Текст книги "Отработка (СИ)"

Автор книги: tuuli-veter

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

– Да что же сегодня за день? – Гермиона чуть не расплакалась, когда горшок с корешками бадьяна выскользнул у нее из вспотевших ладоней и разлетелся на кучу осколков.

День и правда выдался не из лучших: МакГонагалл раскритиковала ее попытки сложной пространственной трансфигурации; Гарри, который, как она надеялась, ей в этом поможет, после обеда куда-то исчез, и в завершение всего, когда Гермиона отправилась на его поиски, вместо Гарри она обнаружила Рона. А заодно нашла еще и Лаванду, целующую ее парня взасос. Не день, а какое-то вечное дежавю. А она-то так надеялась, что после войны можно будет зажить спокойно и счастливо.

– Потому что бревно! Ты в постели бревно! Так чего же ты хочешь? Он теперь мой! – кричала перепуганная Лаванда, смаргивая быстрые злые слезы, и хоть Гермиона понимала, что у соперницы просто случилась истерика, все равно было ужасно обидно.

Может быть, потому что Лаванда кричала чистую правду? Любовница из Гермионы – как из Снейпа танцор. У Рона хватало деликатности не говорить ей этого вслух, но секс между ними всегда был просто ужасен, и Гермиона во всем винила себя. Ну, вот такая она уродилась, что ей ничего этого просто не надо. Это был едва ли не первый случай, когда она на своем горьком опыте убедилась, что учебники могут ей помочь далеко не во всем.

Лаванда наступала на нее, сжав кулаки, Рон растерянно хлопал глазами, даже не пытаясь вмешаться в девичью ссору, и Гермиона, махнув на них обоих рукой, просто ушла. Не драться же ей, в самом деле.

Любая нормальная девушка после такого прогуляла бы занятия, например, как та же Лаванда. Но Гермиона не могла позволить себе такой слабости. Поэтому на Травологии она так старалась держать лицо, не глядя на виновато склоненную голову Рона, что толком не слышала, о чем говорит мадам Стебль.

Не то чтобы Гермиона так уж любила Рона – чувство, соединяющее их воедино, носило какое-то другое название. Пусть между ними не всё было гладко, но все-таки это был ее парень. У них были совместные планы на будущее и давняя дружба. Как он мог так с ней поступить? Как посмел все перечеркнуть слюнявыми поцелуями? Причем снова? Гадость, какая гадость!

Чувствуя, что глаза начинает щипать, Гермиона невольно сжала палочку в руке чуть сильнее, чем нужно, и горшок с расцветающим папоротником лопнул, сминая черепками цветок.

– Мисс Грейнджер! Что вы делаете? – мадам Стебль испуганно кинулась к ней, не сводя глаз с разбившегося горшка. – Где вы сегодня витаете? – расстроенно кричала она, пытаясь пальцами, перепачканными в земле, оживить зеленые листья. – От вас я никак этого не ожидала! Иди ко мне, бедный мой, – она так огорчилась потере, собирая останки цветка, что даже не могла смотреть в сторону Гермионы.

– Позвольте… я все исправлю, – пролепетала полностью уничтоженная Гермиона и неуверенно протянула руку к цветку.

– Никаких “я исправлю”, – мадам Стебль сердито зыркнула на Гермиону из-под нависших бровей и отвернулась от нее всем корпусом, пряча цветок у пышной груди. – Вечером отработка в третьей теплице. И не спорьте, – сухо обронила она.

Но Гермиона вовсе не собиралась с ней спорить. Планов на вечер теперь у нее все равно не было.

И вот теперь она стояла в теплице, рядом с лопатами и граблями, и с досадой смотрела на очередной разбитый горшок под ногами. Ну почему все это происходит именно с ней?

А тут еще этот Забини, который неизвестно за что тоже получил отработку, и за сегодняшний вечер своими пошлыми шуточками ее уже просто достал.

Забыв о заклинании, Гермиона присела и начала руками собирать черепки.

– А у тебя хоть раз с кем-то было? – Забини уселся рядом с ней и навалился плечом на ее плечо, помогая собрать рассыпанные корешки. Почему-то он тоже не торопился применять заклинание. – Не верю! Ты вся такая до невозможности правильная. Наверняка, еще девственница.

Он замер, повернув к ней лицо, и с любопытством дожидался ответа. Его голубые глаза откровенно смеялись, и Гермиона неожиданно почувствовала желание что-то ему доказать.

– Представь себе, было, – с вызовом сказала она, энергично встряхивая черепки и стараясь не вспоминать о той паре неловких раз, когда они с Роном, не зная, куда девать от смущения руки и ноги, даже толком не раздеваясь, пытались сыграть в любовь.

На Блейза с ее черепков упали комья земли, но Забини это не смутило ни капли.

– С Уизли? – он отряхнулся и, прочитав смущение на ее лице, тихо хмыкнул: – Могу себе представить. Скорее всего, он безумно изобретателен.

Блейз вкрадчиво прикоснулся к ее руке, и прежде чем Гермиона успела ее отдернуть, вложил ей туда большой корень и отвернулся.

Гермиона сердито посмотрела на него и запихнула корень в мешок.

– Представь себе, в постели не всегда важна изобретательность, – резко ответила она, надеясь его смутить. – Иногда важна просто любовь.

– Любовь. Ну конечно, – Блейз обернулся и через плечо послал ей такой понимающий и насмешливый взгляд, что смутилась она сама. – Сказки для новичков и лентяев, – он резко поднялся, отряхивая руки от налипшей земли. – Не спорю, иногда они и правда работают. С такими как Уизли. Ему ведь и правда исключительно повезло, – он смерил сидящую на полу Гермиону с ног до головы таким восхищенным взглядом, что она почувствовала, как краснеет от его неприкрытого восхищения. Она уже и забыла, что на нее можно так смотреть.

– Забини, отвяжись, ты не в моем вкусе, – отмахнулась она, чтобы скрыть неловкость, и откинула волосы за спину, вставая следом за ним.

Блейз следил за ней насмешливыми ласковыми глазами, и это Гермиону ужасно смущало. Поставив на стол мешок с собранными корешками, она неуверенно оглянулась и потянулась наверх за новой коробкой.

Длинные лианы попытались дотронуться до ее волос, и Гермиона их раздраженно отбросила в сторону.

– Помоги мне лучше достать страстоцвет, – попросила она Забини, чтобы его хоть чем-то отвлечь от разглядывания ее фигуры.

– Помочь тебе? – напирая на слово “тебе”, подхватил Блейз. – С радостью.

Гермиона ожидала, что он пошлет в коробку беспалочковое заклинание, но вместо этого Блейз легко подхватил ее как пушинку и поставил себе на плечи, придерживая за щиколотки сильными уверенными ладонями.

– Что ты делаешь? – неуверенно балансируя у него на плечах, она попыталась уцепиться за верхнюю полку, и ближайшая лиана, словно обрадовавшись, тут же обвила ее за запястье.

– А? – он задрал голову вверх и задумчиво уставился ей прямо под юбку.

– Придурок! – Гермиона, выдернув руку из зеленого плена, скатилась с Забини так быстро, что испугалась, что сломает себе что-нибудь. – Ну почему ты такой озабоченный идиот? – возмущенно спросила она.

Но Забини ничуть не смутился:

– Потому что ты мне ужасно нравишься, Гермиона, – все так же ласково улыбаясь, он смотрел на нее уверенным взглядом, и в его глазах не было привычной насмешки, лишь одно нескрываемое восхищение.

Гермиона раздраженно откинула с лица прилипшие волосы.

– Тебе нравится половина Хогвартса, – сердито сказала она. – И сомневаюсь, что только половина. Тебе нравятся все.

– Сознаюсь, что поделать. Я такой, какой есть… – Забини покаянно развел руки в стороны и улыбнулся ей белоснежной улыбкой. – Но, поверь, для тебя в моем сердце всегда было особое место. Даже если ты не носишь кружевное белье, – он выразительно указал глазами на ее подол и так заразительно засмеялся, что Гермиона не выдержала и рассмеялась следом за ним. Все равно этого бабника ничем не исправить. Ну, вот такой он, какой есть.

– Черт с тобой, пойдем перебирать аконит, – отсмеявшись, предложила она.

– С тобой хоть на край света, – Блейз первым рванул к столу и, натянув на себя защитные перчатки, принялся перекладывать корни в старый котел.

– А почему ты его не носишь? – с любопытством спросил он, рассеянно глядя, как Гермиона натягивает на руку перчатку из грубой драконьей кожи.

Гермиона усмехнулась и швырнула в него комком земли.

– Не твое дело, понял?

Она закусила губу, чтобы не улыбаться, и ее руки присоединились к рукам Забини, проворно отделяя хорошие корни от поврежденных. В четыре руки работа пошла гораздо быстрее. К тому же Забини догадался подвесить котел заклинанием над столом, и теперь он парил, сам подныривая под новый бросок.

– В том-то и дело, что не мое! – Блейз удовлетворенно хмыкнул, закидывая в него очередной корешок. – Какой дурак будет надевать кружево ради Уизли. Точнее, какая дура.

Гермиона закатила глаза, сдерживая желание опять рассмеяться.

– Да отстанешь ты от меня или нет?

Блейз снова вскинул на нее свои невозможно голубые глаза, опушенные темными густыми ресницами. Сейчас, в неярком свете тепличных светильников, он был неправдоподобно красив.

– А ты действительно хочешь, чтобы отстал? Скажи, я отстану, – неожиданно серьезно сказал он.

Гермиона открыла рот и неожиданно промолчала, пряча глаза, потому что поняла, что и сама не знает ответ. Ей было с ним легко. Очень легко. Болтать, смеяться и даже кокетничать. Что уж греха таить, сложно оставаться совсем равнодушной, когда такой парень проявляет к тебе интерес. В первый раз за весь день камень, лежащий на сердце, начал дробиться на мелкие камушки, переставая быть таким непомерно тяжелым.

Гермиона прекрасно отдавала себе отчет, что никогда бы не смогла влюбиться в того, кто принадлежит сразу всем и совсем никому. Но вот так беззаботно болтать, словно скинув с себя пару лет… Или, наоборот, их примерив… Чувствовать себя желанной и взрослой… Это было на самом деле приятно.

Блейз, улыбаясь, ждал, что она скажет, и ее так и тянуло улыбнуться в ответ. Забини был совсем не напряжный, – легкий и ласковый, как летний ветер. С ним было комфортно, спокойно и даже можно было в кои-то веки отпустить себя на волю и просто побыть очаровательной девушкой, а не заботливой мамашей и своим в доску другом.

– Держи, – надменно сказала она, высыпая ему в руки полную пригоршню корней.

Блейз все правильно понял и расплылся в победной ухмылке, но, к удивлению Гермионы, промолчал. Какое-то время они просто молча перебирали темные корни, сталкиваясь руками, и, изредка переглядываясь, улыбались друг другу.

Мадам Стебль неожиданно появилась в дверях, загораживая массивной фигурой дверной проем.

– Ну что? Еще не закончили? – весело спросила она. Ее круглые темные глазки задорно блестели, намекая, что их хозяйка уже отведала веселящего зелья, да к тому же не один бокал, и даже не два. – Я пошла праздновать, уж не обессудьте. Как закончите, все тут закройте и можете быть свободны! – ближайшая к ней мандрагора что-то сердито пискнула, и она строго погрозила ей пальцем. – Мисс Грейнджер, завтра вернете мне ключ!

Дождавшись кивка Гермионы, она весело махнула рукой и поспешно побрела по тропинке к замку, чуть пошатываясь на каждом шагу.

Блейз задумчиво посмотрел ей вслед и решительно обернулся к Гермионе:

– Передохнем? Нам вообще-то тоже нужно отпраздновать, – он уже стягивал с себя перчатки, не дожидаясь ответа.

– Но мы должны… – начала Гермиона, но неожиданно махнула рукой, глядя на его расслабленное лицо. Ей так надоело это слово. Ей так надоело, что она постоянно кому-то должна. И только ей не должен никто. Даже Рон. Горло опять сдавило обидой.

– Иди сюда, – Забини заботливо похлопал рукой по сиденью деревянной скамьи, на которую приземлился.

Гермиона неуверенно подошла к нему, тоже снимая с себя перчатки и накладывая на себя Очищающее.

– И долго мы будем так отдыхать? – спросила она, осторожно опускаясь на край сиденья.

– Ну, в конце концов, у нас тоже праздник. Отметим? – Блейз ей подмигнул, тоже проходясь по себе заклинанием, и негромко позвал: – Риппи!

Возникший из воздуха домовик склонился перед ними в низком поклоне.

– Принесешь нам Веселящего зелья?

Домовик снова низко им поклонился, и в его руках мгновенно возник поднос с двумя большими бокалами, увитыми серебром. В хрустале между виноградными лозами играло зеленое зелье.

– Отличный перляж, – Блейз, взяв в руку бокал, одобрительно разглядывал на свет бегущие пузырьки. – Выпей, Грейнджер, – посоветовал он, протягивая бокал и ей. – Может, наконец-то расслабишься. Вечно такая напряженная, что до тебя дотронуться страшно.

– А тебя не просили дотрагиваться, – Гермиона сердито нахмурилась, выхватив свой бокал у него из руки. – И вообще, умею я расслабляться, – в доказательство своих слов она вслед за Забини решительно сделала огромный глоток.

– Ни разу не видел, – Блейз усмехнулся и прикрыл глаза, откинув голову к стене и наслаждаясь действием зелья. Орхидеи за его спиной шевелили большими плоскими листьями, видимо, тоже выпрашивая капельку зелья, и протягивали цветы, словно желая на него обменяться. Гермиона, снова отпив из бокала, неожиданно замерла, с интересом разглядывая его четкую линию подбородка, беззащитно открытую шею и красивые полные губы, такие же розовые, как лепестки выпрашивающих питье орхидей. Тепло от напитка разливалось по телу, наполняя голову блаженной пустотой.

Какие у него неприлично густые ресницы.

– Нравлюсь? – Забини лениво приоткрыл потяжелевшие веки.

От зелья в голове впервые было легко и спокойно, только немного шумело в ушах.

– Нравишься, – Гермиона улыбнулась, зачем-то решив быть с ним честной. – Но спать я с тобой не хочу.

Блейз чуть шевельнулся:

– И почему? – он спросил это с таким искренним интересом, что Гермиона не рассердилась, а рассмеялась.

– Потому что я не хочу быть твоей стотысячной победой. Неужели неясно?

Блейз повернул голову и задумчиво уставился на нее:

– Значит, вот как ты это видишь?

– А разве не так? – новые порции зелья скользили по пищеводу, развязывая язык. – Тебе это нужно, чтобы похвастаться перед всеми твоими трофеями. А я не хочу…

– Ты хоть раз слышала, чтобы я хвастался? – с любопытством оборвал ее Блейз.

– Нет, но… – Гермиона внезапно смутилась. Если подумать, то и правда от самого Забини она ни разу не слышала ни полслова. Только тихий и быстрый шепот девочек в туалете, обменивающихся восторгами, по поводу того, какой он прекрасный любовник.

– Слизеринцы умеют хранить секреты, – Забини правильно истолковал ее молчание. – И поверь, им и без любовных побед есть чем похвастаться.

Гермиона недоуменно нахмурилась.

– Тогда зачем тебе это всё? – она удивленно смотрела на него, и Забини уставился на нее с точно таким же непонимающим любопытством.

– Что… всё?

– Ну… секс, – произнеся вслух это слово, Гермиона смутилась. Но Блейза оно, казалось, лишь привело в еще лучшее расположение духа. Теперь он улыбался так, словно вспоминал о чем-то очень приятном и недоступном для Гермионы.

– Удовольствие. Опыт. И опять удовольствие. Тебе это не знакомо?

Гермиона прикусила губу. Нет. Незнакомо. Она не умела расслабляться, а удовольствие умела получать только от книг. Скучное пыхтение где-то над ухом в ее шкале удовольствий стояло на предпоследнем месте с конца. Где-то между овсянкой и утренней чисткой зубов.

Она хотела с достоинством задрать голову вверх и ответить нахалу, что все она знает, и причем получше него, но Забини смотрел на нее с таким доброжелательным интересом, а зелье так пенило кровь, что она неожиданно вспыхнула и призналась:

– Нет. Незнакомо, – ее пальцы сами собой неловко смяли мантию на коленях.

Забини понимающе усмехнулся:

– Это бывает, – он положил руку ей на плечо, и тепло от его ладони приятно согрело. – Но может быть, пришло время?.. – каким-то ловким небрежным движением он притянул ее к себе на колени так, что Гермиона не успела и ахнуть. – …просто расслабиться? – он приложил к ее губам свой кубок, и она, сама не зная зачем, послушно отпила из него. Гермиона была как во сне. Она понимала, что надо бы взять себя в руки, издать возмущенный крик, спрыгнуть с чужих колен, но в голове так сильно шумело, а в его теплых руках было так хорошо и уютно, что она продолжала сидеть.

– Отпусти себя. Хоть один раз, – тихо сказал Блейз и осторожно провел ладонью ей по руке.

– С тобой? – она усмехнулась и прикрыла глаза, с трудом подавляя желание склонить голову ему на плечо. Приятная истома окутывала тело и расслабляла его, давая долгожданную передышку от постоянного напряжения.

– Да хоть и со мной. Чем я хуже других? – Блейз ткнулся носом в ее висок. – Я ласковый и красивый. Девушкам это нравится, – мурлыкнул он, и Гермиона неожиданно для себя рассмеялась. Искренне и беззаботно.

– Ты самодовольный и наглый, – сказала она, впрочем, так и не делая попытки подняться с его колен.

Блейз улыбался ей и продолжал осторожно вести то ладонью, то пальцами вдоль ее тела, и там, где он дотрагивался до ее кожи, струилось тепло.

– Можно? – его ловкие пальцы неожиданно принялись ослаблять галстук у шеи.

– Ну, попытайся, – Гермиона усмехнулась и закрыла глаза.

Вдали в замке грохотала музыка, которую было слышно даже отсюда. Тело пылало и сладко сжималось в такт тяжелому ритму. В теплом и влажном воздухе терпко пахло компостом, травой, цветами, и все эти звуки и запахи уносили Гермиону далеко-далеко. Чувствуя, как уверенные пальцы ослабили галстук и принялись расстегивать на блузке одну пуговицу за другой, она вяло подумала, что должна хотя бы ради приличия протестовать.

– Выпей еще, – видимо, прочитав ее мысли, Блейз ткнул ей в губы холодный бокал, и Гермиона снова вяло глотнула. Веселящее зелье потрудилось на славу: ей уже было и так хорошо. Но, наверное, Забини действительно знал, что делал, – именно этого глотка ей недоставало, чтобы разрешить его теплым пальцам отогнуть край чашечки, освобождая грудь, и прикоснуться к соску.

Гермиона вздрогнула и замерла, не понимая, что теперь должна делать.

– Ты и правда очень красивая, – негромко сказал он, перекатывая в пальцах чувствительный набухший сосок, и она еле сдержала позорное желание прогнуться в спине и потереться о его бедро словно кошка. Но он каким-то неведомым образом уловил и это ее желание. – И отзывчивая, – добавил он, склоняясь над ней и неожиданно обхватывая сосок губами и начиная сосать.

От этого нехитрого действия по всему ее телу полетели жгучие искры – ей было и щекотно, и жарко, и отчаянно хотелось еще. Гермиона, оглушенная новыми яркими ощущениями, так старалась сдерживать позорный стон удовольствия, что не сразу заметила, как его рука уже пробралась к ней под юбку и скользит по бедру, приближаясь к промежности.

– Что ты де… Перестань, – все же простонала она, когда он уверенно положил ей ладонь между ног, начиная осторожно и ласково потирать ее там через ткань.

Никто и никогда не вытворял с ней подобного. Сквозь мысли, вяло трепыхающиеся в голове как желе, Гермиона ругала себя, убеждая, что должна встать и уйти. Что все происходящее с ней – неправильно, плохо. Но истинная правда была в том, что все происходящее было ужасно приятно, и уходить совсем никуда не хотелось. Напротив, очень хотелось большего.

Забини продолжал покрывать ее поцелуями и умело ласкать, и все мысли о некрасивом белье, о собственной непривлекательности были забыты. Теперь важно было только одно: ткань под его правой рукой была лишней.

– А если Тео зайдет… – простонала она, почти сдавшись вкрадчивым движениям пальцев, настойчиво отодвигающим кромку трусов. Эта мысль показалась пугающей и в то же самое время неожиданно сладкой.

– Ему понравится. Вот увидишь, – Блейз, оторвавшись от ее груди, ласкал пальцами ее плечи и шею.

– Что… значит, понравится? – Гермиона распахнула глаза, продолжая подставляться под его губы и руку.

– Слизеринцы не такие стеснительные, как вы, – пояснил Блейз с легкой улыбкой. – И хотят перепробовать всё.

– И что же вы, все такие? – Гермиона почему-то совершенно не чувствовала смущения от того, что сидит наполовину раздетая на коленях почти незнакомого парня, а чужие пальцы ласкают ее бедро. С Забини было хорошо и легко, и можно было говорить и спрашивать о чем угодно.

– Не то, чтобы все. Например, Малфой у нас недотрога, – Гермиона нахмурилась, – меньше всего она хотела сейчас слушать россказни о Малфое, – и чуткий Блейз мгновенно уловил ее настроение. – Зато Панси… – мгновенно переключился он, проводя большим пальцем ей между ног. – Панси любит, когда мы с Тео ее сразу оба… – Гермиона тихо вздохнула, прикусила губу и все же откинула голову ему на плечо. В ее захмелевшем мозгу картинка с Паркинсон, которую любили сразу два парня, казалась чем-то невероятным. Невероятным и возбуждающим.

– Тебе это нравится, – негромко заметил Блейз. – Вижу, что нравится. Это можно будет устроить.

– Ни за что, – Гермиона дернулась в его руках, но Блейз тут же успокоил ее очередным поцелуем в плечо.

– Не волнуйся. Не будет ничего из того, что бы ты не хотела. Я клянусь тебе. Просто поверь. Ты мне веришь?

И Гермиона, недоверчивая по своей сути, почему-то поверила слизеринцу настолько, что даже кивнула.

Блейз снова склонился к ее груди, продолжая осторожно ласкать, и его поцелуи и пока еще вполне невинные ласки оседали на коже жаркими метками. Внизу под уверенными движениями его пальцев горело все жарче и жарче, и Гермиона крепко зажмурилась. Закрытые глаза как будто спасали ее от стыда, и можно было представить, что все это не по правде. Просто во сне. Блейз мягко надавил на ее бедро, заставляя колени раскрыться пошире, и Гермиона тихо вздохнула, подставляя себя ему.

– В подсобке кровать. Хочешь туда?

Не открывая глаз, Гермиона снова кивнула. Блейз подхватил ее на руки легко, словно она была невесомой, и легко и непринужденно понес. В закрытом помещении, почти полностью заставленном горшками с пальмами и огромными фикусами, стояла большая тахта, покрытая серым покрывалом. В этой комнате совсем не было света, и Гермиона почувствовала себя гораздо свободнее. Тусклый свет едва пробивался сквозь мелкое зарешеченное окно, позволяя видеть хотя бы лица.

Блейз осторожно ее опустил на тахту.

– Интересно, зачем профессору Стебль такая кровать? – глаза у Гермионы постепенно начали привыкать к темноте, и она с интересом оглядывала тахту, пальмовый лес и усевшегося рядом с ней Блейза.

Блейз усмехнулся:

– Давай ты подумаешь об этом в другой раз. А сейчас нам есть чем заняться.

В его руке откуда-то снова оказался полный бокал, и Гермиона с благодарностью из него отпила. Думать в такой момент о мадам Стебль было действительно глупо.

– Закрой глаза и расслабься, – Блейз пригладил ей волосы, и Гермиона послушно откинулась на спину. В голове приятно шумело, руки и ноги наливались приятной тяжестью. Впервые в жизни подозрительная Гермиона кому-то доверилась, вверяя себя своему возбуждению. Словно оценив это доверие, Блейз никуда не спешил. Покрывая поцелуями все ее тело, он словно желал, чтобы она ощутила все оттенки чувственных удовольствий и раскрылась под его рукой как цветок. И все это было непривычно и странно. Гермиона закрыла глаза, привыкая к его поцелуям. Они растекались по ее коже, словно вода, приятная, теплая, мягкая.

Блейз умело и ласково прижимался к ее коже губами, легонько прикусывал, целовал, гладил ее по бедру, одновременно поглаживая промежность и нежно облизывая сосок. Гермиона лениво повела головой. Как так получается, что его руки одновременно везде?

И тут в ее голове внезапно мелькнула догадка, и Гермиона в ужасе распахнула глаза. Нотт, вошедший в комнату совершенно неслышно, судя по его возбужденным зрачкам, успел к ним присоединиться уже довольно давно и теперь ласкал ее так же осторожно и почти невесомо, как Блейз. Его темные глаза напряженно смотрели на ее обнаженную грудь, а рука скользила по внутренней стороне бедра, в то время как Блейз продолжал гладить ее между ног.

Гермиона испуганно дернулась, но Блейз прижался к ее губам успокаивающим поцелуем.

– Тише. Мы пока тебя просто гладим. Если хочешь, он отойдет и будет смотреть. Ты действительно этого хочешь?

На этих словах Нотт склонился над ней и обхватил губами сосок, умело лаская его языком, а Блейз отогнул край трусов, трогая нежную кожу.

Гермиона выгнулась и застонала.

– Сказать ему, чтобы ушел? – прошептал Блейз, водя пальцем между намокших складок. – Мне все-таки кажется, что ему стоит остаться.

Он снова мазнул пальцем по смазке, которая текла из нее, обильно смачивая тонкую ткань.

Гермиона растерянно молчала, так и не найдя нужных слов. Поэтому Блейз все решил сам.

– Тео, сними. Они нам мешают, – он указал глазами на промокшие трусики, и Нотт осторожно потянул их на себя.

– Нет! – Гермиона дернулась и замерла, вжимаясь всем телом в тахту и умоляюще глядя на Блейза. Конечно же, она хотела всё это прекратить. Но в то же самое время она не желала ничего прекращать. Слишком хорошо ей было в их надежных руках. Так хорошо, как не было еще никогда прежде.

Уловив ее колебания, Блейз снова склонился над ней и наградил ее ласковым поцелуем:

– И как я забыл, что гриффиндорцы все время стесняются? – он улыбнулся и принялся неспешно расстегивать на ней белую блузку, неторопливо прижимаясь губами. Нотт тихо опустился рядом с ними на край кровати и замер.

– Гриффиндорцы? Или все-таки гриффиндорки? – пытаясь спрятать смущение, Гермиона насмешливо ему улыбнулась, ожидая, что он смутится своей оговорки. Но казалось, Блейз этого даже не понял.

– Все вы, – Блейз ловко стянул с ее плеч жилет и рубашку, оставляя в одном нижнем белье.

– Ты… был с парнями? – Гермиона так удивилась, что безмолвно позволила ему расстегнуть себе юбку.

– Это по-своему увлекательно. И возбуждает. Да, Тео? – Не оборачиваясь на Нотта, Блейз ей подмигнул, отбрасывая юбку подальше. А Гермиона впилась взглядом в Нотта, ожидая его ответ. Но тот только молча кивнул.

– Значит, вы с Панси… друг с другом… с кем-то еще? – от неприличного любопытства Гермиона даже забыла, что сидит перед парнями в одном лишь белье. Точнее, уже почти без него.

– Со всеми, кто согласится. Разве это настолько важно? – Блейз обнял ее, заводя свои руки ей за спину, поцеловал ее в шею и расстегнул тугую застежку, освобождая грудь. – Важно лишь то, что ты очень красивая, – поощрительно шепнул он, – Правда, Тео?

Нотт снова молча кивнул.

– Ну что, заставим его уйти? – Блейз нежно погладил ее возбужденный сосок. – Или пусть смотрит? И завидует нам? Как прикажешь?

Гермиона смущенно пожала плечами. Наверное, это было нелепо, но именно в этот момент она подумала, что просто невежливо – вот так вот взять и прогнать человека. Хотя, конечно, если быть честной с собой, то дело вовсе не в вежливости. Напряженный взгляд чужих темных глаз, полный желания, возбуждал ее, дурманил разум и жег в паху.

– Значит, пусть остается. Я буду за ним присматривать, – решил за нее Блейз и осторожно уложил ее на спину, несильно стягивая кисти ее же собственным галстуком. Вездесущая лиана, словно обрадовавшись, тоже мгновенно обвила ее руки длинным усом и зашелестела листьями с белыми небольшими цветами.

– Зачем это? – Гермиона дернула руками, пытаясь освободиться. Но сразу же поняла, что узел был слабым, и при желании, она могла вырваться из временного плена без труда.

– Ты в любой момент можешь снять это беспалочковым заклинанием, – Блейз длинным и ласковым движением огладил все ее тело. – Но все же, постарайся его не снимать.

Призвав к себе кубок, он глотнул сам и снова прижал к ее губам Веселящее зелье.

– Выпьешь еще?

Гермиона кивнула, снова впуская в себя порцию летучей радости. Смущаясь, но не в силах отвести взгляд, она жадно смотрела, как Блейз легко скидывает с себя одежду, небрежно снимает трусы и остается совсем без ничего. Засмотревшись на крепкий член, налитый кровью, Гермиона не заметила, что Нотт тем временем тоже разделся, оставшись в одних трусах, туго натянутых в паху. Ближайшая пальма качнула листьями, по телу пробежал легкий ветер и, неожиданно застеснявшись, Гермиона сдвинула ноги вместе и невольно прикрыла грудь связанными руками, пытаясь подняться.

– Не надо. Дай нам на тебя посмотреть. Ты такая красивая, – Блейз снова мягко завел ее руки над головой, снова укладывая на спину, и мазнул по бедру твердым членом. – Тео, скажи!

Нотт молча кивнул, но по его восхищенному взгляду, Гермиона видела, что она ему действительно нравится.

Блейз снова склонился над ней:

– Ты точно не девственница? – уточнил он, снова бережно разводя ее ноги в стороны.

Гермиона смущенно мотнула головой, не в силах понять, почему она это ему позволяет:

– Точно нет.

– Хорошо. И как это было? – Блейз легкими уверенными касаниями гладил ее щиколотки, постепенно поднимаясь все выше. Нотт сидел неподвижно, следя за его касаниями темным и жадным взглядом, и Гермиона не могла понять, что ее возбуждает больше – касания или взгляды.

– Ужасно, – честно призналась она, еще больше смутилась, почувствовав, как теплая ладонь скользит по голени, по бедру и замирает на паховой косточке, начиная пробираться под резинку трусов.

– Я даже не сомневался, – Блейз говорил и умудрялся ее целовать в шею, плечи и скулу. —

Наверняка он даже не делал тебе вот так, – отодвинув темную ткань, он пальцем скользнул внутрь между складок. – И вот так, – добавил он, чуть прижимая клитор и начиная ритмично двигать рукой.

– Нет, – Гермиона всхлипнула и подалась навстречу руке, уже почти не чувствуя, как трусы осторожно стягивают с ее ног. Ей казалось, что эти незнакомые ей ощущения воспламеняют все ее тело.

– Так расслабься и просто получи от нас все, что не смог тебе дать этот кретин, – шепнул он, и движения сильной руки чуть ускорились. – Тебе ведь так хорошо? Хорошо?

– Да! – всхлипнула Гермиона, чувствуя, как Нотт разводит в стороны ее колени, жадно разглядывая ее между ног.

Ей было действительно хорошо: два красивых парня хотели ее, и эти ощущения были слишком сильны.

Но, кажется, Гермиона на самом деле еще ничего не знала о сильных ощущениях. Блейз склонился над ее грудью, втягивая в себя и покусывая сосок, и пока она наслаждалась лаской его языком, снизу ее обожгло другим поцелуем.

– А-ах! – выдохнула она, не в силах сдержаться.

Нотт, бросив на ее потерянное лицо внимательный взгляд, чуть отстранился и, смочив палец слюной, осторожно ввел его внутрь, начиная им быстро двигать. Гермиона чуть не заплакала от удовольствия. Это было не просто приятно, это было невероятно, невозможно хорошо. Почему Рон никогда не делал с ней ничего даже близко похожего? Скучный и предсказуемый, он всегда пользовался для проникновения внутрь исключительно своим членом, видимо, считая, что этого более чем достаточно.

Движения пальца Тео немного ускорились, и теперь темп, заданный им, был идеальным. Глаза Гермионы сами собой прикрылись от удовольствия, и хоть она старалась удерживать стоны, тяжелое дыхание выдавало ее с головой. Было сладко и стыдно, но галстук, стягивающий ее запястья, помогал ей создавать иллюзию того, что она не может протестовать. Пальцы Нотта – длинные, чуткие, творили внутри нее что-то невыразимое, отчего хотелось одновременно смеяться и плакать. Проклятый Рон! Как он мог лишать ее всего этого? Возбуждение нарастало лавиной, и Гермиона, не выдержав, тихо застонала, заметавшись головой по покрывалу. Услышав ее отчаянный стон, Блейз, продолжавший губами ласкать грудь, быстро приподнялся на локте, глянул в ее лицо и, видимо, прочитав в глубине ее помутневших глаз то, что было видно только ему, тоже переместился к Нотту. Сейчас они вдвоем были внизу, но Гермиону это уже почти не смущало. Возбуждение окутывало ее плотным тяжелым облаком, стыдливости совсем не осталось, сейчас в ней бурлило и разливалось только желание – такое, какого она не испытывала еще никогда. Блейз кивнул, и Нотт, подчиняясь его сигналу, еще шире развел ее ноги в стороны, пуская к себе Забини. Не раздумывая, Блейз пристроился рядом с ним и, накрыв ее клитор губами, принялся ласкать его языком. Гермиона вздрогнула и застонала. Настойчивый язык, явно знающий, где именно нужно лизать, уносил ее на вершину блаженства, и уже два пальца Нотта продолжали таранить ее внутри. В теплом цветочном воздухе разливался терпкий запах мужского пота и возбуждения, и от всего этого было так горячо, что ей казалось, – она этого просто не вынесет.