Текст книги "Фьюжн (СИ)"

Автор книги: Урфин Джюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Не удержавшись, Серый осторожно провёл пальцами по тонкому чулку вверх. Коснулся острого колена. Облизнул губы, поражаясь собственной наглости. Сашка как-то очень быстро стал для него чем-то столь же желанным, сколь и недосягаемым. Страх нарваться на бурное недовольство был почти таким же сильным, как желание прикоснуться. Почему-то было крайне важным, чтобы Сашка этого хотел, позволил, а в идеале – попросил сам. Но в эту минуту, в этом розоватом утреннем свете, всё казалось не вполне реальным, будто соприкоснулись какие-то мистические сферы, высвечивая двух измотанных чудесами людей, как песчинок в солнечном луче. Сейчас можно было всё, оставалось только преодолеть привычные опасения.

Серый сжал ладонь, с силой провёл по тонкому бедру, ощущая крепкие мышцы под гладкостью чулка. Добрался до резинки, провёл пальцами по её краю. Двинулся выше, задирая подол. Сашка промычал что-то во сне и причмокнул губами. Сергей тут же распрямился, встав на колени, и придвинулся, не убирая руку из-под платья, где уже нащупал неубедительную преграду нижнего белья. Губы у Сашки были восхитительны. Во всяком случае, на вид. Серый наклонился к Сашкиному лицу, ловя его дыхание. Сознание заволокло мечтательной дымкой. Серый уже видел, как сейчас, вот прямо сейчас, откроются глаза Сашки и тот спросит:

– Может, поцелуешь уже? А то я состарюсь раньше, чем ты решишься меня трахнуть.

И обязательно очень страстно выдохнет, как делают в порнофильмах. Уж Сергей не стал бы затягивать с выполнением просьбы, хотя было бы приятно заставить Сашку пуститься в уговоры или даже мольбы, но такой ход событий был бы слишком уж сомнителен даже в мечтах, а риск получить в глаз оставался чрезвычайно велик, в любом случае.

Они с Сашкой будут целоваться долго и вкусно, с пошлым причмокиванием. Под непривычным, сбивающим с толку вкусом помады проступит другой, настоящий. Тот, который бесполезно даже пытаться передать словами, но если он по нраву, то оторваться практически невозможно, собирая его губами, слизывая с чувствительных дёсен и нёба, вылавливая с юркого языка.

Платья Серый снимать, конечно, не умеет, да и нафиг возиться? Он просто стянет его вниз с плеч, под тихий треск швов и негромкие матерки Сашки, но, в конце концов, плюнет на это сложное дело, едва добравшись до живота. Тем более, что застрявший в рукавах Сашка должен выглядеть будоражаще сексуально и, почти наверняка, безобидно.

И вот тогда… тогда Сергей дёрнет подол вверх и станет любоваться, впитывая в себя изысканную развратность картинки и запоминая каждую деталь. Нетерпеливый взгляд Сашки, подстёгивающий к действию. Возбуждённый румянец. Язык, который мелькнёт между приоткрытых губ. Смазанная поцелуем помада. Резковатая линия худых плеч. Затвердевшие соски. Мятые складки ткани, беспорядочно обтекающие стройное тело и подчёркивающие его обнажённость. Головка полувозбуждённого члена, торчащая из-под кружевного края трусов. Широко разведённые ноги в чулках…

Потом Серый стянет ненужные кружева и разложит Сашку в кресле, устроив его ноги на подлокотниках. Сашка, конечно, тут же подастся вперёд и подхватит свои бёдра руками снизу. Дыхание его заметно участится. А Сергей проведёт руками от коленей к открытому для полного доступа паху. Прижмётся к полуголому телу. И Сашка тогда нежно шепнёт что-нибудь похабное, что заставит зарычать и…

– Только попробуй, – неожиданно предупредил Сашка немного хриплым со сна голосом и открыл глаза.

Серый замер. Грёзы испуганно разбежались, оставив на память стойкое возбуждение и сожаление, что реальный Сашка не так покладист, как воображаемый.

– Руку с моей задницы убери, – потребовал настоящий Сашка.

– А если нет?

Внутри Сергея плеснулась злость, обжигая корень языка желчной горечью.

– А если по морде? – спокойно поинтересовался Сашка, даже не пытаясь отстраниться.

От его холодного тона Серый стиснул зубы. Но под покровом уверенности на дне Сашкиных глаз трепыхался неподдельный испуг. Настоять на своём сейчас было равноценно насилию. И Серый отступил. Он медленно отстранился, стараясь не дать тупой безысходности расползтись в нечто ощутимое и материальное, способное управлять поступками, диктовать эмоции. Поднялся на ноги, усмехнулся, дивясь собственной самонадеянности, и подмигнул своему несбыточному. Ничего страшного. Всё, что случается, оно к лучшему. Всему своё время, видимо. Держа улыбку, он почти убедил себя, что всё так и есть, только где-то в глубине, на уровне солнечного сплетения, томился уголёк иррациональной обиды, скручивал нутро, дёргал беспорядочными разрядами. Ничего. Всему есть причины.

– Пойду в душ. Всё равно проснулся уже, – негромко сообщил Серый.

А в ванной, не в состоянии кончить под навязчивый шепоток давешних воображаемых картинок, шибанул со всей дури кулаком по весёленькому цветному кафелю, расцарапал руку о затейливый завиток Сашкиной полочки для шампуней и настроил душ на ледяной поток. Позже, заклеивая глубокие царапины обнаруженным тут же, в аптечке, пластырем, пришёл к философскому выводу, что красота, она всегда такая, вот, как полочка эта дурацкая, красиво, бессмысленно, больно… а всё равно врежешься, потому что идиот и нефиг размахивать чем ни попадя. Самое смешное, что в душе Серый уже давно полагал Сашку своим. Ещё смешнее, что Сашка так не думал. И совсем уж уржаться, что они всё равно не могут разойтись по разным углам ринга. Хотя это, как раз, может, и к лучшему.

– Саш, – Сергей вышел из ванной и привычно поискал своего невольного соседа, но того уже нигде не было. – Прости меня, – попросил он, глядя на пустое сидение кресла.

***

Сашка, подтянув колени к груди, втиснувшись грудной клеткой в эту импровизированную баррикаду, старался унять сердечный перестук. Черт! Злость, то ли на себя, то ли на Серого, томилась, перекипала, окрашивалась сожалением. Хотелось подойти к ванной и поскрестись в плотно закрытую дверь. Вернуть то томление, которое разбудило его. Плюнуть на все и с размаху ухнуть в этот горячий взгляд. Захлебнуться в волнах желания, что Серый расплескал в этом утреннем мареве полусна. Сашка провел ладонью по ноге, повторяя движение Серого, и выполз из кресла. Спустил с плеч платье, и оно, словно издеваясь, лаская, сползло по телу вниз.

– Сереж, – Сашка стоял у двери, прислушиваясь к тишине. – Сереж, – он прижался лбом к равнодушной прохладе дерева. Обрисовал ажурный край чулка, удивляясь робости, что задрожала в движениях и подселила в голос растерянность. Тишина была абсолютной. Сашка потянул за ручку и несмело переступил порог. Никого. Он присел на бортик ванной и, повернув рычаг, включил воду. Плеснул на стену и смотрел, как капли слезами скатываются по кафелю, замирают маленькими круглыми линзами, выпячивая неровности плитки. Пусто.

Сашка задрал голову, удерживая эмоции за кромкой нижнего века, и наткнулся взглядом на полку. Охнув, привстал и провел пальцами по красным разводам. Кровь! Что случилось?! Внутри, заряженная шквалом противоречивых чувств, что с утра успел хапнуть Сашка, дурниной заголосила истерика. Что случилось?! Ответ нужен был немедленно! Сию минуту и, желательно, в натуральную величину, с неизменной утреней щетиной и заспанным взглядом. Сашка в несколько секунд проскакал все квадратные метры, надеясь на то, что квартиру перекосило именно сейчас. Но жилплощадь была до безобразия своя. Он вцепился в найденный кофр от Серёгиного ноутбука и бестолково помотылялся с ним из угла в угол.

– Машк! – орал он в трубку, – Машка, он пропал, а в ванной кровища! Машка! Почему в ванной? Это так жутко!

– Кто пропал? – Машка даже матернуться от неожиданности забыла.

– Серый, – Сашка на секунду заткнулся в сомнениях, потом, плюнув на все, разразился путаной историей квартирных перекосов.

– Так, без паники! Я скоро буду.

– Машка, возьми всю свою поибень. Надо застопорить эти гребаные выпады, – созрел решением Сашка.

«Поибень» Машка собрала в одну секунду, перекинув сумку через плечо, перепуганной кошкой метнулась к Сашке, по пути тыкая в кнопки телефона, вызывая скорую и, заодно, вызванивая наркологов. Мало ли…

Сборище людей в халатах сильно напоминало планерку в дурдоме. Сашка, кутаясь в кружевную имитацию кимоно, неловко ежился под пристальными взглядами врачей.

– Кровь на анализ мы взяли. Но сейчас столько дури официально продается, что… – эскулап пожал плечами и засунул громадные кулачищи в растянутые карманы мятого халата. – Слышь, красота, – обратился он к Сашке, – ты мне, как на духу, выкладывай, от чего тебя чистить.

– Не принимаю я ничего. И не пью почти! – Сашка уже не истерил, опасаясь этих ручищ.

– Оно и видно, – док критично обозрел парня, который кутался, судя по всему, в занавеску от окна, да еще и щеголял в чулках. – Не принимает он… Ладно, – сдался, видимо, док, смирившись с упорством не желающего идти ни на какие виды контакта больным… – я тут вам рецептик накатаю и рекомендовал бы, все же, нанести визит… – он наабракадабрил каракули в больничный бланк и протянул его Машке. – Присматривайте за ним. У этих актрисуль тонкая психика, да и белая горячка – обычное дело. Но лечить надо, однозначно.

Закрыв дверь за коновалами, Сашка прижался к ней спиной. Машка, очевидно, была решительно настроена наделать ему добра. Она отбуксировала Сашку в его любимое кресло, где он скрутился в костлявый комок. Заставила его послушно вылакать куриный бульон, который был сварен, скорее, для душевного равновесия. Сашка закутался в теплый плед и клятвенно заверил ее, что сдаст все известные анализы. Машка, успокоенная покладистостью пациента, вспомнила про свое шаманство и самозабвенно принялась окуривать квартиру на редкость вонючим гербарием. Кухонный стол дрогнул, теряя жесткость очертаний, картинка помутнела на мгновение и тут же приобрела резкость. Только стол был совершенно другой, да и вся кухня тоже. Машка, тихо охнув, выпустила из рук импровизированное кадило, которое нещадно чадило, и присела на колченогий табурет в совершенно чужой кухне.

– Вот такие дела, – Сашка выкарабкался из-под пледа и деловито заглянул в холодильник. Утренние переживания сожгли кучу калорий, можно себе позволить даже вот этот кусок сыра, и оливки тоже сойдут. – Будешь? – протянул он очумевшей подруге жалкую имитацию салатика.

Та на автомате запихнула в себя оливку и осторожно потрогала угол стола.

– Очешуеть, – вынесла она верный вердикт происходящему. – Саш… – расскажи-ка мне все по-новой?

Сашка уютно устроился в кресле и, пристроив чашку с сыром и оливками на коленях, принялся выкладывать затейливую быль.

– Чем это тут воняет? Ты кто? – Серый с недовольным лицом застыл на пороге собственной кухни, созерцая почти неодетого Сашку и взлохмаченную Машку. Покосился на Сашкины коленки, зацепился взглядом за пустую чашку, где раньше явно была еда, и его желудок тихо, но настойчиво рыкнул, сожалея о пропущенном ужине.

– Машка – медиум, – Сашка выловил последний ломтик сыра и облизал пальцы. – Надо что-то с этим делать, Сереж. Лично меня это все уже порядком… – Сашка оборвал себя на полуслове, вспомнив, что он леди, перестал вылизывать пальцы и закончил уже другим тоном, – осточертело.

Часть 3

Серый слегка подвис на пальцах Сашки и скользящем по ним языке. В сотый раз вопросил небеса – за что ему это испытание на прочность? И в сотый же раз не получил ответа. Похоже было, что типу в сексуальном халатике вообще невдомёк, как он действует на Сергея. Или просто издевается? Скорее, и то, и другое. От Сашки можно было ожидать чего угодно, его психология была для Серого слишком заковыристой наукой с мобильными законами, попирающими любое разумное представление о логике. В который уж раз Сергей подумал, что напрасно он когда-то изобрёл себе красивое утешение по поводу собственной нестандартности – мол, и славненько, а то маялся бы с женщинами, которых невозможно понять, не свихнув мозг. Не так уж он оказался твёрд в своих предпочтениях, как выяснилось, раз его привлекает это стройное нечто, по характеру более всего напоминающее карточный домик, выстроенный на вертикальной стене с переходом на потолок. Абсолютно невозможный. Рядом с ним Серый постоянно ощущал себя идиотом, притом, идиотом, крайне возбуждённым во всех смыслах.

И тут до Сергея начал медленно доходить смысл Сашкиных слов:

– Надо что-то с этим делать, Сереж. Лично меня это все уже порядком… осточертело.

Серый тут же завёлся, с полтычка. Осточертело? Кто бы сомневался! Изнутри поднялась волна возмущения вперемешку с обидой, разочарованием и чувством потери. Своевременно припомнился и не заживший ещё утренний облом.

– Полностью с тобой согласен! – рыкнул он. – Я, знаешь ли, тоже не в восторге, что ты тут ошиваешься. Я даже привести никого не могу. У меня нормального секса уже месяц не было.

Сергей пошуршал пакетами в холодильнике, но понял, что аппетит пропал, поэтому захлопнул дверцу, бросил осуждающий взгляд на этот бездушный аппарат и пошёл варить кофе. Волшебных зёрен оставалось совсем немного, купленная вчера пачка зависла где-то между мирами или в Сашкиной квартире. Нарастающее от постоянных неудобств такого совместного проживания раздражение помогало справиться с горечью. Серый, остервенело накручивая ручку кофемолки, угрюмо уставился на непрошеных гостей.

Сашка сначала сидел бледный, сжав губы в тонкую линию, глазами метал молнии. Но очень быстро сник и тоскливо скукожился, обняв острые колени. Его подружка, по виду, пребывающая в полном ахуе, нежно гладила худое Сашкино плечо. Хотелось оторвать лахудру от «своего» Саши и выкинуть подальше за порог. А ещё лучше – вывезти в лес и там потерять. Оптимально – где-нибудь в Канаде. Серый ещё яростнее закрутил ручкой.

– А ненормальный, значит, был, – в своей нелогичной манере вдруг тихо зашипел Сашка.

– Да то разве секс? – скривился Сергей, вспоминая давешний недоминет с бледным финалом.

Когда к нему молнией метнулся Саша, он даже не заметил, только замер с колотящимся от неожиданности сердцем, глядя в лицо парня перед самым своим носом.

– Ты… – злобно выдохнул Сашка, и до Серого начало доходить, что он, пожалуй, чего-то не понимает и где-то опять слажал. – Да пошёл ты!

Выплюнув слова в лицо Сергею, Сашка резко развернулся и рванул в комнату. Серый лишь успел заметить, как влажно сверкнули у того глаза, и кинулся следом.

Дальнейшее слилось в калейдоскоп сумасшедших картинок.

При попытке сграбастать истерика, Сергей получил коленом в живот и согнулся, тут же отхватив по голове сумочкой. Никто не знает, что хранится в этих изящных котомках, но всем известно, что весят они, едва ли не больше собственных владелиц. За спиной раздался оглушительный женский визг, по спине Сергея прошлось тяжёлое кадило, футболку прожгло вонючими угольками. Серый заорал и шарахнулся в сторону, прыгая, извиваясь, высоко задирая ноги и пытаясь вытряхнуть кусачие искры из-под одежды. Сашка запрыгнул на кровать, прижался к стене и дикими глазами наблюдал за этой дьявольской пляской. Машка-медиум, размахивая пустым кадилом так, будто это был средневековый кистень, громким заунывным речитативом несла какую-то абракадабру, периодически добавляя вполне чёткое, но неуместное «изыди». Пришлось отбиваться и уворачиваться.

– Не-е-е-ет! – заскулил на кровати Сашка и всхлипнул. – Не изгоняй его! Не хочу.

Машка замерла на короткое мгновение, которого Серому хватило, чтобы добраться до заплаканного Саши. Он сдёрнул того за ноги и крепко прижал к себе, стараясь утешить, гладил по голове и дрожащему боку, шептал какую-то чушь, не контролируя словесный поток.

– Правда, любишь? – недоверчиво спросил Сашка, щекотно сопя мокрым носом в Серёгину шею.

Серый замер с приоткрытым ртом, мучительно перебирая всё сказанное им Сашке, но оно уже разбежалось бесследно. Это он что, сам такое ляпнул, или Сашка придумал? Решил пока не разбираться в нюансах, сейчас главное – успокоить парня, потому просто кивнул и потянул свою ношу на кухню, отпаивать горячим чаем. По пути шугнул лахудру с кадилом, зыркнув на неё из-под нахмуренных бровей и приподняв верхнюю губу в угрожающем оскале. Пожалел, что клыков нет, эффект был бы лучше. А так Машка просто отскочила в сторону, но, тут же, сложила руки на груди и надменно вздёрнула подбородок.

За чаем всё немного прояснилось. Отвернувшись к стене и завесившись длинными прядями, выбившимися из причёски, Сашка буркнул, что вообще-то хотел заклинить «всю эту… мистику с квартирами» так, чтобы они остались вместе, но теперь согласен на вариант, предложенный Сергеем. Возникла небольшая бурная дискуссия, в процессе которой Саша активно жестикулировал руками в опасной близости от Серёгиного лица. Серому был предъявлен ряд обвинений, в числе которых обнаружилось ещё и то, что он имел наглость не покончить с собой в ванной, чем заставил Сашу зря за него переживать. Серый надолго примолк, всматриваясь в раскрасневшееся лицо Сашки и внимая с искренним интересом, а потом не нашел ничего лучшего чем спросить:

– Любишь?

– Кто? Я?! Чушь! – заявил Саша и принял гордую позу.

– Значит, будем разъезжаться? – напрягся Серый, уже жалея о собственном вопросе.

Сашка упрямо закусил губу и мотнул головой.

– Не дождёшься.

Машка смотрела на них сначала с острым пугливым недоверием и ужасом, потом с неподдельным недоумением, а позже с умилением и нежностью.

– А как это вы тут… заклините? – спросила она.

– А кто у нас медиум? – взвился Сашка. – Спроси у духов!

– Так, – Серый понял, что, если не встрянет, рискует вновь оказаться в центре фантасмагории с кадилом и заунывными причитаниями, – не надо пока духов. Хер знает, что тут за духи между мирами водятся.

– Почему именно между мирами? Может, тут время или ещё что? – с умным видом принялась рассуждать Машка. – Вполне возможно, что пространственно-временной континуум закольцевался в данной точке, и возникло спонтанное совмещение сфер с возникающими в произвольных интервалах спонтанными, а по сути…

– Стоп! – Серый схватился за голову. – Что бы тут ни происходило, тому должна быть причина. Раз это всё происходит именно с нами, причина в нас. В том, что мы должны были встретиться. Я думаю, нам надо потра… переспать. Заняться сексом.

– Я не могу так сразу… – Машка густо покраснела.

– Да ты-то тут при чём? – отмахнулся Сергей, глядя только на Сашку.

***

– Переспать, значит? – Сашка метнулся в другую крайность своего настроения. – Давай, – он, ехидно прищурившись, развязал поясок и спустил с плеч кимоно. – Смазка у тебя есть? Презервативы? Надеюсь, я у тебя буду не первый? Не люблю девственников, знаешь ли. Пока их уговоришь, пока растянешь… да и зажимаются все время.

Серега потихоньку попятился, отступая от воинственно настроенного транса, который в чулках и с нелепой дулькой на голове, проткнутой насквозь палочками для суши, был, почему-то, нифига не смешным. Такой расклад тел в пространстве он как-то совсем не учел.

– Чего замер? – Сашка потянул Серого за футболку к себе. – Пошли… заклинивать.

– Это был один из возможных вариантов, – Серега резво вытянул футболку и занял стратегическое оборонительное положение спиной к стенке. – Я думаю, можно рассмотреть еще несколько, – он покосился на Машку, которая, спрятав лицо в ладони, вздрагивала от смеха или слез. Впрочем, слезы стопудово тоже были от смеха. – Может, этот пространственно-временной континуум можно…

Серый перепотел под ехидным взглядом Сашки. Пришлось думать, вместо того, чтобы получить в полный доступ это тело. Тело, агрессивно нацеленное на его, Серегину, неприкосновенность. Поэтому мысль была неглубокой и все время сползала к кружевной резинке чулка. Резинке…

– А если растянуть?

– Гы… – радостно заржал Сашка, – будет не так больно, отвечаю.

– Да не меня, а время. Ты можешь думать о чем-то, кроме секса? – Серега вернул Сашке щедро отсыпанное ехидство.

– Как это? – Сашке пришлось признаться хотя бы самому себе, что думать – это вообще проблема. А думать, как не думать о сексе… где-то тут его логика запуталась и сбилась окончательно.

– Теория Эйнштейна. Теория относительности. Ну!

Еврейская фамилия вызвала у Сашки смутные ассоциации с седым языкастым мужиком. Он беспомощно воззрился на Серого, который, совсем освоившись, отлепился от стены и ринулся в комнату к компу, выплясывая вокруг какой-то ритуальный танец программистов. Просвещаемые им адепты несмело сунулись следом.

– Все евреи умные, – поделилась мыслью Машка. – Этот Эйнштейн, наверное, знает, как заклинивать. Может этот, – она кивнула на Серого, – с ним знаком.

Сашка мысленно перебрал всех знакомых «штейнов, манов и вичей», и пришлось согласиться с очевидным фактом.

– Понимаешь, Сашуль, время – понятие не абсолютное и не равномерное и если…

Сашка выпал из эфира еще вначале. Он даже не пытался воспринимать поток сложных слов, которые хлынули из Сереги. Завернувшись в злосчастное кимоно, смотрел с обожанием на разгорячившегося Серого. Умных мужчин Сашка любил.

– … черных дыр и гравитационных волн… – Серый вдруг заткнулся, споткнувшись о Сашкин взгляд, наполненный чистым восхищением. – Червячные переходы… – выпала остатком мысль и застопорилась. – Са-а-аш?

– Ниче не понял! – Сашка лучился от удовольствия. – Объясни на пальцах?

– На пальцах… – Серый почему-то вспыхнул маковым цветом и, тяжело вздохнув, принялся по второму разу объяснять устройство того самого мироздания ну или миросоздания.

– Понимаешь, Сашуль, наше пространство четырехмерное. Не 3D… более продвинутая версия… так вот, оно еще и искривлено. Браковано так слегка… Ох… Шестеренки! Вот представь, твой мир шестеренка, мой тоже… Вот они крутятся сами по себе… но у одной шестеренки один зубчик неправильный, и в один момент он входит в стык твоего мира, и какой-то промежуток времени наши миры прокручиваются синхронно. Но шестеренки разные… Скорость вращения тоже… Поэтому вначале этот «неправильный зубчик» цеплял то краем, то боком, но это все равно нарушало время и пространство, подгоняло их друг под друга, пока он не стал входить точнее, прицельнее…что ли. Этой критичной точкой является наша квартира… Вот поэтому мы встретились. А теперь нужно придумать, как же… растянуть время или заклинить…

– А Армагеддона не будет? – Сашка, не отрываясь, смотрел на Серого.

– Саш… я тебе страшную тайну открою, – Серый хмыкнул, – Армагеддона не будет. Только ты никому не рассказывай, основы религий пошатнешь.

Сашка уловил насмешливую интонацию в голосе Серого и понял, что борьба с безграмотностью закончилась. Не понял только, с каким счетом: то ли потерпел полное фиаско, то ли это было стратегическое отступление.

– Я бы съел чего-нибудь…

Серый с удивлением наблюдал, как Сашка дисциплинированно и без комментариев отправился на кухню и принялся греметь посудой.

«Сила знаний!» – поразился Серый наглядному доказательству вбиваемой с детства истины и мысленно загадал, чтобы пространство не сдвинулось, пока он не поест.

***

– Не обращай внимания, Сашку иногда замыкает, – успокоила Машка Серого и придвинулась поближе. – Так что там с шестерёнками?

– Замыкает… – Сергей почесал затылок.

– Ага, повышенная эмоциональность.

– Эмоциональность… – механически повторил Серый и добавил бессмысленно: – Эмоции материальны.

– Ну, это понятно, да, – с умным видом покивала Машка и посеменила за Сергеем на кухню.

Серый шёл, не разбирая дороги, задумчиво шевеля губами. В голове впервые за всё время, прошедшее с момента появления в его жизни тощей катастрофы по имени Александра, прояснилось. Звенящая чистота мыслей была уже непривычной и немного пугала. Итак, сильные эмоции, в принципе, при очень большом везении, с массой околонаучных допущений, если будут достаточно сильными по накалу и возникнут на нужной волне в строго определённом диапазоне… то есть, при соблюдении массы невыполнимых условий, могут «заклинить миры»… Или же наоборот… Легко рассуждать и демонстрировать высокий интеллект, когда на тебя смотрят широко распахнутыми глазами, полными обожания. Труднее и в самом деле быть умным. Сколько бы Сергей ни пытался, а края стройных теорий никак не сходились на практике. Он мог бы теоретизировать часами, прочитав ещё несколько лекций, но найти реальный выход пока не получалось. Слишком уж фантастичными были любые идеи, а понимание того, что и условия задачи не менее фантастичны, ничем не помогало, скорее, окончательно выбивало из колеи. Однако решение было где-то совсем рядом, оно лежало на поверхности, ехидно поблескивая гладкими боками, ускользало, словно мыло из мокрых рук, стоило лишь попытаться его ухватить. Решение было простым и очевидным, и оттого абсолютно невозможным.

Серый остановился у кухонного стола, присев на его край, и бездумно уставился на крепкую задницу, вертящуюся у плиты. Изначально перемещались лишь мелкие предметы, теперь пространство буквально пересекалось, накладываясь одно на другое. На Серёгином подоконнике скучал Сашкин цветок в зелёном горшочке. Сашкино кресло хранило едва заметное пятно от кофе, пролитого Серым на своё собственное. На невзрачных обоях красовалась рамка от фотографии утреннего Парижа, которая висела в квартире Саши. Серый покусал губу, прикидывая, что, в принципе, можно же хотя бы попытаться хоть что-то предпринять. Отмер и рванул обратно к компьютеру. Посидел. Тупо глядя в экран розового ноутбука, покрутил колёсико мышки со стразиками. Конечно, в Сашкиной машинке не было ни одной из лично Сергеем разработанных под себя программ для расчётов, но, положа руку на сердце, составлять таблицы и вычерчивать диаграммы, не имея даже приблизительных значений и возможности замеров, не было ни малейшего смысла.

Машка пометалась между Серым и Сашей и, рассудив, видимо, что с Сашкой в одном помещении находиться безопаснее, притихла на табуретке в кухне. Её нетерпеливое любопытство ощущалось всей спиной и затылком. Сергей безразлично ждал, когда её прорвёт. Сейчас его волновало совсем другое. Собственная беспомощность, например. Он извлёк из кармана сигареты, нервно закурил. Руки почему-то дрожали. На автомате стряхнул пепел в раскрытую пудреницу, стоявшую у небольшого ногастого зеркала. Саша был, несомненно, прав: если что-то предпринимать, то делать это нужно уже сейчас, пока их миры не разошлись. Неизвестно, когда будет новая сцепка. И будет ли? Теоретически обратный процесс должен бы проходить так же постепенно, но никаких гарантий не было.

Из кухни слышались приглушённые голоса:

– Тс-с-с-с-с! – шипел Сашка, тихонечко гремя посудой. – Не отвлекай умного человека! Видишь, он думает.

В голосе этого чуда в кружевах слышалось благоговение. Серый поёжился от стыда и неприятного осознания собственного несоответствия романтичному образу интеллектуала. Увы, он не гений. И сейчас он не столько думает, сколько рефлексирует в ожидании прихода готового решения из ноосферы. Он стряхнул пепел прямо на столешницу, медитативно созерцая, как лёгкие серые комочки рассыпаются на пыль и ажурные пёрышки сгоревшей бумаги. Как и все его наивные надежды. Ну, застопорит он время, перемешав миры в отдельной точке. Маловероятно, почти невозможно, но, допустим. И что дальше? Сашке он, вроде бы, нужен, это даже житейски туповатый Сергей способен был понять и заметить. Но та ли это нужность, которой так жаждет Серый? Нет ли в этом чего-то другого, незрелого, неосознанного, ошибочно принятого за влечение?

– Да ты пойми, – громогласным шёпотом заорала Машка, – это всё временно, раз и всё! Потом ты же рыдать будешь, не я! Я тебе точно говорю, это же не я придумала, в умных книгах написано было. Я тебя обманывала когда-нибудь?

Серый невольно прислушался.

– Нет, ты мне этого не припоминай! Говорила же, что надо зелёные трусы надевать, а ты «зелёное не подходит к цвету моей кожи, оно придаёт бледности нездоровый вид»… – очень похоже спародировала Машка. – Магия не терпит отклонений от ритуала, а бирюзовый ни разу не зелёный!

Сергей тихонько хмыкнул, неожиданно для себя развеселившись и растеряв часть своей красивой печали. Поискал, где бы затушить сигарету, запоздало сообразив, что здорово нашкодил на Сашкином столе, и смутившись. Поспешно ткнул бычком в подошву тапка и под вонь палёной резины щелчком пальцев запустил его в щель между столешницей и стеной. Окурок шлёпнулся под столом, отскочил от плинтуса и предательски приземлился возле ноги Серого.

– Миры только временно могут соприкасаться, это не нам с тобой решать. А потом разойдутся в стороны, и ничего тут не поделаешь. Это же высшие силы, у них свои законы, – продолжала увещевать Машка.

– Серёжа умный, он что-нибудь придумает, – упирался Сашка, но в голосе его совсем не было уверенности.

Сергей нырнул за окурком и поскакал к окну, чтобы избавиться от улики.

– Да кто такой твой Серёжа?! – чуть не закричала Машка. – Магистр?! Великий учёный?! Хмырь небритый! Санька, я ж тебя, дуру, жалею…

Бычок плавно качнулся на воздушном потоке за окном и резко ушёл вправо и вверх. Сергей недоумённо моргнул, мир покачнулся и поплыл вокруг него толчками. Неведомая сила сбила с ног и швырнула на пол, потащила по комнате. На кухне орал Сашка, переходя на ультразвук. Будто газовому баллону под давлением сорвало вентиль, и теперь его содержимое с диким свистом вырывалось наружу. Его воплям вторил бухающий в воздухе неровный пульс. Сердце Серого истерично забултыхалось, распространяя по телу тяжёлую парализующую панику.

– Нет! Я хочу! Быть! С ним! Здесь! Всегда! Я требую! Это моё! Я заслужил, мать вашу! Я! Так! Хочу!

Из уст Сашки посыпались такие выражения, в таких многоступенчатых и витиеватых конструкциях, что Сергей, отлипая от неприятно, студенисто подрагивающей стены, недоумённо заслушался, отметив, что на месте каждого из ругаемых миров сгорел бы со стыда. С трудом подобрав непослушные конечности, он рывками двинулся в сторону кухни. В непрерывно вздрагивающем и произвольно искривляющемся пространстве временами приходилось пробираться на четвереньках. Нависший горизонтально шкаф едва не врезал Серому в темечко внезапно распахнувшейся дверцей. Прыгнул ковёр, вытряхивая Сергея из своих складок, и больно шибанул по запястью встроенным в шерстяную нить куском дешёвого ламината.

Мыслей не оставалось, только одно стремление: добраться до Сашки, прикрыть, защитить, попытаться удержать его рядом, уберечь, не отдать.

Последний рывок.

Истошный визг и перекошенное лицо Машки, забравшейся с ногами на табурет.

Тепло трясущегося, как отбойный молот, Саши.

Сжать до хруста и держать. Целуя. Вымаливая у всех богов ещё минутку вместе. Успокаивая. Наглаживая Сашкино лицо носом, щеками, губами. Шепча такое, что самому стыдно. Как бы в собственных соплях не утонуть.