Текст книги "Синдром близнецов (СИ)"

Автор книги: Торговец деревом

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Закипевший чайник не прекращает визжать, словно грешная душа, бурлящая в котле у самого Дьявола, даже после того, как снят с огня. Адские крики – не лучшее начало для утра, но на другую, более современную технику у нашей семьи не хватает денег. Пакетик черного чая, брошенный в воду, мгновенно вступает в реакцию, окрашивая ее в мутно-коричневый – прямо как моя жизнь. Такая же беспросветная и полная густого отборного дерьма.

Странное мироощущение для подростка в неполные восемнадцать, не правда ли? На то достаточно причин, не портить же настроение и не начинать рассказ о них с самого утра!

«Гороскоп для Близнецов на 7 апреля 2007 года: сегодня день открытий, приготовьтесь к новым встречам и положительным эмоциям», – вещал на фоне ведущий программы новостей по федеральному каналу. Игнорируя жуткий голод, попутно стараясь не отрезать вместе с сыром и пальцы, переключаю канал на музыкальный, группа «Gemini Syndrome» оказалась моим спасением. Все-таки не зря говорят, что верный тон задает правильная песня.

Забрасываю в себя пару бутербродов с сыром и горячий чай на сверхскорости, остается только удивиться, как еще язык не ошпарил. Прыгаю в обувь, без особого энтузиазма шнуруя ботинки и уже держась за дверную ручку, вспоминаю об оставленном на постели мобильнике. Мысленно рассыпаясь в извинениях перед матерью за грязные следы на ковре, искренне веря, что успею подчистить за собой перед ее приходом, ныряю в комнату, старательно выискивая на простынях телефон и не находя. Впрочем, долго поиски не продлились – пропажа обнаружилась на компьютерном столе прямо на докладе брата, успевшего покинуть дом полчаса назад.

– Твою-то мать! Кто бы сомневался?

Едва удерживаю себя от удара по лицу ладонью – ведь могу и не рассчитать силу. Рассыпаясь в проклятиях, запихиваю толстую папку в сумку, окончательно теряя надежду поспеть к первому уроку.

Брат готовил свой проект целый месяц, под покровом ночи, часами шныряя по страницам не самого скоростного Интернета в поисках необходимой информации. Защита его трудов намечалась как раз сегодня, на втором уроке, если мне не изменяла память. Готов поспорить, папка понадобится ему куда раньше, к примеру, во время перемены, чтобы повторить и перепроверить все еще раз, и пропажа обнаружится быстрее. Наш дом от школы находился в пяти минутах и, безусловно, Илья успел бы за это время совершить путешествия из пункта «А» в пункт «Б» и обратно, но куда важнее для меня было сохранить его драгоценные нервы и душевное состояние в равновесии. Да и не скрою, идея прогулять первый урок тоже оказалась заманчивой – когда еще так удастся позлить классрука?

На свой собственный я не успевал по одной простой причине: из-за своего ультраскромного поведения два года назад в принудительно-добровольной форме весь учительский состав во главе с директором предложил моей маман перевести меня в другую школу, и она не смогла им отказать, «радостно» подписывая бумажки о смене учебного учреждения. Меня обеспечили всем: оценками и характеристикой на уровне – лишь бы побыстрее найти мне пристанище. И оно нашлось в паре кварталов от дома, от поездки на метро спасал автобус, идущий прямо до крыльца новой школы.

Пересекая Варшавскую, чуть ли не летя под колеса автомобилей, не переставая названивать на сотовый брата, выруливаю к большой арке под домом – школа находилась сразу за ней. От желания посильнее надавить на пятки избавляет развязавшийся на левом ботинке шнурок. Продолжая придерживать телефон плечом у уха, пристраиваю ногу на кирпичной выемке, принимаясь завязывать треклятую затасканную веревочку.

Эхом от стен до меня долетают чьи-то голоса; сыплется отборный мат, очевидно, адресованный одному человеку – кажется, я невольно стал свидетелем очередной школьной разборки. А следом за голосами слуха едва касается приглушенная мелодия – такую не спутаешь.

Сам обрезал «Mourning Star» в редакторе именно на этом моменте.

Выключаю сотовый, возвращая в задний карман брюк, и выхожу из арки в направлении той самой ругани. Интересно, кто перешел брату дорогу на этот раз? Кто тот счастливчик, что сейчас отхватит вдвойне?

Не успевая достаточно приблизиться к группе подростков, застываю на месте.

Увиденное повергает в дичайший шок.

Такой, что аж руки сводит судорогой, а ноги будто вросли в землю, корнями достигнув самого ядра, что так отчаянно рисуют в книжках по географии.

– Что, блять, здесь происходит? – говорю недостаточно громко, чтобы меня услышала троица соучастников, окружившая испуганного брата, заставляя его спиной вжаться в грязную стену.

И это играет мне на руку.

Не до конца придавленный шоком от увиденной картины, наконец отмираю, срываясь с места, на ходу сбрасывая тяжелую сумку с плеча, оказываюсь рядом с очагом разборок.

Как жаль, что на ногах не берцы!

Первый удар наношу самому ближнему, со всей силы носком ботинка по икре – ноги обескураженного противника тут же подкашиваются, а болезненный вопль срывается с губ.

– Гнида, надеюсь, я сломал тебе кость, иначе одним ударом ты не отделаешься.

В руке сжался ворот рубашки второго смельчака, что ринулся навстречу. Оставаясь в таком положении, перевожу взгляд на третьего – тот, не найдя лучшего выхода, вплотную приблизился к Илье, намереваясь отыграться на нем.

– Стоять! – рявкнул я, тем самым вовсе перепугав парнишку, отчего его дальнейшие действия становятся самой большой ошибкой в его жизни, не считая ту, когда он появился на белый свет. Эта паршивая сука замахивается на брата и со всей силы бьет по лицу.

Богом готов поклясться, я услышал хруст его переносицы.

И в подтверждение в ту же секунду из носа Ильи густо хлынула кровь, заливая губы и спускаясь по подбородку. Белая рубашка окрашивается в это марево и – больше уже ничего не останавливает.

Заставляя нагнуться сморчка, что еще находится в моих крепких объятиях, коленом трижды бью в живот, локтем добивая в спину. Парниша, подобно своему товарищу, с нечленоразборными выкриками падает на колени, сгибаясь пополам, не перестает задыхаться в кашле.

– А теперь ты, – обращаясь к последнему, наконец повнимательнее вглядевшись в его лицо, узнаю беднягу – бывший параллельный «В» класс.

– Князь, как ты здесь… – и, видимо, он меня тоже.

– Что? Оказался? – не спешу предпринимать какие-либо действия, я отыграюсь на нем чуть позже. – Хотел тебя о том же спросить. Как так получилось, что я случайно заглядываю в школу к своему братцу и случайно вижу, как твоя рука, удерживая его, бьет по лицу? Как думаешь, что я так же случайно сделаю с тобой?

– Пытаешься запугать меня? – Костя, кажется, так зовут парнишку, занимает более устойчивую позу, шире расставляя ноги.

И это выглядит забавно.

И мое колено начинает предательски зудеть.

– Для начала собираюсь выяснить, чем вам не угодил мой брат, и уже потом… А ты бы ножки-то сдвинул, а то шанс остаться без потомства велик, – по-видимому, говорю это с таким внушающим выражением, что у парня невольно подкосились колени, и он попытался скрыть эту секундную слабость, выплевывая:

– Этот вонючий ботаник – твой брат? На твоем месте я бы уже давно открестился от такого сопливого балласта: ударил его один раз, и он уже в слезах, – вслед за его словами обращаю внимание на Илью. На его глаза. Абсолютно сухие, без водянистых дорожек на щеках.

– Надеюсь, ты читал книжки по истории и знаешь, что делали в средние века за клевету? Сегодня я буду твоим палачом!

Не слушаю брехливый треп Кости, не в силах больше наблюдать за тем, как оседает на землю брат – удар оказался действительно неслабым, пятерней хватаю за горло бывшего однокашника, вкладывая все силы, чтобы приподнять его над землей. Красное лицо, набухшие вены, хрип.

И почему в такой час по улицам не слоняются случайные прохожие? Да ведь и полицейский участок в двух метрах. Кто-нибудь непременно остановил меня, если бы видел!

И этим кем-то оказывается мой побитый брат, вцепившись окровавленной рукой в мою ногу (я стоял рядом), осипшим голосом произнес:

– Сань, пожалуйста. Саня!

Кровь шумела в ушах, и понадобилось больше времени, чтобы я расслышал его, и когда сделал это, Костя уже стоял на земле, обеими руками держась за свое горло и хрипя.

– Пожалуйста, Саня, отведи меня домой, – Илья протянул руку, и я помог ему встать.

Сердце продолжало бешено стучать.

Кажется, я на какое-то время потерял контроль над своим разумом. До меня только позже дойдет, что это был аффект в натуральной форме и величине…

– Это уже не собрать? – я с сожалением посмотрел на раздавленный макет планет на асфальте.

Сколько сил это стоило моему брату? Сколько ночей?

Кажется, я стал снова закипать, и дабы не вспыхнуть во второй раз, обратил внимание на лицо Ильи. Грязное лицо. И почему-то виноватый вид.

Это он передо мной так стыдится?

Твою за ногу!

Илья, какого?

– Я сделаю новый, – в голосе столько напускного энтузиазма, что хочется снова въехать кому-нибудь по роже, даже брату. За то, что он такой. За то, что позволил поднять на себя руку. За то, что молчал. И, о дай Бог, если этот случай был первым и последним. Но что-то мне подсказывает, что слова Кости, успевшие так глубоко залечь на дно, прямо в душу, об этом даже не намекали.

– Потом, а сейчас нужно подлатать тебя!

***

Травматология. Люди в халатах. Серьезные лица. И бесконечный запах аналита и хлорки.

На снимке перелома не оказалось. А вот от пары швов на переносице Илью никто не спас.

– Ты молодой, к тому же будущий мужчина. Мелкий шрам станет твоим украшением, – многообещающе вещала пожилая медсестра, впихивая в руки брату холод. – Через полчаса приложи еще раз, а после – через час. Этого должно хватить, чтобы не было отеков.

Никто не стал расспрашивать нас о том, где и как Илья умудрился рассечь нос. В мире оказалось на пару равнодушных людей больше, волнующихся только за то, чтобы успеть отпустить всех нуждающихся перед обеденным перерывом.

***

Мы не успели переступить порог дома, когда я, схватив брата, подтащил его к зеркалу со словами «взгляни на себя».

– Чего ты от меня хочешь? – уставшим голосом спросил он, но все же в зеркало посмотрел. – Я ничего нового не увижу там… Кроме белого квадрата на месте, где должен быть мой нос.

– Он меньше всего сейчас интересует меня. Взгляни на свою рожу… Как? Как при наличии такого сходства между собой мы стали такими разными? Объясни мне, когда ты превратился в такого чмошника? Как долго ты позволяешь унижать себя?

В голове слово за словом вспыхнули строчки из утренних новостей. Гороскоп пророчил Близнецам «день открытий». И, безусловно, для меня это было «ОГО» какое открытие! На последнем году обучения столкнуться нос к носу с тем, чего никогда не замечал. С реалиями того, что твоим братом вытирают школьные полы и пускают по кругу, когда хотят почесать кулаки и позабавиться. День открытий состоялся. И «положительных эмоций» я отхватил сполна, не сомневаюсь, что и «новая встреча» моего кулака с лицами тех даунов прошла успешно. В будущем нас явно ждут продуктивные переговоры.

– Я никогда и не был таким, как ты, мне это не нужно.

– Таким, как я?

– Ты пытаешься оттолкнуть людей своей агрессивной маской, чтобы не лезли в душу. Чтобы не плюнули снова.

– А ты тем временем подрабатываешь отличной такой пепельницей?

– Нет. Я просто не обращаю на них внимание. Они мне не нужны. И их издевки меня не трогают.

– О, это я заметил. Раздавленный макет и твой нос тому свидетели. И защита прошла на «ура», не правда ли? Скажи мне, родной, а когда именно ты начнешь это замечать? Когда в ванной обнаружу твое тело со вспоротыми вдоль?

– Саша!

– Что?

– Зачем ты так преувеличиваешь? Я же сказал, что у меня свое отношение к этому. Учиться в школе осталось недолго.

Я смотрел на него через отражение в зеркале: он неуверенно кусал губы и отводил взгляд. Повернувшись, ладонью убрал с его лба и щек налипшие волосы, подмечая, что они успели склеиться от засохшей крови и превратиться в сосульки. Несмотря на весь свой жалкий вид, он пытался выглядеть несломленным, словно его действительно не смогло зацепить все происходящее.

– «Свое отношение»? Признайся, ты просто терпишь.

– А я и не отрицал этого.

– Почему не хочешь дать сдачи?

– И поменяться местами? – уже серьезней спросил Илья, отстраняясь.

Я смотрел в его голубые глаза, на сведенные в укоре темные брови, на медицинский пластырь на носу и закусанные губы, и не мог понять, как при таких близких отношениях пропасть между нами оказалась такой большой? С высоты птичьего полета она кажется маленькой трещиной, но настолько глубокой, что свободное падение может продлиться вечность.

– Я тебя совсем не знаю. Ты всегда был таким? Пытаешься философски уйти от проблемы, но на самом деле ты просто мальчик для битья.

– А ты?

– А что я?

– Твоя ситуация не лучше. Мальчиком для битья всего лишь оказался твой брат, но будь им кто-то другой… – он на секунду запнулся. – Ты бы просто прошел мимо!

Его слова ошпарили слух, словно утренний чай горло.

Он говорил так прямолинейно. Он говорил такие очевидные вещи, что мне оставалось только признаться в этом самому себе. Но я не мог. Я не хотел верить, что вся моя жизнь оказалась только скорлупой, чтобы спрятаться от детских ран.

– И когда мы стали такими? – Илья тихо, склоняя голову на плечо, выдохнул прямо в грудь.

Я ничего не нашелся сказать.

Потому что Илья не нуждался в моем ответе, ибо так же, как и я, знал его.

Знал, что у нас не было другого выбора. Только жаль, что одинаковые на первый взгляд два брата, как стороны одной медали, оказались такими разными.

***

11 декабря 2000 год

Первый звонок в доме Князевых раздался в половине пятого утра, трубку подняла женщина, сонным голосом спрашивая кому и что понадобилось в такой час, ответом ей был встревоженный, переполненный страха голос мужа, сказанное им заставило вмиг освободиться от неги. Внимательно вслушиваясь в каждое слово, женщина пыталась унять дрожь в руках, голос сообщил по телефону, что попал в большие неприятности, этим вечером он убил человека и теперь незамедлительно просил жену собрать ему дорожную сумку со всеми необходимыми вещами. «Этого должно хватить на первое время, как покину страну, буду думать, как быть дальше. Встретимся через полчаса за углом дома», – на этом звонок оборвался, а Лариса бросилась выполнять указания мужа, до конца еще не осознавая достоверность и правдивость его слов. Отец Саши и Ильи часто выпивал, и сегодняшний вечер не стал исключением, с обеда они засели с другом в самом дешёвом баре, и что произошло дальше, оставалось загадкой.

Загадкой ровно до второго звонка, раздавшегося в начале восьмого утра. Голос звонившего не был знаком Ларисе, но представление по форме быстро развеяло все ее надежды на лучший исход дня – Дмитрий не успел далеко уйти, его поймали раньше, чем он добрался до финской границы.

Суд состоялся через неделю – доказательства были неоспоримы: пьяная разборка завершилась смертью одного из зачинщиков. Дмитрий Князев получил девять с половиной лет.

***

17 января 2001 год

Слухи разрастаются согласно величине города; Санкт-Петербург никогда не был маленьким, и скорость разлетающейся молвы оказалась поистине безграничной. О случившемся чуть больше месяца назад, казалось, знал каждый: на бывшей работе Дмитрия судачили об этом не меньше трех недель; коллеги Ларисы, едва та показалась на работе с осунувшимся от горя лицом, без стеснения обсуждали ее мужа, сидя прямо перед носом, результатом чего стало заявление женщины «по собственному».

Но самую большую отдачу «злые языки» получили, когда ситуация затронула одиннадцатилетних мальчишек:

– Отпрыски убийцы.

– Мой ребенок не будет учиться с ними в одном классе. Переведите!

– Яблоко от яблони недалеко падает. Тебе, Лариса, нужно быть бдительней. Смотри за сыновьями в оба.

– Алкоголизм передается с кровью… Их коснется та же участь.

– Кто-нибудь, покажите их психиатру, нужно заранее оградить общество от таких… Кто знает, что может случиться.

Сами не зная того, люди затачивали с каждым словом острие ножа, готовое в любую минуту вонзиться в спину ни в чем не повинных мальчишек. И оно вонзилось. В итоге случилось то, что случилось – у обоих выросла броня. Илья спрятался под невидимой скорлупой, желая не лезть на рожон, молча игнорируя и снося все укоры со стороны. Он не хотел повторять ошибок отца, искренне веря в то, что пророчество «злых языков» может сбыться. Про таких говорят «тише воды – ниже травы». И с этой ролью Илья справлялся блестяще.

Броня Саши оказалась куда прочнее, на ней выросли и заточились шипы. Он был куда больше похож на сегодняшних обидчиков Ильи, куда злее, куда агрессивнее. Вот только внутри него не силился страх оказаться таким, как отец. Он пытался быть самим собой и плевать, что вместо приветствия он выставлял острые зубы, а на прощание закладывал под ноги своим собеседникам мины.

Сколько еще было суждено прожить братьям, скованным оковами прошлого, никто не знал.

***

Весь следующий месяц я провожал взглядом белобрысую макушку Ильи, поднимающегося на порог школы, и встречал его, как можно демонстративней выкрикивая его имя во время похлопываний по плечу. Я преследовал одну-единственную цель: напомнить всем и каждому в этой школе о себе, чтобы ни одна рука больше не смела коснуться брата. Тот в свою очередь совершенно отказывался менять линию поведения, и никакие продолжительные разговоры по ночам с целью вразумить его в этом не помогали. А вот в моей жизни настало время перемен.

Тех, которых я совершенно не ждал.

И к которым не стремился.

Но так получалось, что делал все тому способствующее, чтобы они в моей жизни были.

Первая случилась в самый неожиданный момент: мы с моим другом Стасом гуляли по городу, я только поведал ему о случившемся с Ильей, не забыв расписать все подробности в мельчайших деталях.

– Тебе всегда нужно быть таким жестоким? Ты ведь парню мог и ногу сломать, а это – уголовщина.

Стас, к слову, не был приверженцем моих острых и категоричных мер, он всегда держался в стороне от этого, но вблизи меня.

– Но ничего же не случилось.

– Да нет, как раз-таки случилось.

– Например?

Стас только заискивающе усмехнулся.

– Князь, иногда я думаю, что ума в твоей голове маловато, наверное, когда Бог тебя создавал, все ушло в твой ОГРОМНЫЙ детородный, – напомнил мне древнюю ситуацию Стас, ставшую спустя время шуткой: в классе седьмом-восьмом я хвастался, что измерив свой член линейкой в эрегированном состоянии, заметил Глобальный Прогресс.

– А ты вечно резину тянешь.

– У меня просто долгоиграющее вступление. Вот скажи мне, каковы твои ощущения: ты увидел себя со стороны, прочувствовал все эмоции человека, который застал, как над его родственником, другом или любовью издеваются…

– И?

– Мать мою. Не надо трогать, – вовремя одернул себя Стас. – Ты ведь делаешь то же самое! И это может кому-то не понравиться! И как говорится, на старуху найдется проруха.

– Да где ты такого набрался? Все. Больше к бабушке в деревню летом не поедешь.

– Свозишь меня на моря? Я согласен.

Мы вышли на главную улицу, когда Стас заметил идущего нам навстречу Игоря.

– О, смотри. Вот, к примеру, за что Игоря на прошлой неделе ты ударил учебником по голове?

– Он занял мое место.

– Но классрук нас пересаживает каждый месяц и это было уже его место.

– Но я-то об этом не знал.

Завидев нас, Игорь вдруг достал мобильный телефон, делая вид, что отвечает на звонок и часто кивая в знак согласия с собеседником, развернулся, следуя в обратную сторону к пешеходному переходу, перешел на другую сторону дороги.

– Вот видишь? О чем я и говорил.

– А о чем? – усмехнулся я, зная, что Стас через секунду закипит и сорвется на крик, что он и сделал:

– Он тебя боится!

– Сомневаюсь.

– Хорошо, давай нагоним его и спросим об этом, – Стас схватил меня за руку и быстрым шагом ринулся к пешеходному, на светофоре оставались еще секунды зеленого света, и мы успевали. Приметив это, Игорь на противоположном конце дороги сначала прибавил ходу, а потом и вовсе сорвался на бег.

– Все. За ним гнаться бесполезно. И так доказательств достаточно.

Мне оставалось только подивиться сложившейся ситуации. Воспринимать ее всерьез я никак не хотел, искренне веря, что Игорь все же куда-то спешил и не мог простой удар, между прочим, единственный, так настроить против меня парня. Мальчишки с детства машут кулаками и это в порядке вещей.

Вторая перемена в моей жизни, повлекшая целую череду странных событий, продолжающих влиять на меня, случилась в самый неподходящий момент: поздно вечером дома я обнаружил пустую пачку из-под сигарет, просидев полдня за очень важным ответственным школьным заданием, которое не представлялось возможным благополучно скатать, в никотине я нуждался остро! Нацепив кожанку и прыгнув в кеды, я помчался в соседний ларек, где мог бы этот самый никотин раздобыть. На прошлой неделе тот, что стоял прямо у дома, благополучно снесли, и ближайший находился через дорогу на соседней улице.

Солнце давно скрылось за горизонт, а заткнуть уши наушниками не получилось – плеер отрубился прямо в руках – именно по этой веской причине, проходя мимо одного из открытых подъездов, услышав странные звуки, которых в подъезде слышать был не должен, остановился. Сквозь неразборчивую возню и шум был слышен женский жалобный плач.

Совсем ли отчаянным я был, залетая в подъезд с пустыми руками? Наверное, сильно. Отодрать кусок от деревянной лавочки не оказалось посильным – я прикинул сразу, – а искать что-либо на стороне не было времени.

Долго подниматься не пришлось. В три прыжка преодолев ступеньки, оказавшись на лестничном пролете между первым и вторым этажами, я застал в темном углу картину, которую больше всего боялся застать: плачущая женщина с разодранной одеждой и порванными колготками, насильно удерживаемая у стены, изо всех сил пыталась отбиться от мужчины, склонившемся над ее голой грудью, и пока одна рука зажимала ей рот, второй пытался задрать ей юбку.

Три секунды мне понадобилось, чтобы в буквальном смысле влететь в этого подонка, буксируя его собственным телом к смежной стене, одновременно хватая за волосы, и ударить головой об обшарпанный, выкрашенный в зеленый бетон.

– Мудак! – только оставалось шумно выругаться, когда отдача от удара пришла в плечо, боль в котором на секунду вывела из равновесия.

Мужчина, не издав ни единого звука, молча сполз по стене, оставляя на ней кровавые разводы.

На негнущихся ногах я подошел к бьющейся в истерике женщине, набрасывая на нее куртку. Поднимая взгляд на ее измазанное в туши и губной помаде лицо, едва освещенное тусклым светом уличного фонаря, я потерял дар речи: стоящая передо мной женщина оказалась учительницей по географии из моей бывшей школы – Инна Александровна. Назвать ее по имени я даже не осмелился, сегодня для женщины шока было достаточно. Уверен, находясь перед бывшим учеником в таком виде, она обязательно чуть позже испытает стыд.

Где-то во дворе послышался вой полицейских сирен – как всегда вовремя!

Впереди ждали две недели периодических заходов в полицейский участок на пару с матерью: неоднократная дача свидетельских показаний, подпись тысячи бумажек, участие в суде. Головная боль и потерянное время были оправданы одним-единственным фактом – я спас человека, который больше всего в тот день нуждался в моей помощи.

Наверное, именно таких резких перемен требовала моя жизнь.

Именно в таком виде – приправленных всеми гнусными деталями.

***

Последнего изменения на тот момент я уж точно никак не ждал, а осознав его, и вовсе испугался.

Я как обычно стоял у ворот школы, дожидаясь Илью после окончания пятого урока. На территории школьнику с сигаретой в зубах пришел бы мгновенный конец (да и не только школьнику), поэтому не зная, чем себя занять, я мучил свой телефон недавно установленной игрушкой Tetris! Ко мне подошла старая знакомая, по совместительству бывшая девушка, и ненавязчиво завязала беседу, которую я поддержал. Разговор был ни о чем, Кристина больше расспрашивала о моей новой школе, задавая самые банальные вопросы: нравится ли; трудно ли; как влился в коллектив; и нет ли у меня проблем с законом? А я давал ей самые банальные однозначные ответы. Была у Кристины своеобразная фишечка, которую при частом общении не сложно было заметить – улыбка во все тридцать два и вечная гримаса радости и счастья на лице. И я об этом, конечно же, знал, прекрасно осознавая, что это не показатель ее заинтересованности во мне или какого-то особенного отношения. А вот стоящий неподалеку Илья не был в курсе. И когда на телефон пришла СМС-ка от него с достаточно странным содержанием – «спровадь ее», брат стоял на крыльце с таким видом, что ни с каким другим спутать невозможно. В его взгляде просвечивалась откровенная и нескрываемая ревность. И дабы окончательно в этом убедиться, я наклонился к девушке, искоса (незаметно для нее) поглядывая на брата, положил руку на ее плечо и приобнял. Кристине сказав простое «рад был тебя повидать, увидимся», совершенно иное своим жестом сделал для брата, и реакция не заставила себя долго ждать: ускорившись, натягивая на голову капюшон толстовки, Илья собирался пройти прямо мимо меня. И сделать ему этого не удалось. Выставив руку, преградив ему путь, одним движением поймал его, заключив в объятиях и следом потрепав за макушку, все еще находящуюся в капюшоне.

– Куда ласты навострил?

– Домой, есть хочу жутко. Голодный я, – выдавил брат, совершенно не осознавая, что спалил свою контору с потрохами.

Кристина успела отойти до того, когда я повернулся, чтобы попрощаться с ней по-настоящему, поэтому продолжая держать брата, облокачиваясь на него, я решил исполнить его желание.

– Пойдем, я покормлю тебя. Знаешь, что на обед? Сварю суп из твоей ревности и приправлю его своим «а с какого хуя, собственно?»

– Это так заметно? – к моему большому удивлению переспросил Илья, вместо ожидаемых отпирательств – челюсть чуть не сделала сальто на асфальт.

И уже прямо над его ухом:

– А ты хотел оказаться на ее месте?

И вместо ответа получаю тычок в бок – брат вывернулся из моей хватки и в одиночку направился в сторону дома, запихав руки в карманы.

А я догонять его не стал, еще долго наматывая круги по двору, выкуривая одну за одной и бесконечно рассуждая на тему «правильно ли я все понял».

***

Недели мчались, а в свою собственную колею я так и не вернулся. Случившийся однажды надлом в моей маленькой серой и грязной жизни разросся трещиной по скорлупе, позволяя солнечным лучам пробиться во тьму, создавая такой разительный контраст почти черного у самого верха и сгустка света в самом низу. На чашу весов один за другим падали несоответствующие моей линии поведения поступки, словно кто-то наверху старательно помогал мне перекрыть ими давние грешки. Я окончательно запутался в себе, словно кот, играя с клубком, оказался скован нитками, как я – происходящим.

Хоть я и не просил у общества прощения за свой скотский характер и блядские поступки, оно словно махнуло на меня рукой, мол, «с каждым бывает», удивительно быстро делая меня незаметным для окружающих. Люди теряли ко мне интерес, а я, наоборот, находил в себе силы и желание копаться в своем прошлом и детально разбирать его, анализируя. В этом бесконечную поддержку оказывал мой одноклассник и друг Стас. Сидя в актовом зале на выпускном, игнорируя происходящее на сцене, он обратился ко мне с вопросом, не требующим ответа:

– Рад, что выпускаешься из школы человеком?

– А собирался выпуститься обезьянкой?

– И как тебе пришла в голову идея вдруг стать адекватной особью? Посмотри, у окружающих тебя людей отпало желание при малейшем контакте с тобой мчаться делать сорок подряд от бешенства.

– Это магия Хогвартса.

– Это, друг мой, «и встал он на путь истинный».

– Думаешь, прям так встал?

– Ты опять о своем члене? – уточнил Стас чуть громче, чем требовалось – на нас тут же покосились удивленные и заинтересованные взгляды. Я видел, как в соседнем ряду улетели на лоб брови чьей-то мамани.

– Не в этот раз.

– Ладно, отбросим в сторону твои шуточки. Я рад, что за эти годы каждый раз, когда ты бесил меня и у меня появлялось желание вскрыться вместе с беднягой, которого ты доставал, я не послал тебя далеко и надолго. Благодаря этому, наблюдая твою чудо-трансформацию…

– В электропоезд.

– Да хоть в электродилдо, как тебе угодней. Но спасибо тебе, скотина, за твою дружбу.

– Знаешь, откручивать головы я еще не разучился, обзываться было не обязательно.

– Я же любя! – похлопывая по плечу, Стас тепло улыбнулся и все же переключил свое внимание на торжество. Мне следовало заняться тем же. Чтобы через пару лет было по чему ловить ностальгию.

***

Слова Ильи не выходили из головы, как только попали в нее. И хуже всего мне становилось от умозаключений, к которым я приходил: повышенное внимание брата ко мне оказалось вещью приятной и, как я в итоге понял – востребованной, потому что останавливаться на этом я не собирался, ежедневно получая в домашних условиях подпитку. Одного его вида было достаточно. Я смотрел, как Илья хмурит брови, морщит курносый нос, закусывает в недовольстве губы и как часто одаривает пристальным взглядом, думая, что я не замечаю. Конечно, из книжек и Интернета о данном виде любви мне было известно достаточно. Тесная связь между близнецами – факт научный, а гиперповышенная чувствительность и потребность друг в друге – факт неоспоримый, и история знает все формы и все виды, в которых проявлялась данная потребность.

Одну из таковых форм, не самую редкую из имеющихся, я собирался проверить сразу после окончания выпускного. Домой я явился в небольшом подпитии, добровольно отказавшись от встречи рассвета с одноклассниками. Я заранее знал, что по приходе в квартиру, в ней обнаружится моя более миниатюрная копия, и не прогадал. Снимая по дороге костюм, освобождая себя от оков официоза и празднества, я прошел в комнату, где в своей постели уже сопело сонное тело.

– Всего третий час, а ты уже… Мда, из тебя выходит самый худший пример проведения выпускных, неужели даже на Алых Парусах не показался?

– Я выпил немного – у меня разболелась голова, и я предпочел отправиться домой, – не поворачиваясь ко мне, лениво возразил Илья. Наши голоса так непохожи. Мой, по неизвестным мне причинам, чуть ниже. Его же – из-за прерванного сна – чуть с хрипотцой.

– Разболелась голова? Знаешь, иногда я сомневаюсь, что мы из одной утробы.

Илья ничего не ответил, безразлично пожимая плечами.

– Давно дрыхнешь?

– Меньше часа.

– Хороший мальчик, значит, все же успел погулять. Где мама? В комнате не горит свет.