение было якобы дружеским, трогать он меня не тронул. Так почему на душе так противно, будто я изменила? Будто испачкалась. Хотелось разреветься, но я старательно это подавляла – Егор заметит. Не хочу, чтобы он об этом знал, нервничать будет, ревновать.
– Ты не заболела, а, ласка? – я вздрогнула, услышав его голос.
Занятая своими мыслями, я не заметила, как он вернулся.
– Просто настроение что-то плохое, – пробурчала я из-под одеяла.
– Сейчас я быстро в душ схожу и посмотрю, что можно сделать с твоим настроением, – усмехнулся парень.
Вынырнув из-под одеяла, я с удовольствием вдохнула поглубже свежий и кажущийся прохладным после духоты воздух. На тумбочке у кровати обнаружилась пачка печенья и бутылка холодного чая. Умиленно улыбнувшись, я ткнулась носом в подушку – такой заботливый!
– Ну-с, что тут у нас? – тряхнув мокрой головой, оборотень встал надо мной и задумчиво потер подбородок. – Плохое настроение? Выпишу вам обнимашечную микстуру, дорогуша, и принять надо немедленно.
– Как скажете, – притворно вздохнув, я чуть откинула одеяло.
Что ж, обнимашечная микстура – очень действенное лекарство. Надо принимать почаще.
Я отлично выспалась, с аппетитом поужинала, и Егор явно был доволен. Беспрестанно мурлыкал мне в ухо всякие глупости и то и дело порывался пощекотать. По случаю субботы и отсутствия домашки мы решили пойти прогуляться, и закончилось все азартной атакой на снежную крепость, в которой участвовали очень многие, даже физрук и учительница математики. Все были мокрые, но довольные, а малыши и вовсе как в сказке побывали.
– Тили-тили-тесто! – завопили малявки, когда Егор поцеловал меня у них на виду в щеку. На нас тут же стряхнули снег с ветки. – Жених и невеста!
Я улыбалась, глядя на брюнета с запутавшимися в волосах снежинками, отвечающего мне таким влюбленным взглядом, а вокруг нас, как в сказке, медленно опадал снег. Хочу с ним всю жизнь. И губы у него теплые, нежные, шепчут что-то о любви, а я не слышу ничего, в ушах звенит от счастья, и можно только крепче обнять, чувствуя жадные объятия в ответ.
Комментарий к
Ну, глава не совсем новогодняя, но вполне зимняя:)
С наступающим вас, дамы и господа, удачи и здоровья в Новом году!:)
========== Часть 8 ==========
Мы завтракали вместе с Егором. Отныне моя соседка по комнате нашла себе постоянного парня, так что они сидели за отдельным столиком вдвоем и ворковали. Мой оборотень предложил, если я хочу, присоединиться к его сородичам, после чего ему долго пришлось мне доказывать, что он не хочет сидеть с ними, а просто предложил. Причем он говорил чуть громче, чем обычно – ему продуло уши на пробежке, так что слышал он, как обычный человек, и ему это несколько мешало.
– Можно, я сяду? – спросил подошедший Максим.
Егор кивнул, продолжая рассказывать, как в прошлый Новый год он с братьями застрял на льдине посреди озера недалеко от имения его отца. Правда, к моему стыду, все слова проносились мимо моих ушей. Я думала только о пятничном приглашении и одновременно сожалела о своей поспешности и искала подвох в неожиданном внимании.
– Ладно, ласка, я побегу, – засобирался Егор, – не обижай больше новенького, ага?
Чмокнув меня в щеку, оборотень влился в группку ожидающих его нелюдей и вместе с ними отправился по каким-то делам.
Он знает. Он знает, но, кажется, совсем не ревнует – даже оставил нас вдвоем. Доверяет?
– Он, конечно, очень милый, – медленно проговорил Степанчук, столь же неторопливо помешивая ложечкой чай и провожая взглядом нелюдей, – но, кажется, болен нарциссизмом.
– С чего ты взял? – кашлянув, пробормотала я.
Совершенно непривычный человек, с которым совершенно непонятно, как себя вести, смотрит на меня изучающим взглядом, подмечает ворох недостатков… Как я могла подумать, что у него ко мне романтические поползновения? Кажется, комплименты Егора незаслуженно подняли мою самооценку на ошибочно высокий уровень. И вообще, с чего это мой оборотень – и вдруг нарцисс? Он не склонен к любованию собой, да и вообще адекватно оценивает себя…
– Это болезнь всех смазливых парней, – пожал плечами Максим.
– Он не смазливый, – чуть дрожащим голосом возразила я.
Мне неприятен этот человек, определенно. Знает, что мы вместе, и говорит такое… Уж не относит ли он сам себя к категории, обычно страдающей этой болезнью? Вполне себе заурядная внешность. И вообще, Егор симпатичный, но не смазливый. Но, если я сейчас опять встану и уйду, это же будет не слишком вежливо.
– Ладно, – легко согласился новенький, – так что насчет кино?
И он думает, что я после этого хочу с ним общаться? Он практически оскорбил одного из немногих близких мне людей – и хочет, чтобы я пошла с ним в кино? Мне хотелось высказать ему все негодование, но смелости хватило только на нейтральное:
– Извини, нет.
Я встала и целенаправленно пошла в сторону своей комнаты. Каков наглец, а! И вообще, как-то странно себя ведет, скачет с темы на тему, как будто первый раз с человеком разговаривает. Отныне ни слова больше ему не скажу, пусть отваливает. Как так можно вообще? Или он пытался меня против Егора настроить? “Не обижай новенького”, ха! Он сам кого хочешь обидит!
Приняв душ и взяв с собой необходимые вещи, я, как и было условлено, потопала к своему парню в комнату. Он просил сегодня его пожалеть и погладить по болящим ушам.
Когда я пришла, оборотень стоял у ростового зеркала в дверце шкафа и, сильно наклонив голову к плечу, пытался закапать лекарство себе в ухо, даже язык высунул от усердия.
– Ласка! – облегченно выдохнул он. – Помоги, пожалуйста, я все никак попасть не могу, оно вытекает.
– Когда в уши капаешь, надо полежать, чтобы все в вату не впиталось, – я указала на кровать.
– О боже мой, ты так зовешь меня в постель… – игриво промурлыкал парень, притягивая меня к себе. Фыркнув, я приподнялась на носочки и, обняв его за шею, запустила пальцы во влажные после душа волосы, отвечая на поцелуй. – М-м-м… – скривившись, брюнет чуть отстранился. – Больно рот открывать.
– Чудо ты в перьях, – вздохнула я, гладя его по голове, – как можно было сразу оба уха простудить?
– Я тала-антливый, – хитро прищурился оборотень, укладываясь на бок.
– О да, я в курсе, – не сдержав улыбку, я закапала лекарство ему в ухо и скатала кусочек ваты в плотный цилиндрик, – может, тебе обезболивающее выпить на день? Или ты и так заснешь?
– Я даже со сломанной рукой засыпал, как только солнце вставало, – усмехнулся Егор, зевнул и, прижав ладонью ухо, скривился.
Рассмеявшись, я поцеловала его в лоб и аккуратно заткнула ваткой ухо:
– Переворачивайся, мученик.
– А ты обещала пожалеть!– капризно напомнил оборотень, ерзая.
Да уж, помню это чувство, когда холодное лекарство в горячее воспаленное ухо, брр…
Вздохнув, я перелезла через него и тоже легла, гладя темные волосы. Удовлетворенно урча, парень сполз пониже и обнял меня за талию, прижавшись лицом к моей довольно плоской груди. Глаза его сонно слипались, он проворчал пожелание спокойного сна и только чуть поморщился, когда я вставляла ватку ему в ухо. Такой милый… И совсем не нарцисс!
Вечером он все никак не хотел вставать, даже решил пропустить первый ужин, закопавшись носом поглубже в подушку. Так что я собралась и, закинув пакет с пижамой к себе в комнату, пошла одна.
Оборотни смотрели на меня чуть настороженно, остальные пялились открыто и по-разному – завистливо, насмешливо, зло. Ничего не понимая и будучи изрядно смущена таким вниманием, я толком не позавтракала и торопливо слиняла подальше от скопления народа. Что случилось-то? Что могло за день такого произойти?
В том, что что-то произошло, я убедилась перед первым же уроком. Почти все уже были на своих местах, я даже написала Егору, чтобы удостовериться, что он проснулся и не опоздает. И он не опоздал. За три минуты до звонка вошел с настолько непроницаемым лицом, что я сразу заподозрила неладное. Его сородичи предупреждающе вскрикнули, попытались ухватить его за руку, но не успели, и стоящий возле своего места Максим получил такой удар в челюсть, что упал спиной на парту, перекувырнулся через нее и свалился на пустые стулья в проход.
– Егор! – возмутилась я хором с учительницей.
На его плечах уже повисли двое ребят, уговаривая успокоиться, а он только стоял и все с тем же безразличным выражением лица смотрел, как Степанчук поднимается, держась за подбородок. И как еще сознание не потерял?
– Так, Егор, немедленно к завучу! – учительница храбро встала между оппонентами. – А Максима кто-нибудь проводите в медпункт.
К моему удивлению, никто этого делать не захотел, ей пришлось назначить провожатого. Егор ушел, даже не взглянув на меня, хотя я стояла в шаге от него. А оборотни точно знают, что за хрень.
– Ребят, – с трудом переборов себя, я подошла к ним, пользуясь тем, что перемена еще не кончилась, – что это было?
– В группу зайди, – нестройным хором ответили мне.
Я молча кивнула, села на свое место и достала телефон.
Что ж, я ожидала многого, но не такого. У нас в группе записи может публиковать любой из участников, а админит там один из завучей. И вот последняя опубликованная запись под авторством Степанчука – две фотографии и короткий текст. На первой мы с Егором, судя по одежде, этим утром, целуемся – сфотографировано через окно, но его комната на втором этаже! На другой фотке мы спим, я обнимаю его голову, он уткнулся лицом мне в грудь. Но сделана фотография явно с близкого расстояния, то есть, Максим забрался в запертую комнату! А Егор с больными и заткнутыми ушами и не слышал этого. А подпись гласила: “Странная школа, где разнополым ученикам без вопросов позволяют жить в одной комнате. Я понимаю, что сиськи любимой – уютный уголок любого парня, но для этого же они, сиськи, должны быть.”
Не в силах управлять отвисшей челюстью, я с округлившимися глазами отложила мобильный.
– Он что, бессмертный? – в ужасе прошептала я, закрыв лицо ладонями.
Это, типа, месть за мой отказ? Или месть Егору? Неужели он думал, что ему это сойдет с рук? И как Егор его не убил вообще? Я бы тоже ударила, вот козел!
Уже в конце урока мой парень вернулся от своего оборотнического завуча и с по-прежнему бесстрастным лицом сел на свое место. Я проверила группу – запись уже удалили. Надеюсь, Егора не сильно наказали? Он же оборотень, а тут его предмет воздыхания оскорбили, да еще и влезли так нагло в нашу с ним личную, я бы даже сказала, интимную жизнь. Нет, ну каков урод, а!
После звонка Егор ушел буквально сразу, а я замешкалась, собирая вещи. Догнала его в еще почти пустом коридоре, ухватила за руку и не успела ничего сказать, как он довольно сильно впечатал меня в стену и поцеловал до грубости властно.
– Я люблю тебя, ласка, – шепнул он, потираясь носом о мой висок, – прости, не сдержался, но никому не позволено тебя оскорблять.
И ушел. Я сползла по стене, кусая губы. То есть, еще и он со мной не будет нормально разговаривать, да?
В начале следующего урока учитель передал мне письмо от завуча, в котором говорилось, что отныне и до конца обучения мне запрещено видеться с таким-то оборотнем вне общественных мест, как и появляться во флигеле. Во избежание повторения якобы. Мы можем проводить время вместе в столовой, библиотеке и классах, а так же во время выездов в город в выходные.
Вот честно, придушила бы этого чертового Степанчука собственными руками!
========== Часть 9 ==========
На следующий день меня после вечерних уроков вызвали к завучу. Я и так проплакала полдня, не выспалась совсем, а теперь еще и ночью, скорее всего, поспать не смогу. Но в нужном кабинете меня ждал небольшой сюрприз.
С радостным визгом я повисла на шее у папы, одетого в свой обычный строгий костюм.
– Привет, малявка, привет, – смеялся он, крепко обнимая меня в ответ, – присядь пока, сейчас остальные подойдут.
Радости немного поубавилось – он здесь из-за этого случая с Максимом. Ну прекрасно, втянули в эту весьма смущающую ситуацию еще и отца моего. Которого я, к слову, не видела с сентября – как-то вошло в привычку видеться только на каникулах, мы даже созваниваемся с каждым годом все реже. Ну ничего, перееду обратно в город, пусть и к Егору, сможем увидеться чаще.
– Здравствуйте, Анатолий Николаевич, – а его только помяни…
– Здравствуй, Егор, – они пожали друг другу руки, – хотя я планировал познакомиться с тобой чуть позже и немного в других обстоятельствах.
Оборотень только с сожалением пожал плечами и сел на указанный стул рядом со мной, тут же ухватив меня за руку.
– Плохо спал? – я взъерошила ему волосы, заметив бледные, но отчетливые синяки под глазами.
– Вообще не спал, – хмыкнул парень, целуя тыльную сторону моей ладони, – все думал, что слабо ударил.
– Ну-ну, – погрозил пальцем папа, – проблем тебе мало, молодой человек?
– Предостаточно, – пробормотал Егор, опуская взгляд.
– Анатолий, добрый день! – довольный Степанчук прикрыл за собой дверь и сразу протянул отцу руку.
– Анатолий Николаевич, – видимо, не в первый раз поправил папа, игнорируя приветствие и указывая новенькому на стул, – и, раз все в сборе, начнем, да? – самого завуча тут не было, видимо, мы просто заняли его кабинет. – Думаю, вы знаете, о чем я хочу с вами всеми поговорить. Скорее, больше с тобой, Максим. Скажи мне, я тебя предупреждал не лезть к оборотням, когда инструктировал перед переводом сюда?
– Предупреждали, – неохотно согласился парень.
– Так почему ты дважды это сделал? – расстегнув пуговицу пиджака, папа присел на край стола. – Послушай, ты – человек, который увидел то, чего видеть не следовало. Тебя могли бы просто по-тихому закрыть в какой-нибудь провинциальной психушке, но наш отдел рассудил, что ты парень любознательный и, вроде бы, благоразумный, решили дать тебе шанс прожить нормальную жизнь. Скажи мне, зачем ты сделал и выложил эти фотографии, м?
Егор напрягся, стиснул зубы, но промолчал.
– Решил посмотреть на реакцию целевой аудитории, – пробормотал Степанчук.
– Егор, сядь! – чуть повысил голос папа. Брюнет, приподнявшийся было, тяжело опустился обратно и скрестил руки на груди. – Какой аудитории?
– Я задумал проект, – вдохновенно начал рассказывать Максим, кажется, не осознавая, что является единственным человеком в комнате и потому самым уязвимым, – уже собрал довольно много материала школьной аморалки, а тут заметил такую колоритную парочку. В принципе, статья для моего блога готова, все без указания имен, дат и мест, но решил проверить, как примерно отреагируют мои сверстники, узнав своих одноклассников.
Взрыкнув что-то невнятное, Егор вскочил и вышел, громко хлопнув дверью, тут же по стене со стороны коридора глухо и сильно ударили.
– Где эта статья? – вздохнув, папа искоса посмотрел на меня, я же сидела красная, как рак после варки.
– На ноутбуке, еще не успел опубликовать, – с готовностью ответил Максим.
Кажется, он думает, что его сейчас похвалят.
– Удали, – четко приказал папа, – слушай меня внимательно. Еще одно нарушение дисциплины – и ты, как и обещано, отправишься в комнату с мягкими стенами. Если бы у Егора не было такого самообладания, он бы разорвал тебя на куски прямо в классе и был бы в своем праве, – ну, технически, да… – ты оскорбил девушку, которую он любит, а оборотни в таком случае впадают в первобытную ярость.
– Неуправляемые скоты, – буркнул поникший Степанчук, потирая челюсть.
Я вскочила, от возмущения позабыв все слова и только крепко сжав ничтожные кулачки.
– Единственная неуправляемая скотина в этой школе – это ты! – рявкнул папа, заставив нас обоих вздрогнуть. – И я очень жалею, что мы возились с тобой, потому что благодарности ноль! Пошел вон!
Новенький пробормотал что-то о том, что всем нам покажет, но кто его слушал? Пусть попробует!
– Вот уж не думала, что ты так можешь… – нервно хихикнула я, когда дверь за моим одноклассником закрылась.
– Я очень надеюсь, что его там ждет Егор и размажет по стенке, – вздохнув, папа встал, застегнул пиджак, – наказание ваше остается в силе, да и мне так будет поспокойнее, если честно, – я снова смутилась и опустила взгляд, – у вас все хорошо?
– Угу… – чувствуя, что щеки горят, я поджала губы.
– Ну и ладненько, – приподняв мое лицо за подбородок, отец мягко мне улыбнулся, – будь умницей, малявка.
Чмокнув меня в лоб, он подхватил свой дипломат и, махнув на прощание ладонью, ушел.
Вздохнув, я снова села. Сложная у него работа. Я одно время хотела ту же профессию, но потом решила, что не хочу такого – он все эти проблемы носит в голове, мучается от них, плохо спит. Лучше я буду обычным человеческим психологом, может, даже детским, потому что именно малышам чаще всего могут помочь только корректирующие память и восприятие заклинания. Правда, как буду общаться с кучей незнакомых людей – непонятно. Тут своих одноклассников до сих пор шугаюсь, а там вообще, наверное, умру от страха и стыда за свою внешность.
Подал голос телефон. Сообщение от Егора: “Давай сейчас только ты, я, библиотека и домашка?”. Усмехнувшись, я встала, аккуратно расставила стулья по местам, а потом поторопилась к себе в комнату за книгами и тетрадями и на первый этаж в читальный зал.
Кажется, мы подготовимся к экзаменам на все сто. Переделав всю домашку, мы сходили перекусить, но расходиться не хотелось, было только полчетвертого. Поэтому мы вернулись в библиотеку и сели решать тесты и демоверсии. Я мучилась со своим обществознанием, а Егор, забивший на подготовку к английскому, сосредоточенно морщил лоб над литературой.
И так каждую ночь, каждую ночь. Мы всегда садились в уголке, перешептывались, держались за руки, вместе читали нужные оборотню к экзамену книги, а иногда, прикрывшись учебником, он целовал меня – медленно, глубоко, с чувством. Я как-то и не думала ему отказать, когда он предложил последние выходные перед каникулами провести у него. Как результат – после вечерних уроков в пятницу мы с рюкзаками влезли в комфортабельный автобус-иномарку. На нем же и обратно нас привезут. Этакая школьная маршрутка для тех, кто хочет сгонять на выходные в город.
Договорившись с водителем, чтобы он высадил нас по пути в нужном районе, Егор сел рядом с проходом, уступив мне место у окна и пристроив свой рюкзак у себя на коленях. Поделившись с ним наушником, я, опять не выспавшаяся толком из-за соседки, полдня трепавшейся со своим парнем по телефону, прижалась щекой к его плечу. Отстранив меня, оборотень стянул с моей головы шапку и подложил ее мне под голову. Ну да, его дубленка хоть и мягкая, но вязаная шапка мягче.
Когда я проснулась, прошло уже пару часов, а оборотень все еще держал меня за руку, его бедро грело мое запястье даже через джинсы. Убрав громкость музыки в наушниках почти до минимума, он негромко переговаривался с сидящим впереди парнем.
– Ласка, ты проснулась, – улыбнувшись, брюнет нахлобучил мне шапку до самых бровей, – мы уже почти приехали.
Когда пришла пора выходить, мой оборотень выскочил первым и подал мне руку. Ставя ногу на бордюр, я поскользнулась и упала бы в грязный мокрый снег на обочине, если бы Егор меня не ухватил под мышку, как коврик.
– Ну и как тебя куда-то отпускать одну? – усмехнулся он, со мной в руках или, вернее, в руке перешагивая через небольшой сугроб у обочины и ставя меня на ноги уже на расчищенном тротуаре. – Неуклюжка моя.
Смущенно фыркнув, я пихнула его локтем в бок. Тоже мне…
Целоваться мы начали еще с порога, я даже не успела включить свет. Да и кому он нужен? За неделю я успела так соскучиться по его рукам, что было плевать на все.
Кровать смягчила приземление, а от хриплого шепота, обещающего вытереть мной все горизонтальные и вертикальные поверхности в этой квартире, закружилась голова. Торопливо содрав с себя и выбросив в сторону легкий свитер, Егор жадно куснул меня за ключицу, лизнул яремную впадину и нежно мурлыкнул:
– Хочу тебя…
– Ну и что мешает? – едва не заскулила я, крепче сжимая бедрами его бока.
– Как бы ничего, – приподнявшись на локте, брюнет подпер голову кулаком, – если не считать того, что кое-кто забыл презервативы взять, – я покраснела и оттолкнула всегда слишком прямолинейного оборотня, – ну ничего, я все равно ближе к утру собирался в магазин за какой-нибудь едой, заодно в аптеку заскочу.
Боже, ну какой идиот! Ну прямой, как палка, что же это такое?
========== Часть 10 ==========
Как мы и договорились, я двадцать девятого декабря, когда закончились уроки, поехала к себе домой, Егор – к себе. Тридцатого мы с папой ходили примечали подарки, пока мама делала маникюр, подходящий к новому платью, и освежала стрижку. Все наши варианты мама отвергла, кроме одного. Мы с папой втихаря купили ей очень красивый флакончик для духов из тончайшего ажурного стекла, потому что ее духи не нравились ей именно сосудом. Для родителей Егора мы купили в мамином ювелирном салоне нежный кулончик-розочку и элегантную и строгую золотую заколку для галстука, а самому Егору и его братьям – по паре запонок. Ну, по крайней мере, мама так сказала, а папа с ней никогда не спорит. Разумеется, они купили что-то и мне, но даже во время сборов я не смогла заметить свой подарок.
Итак, тридцать первого декабря около шести вечера мы подъехали к особняку оборотней. Я нервничала до тошноты, но старалась этого не показывать, мама постоянно поправляла прическу, и только привыкший к общению с нелюдями папа был спокоен. Ну, внешне. Одно хорошо – зимой темнеет рано, хозяевам не пришлось прерывать свой дневной сон из-за нашего приезда.
Встречал нас в холле Егор, только на двадцать лет старше и русоволосый. Просто один в один, надо же!
– Добро пожаловать, – приветливо улыбнулся Александр Александрович, пожимая руку отцу и целуя запястье мамы, – думаю, представляться уже нет необходимости?
– Разумеется, нет! – со второго этажа спускалась женщина, по которой нельзя было даже и предположить, что она родила троих детей. – Заочно мы все уже знакомы.
Такая красивая, просто обалдеть! Такие черты лица нежные, и мягкий овал благодаря чуть округлым щечкам. И сразу ясно, в кого их сыновья брюнеты.
– Ласка! – я взвизгнула и подпрыгнула от этого рявка за спиной, и только ухватившие меня за бока руки не дали упасть.
– Егор, – нахмурился его отец, а мой только беззвучно ржал – моя привычка взвизгивать от неожиданности всегда была семейным анекдотом.
– Мальчики, вы что, тройняшки? – изумилась мама, позволяя одному из старших парней помочь ей снять шубку.
– Двадцать три! – козырнул старший.
– Двадцать! – повторил его жест, значит, средний.
– Семнадцать! – принял эстафету Егор.
Наверное, при плохом освещении даже я бы затруднилась сказать, кто здесь кто… Они даже ростом одинаковые! И голоса похожи!
– Так, старший, средний – переодеваться к ужину! – скомандовал Александр Александрович. – Младший – помоги там что-то маме и тоже чтобы был готов через десять минут!
Повторно отдав честь, парни разбежались, кто куда.
Негромко отдав распоряжения Егору, Валентина Олеговна предложила нам показать выделенные комнаты.
– Сейчас поужинаем и будем наряжать елку, – говорила она, ловко и изящно поднимаясь впереди нас на своих немаленьких каблуках. Как я всегда завидовала этому умению мамы! Мне с моей неуклюжестью на них даже смотреть опасно, – к вам сейчас зайдет домоправительница, подпишите, пожалуйста, подарки и отдайте ей, а после курантов будем все вместе открывать.
Моя комната была по соседству с комнатой родителей, имела выход в отдельную небольшую ванную комнату, уютный электрический камин и большое окно с видом на заснеженный бор. Вот это да!
Когда ко мне зашла сухая женщина строгого вида, я отдала ей подарок для родителей и для Егора. Остальным я решила ничего не покупать, я их и не знаю, как бы, да и мы от всех же купили им подарки.
Спустившись втроем к ужину в столовую, мы обнаружили все семейство оборотней активно общающимся на чистейшем английском.
За столом было довольно весело, парни сыпали шутками, голодные и довольные после пробежки. Мама с папой вели себя естественно, глупостей не говорили, причем две женщины, в которых их мужья до чертиков влюблены, быстро нашли общий язык. Поскольку у Валентины Олеговны в Штатах ресторан русской кухни, а моя мама просто обожает готовить, им было о чем поговорить. Как оказалось, то, что мама работает директором ювелирного салона, тоже сыграло на руку – Тина, как она приказала себя называть, очень любит побрякушки. Отцы неторопливо обсуждали политику и экономику, вскоре перешли на хоккей. Все было прекрасно, но от такого количества незнакомых и очень важных людей меня продолжало тошнить. А от людей ли? Напряженно считая, я только сильнее забеспокоилась. Шесть дней назад, в ночь с субботы на воскресенье, Егор, как и обещал, вытер мной пусть не все, но многие поверхности – дважды кровать, диван, кухонный стол, когда я хотела приготовить бутерброды, потом опять диван, когда мы решили еще раз попробовать поиграть в приставку, потом еще раз кровать… Ну что, Кира, допрыгалась, никакой тебе вышки, будешь в декрете сидеть!
Будущий папашка сидел напротив и как-то тревожно на меня поглядывал. Да-да, переживай, засранец! У-у, подлец… В суд надо подать на этих гребаных производителей контрацептивов!
– Кир? – тихонько окликнул меня Егор. – Ты как?
– Не очень, – едва не всхлипнула я, отложив вилку и нож.
Все равно кусок в горло не лезет. Еще и токсикоз скоро начнется. Какой кошмар! Это все из-за него! Ребенок это, конечно, хорошо, но как же моя мечта стать психологом? Как я буду дальше? Как родителям сказать?
– Извините, мы на секундочку, – сообщил всем оборотень, вставая.
Выйдя с ним в холл, я все же начала всхлипывать.
– Меня тошнит, – я стукнула его по груди, – это все из-за тебя!
– Ла-аска, – с укором протянул подлый растлитель, – если бы ты была беременна, у тебя с первого же дня запах бы кардинально поменялся. Так что ты просто что-то не то съела, вот и все.
– Честно? – шмыгнув носом, я заглянула ему в глаза.
– Честно-пречестно, – чмокнув меня в лоб, он объяснил, как пройти к домоправительнице за лекарством.
Мадам домоправительница в своей комнате-кабинете что-то считала, записывая результаты в толстую тетрадь и подклеивая чеки. Выслушав меня, она молча достала огромную аптечку и выдавила в одноразовую ложку из тюбика белесую пасту. Ее консистенция едва не подействовала на меня, как два пальца в рот, но я все же проглотила склизкую массу и запила водой. Поблагодарив, я поспешила вернуться за стол.
Все делали вид, что я и не уходила, только мама коснулась моего лба ладонью, проверяя температуру. Что же я такого могла съесть? Даже не представляю, родители же ели то же самое. Наверное, это все-таки от нервов.
Буквально через полчаса меня отпустило, и я с радостью стала помогать распутывать гирлянды для принесенной парнями здоровенной пушистой елки. Процесс украшения дерева и комнаты занял несколько часов, когда мы закончили, оставалось меньше часа до полуночи. Все расползлись по своим комнатам наряжаться, давая возможность прислуге накрыть на стол и разложить подарки.
Я не стала слишком уж выпендриваться, просто надела красный рождественский свитер с оленями – все равно платья не ношу, да и на фоне моложавых мам так и так буду выглядеть стремненько.
В половине уже сели за стол – провожать год. Потом слушали речь президента, считали удары курантов, поздравляли друг друга. Правда, шампанского нам с Егором не дали – несовершеннолетние, не положено.
И сразу же выставили стулья в полукруг вокруг елки, Александр Александрович взялся раздавать подарки адресатам. Подарки оборотней друг другу, нам, наши подарки им, моя кружка-термос в виде объектива фотоаппарата для Егора, и маленькая коробочка с бантиком от него.
– Нет, нет, не так! – не выдержал он после полуминуты моих попыток распустить ленточку. – Вот так надо, ласка.
Раскрыв посередине коробочку, оказавшуюся шкатулкой с тонким изящным колечком, он встал на одно колено.
Все встали, аплодируя, его братья засвистели, мама, кажется, даже прослезилась. Я все это не воспринимала. Только его полный надежды взгляд и ласковая улыбка. Не в силах сказать хоть слово, я просто закивала и, разрыдавшись, спрятала лицо у него на груди.
– Люблю тебя, – шепнул он, целуя меня в висок и стискивая до боли в ребрах.
