Текст книги "Прощай родной мир (СИ)"

Автор книги: TVR

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

– И вот они сказали, что либо я беру этот ущербный класс, либо они припоминают мне все мои ошибки и тогда… тогда… – сенсей начала повторяться, пока её лицо не приобрело растерянность, а потом злость. – Тогда бы ничего… не произошло бы…

До этого рассеянные глаза сенсея собрались в одной точке, а в них появилась что-то, что заставило по моему телу пройти табун мурашек. Ивата, которую до сих пор обнимали цепкие руки нашего сенсея, оказалась ещё плотнее сжата. То, как выглядели две плотно обнимающиеся девушки, одна из которых выглядела моложе и была в школьной, но чутка помятой форме, а вторая в облегающих брюках, белой рубашке, которая плотно очерчивала грудь, в которую вжимали школьницу… Выглядело всё это завораживающе.

Только вот всю картину портило смирившееся с этой реальностью лицо Иваты, а также то усилие, с которым она пыталась вздохнуть.

– Сенсей, если вы так продолжите давить, то вас могут посадить за попытку убийства, – показываю взглядом на Ивату.

На меня даже не посмотрели, что хорошо, ведь если взглядом можно было бы испепелять, то комната горела бы в адском пламени, но хватку на талии Иваты, которую сенсей усадила себе на колени, ослабили.

– Так что произошло сенсей? – спрашиваю у неё из любопытства.

– Глупость произошла. Я, будучи заваленная документами, была в не в самом вменяемом состоянии, – сенсей показала рукой на огромную кипу листов бумаги. – Вся ночь также была занята документами, ведь за последние недели слишком много учителей покинули свои рабочие места по разным причинам. Напор гигантский, поэтому, даже не смотря на то, что утром ваш класс позволил мне взбодриться, уже после обеда я едва удерживалась ото сна.

Сенсей задумчиво посмотрела на неоткрытую пачку сигарет, лежащую на своём столе, но удручённо покачала головой, чем немного растрепала волосы Иваты.

– И тут ко мне приносят бумагу для подписания. Не знаю, каким чудом, но мне удалось понять, что бумага была о принятии шефства над одним ублюдочным классом. Я сорвалась на принёсшую мне бумагу тварь, а она пригрозила, что распространит весь имеющийся у неё на меня компромат, если этот класс получит она, – сенсей горько произнесла эти слова, после чего замолчала.

– Настолько много грязного белья? – спрашиваю у сенсея, ибо она уже несколько минут молчит, но при этом продолжает обнимать Ивату, которая, похоже, не первый раз играет роль заменителя плюшевой игрушки.

– Самое поганое, что у неё этого белья нет и не будет, как и у кого бы то ни было, – уверенно заявила Кавасаки-сенсей.

– Тогда зачем?

– В тот момент я была уверена в обратном, на что могла повлиять усталость, – удручённо склонила голову сенсей.

В этот момент взгляд Иваты изменился. Безысходность, которая как я полагаю, была напускная, ибо слишком быстро произошли изменения, сменилась заинтересованностью и подозрением.

– Вы уверены, что не были под влиянием чего-то ещё? – Ивата проронила первые слова в учительском кабинете.

– Ты думаешь, я бы такого не заметила? – с возмущением спрашивает Кавасаки-сенсей.

– Признаю, сглупила… – как-то сдулась моя одноклассница.

– А что бы вы заметили? – спрашиваю у них, так как не в зуб ногой, о теме разговора.

– Например, если бы меня постарались бы чем-то напоить, то это было бы минимум подозрительно, ведь я сама себе завариваю кофе, чай или какие-то напитки. Если растворить что-то в воздухе, то это обоюдоострое оружие, что малоэффективно. Вколоть что-то вообще почти невозможно ненасильственными способами, – перечислила сенсей, когда Ивата начала как-то странно смотреть на меня, словно чего-то ожидая.

– Так это же как-то… по-дилетантски, – пожимаю плечами, поглаживая при этом сидящую на одном из них Химари, но после увидел несколько вопросительных взглядов. – Если уж сильно захотеть… То можно подобрать какую-нибудь мазь и случайно столкнуться в коридоре, после чего на вас уже действует одно средство. Передать бумагу, обработанную нужным препаратом, нужность которого определяется целями. Усыпить, притупить бдительность или вызвать чесотку. Если уж совсем заморочиться, то можно взять комплексное воздействие, добавив к этому духи, при вдыхании которых все части мозаики начинают работать, – мой взгляд был устремлён на Химари, которая была немного напряжённой, как только мы вошли в эту комнату.

Переведя взгляд на сенсея с Иватой, вижу хмурые лица.

– Насколько сильно приходится с таким заморачиваться? – спрашивает сенсей.

– Смотря, насколько сильно ты хочешь быть непричастным в этом. Иногда хватает и пары часов на подготовку, но если ты вообще не хочешь оставлять улик, то это может занять и месяц с учётом неудачных попыток, ведь чем замороченные планы строишь, тем легче их сорвать, – пожимаю плечами, вспоминая свой опыт.

– Какой у тебя самый лучший результат в этом? – спрашивает Ивата, глядя на меня своим чёрным глазом.

От этого вопроса удивление словили и я, и сенсей. Если я от того, что меня так легко прочитали, то сенсей от самого наличия вопроса.

– Надеюсь, что вы сохраните это в тайне, – в ответ получаю два кивка. – Хотя, даже если и распространите, от этого ничего не изменится. Был у меня в одной школе учитель, который любил иногда позволить лишнее своим рукам по отношению к девочкам нашего класса. Ничего такого, за что могли предъявить. Там руку на плечико положит и слишком долго будет держать, там случайно рукой грудь задержит, но через чур часто такое происходило. Наши девушки начали его откровенно бояться, а он позволял себе больше. Это предыстория, чтобы потом меня не называли монстром.

После этих слов взял паузу, стараясь вспомнить каждую деталь, да и заставить девушек подождать в нетерпении.

– Тогда у меня была подруга, которая помогала всем девушкам получать эксклюзивные духи, парфюмы и косметику. Не прямыми продажами, как торговец. Где-то как подарок, где-то как помощь подруге в подвиге завоевания главного парня в классе. Добрая девушка. Если правильно помню, её родители имели сеть магазинов, которые занимаются как раз таким товаром. Мы с Сашей попросили её нам помочь – добавить в новую партию парфюмов несколько миллиграмм одного разведённого порошка. Прямым образом он никому не вредил, возможно, был даже как витамины полезный, но при реакции со специальным гелем вызывал жуткую сыпь по всему телу.

Я выпил жидкость из стакана на столе и даже не почувствовал вкус воды, настолько пересохло в горле. Да и Химари, которая всё ещё была напряжена, не могла вызывать во мне приятных эмоций.

– Подруга предварительно на себе, а также заодно и нас, проверила безвредность препарата, после чего дала согласие. Дальше дело оставалось за малым – доставить вторую часть учителю. Вот мы и добавляли ему этот гель во всё. Начиная от крема для рук, жидкого мыла, заканчивая шампунем и гелем для душа.

– Вы проникали к учителю в дом? – Ивата склонила голову, и мной на краткий миг за чёлкой был увиден её второй чёрный глаз.

– Он настолько же был хорошим учителем, как из козла архитектор. Держался на должности из-за дяди. Да и в доме у него был тот ещё свинарник, – раздражённо проворчал ей. – Но да. По итогу, когда духи были у каждой девушки нашего класса, а потом почти у всей средней школы, то для учителя начался ад. Каждое прикосновение к девушке вызывало у него сыпь по всему телу. Первое время он игнорировал симптомы, а потом стало поздно. Как только девушки заметили, что у нашего «любимого» учителя аллергия на противоположный пол, то сами начинали жаться к нему, чем вызвали у него осложнения из-за чего пришлось вызывать скорую помощь.

– Это всё? – спросила что-то пишущая в телефоне Ивата, да и сенсей не сильно отличалась от неё, только записывала в блокнот.

– Что вы делаете? – спрашиваю у них.

– Конспектируем, – отвечает сенсей на полном серьёзе.

– Эм. Ну ладно, – пожимаю плечами. – Позже каждая девушка нашей школы считала себя обязанной пойти и проверить нашего учителя в его больничной палате.

– Но в больнице же вы не могли поменять ему средства гигиены. Учитель мог лежать без сознания, а его обтирали бы тряпочкой медсёстры, – заметила Ивата переставшая писать Ивата.

– Мы поставили в его комнату увлажнитель воздуха с тем же эффектом, – Ивата ещё что-то написала в телефоне и посмотрела на меня, как впрочем и сенсей. – Позже учителя выписали, но он не был прежним, – моё лицо украсила злобная улыбка, а рука потянулась к пластиковой бутылке с водой, что лежала на столе. – Вновь не почувствовал вкуса, – пробормотал под нос.

– И почему же он не был прежним? – вопрос задала Ивата, когда сенсей странным взглядом смотрела на меня и бутылку.

– Три месяца, длился для него этот ад, после которого он покинул нашу школу. Как мне сказали ребята, которые смогли узнать о нём чуть позже, у него появилась проблема с потенцией, рефлекторная боязнь девушек, да и нервных срывов его психолог диагностировал четыре штуки, – злорадно произнёс.

Комната погрузилась в задумчивую тишину. Девушки молчали, а я пытался учуять что-то. Какой-то запах, который въедливо проникал в мои ноздри, но я никак не мог понять его происхождение. Это когда вы чувствуете запах и можете отнести его к химикатам, еде или какой-то сгнившей вещи. Сейчас я даже не мог определить, что это такое.

– Вы не чувствуете запах? – спрашиваю у девушек.

– Запах? – переспросили они.

– Да, какой-то странный и насыщенный, – не могу как-то его более точно охарактеризовать, ведь никогда не чувствовал схожее с ним.

Я встал с Химари на плече и, попивая воду из бутылки, начал обход комнаты, стараясь учуять источник запаха. Прошёлся у шкафов, окна, стены с полками и фотографиями, пока не остановился у стола, за которым сенсей должна была работать. Запах шёл из-под него. Опустившись на пол, увидел какую-то странную бумажку, которая была словно свёрнута вокруг спички, только без головки серы.

– Вот от этого прямо сильно пахнет, – показываю девушкам, которые чтобы за мной наблюдать тоже встали на ноги.

Для подтверждения преподнёс к носу и тщательно понюхал её, из-за чего у меня засвербело в носу, из-за чего я чихнул.

– Пчи!

***

Ивата увидела у Кицуне-куна в руке подобие проклятого талисмана и вспомнила похожую ситуацию у школьных ворот, из-за чего уже начала движение к своему однокласснику, но вновь не успела.

Кицуне-кун чихнул, сжал талисман в руке, после чего послышался хруст сломанного дерева. Точно также как и в прошлый раз, из сломанного талисмана повалила тёмная дымка, которая приобретала вид человеческой фигуры. Несмотря на своё пьяное состояние, хотя Рика не была уверена в этом, ведь сенсей могла просто ради издевательств над ними и притворяться, Кавасаки-сенсей быстро произвела взмах руками, из-за чего Ивата почувствовала раскрывшуюся силу своего классного учителя, но кое-кто успел раньше.

Чёрная молния промелькнула рядом с тёмной дымкой, быстрое и неуловимое движение, после которого дымка рассеивается, а кошка возвращается на своё законное место – плечо черноволосого парня.

***

– Пчи!

Вот это я чихнул, даже показалось, что лёгкие покинут меня без моего ведома. Даже девушки странно смотрели на меня.

– Что случилось? – спрашиваю у них, попутно прикладываясь к пластиковой бутылочке. – Кстати, сенсей, что в этой бутылке? Точно не вода, но вкуса совсем не чувствую, – покачиваю в руке почти пустую пластиковую бутылку.

– Саке. Саке из префектуры Ниигата, – сенсей странно покосилась на бутылку.

– Это не то саке, крепость которого достигает сорока пяти процентов? – дёрнул плечом и ощутил, как осознанность действий уплывает. Сенсей утвердительно кивнула. – Знайте, всё, что я сделаю после, будет то, о чём я жалеть даже не подумаю.

Сознание перестало что-либо осознавать, как впрочем, и все разы до этого, когда я пил что-либо алкогольное. Самое весёлое, что даже не имеет разницы – будь то крепкая водка, вино, пиво или немного перебродившие продукты, довелось один раз попробовать, всё происходит как по одному шаблону.

Я пью алкоголь, творю что-то на кураже, а потом с чистой совестью и памятью просыпаюсь и ничего не помню о произошедшем.

Глава 12. Дела тюремные…

Тепло, уютно и очень мягко. Так не хочется просыпаться, но организм не будет спрашивать у меня, чего я хочу, а также он явственно тянет меня в туалет, не оставляя какого бы там выбора. Только вот опять же, никто не хочет меня отпускать.

Стоило моему разуму приобрести больше осознанности, как я осознал себя лежащим в обнимку с какой-то девушкой, на что намекала уткнувшаяся в моё лицо грудь. Ещё стоит добавить, что меня обвили руками и держали словно дакимакуру – подушку для обнимашек. Начав первые движения к попытке освободиться, как услышал знакомый голос, который раздался у моего уха.

– Проснулся, проказник? – сказала Кавасаки-сенсей глубоким голосом, чем заставила меня застыть. – Как ты там сказал? Ты не будешь жалеть о содеянном? И как? Не сожалеешь?

– Что бы я там не совершил, не жалею, – осторожно произнёс, ведь руки сенсея вполне могут с лёгкостью добраться до моей шеи.

– Как это чего бы ты там не совершил?! – с праведным гневом произнесла сенсей. – Для тебя всё произошедшее не имеет значения?!

– А что именно я совершил? – спрашиваю у неё с мольбой в голосе.

– Ты не помнишь? – уже спокойным голосом произнесла сенсей.

– Совсем ничего, – покачал головой, что было немного пикантно ввиду нашего положения.

– М-м-м, – сенсей что-то промычала, после чего выпустила из своей хватки.

Позволив мне встать, сенсей сама присела на… подобие кровати в тюремной камере.

– И как нас угораздило? – спрашиваю у самого себя.

– Ты совсем ничего не помнишь, – констатировала сенсей, глядя на меня.

Я же продолжил осматривать наше место заключения. Ну, а как иначе назвать два лежачих места, умывальник и самое главное – стальные прутья и маленькое окошко в прекрасную жизнь, которое тоже с прутьями. Какой-то большей роскоши камеры заключения и не предполагали, только вот не это интересовало меня.

Но самое главное было найдено – моя Химари лежала, потягиваясь на другом койко-месте. Сев рядом с ней, принялся поглаживать её.

– Можете просветить о произошедшем? – с мольбой посмотрел на сенсея.

– Дайка подумать, – сенсей приложила указательный палец к губкам и посмотрела в потолок. – Нет, мучайся сам, – после этих слов её уста украсила поистине лисья улыбка.

Мой взгляд отметил, что на сенсее сейчас отнюдь не форма школьного учителя. Брюки сменились на джинсы, которые впрочем, также очерчивали её ноги, белая рубашка сменилась серым свитером, который каким бы просторным ни был, не мог скрыть прекрасную фигуру учителя. Вместе с этим даже отсутствие макияжа не могло как-то изменить картину. Скажу даже больше, отсутствие туши на глазах с горящей в этих самых глазах искрой ехидства вносило некий шарм.

– Я прекрасна – спору нет, но не стоит так откровенно взирать на меня, ведь…

– И солнце может ослепить, если на него постоянно смотреть, – перебиваю её, хотя этим не сказать чтобы вызвал её неудовольствие.

– Всё верно, – градус ехидства поднялся выше. – Что-то не вижу у тебя на лице и доли паники, хотя ты уже угодил в полицию в лице заключённого. Как так, ещё ученик, но попал в полицию?

– Вы не паникуете, поэтому не паникую и я, – отвечаю ей, продолжая гладить Химари. – Тем более мы с вами в одной лодке, причём подводной.

– Может я уже успела пройти стадию истерии, а ты видишь успокоившегося человека? – сенсей криво усмехнулась.

Я внимательно осмотрел учителя, но не нашёл ничего выбивающегося из образа прекрасной девушки. Немного помятый свитер, который не смог скрыть объёмную грудь, джинсы, которые очерчивали стройные ноги. На месте, где я спал, нашлось бежевое пальто, предположительно принадлежащее сенсею. Не оглядываясь на ситуацию, сенсея в такой одежде можно было позвать и в ресторан и в клуб, да вообще много куда.

– Вы не выглядите как девушка способная истерить по такой причине, – сказал ей, после чего подошёл к сидящему сенсею и немного наклонившись, чтобы наши лица были на одном уровне. – Тушь, которой и так минимум, всё ещё превосходно лежит и не выглядит испорченной слезами. Чёрные прекрасные глаза не выглядят покрасневшими. На себе же каких-либо побоев не чувствую. Поэтому вы преувеличиваете сенсей, – улыбнулся, глядя ей в глаза.

– Ты прав, но это не делает наше положение лучше. Всю ночь спать здесь неудобно, а ведь скоро в школу, – она поддержала меня улыбкой и всё также смотрела в глаза.

– На счёт школы я не беспокоюсь – у нас ещё есть суббота и воскресенье, – пожал плечами, на автомате начав гладить Химари сидящую на моём плече.

– Сегодня воскресенье, мой дорогой ученик, – усмехнулась сенсей, а меня молнией ударило. – Теперь понимаешь? За эти двое суток столько интересного произошло, – Куросава-сенсей приложила свою изящную ладошку к щеке и притворно покачала головой.

– И вы мне, конечно, ничего не расскажите? – тяжело вздохнув, спросил у сенсея.

– Конечно, нет! – она настолько ярко улыбнулась, что я на автомате начал искать лимон, чтобы убрать ту довольную физиономию, но не найдя оного перевёл взгляд на моего учителя.

Наши лица в десяти сантиметрах друг от друга, происходит битва взглядов. Искра, буря, безумие! Ровно до тех пор, пока мой палец не кусает Химари, которую я продолжал гладить.

– Ау! – разрываю зрительный контакт с сенсеем и с небольшой обидой смотрю на Химари. – Неужели ты решила проголодаться именно сейчас?

В ответ чёрная кошка начала активно бить меня хвостом по шее.

– Ты в последний раз кормил её в пятницу. Поэтому я больше удивлена, что она смогла вчера продержаться без еды.

– Тогда вы видели процесс её кормления? – выпрямляюсь и присаживаюсь рядом с сенсеем.

– Видела. Я не осуждаю, но и не одобряю, – Куросава-сенсей покачала головой.

– И почему же? – интересуюсь у неё, попутно закатывая рукав чёрной рубашки с длинными рукавами.

Пункт в копилку наблюдений – я успел когда-то зайти к себе домой и переодеться в мою одежду.

– Вы становитесь слишком близки, – услышал неожиданную новость.

Я ожидал слов об отсутствии гигиены и чего-то подобного, но не такого неожиданного факта.

– И чем же это плохо? – спрашиваю у неё, отмечая, что Химари тоже прислушивается.

Не знаю как другие, но небольшое изменение поведения с её стороны стало мне заметно сразу. Она даже не стала торопиться и кусать моё предплечье.

– Привязанность, – сенсей сказала слово, словно это должно было мне что-то объяснить. – Связь. Близость. Не понял? Эх, – она тяжело вздохнула, после чего продолжила. – Вы становитесь небезразличны друг другу. Привязываетесь и не можете долго находиться друг без друга. Иногда это доходит до страшного. Это можно сравнить с ломкой у заядлого наркомана, но на степень сильнее.

– Не замечал подобного, – пожимаю плечами, беззаботно продолжая поглаживать мурчащую Химари.

– Аха-ха-ха-ха, – звонко засмеялась сенсей. – Ты себя просто вчера не видел! Стоило нам сюда попасть, как вас двоих разделили. Первый час ты даже сесть нормально не мог, постоянно ходя кругами, на второй ты просил вернуть её тебе, а на третий требовал.

– А что дальше? – спрашиваю её.

– На четвёртый час ты был готов гнуть и грызть решётки камеры. Только после этого, ну и моей просьбы, они вернули тебе кошку, – сказала она, когда я на автомате посмотрел на решётку.

Она была цела, хотя чего мне ещё ожидать? Что они будут вырваны с корнями?

– Так чем плохо то, что мы привязываемся друг к другу? – возвращаюсь к предыдущей теме.

– Кроме предыдущего пункта, ваша привязанность может сыграть с вами злую шутку. Случайность или естественный ход событий, но вскоре вы расстанетесь. Как никак у вас разный срок жизни, – сенсей странно посмотрела на довольную Химари. – Смерть одного из вас сильно ударит по другому. Может быть вплоть до смерти другого. Поэтому спрошу у вас. Вы готовы к этому? Готовы к возможным последствиям? – сенсей так и не перевела своего странного взгляда с моей кошки.

– Разве в жизнь не всегда так? – спрашиваю у неё, но получаю вопросительно поднятую бровь. – Мы намеренно совершаем поступки, которые позже принесут нам боль и разочарования. Можно ли назвать это ошибкой – решает сам человек. Даже зная результат, выбор человека может не измениться. Тогда ради чего он раз за разом совершает одни и те же действия? – вопрос уходит в пространство. – Повторение одного и того же действия с ожиданием на изменение – это ведь безумие? Тогда человек безумен? Или он мазохист, который тем самым доставляет себе удовольствие посредством боли? Нет, ведь всё наоборот, – я усмехнулся, поглаживая замершую Химари. Она даже не пыталась двигаться и, казалось, даже перестала дышать. – Всё как раз таки наоборот. Человеку приятен сам процесс. Зачем брать и привязываться к домашним животным, которые умрут спустя три или пять лет? Зачем страдать от потери? Но ведь человеку приятно само проведённое время с ним. Поэтому люди готовы заводить их раз за разом. Готовы раз за разом страдать, тем самым платя за проведённое вместе время, – мои пальцы нежно прошлись по ушкам моей кошечки.

Только вот она так и не сдвинулась.

– Надеюсь, в тебя говорит не юношеский максимализм, – сенсей посмотрела на меня как-то по-доброму, что было довольно неожиданно.

Я уже хотел сказать что-то в ответ, как не двигающаяся до этого Химари резко поднялась на лапы и прыгнула мне в лицо. Не успел я среагировать, как почувствовал сначала шершавый язык на своей шее, который облизывал её, а мгновением позже шеи коснулись острые зубки Химари.

Тело уже хотело дёрнуться от боли и прикосновения к такому опасному месту, но услышав урчание, которое, казалось бы, было сравнимо с тракторным, я остановился. Меня охватило спокойствие и странное чувство. Вот взять момент, когда ты что-то делаешь, а в голову приходит осознание – вот оно! Ты сделал правильно или даже идеально.

У меня в голове было понимание, что это естественно и ни капли не опасно. Поняв это, я стал чувствовать движение в моём теле. Маленькие частицы, вызывающие раздражающее жжение, распространялись от места укуса по всему телу. Шея, плечи, голова, руки, грудь, живот, бёдра, икры и стопы. По немногу, но эти частицы, вызывая всё большее жжение, захватывали каждую часть моего тела.

Дальше больше – если поначалу это было не заметно, то чем больше частиц было во мне, тем чётче было понимание, что они вибрируют. Вибрируют в такт с мурчанием Химари, и лишь чуть позже пришло знание, что в этот же такт попадает и моё сердце. С каждым стуком сердца моё тело получало волну бодрости.

«Препятствия» – вспыхнуло в голове. Каждую волну, которая начиналась в месте укуса, чувствовал как свою конечность, и каждая из них билась о два препятствия в моём теле. Одно в солнечном плетении, а другое в предплечье, причём каждое чувствовалось иначе, нежели другое.

Если в солнечном сплетении у меня словно находился осколок чего-то твёрдого и агрессивного, то вот в предплечье чувствовалось что-то омерзительное и похожее на корни растения, которое хочет прорасти в моём теле, причём довольно успешно, ведь эти корни распространились до плеча и намеревались перейти на моё лёгкое.

Как можно скорее расстегнул чёрную рубашку и закатал рукав правой руки, чтобы увидеть неожиданное. На груди у меня появился шрам, которого до этого не было. Небольшой, не больше монеты, но его чувствовал как никогда. На правой же руке было нечто выходящее за грань моего понимания. На предплечье были несколько аккуратных отверстия, которые вызывали неожиданные ассоциации.

Наверное, смотрели фильмы про вампиров? Когда вампир пьёт у какой-то девы крови из самой шеи, у неё появляются два небольших отверстия, как обозначение произошедшего укуса. Так вот, у меня очень похожие отверстия, только с рядом отличий.

Первое отличие – отверстий четыре и видны следы именно укуса, а не мягкого погружения клыков в плоть. По-простому были следы и других зубов, которые остаются после несильного укуса.

Второе отличие – все кровеносные сосуды почернели. Если на кисти ещё можно было увидеть пару чёрных полосок, то уже всё предплечье было почерневшим. Поэтому я начал снимать рубашку полностью.

– Не надо устраивать тут стрип… – сенсей хотела возмутиться, но умолкла, стоило мне бросить рубашку на тюремное лежачее место.

Чёрные вены тянулись даже дальше, нежели я чувствовал. Они не заканчивались на плече, а продолжали идти дальше, захватывая правую часть груди, часть шеи и всем своим видом показывая, как стремились к ещё одному месту – к сердцу.

И обо всю эту дрянь бились волны частиц в моём теле, при этом начиная вызывать ответную реакцию.

«Пока ты вглядываешься в бездну, бездна вглядывается в тебя» – пришло сравнение в голову.

Чёрная жижа в моей правой руке стала размываться, словно грязь под напором воды, но ведь грязь надо куда-то девать? В моём организме она скорее разбавилась и распределилась по всему организму, вызывая болезненные спазмы во всём теле.

Осколок в солнечном плетении, ну именно так я его ощущал, начал посылать свои волны своих частиц в моё тело. Волны Химари и данного осколка были похожи, как огонь и вода. Если я думал, что частицы Химари вызывает у меня жжение, то сейчас казалось, что это чесотка, когда в то же мгновение частицы осколка чувствовались как горячий кипяток, разлитый по жилам. Каждая частица осколка была пропитана разнородной агрессией, ненавистью и чудовищной жаждой крови, которая могла вы вызывать трепет и первобытный страх, да только вот…

Страх мой того… атрофировался, причём давно, ведь годика четыре уже прошло точно.

По сравнению с ними, частицы Химари несли спокойствие, уют и… радость? Не могу что-то близкое помимо этого подобрать. Противостояние всё усиливалось и становилось понятно, что осколок отвоёвывает место в моём теле и не планирует останавливаться.

Сколько так продолжалось, сказать, увы, не могу, ибо это будет сугубо субъективно, но вскоре, стоило осколку захватить сердце, лёгкие и пробраться к голове, как меня стало клонить в сон. Последнее, что перед отключением увидел, хотя старался не падать в пучину сна, была сенсей и мои обеспокоенные сёстры Маша и Катя, появление которых я пропустил.

***

– Просто превосходное утро! – сарказм, с которым Мария Нестлавская произнесла эти слова, было сложно не заметить, да даже если и был кто-то на это способный, то в данный момент находился не в зоне досягаемости этих слов.

Зато рядом находилась её сестра – Екатерина Нестлавская, которая была готова поддержать слова своей сестры, хоть и в немного меньшей степени.

– Вот не было никаких проблем, но тут он не звонит нам, а после нам звонит полиция, говоря, что наш брат – подозреваемый в убийстве сорока человек! – возмущалась Маша, у которой одни подозрения, что её брат убийца стольких людей, вызывали чувство, словно её оскорбили. – Вот увижу его и он от меня не отвяжется, пока не расскажет мне обо всём!

– Полностью поддерживаю, – Катя поддержала именно сестру, а не её высказывание, хотя это почти одно и то же.

– А сейчас мы узнаём, что он задержан в связи со штурмом офиса какого-то контрабандиста! И они даже не думают его отпускать, хотя наверняка уверены, что он тут не при чём! – воскликнула Маша.

– Что довольно странно, – Катя высказала своё мнение, хотя они узнали обо всём чуть более часа назад.

Просто её сестре иногда нужно было высказаться и выплеснуть из себя эмоции, ведь постоянно находиться в состоянии серьёзного человека её весьма утомляло. То же самое можно сказать и о самой Кате, но у неё свои способы сбросить стресс, к которым иногда присоединялась и Маша.

– Почему странно? – спросила Маша свою сестру, которая и не думала поднимать голову, всматриваясь в данные со своего планшета.

– Его давно должны были допросить и позвонить нам, чтобы мы могли его либо забрать, либо просто приехать и получить информацию по ситуации, но мы это узнаём от совершенно других людей, – Катя задумчиво смотрела в одну точку, без какой-либо цели, попутно анализируя ситуацию.

– Может быть, какие-то сложности в расследовании? – предположила Маша, хотя и сама понимала, что это довольно странно. – А кто уведомил нас?

– Кавасаки Мия – учитель нашего братика, которая по её же словам, вместе с ним была задержана, – Катя свернула все вкладки и оставила лишь одну, где было досье Кавасаки Мии. – Сложностей быть не должно. В случае задержания, нам братик был лишь не в том месте не в то время, что легко проверить, а по поводу убийства… Ты вот веришь, что подросток мог съесть сорок три человека?

– Съесть? – Маша удивилась формулировке.

– Не осталось и грамма плоти на жертвах, а на костях были найдены следы зубов. Все квартиры, в которых были убиты жертвы людоеда, украшены такой картиной из крови и потрохов, что задаёшься вопросами, – Катя впервые, как сёстры сели в автомобиль перевела взгляд на свою сестру.

– Погоди, все жертвы были обнаружены в доме, где живёт наш братик. Люди бы не дали себя так спокойно пожирать, кто-то должен был хоть попытаться закричать! Как такое возможно и причём тут наш брат? – Маша откинулась на спинку сиденья и посмотрела в потолок автомобиля.

– Есть людей могут все, но чтобы иметь с этого какой-то толк помимо удовлетворения жестокости… Это сужает зону возможных виновников. После этого стоит взять тот факт. Что никто не обнаружил того, что в соседней комнате кого-то могут поедать. Тут либо что-то глушащее звуки, либо жертва сама их не издавала. Значит жертва, возможно, была мертва, – Катя задумчиво постучала указательным пальцем по губам.

– Что по камерам? – Маша лениво задала вопрос, предполагая ответ сестры.

– Ничего. Словно там не было какого-либо убийцы, – ответила Катя, даже не думая искать что-либо, так как уже знала это.

– Значит, стоит подозревать одержимого демоническим духом, какого-нибудь древнего и дряхлого божка, на подобии низшего звена языческого пантеона, или и вовсе материализовавшегося злобного духа, – перечислила Маша, постепенно загибая свои пальчики, поле чего в её взгляде появился огонёк озорства. – Или вампира!

– Маш, ты сама знаешь, что шанс встретить вампира настолько мал, что скорее встретишь кицуне в Америке, а того, кто мог проделать подобное и вовсе невозможно на сегодняшний день, ибо они скорее всего вымерли, – Катя посмотрела на свою сестру журящим взглядом.

– Но почему?! Всё сходится! Гипноз не позволял бы жертвам кричать! Даже больше, ведь они бы сами с радостью отдались ему во власть! Камеры их не засекают, вот ничего на них и не видно! – Маша рьяно кинулась защищать свою точку зрения.

– Они не едят людей, а пьют кровь! Им нужна жизненная энергия, которая в крови содержится. Плоть для них вторична.