Текст книги "Так и оставишь меня? (СИ)"

Автор книги: Торговец деревом

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Черные холодные простыни приятно льнут к разгоряченной коже, лаская спину.

Разглядывать потолок слишком скучно, подрываться с постели слишком лениво.

Перекатываюсь на бок, после на живот, опираясь на локти.

Почему так долго?

Где тебя черти носят?

Морщусь и разминаю шею ладонью.

Ожидание.

Ненавижу.

Терпеть не могу.

Почему нельзя все и сразу?

Почему, перед тем как откусить крохотный кусок сладкого пирога, нужно выжрать едва ли не килограмм пресного ожидания?

Раздражением пропитывает, ногтями царапаю ткань простыней, в потемках разглядывая оставленные ногтями полосы. Затираю их пальцами, проминая.

Сука! Да на каком из архиважных совещаний, собраний, банкете ты застрял на этот раз?

Вполголоса крою трехэтажным, вслушиваясь в отголоски собственных мыслей и сигналы машин где-то внизу.

Замок открывается бесшумно. Длинный прямоугольник желтого света самым краем касается постели.

Морщусь, пытаясь придать своему лицу выражение понейтральнее. Ехидные улыбки редко приводят к чему-то хорошему.

Молча жду, пока ты скинешь свои долбанные стоящиекаквертолет туфли и нарочито тормознуто отставишь дипломат в сторону. Улыбаешься, на ходу ослабляя узел галстука.

Шелест ткани разрезает тишину комнаты, больше ни звука, лишь узкая черная ткань, сковывающая до этого твою шею, словно змея сползает по телу, небрежно падая на пол. Тонкие пальцы касаются лакированных пуговиц на рубашке, обводишь контуры первой, поглядывая на меня исподлобья.

Даже не думаю отвести взгляд, просто наблюдаю, как с каждым разом оголяется кусочек твоего тела.

Медлишь, все так же не смотришь на меня, касаешься взглядом только угольно-черных простыней. Зацепившись взглядом за мятые края, бровь ползет вверх. Твои губы трогает едва заметная улыбка, совсем чуть-чуть, едва приподнимая уголки губ.

Улыбки, ухмылки, траурная, лишенная каких-либо эмоций мина… Не знаю, что хуже. Слишком многогранен.

«Что мой хозяин изволит сделать сегодня?»

Тьфу ты. В сознании так и распускаются кусты красных роз, а голозадые купидоны радостно верещат, заливая все розовыми соплями.

Мрак.

Продолжаю сверлить взглядом, соблазнительно покусывая нижнюю губу.

На очень бледной, почти меловой коже отчетливо проступают тренированные мышцы. Тянусь к тебе, ладонью прикасаясь к коже живота. Расстегиваешь запонки на манжетах, освобождая запястья.

И куда только все мое раздражение подевалось?

Только предвкушение.

Много-много. Как сладкого повидла на том самом пироге.

– Почему так долго?

Скидывает рубашку, а я цепляюсь за его ремень, тяну на себя. Послушно шагает вперед, коленом опираясь на простыни.

Вопрос остается без ответа. Дразнит своим гнетущим молчанием, заставляя повторять его снова и снова.

Но не сейчас. Чуть позже.

Оставаясь лежать на животе, немного выгибаюсь в спине, чтобы упереться локтями в постель. Поддеваю ремень пальцами, ухватываясь за серебряную бляшку. На секунду свет фар проезжающей машины отражается в окне, перекидываясь на изделие в руках, из-за чего глаза окатывает неприятная резь, справиться с которой получается не сразу. Слишком мрачно было до этого. Приподнимая края ремня, выуживаю из маленькой дырочки застежку, расслабляя сдавливающую кожаную полоску.

Все так же, с ровным дыханием, с каким-то отдаленным интересом в глазах наблюдаешь за всем, оставаясь лишь зрителем, позволяя мне участвовать в этом спектакле одного актера.

Окончательно вытягиваю ремень из петли, позволяя бляшке звонко стукнуть о край кровати.

– Почему так долго?

Это лишь предвкушающее тонкое начало игры.

– Не повторяй. Раздражаешь.

Зубы скрипнули слишком громко, чтобы ты не услышал и не подарил мне одну из коллекции своих усмешек. Эта – предвкушающе-обещающая, хитрая.

Касаешься ладонью моей скулы, сжимаешь подбородок пальцами, поднимая лицо.

Взгляд сверху вниз.

А полутьма отбрасывает какие-то зловещие тени, делая твое лицо почти демоническим, исковерканным. Слишком большой нос и рот, глаз и вовсе не разглядеть.

Тянешь вверх, послушно поднимаюсь, сажусь, но больше не касаюсь тебя, только взглядами.

Сам выжидаешь. Нарочито растягивая момент, как старую жевательную резинку.

– Скучал?

Фыркаю, отбрасывая твою руку.

Еще чего.

Просто забежал потрахаться перед командировкой.

Скучал, ага. Кусал подушку и одинокими ночами выл на китайский сервиз.

Фыркаю.

Скажешь тоже.

«Скучал...»

Опираясь о колени ладонями, наклоняюсь вперед, чтобы поцеловать тебя, но остатки сарказма все еще кривят мои губы. Поднимаю руку, касаясь подушечками пальцев твоей щеки.

Ты был в душе, перед тем как прийти сюда?

Не верится.

Скорее всего, перед совещанием ты как должное сделал то, что посчитал нужным. С тем, с кем посчитал нужным? Негоже ведь являться к дяденькам с набитыми кошельками, от которых за метр разит дорогим парфюмом и блядопафосом. Или же…

Молчу. Молчу, молчу, затыкая ехидный голосок в башке, нашептывающий мне всякую дрянь.

Ты не мой. Не моя собственность и даже не мой любовник.

Ты мой лучший трах за последнее время. И не обязан отчитываться. Ни ты, ни я.

Имей кого хочешь, где хочешь, как хочешь. Только не таскай на своих шмотках чужой запах.

Лучше заткнуть свои мысли, которые, как всегда, в бешеном потоке сносят самую главную в открытое течение.

Смакую собственную мысль, прикасаюсь к твоей шее, приближаясь носом, утыкаясь в район ключицы. Вдыхаю этот уличный аромат, запах машинной смазки, сигарет и одеколона. Всегда один и тот же.

Только твой, в этот раз.

Отпустило.

– Где ты был? – бросаю как можно небрежнее, носом прижимаясь к выпирающей ключице. В третий, кажется, раз.

Просто фетиш.

Чувствую, как наматываешь мои волосы на кулак. Не сильно, просто удерживаешь прядки пальцами, острыми ногтями касаясь кожи.

Приятно…

Приятно ровно до того момента, как резко дергаешь, запрокидывая голову назад, обнажая шею. Ведешь по ней приоткрытым ртом, царапаешь зубами, оставляя влажный след.

Почти всегда так: дерьмовое ожидание тебя в твоей постели, дерьмовое ожидание пока ты соизволишь сбросить тряпье, и еще более дерьмовое ожидание самого секса, сдобренное редкими полуукусами-поцелуями и одиноко брошенной рубленностью реплик.

Прикусываешь кожу за ухом, зализываешь, словно не нарочно задевая кончиком языка мочку уха, втягиваешь ее в рот, посасываешь и, стиснув губами, выпускаешь. Хватаю удерживающую пряди кисть, чуть ослабляя хватку, чтобы распрямиться. Сопротивляешься, свободной рукой стискивая горло.

Шиплю.

Ухмыляешься.

Называю тебя мразотой вполголоса, и ты, оскалившись, валишь меня на кровать, теперь уже запястья сжимая своими пальцами. Вдавливаешь в матрац, наваливаясь всем телом, прижимая так плотно, что ребра готовы треснуть от такого напора. Выдыхаю как можно медленнее, боясь сделать резкое движение, которое приведет очередной столб бешеной агрессии, направленной в мою сторону, в действие. Чувствую, как твой язык облизывает собственные губы, проходится так плавно, что я готов кончить от одного вида этой влаги.

Заткнуться.

Тебе об этом знать не обязательно.

Ебанный напор становится слабее, но по-прежнему руки остаются в плену твоей цепкой хватки, а тело в агонии бьется под напором твоего.

Что ты хочешь?

Чтобы я просил?

Или же…

Подаюсь к тебе, буквально выкручивая собственные руки из суставов, касаюсь щекой твоей шеи, резко разворачиваясь к ней зубами, прикусываю кожу, оттягивая её.

Тихое дыхание.

Все так же.

Ни звука.

Не в силах остановиться, продолжая терпеть эту колкую боль в конечностях, подаюсь выше, скользя по подбородку, оставляя дорожку слюны на твоем теле. Почти достигаю этих губ, в которые так хочется впиться, затем вгрызаясь зубами, слушая твое шипение, но ты отстраняешься. Отстраняешься, чтобы резко сесть на моих бедрах и, выпустив кисти, расстегнуть свои брюки. Левой вытягиваешь маленькую пуговицу из петлицы, а правой… Правой сжимаешь меня. Разумеется, я заведен. И, разумеется, мне больно, когда твои ногти слишком сильно сжимаются на нежной плоти.

Закрываю глаза, послушно прогибаясь в спине. Пальцы на ногах поджимаются... Воздух горячий, его слишком много, и он плотными кусками пытается набиться в легкие, разорвать их изнутри.

Дрочишь слишком быстро, резко дергая и сжимая. Падаешь сверху после первого же сдавленного стона, и, не отнимая пальцев, наконец-то впиваешься в мои губы. Раздвигаешь их языком и гладишь им мой, проходишься им от кончика до неба широкими влажными полосами. Стараюсь не оставаться в долгу, но ты душишь любую инициативу, позволив мне только обхватить ногами твою талию, выгнуться, прижавшись поплотнее, и задеревеневшими пальцами, не отрываясь от твоего рта, потянуть твои расстегнутые штаны вниз, спуская их вместе с боксерами.

Стискиваю упругую задницу пятерней, и кровь в венах бежит еще быстрее. Сжимаешь мои плечи ладонями, оставляя дугообразные отметины на них, заставляя выгнуться в спине, как можно плотнее прислониться к тебе пахом.

Желание.

Оно накрывает с такой мощью, что пелена на глазах уже не может рассеяться.

Тело желает разрядки…

Но я даже не думаю о том, чтобы сделать это быстро.

Я испью твою истому, страсть и этот оргазм мелкими глотками, растяну удовольствие настолько, насколько мне позволит время.

Руки скользят по бедрам, цепляя ткань штанов, палец достигает нужного края, оттягивая его вниз, спуская брюки с твоих ног.

Сколько будет продолжаться такая озабоченная игра, сколько позволишь мне быть ее участником?

Блядство.

Разве стоит в такой момент задаваться подобными вопросами?

Все потом.

Сейчас важно не это.

Брюки падают на кровать, сползая с нее, падая на пол. Сжимаю твое колено, сгибая ногу. Отодвигаюсь немного вправо, чтобы не мешать тебе шариться под подушкой в поисках маленького синего тюбика.

Выуживаешь прозрачный. Не тот, который оставлял я.

Только хмыкаю негромко, пока ты зубами откручиваешь крышку. Откидываюсь назад, на подушки, и почему-то сейчас мне кажется забавным поиграть в «я бревно».

Растираешь скользкую жидкость по своему члену, капая мне на живот. Дергаюсь, капли холодные.

От былого запала и следа не осталось. Ревность все слизала своим шершавым языком. Или не ревность? Брезгливость?

Возишься, раздвигая мои ноги, и это почему-то кажется мне смешным. Отплевываю растрепавшиеся волосы и пытаюсь сдержать идиотские смешки. Истерические.

– Смешно? – негромко, вкрадчиво, на ухо, нависая над плечом, так чтобы я не видел лица.

– Очень, – усмехаюсь я и тут же дергаюсь от змейки ледяной боли, пронзившей плечо. Растекается, перетекая на руку и, кажется, даже татуировку заставляет извиваться.

Хватаю за волосы, дергаю назад, вскидывается, садится, и моя челюсть клацает от нехилого апперкота. Перед глазами звездная россыпь, а тело стремительно меняет положение.

Отлично, теперь на четвереньках, отплевывая кровь и закусывая разбитые губы.

Ладонью проводит по спине, касается копчика, и липкая смазка щедро льется на мою задницу, растекаясь и капая, пачкает простыни.

Подхватывает под живот и, прижавшись головкой, входит. Осторожно до половины, назад, и вперед уже полностью.

О себе беспокоишься, скотина?

Дальше куда быстрее, ритмичнее, животом шлепая о мои бедра, раскачиваясь, увеличивая амплитуду, и я едва ли замечаю, когда эти болезненные шлепки становятся куда больше чем просто приятными. Острыми.

Наклоняется, падает на мою спину и обхватывает шею, больно сдавливая кадык. Начинаю задыхаться слишком быстро, тело плавится как пластилиновое. Грани плывут.

– Сейчас тоже смешно? – задыхаясь, хрипло спрашиваешь ты, прикусывая мое ухо.

– Очень… – выдаю я и, взвыв, выгибаюсь, едва не кончив.

Я знаю, чего ты хочешь, но не спешу воплотить твою мечту в суровую жизненную реалию. Криков, беспомощных и агонизирующих стонов не будет, ты не услышишь от меня мольбу в голосе ради минутных прикосновений.

Все стало гораздо жестче.

Заставляешь меня буквально насаживаться на твой скользкий член, втискиваясь бедрами в твое согнутое тело. Заставляешь чувствовать капли пота, стекающие по телу. Они сползают на простыни, смачивая их, из-за чего позднее, обдуваемые сквозняком, они станут холодными.

Но ты ведь не дашь мне замерзнуть?

– Нх… – выгибаюсь от резкого, раздирающего плоть толчка. Готов поклясться, что еще одно движение, и я стеку лужицей с постели, утопая в охвативших все тело ощущениях.

– Молчать необязательно, – склоняешься над ухом, шепчешь, сжигая своим дыханием мочку уха.

Вновь набираешь темп, резко выходя, и одним резким разворотом руки заставляешь меня оказаться на животе. Хватаешь за волосы, пропуская пряди между пальцами, резко, без промедлений собираешь в кулак, вдавливая лицо в подушку. Вставляешь, одной рукой поглаживая внутренние стенки бедер. Плавно покачиваешь своими, заставляя порциями хватать воздух, перед тем как войти на всю длину. Раз за разом носом больно утыкаюсь в ткань, задыхаясь, постанывая, дергаюсь, рискуя свернуть себе шею.

Еще, еще, еще… Пока мои пальцы конвульсивно не стискивают изголовье кровати, а весь я, расплавившись, не дергаюсь, как от пронзившего тело электрического импульса.

Нирвана…

Абсолютная тьма на секунду.

Не вижу, не слышу, только необычайно остро чувствую. Чувствую, как внутри становится очень тепло, и это тепло тянется струйкой по бедру вниз, когда ты выходишь из меня с пошлым хлюпаньем.

Падаешь сверху, не заботясь о том, чтобы откатиться в сторону.

Слишком жарко, терпко пахнет сексом и этой чертовой смазкой. Воняет просто отвратительно. Морщусь, снова утыкаясь в подушку.

– Слезь с меня.

Вместо ответа твои пальцы оглаживают мою руку, от локтя пробираясь к запястью. Тянут ее вверх, и я, едва соображая, слышу четкий металлический щелчок.

Ледяная металлическая гладь наручников. Не могу даже пошевельнуться, продолжая лежать на животе, лицом в подушку, быстро дышу носом.

Тихий скрип кровати.

Тело больше ничто не сдавливает и не держит.

Ровные четкие шаги удаляются в другую комнату.

Куда ты?

Скрип двери, новая полоска света на мгновение озаряет помещение. Я заметил ее лишь краем глаза.

Шум воды.

Мои брови ползут вверх.

– Эй, что, так и оставишь меня?