Текст книги "То, что случается с другими (СИ)"

Автор книги: Torens

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

– Друг, тебе невероятно повезло! Где ты только нашел такое сокровище? – шутливо спросил Майкл через пару часов после того, как я познакомил его и еще нескольких друзей со своим парнем.

– Он меня откопал, – опережая меня, ответил Дарен, и все заулыбались, принимая его слова за шутку, только Дарен не улыбался… как и я.

Я его действительно откопал.

***

– Вызывали? – уточнил я, войдя в кабинет шефа. Мистер Кеннер, оторвав взгляд от монитора компьютера, перевел его на меня.

– Да. Как давно ты не был в отпуске?

Я насторожился и опасливо ответил:

– Три года.

– Три года, – повторил за мной босс. – Значит, пора.

– Что? – ужаснулся я. – Нет! Я еще могу поработать… годика два… А то и больше! Пожалуйста, мистер Кеннер, не отправляйте меня в отпуск, я же там от скуки загнусь! – взмолился я.

Несколько мгновений лицо шефа еще было серьезным, но постепенно его губы растягивались в улыбке, и наконец-то он засмеялся.

– Ты еще на колени упади, – разрушая весь официоз, выдавил мой начальник и по совместительству лучший друг.

– Это не смешно. Ты прекрасно знаешь, что я от ничегонеделанья уже через пару часов готов лезть на стенку. Разве забыл, как в старших классах затопило школу, и нам отменили занятия на неделю, так я, чтобы хоть чем-то заняться, перекрасил свой дом, дом твоих родителей и родителей Фрэнки.

– Прекрасно помню. Мы всю неделю рубились с Фрэнки в приставку.

– Так за что ты отправляешь меня в отпуск? В чем я провинился?

– Господи, Дэниел, это вовсе не наказание. Я просто хочу, чтобы ты отдохнул…

– Я не устал.

– …расслабился…

– Я не напрягаюсь.

– …повеселился…

– Мне не скучно.

Майкл тяжело выдохнул.

– Знал, что ты это скажешь, поэтому сам купил тебе билет в Таиланд, Бангкок на две недели. Вылет через два дня. Не улетишь – уволю.

– Не посмеешь.

Вместо ответа Майкл посмотрел на меня взглядом мистера Кеннера, давая понять, что посмеет и еще как, и мне ничего не оставалось, как сдаться и уйти в отпуск.

Впервые за три года я пожалел, что моим начальником является лучший друг. Хотя многие при знакомстве с нами, узнав, что мы работаем в одной компании, считают, что я занимаю должность выше, чем у Майкла, а всё потому, что с виду он настоящий увалень, которому западло дотянуться до пульта телевизора, если он лежит дальше, чем в метре от него. И не сразу люди понимают, что за оболочкой первоклассного лентяя скрывается ум гения, доставшийся ему по какой-то ошибке, не иначе.

Я же гением никогда не был, но зато всегда любил чем-нибудь заниматься. И мне было неважно: сидячая эта работа или стоячая. Главное, чтобы я что-то делал, и делал я это всегда превосходно. И, казалось бы, что при таком раскладе я должен был завидовать Майклу и даже ненавидеть, но никак не дружить с ним, но жизнь штука странная… Правда, после окончания школы наши пути разошлись. Майкл поступил в университет, и пока он ходил на лекции и продумывал бизнес-план, я ездил по стране, пробуя все новые и новые занятия, ища то, что принесло бы покой моей душе. И спустя шесть лет, когда Майкл уже год как значился владельцем собственного бизнеса, наши дороги вновь пересеклись. Зная о моей неусидчивости, друг предложил мне работу, пообещав такую загруженность, что я сам взмолюсь об отдыхе, и я согласился. О чем теперь жалею.

Таиланд.

Что я там забыл?

***

Ничего.

Абсолютно ничего.

В этом я убедился уже на третий день пребывания в Бангкоке. В первый день я честно пытался расслабиться, лежа на шезлонге у бассейна и попивая коктейль. К началу второго часа у меня начал появляться нервный тик, с которым я безуспешно пытался бороться чтением или плаванием. На второй день я совершил ошибку, решив отправиться на экскурсию, где чуть не умер от бесконечных остановок и ожидания, когда все нафотографируются. Поэтому на третий день я отправился на прогулку по городу, надеясь найти хоть какое-то занятие.

И когда солнце перевалило за полдень, а занятия так и не было, подошва у моего шлепанца с треском отделилась от верхней части, оставив меня босым на одну ногу. Ну вот оно и занятие – попытайся пройтись по горячему асфальту в поисках магазина обуви. Перебежками, переходящими в прыжки на одной ноге, я добрался до здания, на котором были вывески не только на тайском, но и английском, гласящие, что внутри находится банк, адвокат, магазин одежды, магазин обуви и ресторан, а также подземная парковка.

Зайдя внутрь, я сразу оказался в банке, и пока растерянно оглядывался, ко мне подошел местный охранник. Оглядев мою босую ногу, он молча указал куда-то справа позади себя и показал четыре пальца. Я непонимающе взглянул туда, куда он показывал, и увидел лифт у противоположной стены, почти в самом углу. Поблагодарив кивком головы, я направился к лифту и поднялся на четвертый этаж, где располагался магазин обуви.

Клиентов было немного, только местная семья с тремя детьми и парочка туристов, переговаривающихся на немецком. Я ходил между стеллажами, подыскивая новую обувь, и когда нашел то, что мне понравилось, резко развернулся, собираясь привлечь внимание одного из продавцов, как в меня врезался парень и, неуклюже взмахнув руками, начал заваливаться назад. Действуя на инстинктах, я схватил падающего за руку, а другой обхватил его за талию, прижимая к себе, а в следующее мгновение на меня смотрели самые восхитительные голубые глаза в мире. И вместо того, чтобы отпустить парня, я продолжал прижимать его к себе, а он, вместо того чтобы отстраниться, продолжал прижиматься ко мне. Мы смотрели друг на друга с минуту, не меньше, когда он произнес:

– Дарен.

– Дэниел.

– Я могу тебе чем-то помочь?

– Поужинаешь со мной? – произнес я раньше, чем успел подумать. На лице Дарена появилась улыбка, образовывая две маленькие прекрасные ямочки на щеках.

– Мой рабочий день заканчивается в семь.

Я удивленно хлопнул ресницами.

– Ты работаешь здесь?

– Да, – кивнул юноша. – Приехал как-то отдохнуть и остался. Так чем я могу помочь? – повторил свой вопрос парень, только сейчас отстраняясь и бросая красноречивый взгляд на мою босую ногу, заставляя меня почувствовать стыд и замяться.

– Вот эти шлепанцы сорок третьего размера, – указал я на понравившуюся обувь.

Юноша быстро завозился среди коробок, а я не мог отвести от него глаз, чувствуя себя так, словно по мне ударили дефибриллятором, вернув к жизни. Никогда прежде я не ощущал такого. Ни в школе, во время первой любви, ни в разъездах по стране. Я был влюблен и любил, но такого все равно не чувствовал. И тогда я понял, что забыл в Таиланде.

Прежде чем отдать мне чек, Дарен быстро написал что-то на обратной стороне.

– Мой номер, – пояснил он, и клянусь Богом, я не смог удержаться от самой дебильной улыбки, на которую был способен.

Я еще не дошел до лифта, как его двери открылись, в магазин вошел парень-таец в такой же сиреневой футболке, как у Дарена. Он что-то прокричал на тайском, выйдя из лифта, и я услышал, как Дарен отвечает ему, а вслед за этим раздалось:

– Дэниел, придержи лифт!

И я послушно нажал кнопку, удерживая двери.

– Спасибо, – поблагодарил парень, оказавшись внутри. – Мне на парковку. Ты надолго здесь? – спросил Дарен, как только двери закрылись.

– Осталось двенадцать дней, – ответил я, внезапно почувствовав глухое раздражение оттого, как мало дней у меня было, хотя еще пятнадцать минут назад я злился из-за того, что их слишком много.

– А откуда приехал?

– ЛА.

– Правда?! – лицо парня вытянулось, и он внезапно хмыкнул. – Вот уж действительно можно жить на соседних улицах всю жизнь, а повстречаться на другом конце Земли.

Я нахмурился, не совсем понимая, о чем он.

– Ты тоже из ЛА?

– Да, – ответил Дарен в тот момент, когда лифт остановился на первом этаже, и когда я вышел из него и повернулся, чтобы попрощаться, парень произнес. – И подумываю о том, чтобы вернуться назад. Минуты две как, – и уехал, оставляя меня переваривать услышанное и пытаться понять, не стал ли я случайно героем какой-то мелодрамы, и не раздастся ли вдруг крик режиссёра: «Снято!», разрушая все.

Вышел я из здания, находясь в неком трансе, и только перейдя улицу, хлопнул себя по лбу, привлекая внимание прохожих, вспомнив, что мы так и не договорились, где встречаемся. Зашарив по карманам брюк, доставая телефон и чек, я набрал номер. Трубку взяли быстро, но говорили по-тайски.

– Эм… – растерялся я. – Это Дэниел.

– Что-то случилось? – последовал ответ на английском, заставляя меня облегченно выдохнуть.

– Нет… То есть да… Мы забыли договориться, где встречаемся.

Дарен рассмеялся.

– И правда. Ты в каком… Только застрять не хватало, – услышал я перед тем, как связь прервалась, а улица потонула в оглушительном грохоте, заставляющим присесть, закрывая голову.

Когда грохот прекратился, какую-то долю секунды стояла невообразимая тишина, будто весь город вымер, а после раздались крики, и люди, идущие до этого мне навстречу, бежали туда, откуда я шел. А шедшие со мной в одном потоке оглядывались, на их лицах проступал ужас, и они бросались вслед за всеми. И я тоже оглянулся, и от увиденного мороз пробежался по позвоночнику, парализуя. Здания, в котором я находился еще пару минут назад, больше не было. Оно лежало в руинах, погребя всех находившихся в нем. Всё, что осталось – одна боковая стена. Я смотрел, как медленно оседает пыль, как случайные прохожие разгребают завалы, смотрел и не верил собственным глазам. Я знал, что дома рушатся, самолеты падают, поезда сходят с рельс, корабли тонут, вулканы извергаются, существуют торнадо, происходят землетрясения и цунами, но это все случается в другом месте. Другие люди становятся их жертвами и свидетелями. Другие, не ты.

А в следующее мгновение я вновь почувствовал удар дефибриллятором, и вместе с этим в мой мозг ворвалась обжигающая, паническая мысль: «Дарен!». Не мешкая, я бросился в сторону рухнувшего здания, туда, где был лифт, вспоминая последние слова парня. Он явно говорил о лифте, и это меня пугало. Что если под всем этим весом железную коробку расплющило? Или наоборот, она осталась без повреждений, и тогда у Дарена катастрофически мало воздуха. Я откидывал в сторону один булыжник за другим, отчаянно стараясь не думать о том, что парень похоронен под пятью этажами, но в голове то и дело раздавался щелчок, а вслед за ним чей-то незнакомый сухой, безжизненный голос говорил: «Снято».

Минут через десять или пятнадцать прибыли местные спасатели и медики, и пока вторые осматривали раненных небольшими осколками, разлетевшимися при крушении, первые принялись разгребать завалы, делая это куда проворней, чем мы – случайно оказавшиеся рядом. Спустя еще десять минут приехали другие люди с большими листами бумаги. Они что-то показывали на них главному среди спасателей, одновременно указывая на разрушенное здание. Несколько минут они о чем-то спорили на тайском, постепенно повышая голоса, а затем главный среди спасателей сдался, или другой мужчина смог его все же убедить. Спасатель закричал, привлекая к себе внимание, и что-то сказал, после чего все, включая прохожих, стали разгребать завалы в других местах. И тогда я понял, что новоприбывшие были инженерами с планом здания. Они указали, где могут находиться люди – и это было в противоположной стороне от лифта, в котором находился Дарен. Не мешкая, я кинулся к главному спасателю, но стоило мне заговорить, как я понял по его лицу, что он меня не понимает. Застонав от досады, злости и бессилия, я оглядел людей на развалинах и закричал:

– Кто-нибудь может им объяснить, что в лифте был человек?!

Но и без меня слишком много людей говорило и кричало, однако не успел я подумать о том, что меня не услышали, как спасатель схватил меня за руку и что-то сказал. Я непонимающе уставился на него, и почти сразу женщина, которую осматривал врач, произнесла:

– Он спрашивает, Вы уверены, что там был человек?

– Да, – судорожно кивнул я, при этом чувствуя облегчение, что меня понял хоть кто-то. – Мы говорили по телефону. Он подумал, что лифт застрял, а потом связь прервалась и здание рухнуло. Я был метрах в двухстах отсюда.

Женщина перевела мои слова спасателю, и он направил к лифту пятерых своих ребят, а вместе с ними туда ушли и несколько добровольцев, и когда я собрался было присоединиться к ним, один из инженеров сказал по-английски:

– Нет никакой гарантии, что он жив, тем более погребенный так глубоко. А люди, находившиеся на верхних этажах, могут быть живы.

Я посмотрел на него, вспоминая невероятно голубые глаза с длинными ресницами, вспоминая маленькие ямочки на щеках, вспоминая загоревшую бронзовую кожу, вспоминая черные волосы, прикрывающие уши, вспоминая широкие брови и тонкий нос, вспоминая бледно-розовые пухлые губы, вспоминая тепло обладателя всего этого.

– Он жив, – проговорил я скорее для себя, чем для инженера.

– Вы не можете быть в этом уверены.

– Как и Вы, – резко произнес я. – И скажите мне, что Вы сможете спокойно спать, если сейчас отзовете людей в другое место, а когда его достанут и проведут вскрытие, то станет ясно, что еще вчера он был жив. Что его можно было спасти, если бы не Вы.

Мужчина смотрел мне прямо в глаза, ничего не говоря, но у меня не было времени и желания играть в гляделки и спорить, поэтому я просто отвернулся и вернулся к работе, только сейчас осознавая всю иронию ситуации. Искал, чем заняться? Вот и нашел.

Но долго мне не позволили разбирать обломки, как и остальным добровольцам. В течение часа к спасателям все больше и больше присоединялось их коллег, и нас попросили уйти, чтобы мы случайно не пострадали сами или не навредили тем, кто находится под завалами.

Мне пришлось делать то, что я ненавидел больше всего на свете – стоять в стороне, ждать и ничего не делать.

А к этому времени к спасателям, добровольцам и зевакам присоединились родственники тех, кто оказался в ловушке из бетона и железа, и местное телевидение, поспевшее как раз вовремя, чтобы заснять извлечение первого пострадавшего.

За два часа из-под обломков здания вытащили пятерых людей. Еще через полчаса был найден шестой, но он был мертв. Все они находились на верхнем этаже в ресторане. А еще через полчаса приехала техника, готовая убирать неподъемные куски, что вновь вызвало спор, сути которого я не знал, но в итоге машины заработали только после полуночи, когда из-под завалов были извлечены все, кроме работников, посетителей банка и Дарена.

Я видел, как доставали пару из Германии. Они оба были мертвы. И видел семью из местных. Один их ребенок, девочка, тоже была мертва. Всего из-под обломков достали двадцать три мертвых тела и двадцать одного человека спасли. И после наступила тишина. За следующие сутки не было найдено ни мертвых, ни живых. Машины останавливали каждые десять минут, надеясь услышать крики о помощи, но их не было.

К ночи второго дня ко мне подошел тот самый инженер, что предполагал смерть Дарена. Пару минут он молча стоял рядом, глядя то на место обрушения, то на меня, а после все же заговорил:

– Вам стоит отдохнуть.

– Я в порядке.

– Вы не спали больше суток, а также я не видел, чтобы Вы ели. У врачей сейчас и так много работы, не прибавляйте им ее еще.

Я тяжело вздохнул, на секунду расслабляясь, и тело и мозг, что находились больше суток в состоянии напряжения, накрыла усталость.

– Отдохните в сторонке, – предложил мужчина. – Вы узнаете, если кого-то найдут.

И я не стал с ним спорить, просто отошел к ближайшему дому и сел на грязную улицу, упираясь на него спиной. Голова сама собой откинулась назад, а глаза закрылись. Несколько минут я еще слышал технику и перекрикивающихся людей, а потом все же уснул.

Когда я проснулся, было уже светло, а на месте обрушения были родители Дарена. Только для меня они вначале были просто родственниками кого-то из пострадавших. Пара людей в возрасте, что разыскивала кого-то из близких, приставая к свободным спасателям и дежурным медикам, показывая им фото. Но каждый раз в ответ получали покачивания головы, и отчаяние на их лицах становилось все сильней и сильней. Когда они подошли ко мне, в их глазах уже почти не было надежды, лишь упрямство.

– Вы не видели нашего сына? – спросил мужчина, протягивая фотографию.

Я опустил взгляд на нее и глубоко вдохнул, узнавая голубые глаза и ямочки. Подняв глаза на пару, сочувствующе покачал головой.

– Его еще не достали.

Женщина вскрикнула, и мужчина тотчас обнял ее, прижимая к себе.

– Вы его знаете? Вы друг Дарена? – глядя мне прямо в глаза, поинтересовался мужчина.

– Нет. Мы познакомились за пять минут до… до обрушения. Говорили по телефону, когда все случилось… Мне очень жаль, – проговорил я, не зная толком, о чем жалею: о том, что им приходится проходить через такое или о том, что я стою здесь, а их сын погребен под тонной мусора.

Мужчина кивнул на мои слова. Его лицо исказилось, когда он посмотрел туда, где два дня назад еще стоял дом.

– Мы увидели новость об обрушении в интернете… Он говорил, где работает… Даже присылал фотографии… Но вдруг… А когда он не ответил на звонок, то мы все поняли…

– Вы сказали, что говорили с ним по телефону, – заговорила женщина. – Где он был? Нам сказали, что всех, кроме работников банка, нашли.

– В лифте…

– О, Господи! – выдохнула женщина, и на ее лице отразился ужас. – Он же…

– Он жив, – неожиданно даже для самого себя уверенно заявил я. – Если бы он был мертв, то меня бы здесь уже не было, – говоря это, я осознавал, что действительно полностью убежден в своих словах, словно в тот момент, когда я не дал ему упасть, нас связала нить, и она до сих пор держалась. Если бы с Дареном что-то случилось, то нить бы лопнула, как струна.

– Скотт Уоррен, – после нескольких секунд тишины, во время которой пара не сводила с меня глаз, представился мужчина. – А мою жену зовут Лора.

– Дэниел. Абрамс.

Мистер Уоррен не протянул мне руку для пожатия, как и я свою, мы только кивнули друг другу и перевели свое внимание на работу спасателей.

К концу второго дня были найдены первые тела работников банка и посетителей, а лифт, находящийся в другой стороне от рабочих мест, еще не был обнаружен.

Я никогда не верил в Бога, поэтому не знаю, было ли мое обращение послано к нему или ко Вселенной – я просто просил о чуде у того, кто мог его сотворить. И если это был Санта Клаус, значит, я обращался к нему.

И на рассвете третьего дня, до того, как были найдены все находящиеся в банке, спасатели, работающие на месте лифта, зашевелились куда активней, чем до этого, вызывая подозрения и надежду. Я бросился к единственному, кто мог точно сказать, что происходит, но не успел и рта раскрыть, как инженер ответил на незаданный вопрос:

– Они нашли лифт.

И мы синхронно выдохнули: я и родители Дарена, а после так же синхронно спросили:

– Что с Дареном?

Но мужчина замолчал, наблюдая за работой спасателей, и я понял, что он вслушивается в их переговоры.

– Стук из кабины идет, – наконец-то произнес он. – Крыша не повреждена, но люк завален. Надо расчищать, но очень осторожно. Лифт на уровне парковки, а там были автомобили и сейчас повсюду бензин. Одна искра, и все взорвется.

Меня охватила паника, и я уставился на работу спасателей. Экскаваторы сняли несколько больших обломков, а после люди принялись убирать оставшееся. Их работа длилась несколько часов, и эти часы были для меня утомительней, чем все предыдущие, ведь Дарена отделяло от свободы лишь небольшое расстояние, а не пять этажей, обрушенных на него сверху. Он был ужасно близко, но достать его было нельзя.

А спустя три часа после того, как был найден лифт, я стал свидетелем, как живого Дарена поднимают наверх. От облегчения и радости я готов был осесть там же, где стоял, но мне не дала миссис Уоррен. При виде сына она расплакалась и обняла мужа, а следом за ним и меня, и без остановок говорила кому-то спасибо. И я тоже поблагодарил то ли Бога, то ли Вселенную, то ли Санта Клауса, а может, всех вместе…

В больнице стало известно, что у Дарена сильное обезвоживание, потеря нескольких килограммов и пара ушибов и царапин. Нам сказали, что ему сильно повезло, не только в физическом плане, когда здание рухнуло, стенки лифта под его весом прогнулись, создавая щель между дверями, достаточно широкую, чтобы юноша не задохнулся. Это спасло ему жизнь, и уже через несколько часов его можно было навестить.

Я стоял в коридоре и смотрел телевизор, где показывали место обрушения, когда мистер и миссис Уоррен вышли из палаты и предложили зайти мне, оставив нас с Дареном наедине. Хотя наедине мы вовсе не были. Палата была общей, в ней лежали еще несколько человек, пострадавших при обрушении, и которым повезло так же легко отделаться, а рядом с ними находились их близкие. Шторы были задвинуты, щадя глаза больных от яркого солнечного света, но несколько ламп все же горело.

– Привет, – хрипло проговорил Дарен, облизывая потрескавшиеся губы. Я осмотрел его. Он выглядел немного… немного больным, но лучше, чем я себе представлял. Кожа, может, стала не такой бронзовой и под глазами синяки, но это все. Если бы не капельница, то можно было подумать, что он просто долго не спал. – Прости за ужин, – слегка улыбаясь, произнес он.

Я улыбнулся в ответ.

– Ничего страшного. Если, конечно, это не ты обрушил здание, чтобы таким способом отделаться от меня.

Дарен тихо засмеялся.

– Черт, а я надеялся, что сработает, – парень притворился расстроенным, но почти сразу стал серьезным. – Родители мне сказали, что ты все эти дни был там… Они узнали, что именно ты сказал, где я нахожусь… Спасибо.

– Да ладно, – махнул я рукой, делая вид, что ничего такого уж и серьезного не произошло. – Заплатишь за ужин и будем квиты.

Дарен вновь улыбнулся.

– Только давай в этот раз будем договариваться о месте встречи в парке или, не знаю, в поле… На всякий случай.

Теперь уже смеялся я.

А обладатель невероятно голубых глаз смотрел на меня и на его щеках были ямочки.

Дарена выписали уже на следующий день. И, пока я «наслаждался» оставшимися днями отпуска, он готовился к обратному переезду в Лос-Анджелес. Миссис Уоррен была категорически против, чтобы ее сын оставался в Бангкоке, а Дарен и не стал спорить.

Поужинать мы смогли только спустя две недели. И этот ужин стал и завтраком.

Я совру, если скажу, что все было легко. Оказавшись в мегаполисе с огромным количеством небоскребов, Дарен подвергался паническим атакам. Он с трудом мог заставить себя войти внутрь, но спустя пару минут задыхался и бросался во все стороны, ища выход. Ему пришлось лечиться два года, чтобы избавиться от них, до конца страх так и не исчез. До сих пор, иногда заходя в здания, он замирал у входа, словно в оцепенении, но затем брал себя в руки. И к большому моему удивлению и удивлению его родителей, лифтов он бояться не стал. Наоборот, только оказавшись внутри стальной коробки, он расслаблялся и прикасался ладонью к ее стенке, на мгновение прикрывая глаза, будто приветствовал или благодарил. Лишь спустя несколько лет он признался мне, что относится к лифтам, как старшим братьям, ведь один из них защитил его. Но главное последствие случившегося заключалось в том, что когда стало известно, что здание в Бангкоке рухнуло из-за ошибки в конструировании, Дарен понял, кем хочет стать. Он хотел строить дома, такие, которые падали бы только от времени или при сносе. И он их строил.

А спустя год после нашего первого ужина я пригласил друзей в бар, где познакомил с Дареном. И через несколько часов общения Майкл сказал:

– Друг, тебе невероятно повезло! Где ты только нашел такое сокровище?

– Он меня откопал, – опережая меня, ответил Дарен, и все заулыбались, принимая его слова за шутку, но мы с Дареном не улыбались.

Я его действительно откопал.