Текст книги "Возращение (СИ)"

Автор книги: Turvi Adam

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

     «Видимо, мое «новое» сознание входит в этот режим только при реальной внешней угрозе. Неужели нужно опять искать гопников и провоцировать их?»

     Лена попыталась вспомнить, не раскрывались ли ее новые способности в каких-нибудь более мирных ситуациях.

     «Точно! Блокнот Плещеева! Опасности никакой не было, но стоило только сфокусировать внимание на блокноте, как я вошла в некий транс, тот же или похожий. По крайней мере, время вокруг замедлялось, и весьма заметно. И потом, когда я тестировала новый дар на записных книжках и гаджетах посетителей кафе, этот транс тоже воспроизводился, хотя я особо и не думала ни о чем таком. Попробую так же «прочитать» и свое больное плечо.»

     Лена сосредоточилась на перевязанной ране, как если бы в ней скрывалось что-то осмысленное – текст, рисунок, да что угодно, хоть олимпийский символ. Лена ждала «подсветки», как тогда в стычке с грабителями, и не сразу заметила, что ей давно уже очевидно, какие именно точки ей нужны. Девушка аккуратно надавила острием шила последовательно в каждую из них. Пять точек, но не в форме звезды вокруг раны. Они, скорее образовывали некую гладкую кривую, как если бы где-то под ними проходила невидимая «артерия». Почувствовав жжение и легкое онемение в районе раны, Лена прекратила эксперименты. Прошло минут пять. Постепенно необычные ощущения сошли на нет. С ними же ушла и боль. Лена подвигала правой рукой, разогрела мышцы, сымитировала несколько ударов кулаком, достала пистолет, дав руке прочувствовать его тяжесть.

     «Пока сойдет и так. Потом еще повторю. Хорошего понемножку.»

     Лена вышла из туалета и, рассеянно глядя куда-то себе под ноги, направилась к выходу.

     «Куда прет эта тетка? Не видит, что ли?» – только и успела она подумать, как «эта тетка», видимо, посетительница кафе, спешащая в туалет, на полном ходу врезалась в Лену, глядя прямо перед собой, как в пустоту. Остановилась, проморгалась, потрясла головой. Наконец, в изумлении раскрыв глаза, пробормотала:

     – Ой. Как же это я не заметила вас, девушка? Вы в порядке? Вам не очень больно?

     – Нет, все в порядке.

     Лена улыбнулась, насколько возможно, приветливо и осторожно вышла в зал кафе. Но и опять ей не дали остаться наедине со своими мыслями. Посетители и официанты ходили, вышагивали, бегали, как будто сговорившись не обращать на девушку никакого внимания. Ошибки быть не могло. Очередная официантка с подносом, полным заказов, чуть не сбила Лену с ног, глядя прямо сквозь нее.

     «Что это? Еще один дар Древних? Но когда и как он включился? Понятно, что я весь день, как только узнала об аресте отца, чувствую себя на нелегальном положении, хотя особо и не скрываюсь. Неужели тем самым я включила какую-то маскировку, тоже сказочную, как и все у этих Древних? И как я управляю ей? Ведь та, первая тетка, сначала не видела меня в упор. Потом вдруг увидела и извинилась. А я там, что, в качестве мебели стояла? Ничего ведь с собой не сделала... И потом, я же только что почти час ехала в метро. Там бы меня точно затоптали. Или я до сих пор в трансе?»

     Лена проверила самоощущение. Да, похоже, она так и не вышла из того транса, который подсказал ей и точки акупунктуры, и даже нечто вроде «линий тока энергий». Впрочем, той самоочевидности расположения точек больше не ощущалось. Однако, у девушки осталось какое-то общее чувство понимания, что происходит с ее организмом и в чем он нуждается. Именно это понимание, пусть оно и прошло мимо ее сознания, послало сигнал к остановке сеанса «варварского» иглоукалывания.

     Лена походила между столиками, подошла к прилавку, отошла. Наконец, аккуратно уселась на свободный стул у столика, где уже сидел какой-то неприветливого вида мужик и вполголоса разговаривал с кем-то по телефону. Его взгляд рассеянно блуждал по залу, никак не реагируя на живого человека прямо перед носом. Лена задумалась, как бы выяснить поточнее степень своей незаметности, при этом не выдавая себя попусту. В этот момент ребенок, сидевший за столиком у Лены за спиной, что-то громко спросил у своей мамы. Звякнула ложка, падая на пол.

     «Малыш капризничает.» – подумала Лена.

     Мужик слегка качнулся влево, ровно настолько, чтобы заглянуть Лене за спину, окинул взглядом маму с ребенком, снова сел ровно и продолжил разговор.

     «Как интересно! Он не может видеть сквозь меня, но саму меня по-прежнему не замечает. Значит, моя невидимость – это не физическая прозрачность, что было бы совсем уж из ряда вон, а нечто, воздействующее на психику окружающих. Но как же этот мужик не видит серого пятна перед собой? И осознал ли он вообще, что сейчас качнулся? Как это работает на остальных? Непонятно. Приму за рабочую версию, что они достраивают картинку за моей спиной, как мозаику, из фрагментов, которые их зрение уже успело обработать. Если это так, то мне следует больше двигаться и не приближаться к окружающим без необходимости. И не светиться под камерами наблюдения.»

     Что это может дать? Личную безопасность – да. Но задачу довести до конца разоблачение или срыв заговора, реабилитацию отца, такая частичная невидимость мало облегчала. Во всех местах, где мог найтись ключ к решению этой задачи, видеокамер понатыкано на каждом углу.

     Хотя почему же? Есть один адрес, где, может быть, их еще нет.

     Но сначала – в молл, за покупками. Изменить свою внешность, пусть и грубо, не помешает.

     Москва, сейчас

     Анчар появился через три часа. Бесшумно возник за моей спиной и сел рядом, как по команде «место». Я так же молча потрепал его за ушами и переслал ему мысленно два самых сильных ментальных следа, которые только можно было засечь в этой квартире. Анчар послал мне в ответ образ мисок с кормом и водой.

     «Правильно, Анчар, поешь и отдохни». – обратился я мысленно, и тут же похвалил сам себя за то, что приучаю Анчара к безмолвному общению во время проведения любых операций, даже если мы уверены, что вокруг никого нет.

     Пока пес отдыхал, я на «Кнорре» слетал к Лефортово и убедился в том, что полковник Стерпехов жив, здоров и находится именно в той камере, которая значится в его деле. Видеонаблюдения в камере нет. Только глазок. Установив, как из двух ментальных следов, найденных мной в их квартире, принадлежит отцу, я уточнил задачу Анчару. Тот немедленно выслал мне картинку с бегущей собакой. Молодец.

     Отправив Тилию обратно в лес, собирать с прогулки пассажиров, я остался на крыше Лефортова и снял ментальный слепок полковника. Через несколько минут Кира выдала отчет. Обалдеть… Лена узнала о заговоре; ее отец сообщил «куда надо»; попытка покушения не состоялась; полковник немедленно арестован по сфабрикованному обвинению. Но и это еще не все. На допросе, где протокол упоминает только генерала Плещеева и подозреваемую, присутствовала и его секретарша. Та самая дама, что поработала и с моей бабушкой. Полковник какое-то время сопротивлялся ее мантрам, но, в итоге выложил все, что знает о своей дочери. Информация, которая делает Лену целью номер один для заговорщиков, но никак не помогает в ее поимке. Отец правильно сделал, что полностью устранился от контактов с ней, как только стало ясно, что заговорщики на свободе и готовят ответный удар. Память о той части допроса, которую вела секретарша, полковнику блокировали, но не стерли. Иначе даже я не смог бы до нее добраться.

     К этому времени вернулась Тилия, я занял место пилота и направил «Кнорр» по адресу загородной резиденции президента. Провел там четыре часа и снова вернулся в Лефортово.

     Перешел прыжком и под маскировкой в камеру к полковнику Стерпехову.

     – Товарищ полковник, Александр Николаевич! Я – Дима «Шатун» Пономарев. Сейчас я подойду к двери и на минуту сниму маскировку. Видите меня?

     Полковник застыл в немом изумлении. Молчал секунд десять.

     – Да. – шепотом ответил полковник. – Вижу и узнаю. Как вы проникли сюда? И вообще, вы – живой, материальный, или…

     – Я – живой. Сюда я проник, используя те же законы… будем считать, что это – законы природы, благодаря которым я покинул пещеру во время обвала. Я материален. Вот, можете сами убедиться.

     Я оглянулся на глазок, потом подошел к койке, на которой сидел полковник, и подал ему руку. Мы обменялись рукопожатием.

     – Феноменально. Я рад, что вы живы. Спасибо вам за Лену. Значит, и правда непростой там стоял куб?.. – Александр Николаевич снова взял паузу, потом продолжил, как бы говоря сам с собой:

     – Ведь странно, мы с братом, да и все в экспедиции понимали, что там были задействованы инопланетные технологии. Скафандр и обломки куба – неопровержимые вещественные доказательства. Поэтому… я хочу сказать, что должен был быть морально готов к, … как это называется, нуль-транспортировкам и прочему… Но все равно, смотришь, и не можешь поверить, что все это наяву.

     – Да. То, что вы видите, – так же реально, как эти ... (я быстренько пробежался по гуглу, чтобы понять, как правильно назвать по-русски) – туннельные диоды. И там нечто материальное просачивается сквозь барьер, тоже материальный. Но давайте я расскажу вам об этих всех чудесах чуть позже. Сначала, краткая сводка о событиях, в которые вы и Лена вовлечены. Прежде всего, вас списали. Никто не собирается защищать вас от обвинений по сфабрикованному делу. Ни начальство, ни те, кто должны быть вам благодарны за информацию о готовившемся покушении. В ФСО и на объекте, т.е. в загородной резиденции президента, никаких следственных действий не проводилось. За одним исключением. Кто-то провел на объект вашего штатного ясновидящего, Сазонова, но он не нашел ничего необычного ни в том водителе, на которого вы указали, ни в ком из других сотрудников объекта. Далее. Секретарша генерала Плещеева – сильный гипнотизер. Несмотря на ваше сопротивление, она выдавила из вас все, что вы знаете о своей дочери. К счастью, вы не знаете, где она сейчас. Лично вам на данный момент опасность вряд ли угрожает. Если заговорщики намерены довести ваше дело до суда, то смерть в изоляторе им не выгодна. Тем более, пока вы живы, вас можно использовать как средство давления на Лену. Но это все теоретические рассуждения. Я пришел, чтобы предложить вам немедленно перебраться туда, где никто из ваших нынешних противников не сможет вас достать.

     – Дима, насколько достоверны все эти сведения? Вы кого-то допрашивали, или просто расспросили, или «прочитали» их так же, как Лена – блокнот Плещеева?

     – Прочитал.

     – Хорошо. Положим, сведения достоверны. Но это одно из многих «наших дел», творящихся тут, на бренной Земле. Если бы не участие сильной гипнотизерши, вообще все было бы скучно и банально. Меня же теперь больше волнует, кого вы на данный момент представляете, кто стоит за вами, каковы ближайшие и отдаленные последствия соучастия в любых ваших деяниях. Извините, если мои слова звучат как черная неблагодарность и недоверие к вам, но я давал присягу и отношусь к этому серьезно, поэтому… такие вот вопросы не могу не задать. Тем более, что я не могу иметь даже приблизительного представления о пределах технологий, которые задействованы как в вашем исчезновении, так и появлении здесь. Почему бы кому-то не скопировать ваш облик, или просто подавить вашу волю, запрограммировать на определенные действия? Уж если среди нас есть такие гипнотизеры, как госпожа Карлова, что говорить о тех, кто намного нас обогнал.

     – Разумные вопросы, Александр Николаевич. На данный момент могу только дать честное слово, что от меня и моих друзей никакой опасности гаранту российской конституции, вам, вашим коллегам и соотечественникам нет. Смогу объяснить и обосновать свои слова только после того, как вы окажетесь в безопасности.

     – Я правильно понимаю, что, уйдя сейчас с вами, я должен буду дать некоторые гарантии лояльности, которые перечеркнут мои нынешние обязательства, вытекающие из присяги и служебных обязанностей?

     – Теоретически, компромисс возможен, но практически, вы правы. Неустранимый конфликт интересов.

     – Каким временем на размышления я обладаю?

     – Не больше десяти часов.

     – Хорошо. Еще один вопрос, уже по «моему» делу. Есть у вас какие-либо сведения о том, какую роль сыграл в описанных вами событиях полковник в отставке Павел Егорович Макеев?

     – Макеев? Он передал ваше сообщение по инстанции. Ни утаил, ни исказил. Больше ничем особенным в этом «деле заговора» не отметился.

     – Ладно. Теперь могу я обдумать ваше предложение наедине?

     – Да. На всякий случай хочу предупредить, что, скорее всего, рядом с вами, необязательно в камере, будет находиться один из моих… друзей. На всякий случай. Для вашей безопасности. Когда свяжусь с Леной, вам об этом немедленно сообщать не буду, уж извините.

     – Я понял. Спасибо.

     – До свидания, товарищ полковник.

     – До свидания.

     Я не стал говорить полковнику, о прочих своих находках в резиденции президента. О том, что закодировано около трети водителей, шеф-повар и медсестра. О том, что я подменил программу действий, которую закодированные должны выполнять по некому, особому для каждого из них сигналу. Теперь, вместо смертоубийства всякого и диверсий, они начнут петь «С чего начинается Родина». Да-да, культовую песню нашего президента. А вот предателя на объекте не было, так что на данный момент просто ткнуть в него пальцем мы не можем. Те, кого я просканировал, чисты. Ну и последнее. Вместо президента Российской федерации его покои на объекте занимает двойник. Так что личное мнение гаранта о том, что происходит вокруг него, нам неизвестно.

     На этом я и покинул Александра Николаевича. Чем меньше знает арестант, тем меньше знают те, кто еще вздумает его допросить повторно. Рассказа о посещении узника Лефортово призраком из Уральских пещер я не опасался.

     Переместившись обратно на «Кнорр», я попытался связаться с Анчаром. Пес ответил мыслеобразом, дающим понять, что цель не найдена. Никаких следов. Странно. В свое время тарк Гааг нашел меня за несколько сот километров от места, где ему передали мой ментальный след. По идее, Анчар должен был полностью унаследовать эту способность. Значит, что-то пошло не так. Или где-то ошибся я. Непонятно.

     Москва, днем ранее

     Полковник в отставке Павел Егорович Макеев вышел из лифта и подошел к двери своей квартиры, поставил на пол кособочившую его тяжелую сумку с продуктами. Отпер дверь, нагнулся за сумкой. Тяжело разогнулся и вошел в квартиру. Разделся, снова взялся за сумку и понес ее на кухню.

     – Не надо зажигать свет. – произнес молодой женский голос за его спиной.

     Макеев застыл на несколько секунд, потом, со старческой ехидцей спросил:

     – Елена Александровна, могу я хотя бы поставить сумку на пол? У меня артрит, больные суставы.

     – Да, конечно, Павел Егорович. Прошу прощения за вторжение, но не могли бы вы для начала задернуть шторы? У меня к вам есть… пара вопросов. Первый, почему вы решили, что я – Елена Александровна?

     – Хорошо, шторы я задерну. Но, продолжая экскурс в классику, не боитесь ли вы, юная леди, что я вас графином… дай Бог памяти… шандарахну?

     – Нет. Обещаю, что у вас для этого не будет ни возможности, ни мотива.

     Полковник не спеша задернул шторы и только после этого повернулся лицом к девушке.

     – Это что же за маскарад такой? К детской елке готовитесь?

     – Извините, не успела заехать на «Мосфильм». Говорят, там-то хорошие гримеры, не чета нам, детсадовцам. Пришлось кроить на коленке, из того, что было. Рассчитано на удаленную видеосъемку, а нейросети под Станиславского там не прописали пока.

     Ветеран разведки покачал головой, потом так же неспешно подтащил сумку и убрал продукты в холодильник.

     – Чай? Нет, думаю, лучше полный ужин.

     – Спасибо, не откажусь. – Лена сняла с головы идиотскую дачную шляпку, а с носа – очки-велосипед. Вату, приклеенную на бедра под платьем, вынимать не стала.

     Наконец, хозяин квартиры и его незваная гостья заняли свои места за кухонным столом.

     – Ну-с, юная валькирия, я вас слушаю.

     – Павел Егорович, я бы хотела начать с того, что… не сочтите за неуважение, вы для нас – живая легенда, независимо от того, что происходит сейчас, поэтому…

     – Да-да, я понял вас, продолжайте. Позвольте я сам начну. С вашего первого вопроса. Я наслышан о том, что с вами произошло на Урале и здесь, недавно. На днях ко мне обращался ваш отец. Поэтому, если кто-то смог так незаметно проникнуть в квартиру, пока я, преодолевая боль в суставах, тянулся за своей сумкой, то это или вы, или ваш мифический противник-гипнотизер. Ну, а теперь я слушаю вас.

     – Павел Егорович, если вы не против, давайте продолжим экскурс в классику. Можно вас попросить взять три листа бумаги и написать характеристику на вашего бывшего подчиненного, на начальника ФСО и на моего отца?

     Макеев пытливо взглянул на собеседницу, задумался, но через несколько секунд поднялся и медленно ушел в гостиную. Вернулся спустя минут десять, неся в руке три исписанных листа. Лена внимательно прочитала их и положила на стол.

     – Спасибо, Павел Егорович. Теперь, если позволите, я сама расскажу вам то, что знаю. Выслушав моего отца, вы передали всю информацию непосредственно начальнику ФСО. Источник сведений не скрывали, об этом вас попросил сам полковник Стерпехов. Потом, узнав из новостей, то есть, их отсутствия, что покушение не состоялось, вы связались лично с президентом. Под новостями я имею в виду, конечно, не только ТВ, но и ваши контакты в конторе. Президент выслушал вас с удивлением, он явно не был поставлен в известность о готовившемся покушении, и согласился с вами в том, что есть вероятность утечки через «крота» в ФСО. Через некоторое время гарант сам вышел на вас и изложил свой план. Всех деталей я не знаю, но их не знаете и вы. Но вот, что я поняла. Кроме будущего президента, у вас было еще два подчиненных-ученика, оба сейчас являются видными организаторами, э-э, нашей капиталистической промышленности. Так ведь говорили в ваше время? Они взяли на себя две задачи: независимое расследование, с целью выявить участников заговора, и непосредственное прикрытие президента в его резиденции. В общем, я не собираюсь совать свой нос не в свое дело, верю, что вы подобрали наилучших и, главное, надежных исполнителей. Лично для меня было важно узнать, что, первое, вы – не участник заговора, второе, вы – не причастны к аресту моего отца, третье, вы сделали все возможное, чтобы снизить уровень опасности, угрожающей президенту.

     – Не все. Я сделал ошибку, обратившись непосредственно к начальнику ФСО. Он – протеже одного из этих, как вы изволили выразиться, организаторов промышленности, поэтому я пренебрег вероятностью того, что и он замешан в заговоре. При том, что сам факт – нет, не заговора, а такого фантастического сценария покушения, так пока и не доказан. Но в остальном не вижу причин оспаривать или уточнять изложенное вами сейчас. Можно вопрос?

     – Да.

     – Это – телепатия? Ясновидение? Что-то вроде того, чем владеет наш Сазонов?

     – Не знаю… Пока. Или и не узнаю никогда. Отец тоже сразу вспомнил Сазонова. Тот – по фотографии узнает нечто, я – по тексту. Притом ни он, ни я не можем объяснить, как и откуда приходит к нам эта информация. Действительно, очень похоже. Я не читаю ваши мысли. Но, взяв в руки эти листы, даже еще не видя того, что, собственно на них написано, я сразу поняла… то есть для меня стало самоочевидно, о чем вы думали, когда переносили эти вот свои слова на бумагу.

     – Самоочевидно?

     – Да. Как то, что это – моя рука. Больше ничего сказать не могу.

     – Любопытно… Кстати, с моей подачи эти два уважаемых… организатора тайно провели на объект Сазонова. Собрали всех в зале для собраний, под невинным предлогом, а экстрасенса нашего спрятали просто за портьерой. Звучит смешно, но это и в самом деле был один большой экспромт. В общем, Сазонов не обнаружил ничего необычного ни в одном из сотрудников.

     – Очень жаль…

     – Не беспокойтесь. Такой результат был ожидаем, хотя и надеялись на… чудо. Но все планы остались в силе. Люди продолжают работать, используя свои обычные, человеческие способности.

     – Павел Егорович, я…

     – Ни минуты не сомневаюсь, что вы – тоже человек, Елена Александровна. А не бог, и не шпион, и не этот… дух. – Макеев на секунду задумался, потом продолжил. – Я правильно понимаю, что и данные по заговору и покушению вы получили так же, как сейчас считали мои мысли о президенте и его друзьях?

     – Да. Генерал Плещеев вызвал меня для беседы. Там был блокнот, обычный, куда пишут так же от руки, как вы сейчас. Не знаю, важно это или нет… Стоп! Нет, не очень важно. Я так же считываю мысли человека, когда он нажимает на кнопки гаджета.

     – Хорошо. Не буду дальше выпытывать у вас подробности. Вы правы, когда упомянули, что я и сам не знаю деталей плана, который разработали мои бывшие ученики. Одно из правил обращения с секретными данными: знать как можно меньше, то есть только тот минимум, который необходим для выполнения задания. Но давайте еще вернемся к классике. На вас наверняка объявлена охота, а вы так спокойно разгуливаете по городу, пусть и под этой своей маскировкой… Как вы думаете, кто из нас сейчас больше рискует?

     – Конечно, вы, Павел Егорович. Хотя и сейчас весь ваш опыт, навыки – при вас, но вот возраст, извините за бестактность… С ним ничего не поделаешь. А я все-таки могу за себя постоять. Вам бы охрану попросить, товарищ полковник. Но можете быть уверены в том, что никакого хвоста я за собой не привела. Больше следует опасаться этого «крота» в ФСО.

     – Насколько я успел понять, вы внушаете окружающим вас людям, что вас нет, потому и уверены, что живого хвоста не привели. Но видеосъемки, все-таки, опасаетесь.

     – Мне показалось очевидным, что линзе и ПЗС-матрице я вряд ли смогу что-то внушить.

     – Линза, да, – тварь бессловесная. Но ведь отснятый материал смотрят люди. Вы можете возразить, что теперь есть вычислительные машины, они анализируют кадры, распознают лица… Но давайте, все-таки, начнем от печки. Хорошо, что мы вспомнили Сазонова. Если изображение, – бессловесное, заметьте, – хранит информацию, которую ему никто не приказывал запоминать, может быть, и обратное имеет место? Не хотите ли проверить, Елена Александровна?

     – Что?! Вы хотите сказать…

     – Да-да. Прошу вас, пройдемте в гостиную, а я пока найду видеокамеру. Брал напрокат у соседа по даче, а вернуть не успел еще.

     Десять минут ушло на то, чтобы найти камеру и установить ее в гостиной на штативе.

     – Так. Сначала проверим на живом человеке. Включайте вашу маскировку. … Фантастика.

     Макеев осторожно протянул руку туда, где только что стояла живая девушка.

     – Осторожно, Павел Егорович, я здесь.

     – Отлично. Теперь давайте три раза, с паузой секунд пятнадцать повторим включение-выключение. … Хорошо. Теперь выключайте маскировку, я выйду из квартиры, вынесу заодно мусор. А камеру… та-ак… вот! Включили на запись. По моему сигналу маскируйтесь и пройдите туда-сюда по гостиной.

     Через пять минут старый и малый экспериментаторы включили ролик на воспроизведение.

     – Ну вот, смотрите, Павел Егорович, меня отлично видно в кадре. Что и требовалось доказать.

     – Доказать?.. А вот поверите ли вы мне на слово, божественная воительница, что я-то как раз вас в кадре и не вижу?

     – Что?! Вы не шутите? Нет, извините… Я понимаю… Нет, ничего не понимаю. Этого не может быть!

     – Хорошо, что вам не пришло в голову проверять свой дар в залах универмагов, где легко «поймать» себя на экране видеонаблюдения. Вы непременно сделали бы неправильный вывод.

     – Вы гений, Павел Егорович.

     – Ну, просто опытный специалист по работе – с кем? – С людьми! Любая техника действует для людей, по их команде, им же и отчитывается. Словами, картинкой, звуком.

     – В ваше время, Павел Егорович, так и было. А сейчас можно скормить мое фото программе, а она уже автономно просмотрит отснятый материал и скажет, появлялась я там или нет. Это уже давно не фантастика.

     – Да, вы правы. Таких программ у меня нет, и проверить наше открытие на электронных мозгах мы не сможем.

     – Все равно, Павел Егорович, большое вам спасибо. В караулках у нас пока не роботы сидят. Живые люди, они тупо смотрят на мониторы в реальном времени. Но вот в то, что меня не увидят на записи, так и не могу поверить. Простите… вашему свидетельству я, конечно, верю. Но все это настолько нелогично, непоследовательно, что мой разум просто отказывается признавать такое поведение видеотехники как данность.

     – А вы и не признавайте. Более того, помните, что и люди все разные. На ком-то не то, что опосредованное, но и прямое действие вашего внушения может не сработать. С техникой проще. Вот холодильник. Он может сгореть, взорваться, мы это знаем. Но внезапно поджарить колбасу, вместо того, чтобы заморозить ее, он не сможет. Точнее, – не будет. Потому что работает по простым и понятным, пусть хоть и некоторым из нас, законам. А вот каким законам подчиняется ваша чертовщина…

     – Павел Егорович!

     – … хорошо, чародейство, мы не знаем. И есть ли у него вообще какие-нибудь законы. Из этого и исходите. Холодильник может подвести, но не может предать. А вот чародей, подобно нам, людям, может и подвести, и предать. Что распространяется и на зачарованные им предметы, к числу которых относятся и ваши нынешние, извинит за грубость, мозги.

     Макеев пытливо взглянул на девушку, потом на часы.

     – Говоря об охране, вы не посмели продолжить свою мысль и попросить меня приютить вас у себя до утра, потому что вам некуда идти.

     – Павел Егорович!

     – А заодно и прикрыть. И, кстати, о рисках. Вы понимаете, что наговорили мне столько, что теперь мои риски переносятся и на вас?

     Лена замерла в ступоре и густо покраснела. Макеев покачал головой и добавил:

     – И я, старый… «ветеран»… Не понимаю, как умудрился вас разговорить. На рефлексах… Впрочем, надеюсь, что плюсов от нашего откровенного разговора вышло больше, чем минусов. Время позднее, давайте, я постелю вам тут на диване. Ширма тоже есть.

     – Нет уж. Думаю, лучший способ вас прикрыть – продолжать действовать на опережение.

     Москва. Сейчас. На борту «Кнорра»

     В ожидании Анчара, я не терял времени зря. Дал задание Кире подготовить базы знаний в формате Содружества на основе ментального слепка полковника Стерпехова, а Симбу – смоделировать навык прыжка-телепорта для внесения его в метрическую матрицу Онга. Потом посадил Онга в кресло-кровать, залил ему и базы, и навык прыжка. Дал задание немедленно войти в учебный транс и начать учиться. Сам же двинулся в сторону рубки пилота, но наткнулся на Тирию, которая, как оказалось, стояла рядом и ждала, пока я не освобожусь.

      – Дим, «Римские каникулы» – это ведь история о твоей бабушке? Что-то такое с ней и в самом деле приключилось в молодости? И этот умный, благородный молодой человек – твой дед?

     – Э… Тирия, это, вообще-то, – кино…

     – Я понимаю, что кино. И знаю, что для таких представлений реальные исторические фигуры, прототипы героев, маскируют. Другой народ, другая местность. Тем более такую личность, как княгиня гипербореев, миссия которой вообще окутана покровом тайны.

     – Э… – я уже даже мычать не мог. – А откуда ты можешь знать о гипербореях? И вообще, о кино, о нашем искусстве?

     – Онг и Тилия превратили это помещение в артефакт иллюзий. А собственно Онга заинтересовало, почему тебя везде называют северянином. Он начал копать. Огорчался, что не все древние манускрипты помещены в облачные хранилища. Странная, вообще-то, идея, хранить знания в облаках. И еще, роясь в манускриптах, он часто употреблял слово «макулатура». Это ваше самое тайное знание, да? Впрочем, молчи. Правду ты нам все равно не расскажешь, это мы давно уже поняли.

     – Тирия! – я из последних сил держал на лице серьезную маску. – Ты только, пожалуйста, никому не рассказывай о своих догадках. Послушайся меня, как вассал.

     – Нет проблем, повелитель! Слушаюсь и повинуюсь. – с этими словами Тирия, держа гордую осанку, вернулась в свое кресло.

     А я, наконец, добрался до рубки. Мда… С такими любителями правды никакой лжи не нужно. Сами себе все выдумают.

     – Здравствуй, Дим. – обратилась ко мне Тилия, не отрываясь от обзорного экрана.

     Вот только не картины окружающей местности отображались на этом экране, а какой-то ролик с ютуба, типа нашего «В мире животных».

     – Привет. Ты что тут делаешь?

     – Если честно, то ничего. Пока есть время, знакомлюсь с флорой и фауной твоего родного мира.

     – Неожиданно… Кстати, не думал, что вы так быстро разберетесь с нашими сетями и найдете там что-то интересное для себя.

     – Это все Онг. Он помог мне сориентироваться в вашей сети, скачал то, чего не было в общем доступе. Среди прочего, вот, смотри. – Тилия с лукавой, но при этом какой-то таки очень мягкой улыбкой взяла нечто, лежавшее у нее на коленях и показала мне.

     – Клушанцев! «О чем рассказал телескоп»! Где ты взяла бумажную книгу? В Москве в магазин заходили?

     – Нет. Я синтезировала книгу по сканам, которые нашла в сети. Я пока не очень привыкла к этой… нейросети в голове, предпочитаю книги в обычном переплете. Разве что движущиеся картинки, как эти вот ролики, удобно просматривать через нейросеть. Но и тут мне кораблик помог, сразу предложил отображать на обзорном экране. Так я посмотрела виды, снятые вашими миссиями к Юпитеру, Плутону. Красиво.

     – Я рад. Очень боялся, что вы тут скучаете.

     – Да ты что! Онг скачал ваши… как вы их называете… кинофильмы, очень много, сотни, если не тысячи. А я попросила кораблик устроить в кают-компании… кинотеатр, правильно?

     – Да, он так называется.

     – Можно смотреть кино всем вместе, вдвоем-втроем, или индивидуально. Изоляцию картинки и звука обеспечивает кораблик.

     – Интересно… Вы продолжаете меня удивлять. Хороший мне попался отряд. Быстро учится всему, без напоминания. Как тебе наш кинематограф?

     – Дим, извини, как раз мне это все оказалось… не близко. Но остальным очень понравилось! Тирия твоя запала на «Римские каникулы», уже третий раз пересматривала, когда мы ужинали в кают-компании сегодня. А Гиара, твоя амазонка непраздная, даже напугала нас. Отсмотрела кино, в персональном режиме, и впала в ступор. Бормочет что-то вроде… «Они же все беспомощные, ничего не умеют, безрукие, неуклюжие… Но всех побеждают. Как такое может быть?» Кальна даже обеспокоилась за сохранность плода. Но Онг быстро прошелся по ней малым исцелением, и Гиара пришла в себя. Я посмотрела, что за фильм. «А зори здесь тихие.» Но мне это ничего не говорит. Я не понимаю, не вижу смысла в этом… лицедействе. Вот когда ты своим притворством убедил нас, тогда, в лагере у Форта, что ты – жадный, хитрый, но трусливый и неуклюжий местный житель, это было понятно. Ты хотел, чтобы мы поверили в твою дезинформацию. И своей цели достиг. Но когда это делают артисты, … ну вот, «Римские каникулы». Всем ясно, что девушка – не принцесса, у нее есть свое имя, фамилия, биография вся в сети. Мужчина – не журналист, он только что стража порядка изображал в другом кино, и это всем известно. Как можно два часа сидеть, уставившись в экран, заведомо зная, что тебя обманывают?