Текст книги "Чудеса советской кухни (СИ)"

Автор книги: Tonakai-Ro

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

========== . ==========

1.

Сказать по правде, всё началось очень банально; настолько банально, что Джирайя даже не смог бы написать об этом историю, но, конечно, мог бы и написать, потому что если жизнь это алгоритм, то окольными путями, разветвлёнными линиями, всё равно можно добиться желаемого. Или свернуть не туда.

Началось всё пасмурным вечером промозглого ноября, когда Орочимару возвращался с фронта в компании безымянного чуунина, имени которой он даже не знал.

Чуунин, молодая женщина с нехарактерной для Страны Огня внешностью – пышные русые волосы, большие голубые глаза и большие, несмотря на худое телосложение, щёки – бежала рядом вместе с донесением с фронта молча и профессионально. Орочимару не почувствовал в себе, как обычно, желания размножаться («игривое настроение!» – кричал раньше Джирайя – «это называется «игривое настроение, осёл!» – «сам ты осёл») – и поставил мысленный крест на ещё одной женской особи, которая его не заинтересовала.

Однако, едва они прибыли в Коноху и особь передала свиток дежурным на воротах, как женщина развернулась, окинула Орочимару взглядом, который можно было бы назвать «критичным», согласно словарю в библиотеке Конохи для гражданских, и спокойно заявила:

– Господин Орочимару, позвольте пригласить вас на ужин.

Саннин медленно моргнул. Он не спал уже вторые сутки и не употреблял пищу приблизительно шесть часов сорок пять минут.

– Я не имею привычки совокупляться с коллегами, – просипел.

Женщина фыркнула.

– Если бы я хотела с вами «совокупиться», мы бы уже давно это сделали.

– Исключено. Я не, – он старательно не поморщился, пытаясь вспомнить как общаться на «человеческом языке». Пусть после этого Джирайя только попробует назвать его ослом. – Я не в игривом настроении.

– Вот именно, – серьезно кивнула женщина. – У вас на лице щёк нет.

Орочимару от такого заявления чуть не споткнулся.

– Есть. Я вас уверяю, у каждого млекопитающего есть щёки. За счёт строения черепа.

– Если щёки подкармливать, то да, – согласилась женщина. – Но они у вас в отрицательном коэффициенте, поэтому позвольте мне вас покормить.

И поскольку Орочимару не нашёлся с ответом, его каким-то хитрым стратегическим образом уволокли в гости. На самом деле, всю дорогу он задумчиво трогал свои щёки и думал про коэффициенты. Не может быть, чтобы щёки могли иметь как положительный, так и отрицательный. Да, одну научную работу по строению человеческого тела он уже защитил, но то было про артериальную кровь. В исследовании не было ничего про щёки. И пока Орочимару щупал свои скулы, его привели в скромный небольшой дом и посадили за стол, устеленный белой скатертью. Он уставился на большую металлическую ложку, которую ему торжественно вручили.

– Через пятнадцать минут всё будет готово! – довольно улыбнулась женщина с порога, очевидно, своей кухни. – Подождите немного, пожалуйста.

Орочимару мысленно засёк время.

Ложка выглядела крепкой и на вес была тяжелее обычной.

При желании, этой ложкой можно было бы учинить черепно-мозговую травму.

С кухни стало вкусно пахнуть. Орочимару, чтобы унять внезапный приступ голода и не добавить в ситуацию сюрреализма, принялся изучать столовую, куда его посадили практически без его ведома – и чуть не вздрогнул. В шкафу по левую сторону от стола находились банки. Они с Цунаде в старые-добрые времена в точно такие же запихивали интересные генетические мутации.

В банках было что-то болотно-зелёное, кирпично-красное, коричневое, оранжевое и бордовое. На случай, если оттуда что-то на него смотрит, Орочимару решил смотреть на них в ответ.

Женщина вернулась через пятнадцать минут, как и обещала, с погрешностью в двадцать секунд. Перед сонными и голодными глазами Орочимару на столе появилась огромная миска кроваво-красного супа, тарелка с обжаренным черным хлебом и чесноком, деревянная доска с порезанным на тонкие куски бело-розовым жирным мясом и рюмка чего-то белого.

– Суп был приготовлен с участием наших врагов? – на всякий случай поинтересовался Орочимару.

– Со свёклой, но этого знать нашим врагам необязательно, – улыбнулась женщина, блеснув зубами.

– А мясо?

– Не человеческое, всего лишь свинина.

– А рюмка?

– За ваше здоровье, разумеется.

«Алкоголь за здоровье – всё равно что презервативы для повышения рождаемости» – подумал Орочимару и нашёл эту мысль забавной. Пока он представлял, как расскажет это Цунаде, когда опальная Сенджу вылезет из депрессии и вернётся в Коноху, женщина тоже принесла себе еду – всё то же самое, но порции в два раза меньше. Кроме рюмки.

После первой ложки супа Орочимару, к стыду своему, потерялся во времени и парадоксальной реальности. Он помнит, что съел всю эту соленую холодную жирную свинину с чесночным хлебом, опрокинул рюмку, собрался уходить, но женщина выбежала из кухни с огромной кастрюлей каких-то странных гёдза под белым молочным соусом с облачком тёртого чёрного перца, и пришлось нехотя сесть обратно. Потом она вынесла сок из варёных ягод, тоже красных, словно разбавленная кровь врага, и он из интереса выпил. Внезапно расхотелось куда-то уходить. Хотелось остаться за этим столом навсегда и ещё вздремнуть. Но женщина вынесла кружку крепкого чёрного сладкого чая, размером с мензурку, и домашний тёплый пирог со сливами, тёртыми с сахаром. Орочимару весьма кстати вспомнил, что обожает сливы, и съел девять десятых угощения.

Жизнь ещё никогда не казалась ему такой прекрасной, а любая особь женского пола – такой привлекательной.

Он не помнил как дошёл до дома, но проследил, как снял обувь, скинул бронежилет и залез под три самых теплых пледа в своём доме.

Если это было свидание, то на женщине стоит жениться, потому что сама мысль о том, что вся эта еда будет каждый день доступна кому-то ещё, кто не Орочимару, вызывала что-то вроде отчаяния и голода.

С этой мыслью Змеиный Саннин и уснул.

2.

– Орочимару, ты проспал время своего устного отчёта, – в голосе Третьего Хокаге слышалось беспокойство. – Ты… в порядке?

Саннин, в домашних шлёпанцах и обёрнутый в три тёплых пледа, мечтательно улыбнулся и чуть не упал. АНБУ, которые его приволокли из дома, (потому что Орочимару никогда-никогда не опаздывал, если только где-то всеми забытый не умирал), осторожно поймали его за локти.

– Учитель, – мечтательно вздохнул Орочимару, – кажется, я в первый раз за свою жизнь по-настоящему наелся.

Сарутоби Хирузен поперхнулся трубкой.

– Я думал, что у меня характер такой противный, потому что гениальный… а оказалось, что у меня щёки в отрицательном коэффициенте… Вы представляете?

Третий Хокаге так закашлялся, что не смог даже знаком подать о своём (не)представлении.

– Думаю, это логично, – медленно, мечтательно и певуче продолжил Орочимару, – ведь змеи много едят и впадают в спячку… нет, в переваривание… нет… неважно.

Он посмотрел на своего старого учителя взглядом ребёнка, впервые попробовавшего шоколад:

– Оказывается, я столько недоел и недоспал… Какая катастрофа.

– Да уж, – наконец прокашлялся Хирузен, – даже удивительно.

– Да-а-а-а-а, если бы не одна женщина… Нет, не так, женщина! Я бы стал совершенно ненаучен, потому что сошел бы с ума от недосыпа и голода.

– Сильное заявление.

– И вот я подумал… что надо на ней жениться.

Третий Хокаге, который инстинктивно продолжил курить трубку, опять закашлялся. Спрятанные в кабинете АНБУ тихо захихикали.

– Как мне ухаживать за женщиной моего сердца и желудка? – округлил свой сонный и мечтательный взгляд Орочимару на своего мудрого учителя.

Мудрый учитель глотнул воды из стакана на столе, пробормотав «помрёшь тут с тобой». Прочистил горло и внимательно уставился на своего слегка невменяемого ученика.

– Так. Хорошо. Она красивая?

– У неё щёки в положительном коэффициенте, – немного пьяно кивнул Орочимару.

– А волосы, глаза, черты лица?

Саннин как-то непонятно, но утвердительно кивнул.

– Ладно… а зовут её как?

– Самая чудесная женщина на свете, – провозгласил Орочимару.

Хокаге дал пару знаков АНБУ увести своего ученика дальше спать.

Толку от влюблённого, сытого и сонного учёного было ровно никакого.

3.

Орочимару проспал двое суток и проснулся подозрительно счастливый. Померил давление, проверил пульс и наличие ядов в организме. Всё было в норме. Возможно, это и было то самое «игривое настроение».

Орочимару впервые в жизни не понимал, что ему делать, потому что Цунаде давным-давно научила его и Джирайю, не скупясь на ругань и телесные повреждения, оказывать женщинам уважение. С другой стороны, учитель в своё время говорил, что некоторая инициатива вовсе даже не наказуема – и, в качестве примера, показывал кольцо на пальце. Джирайя принципиально слонялся по борделям, потому что мужчина должен знать своё естественное ремесло. Но жена учителя, каждый раз когда находила эротическую литературу своего мужа, подсыпала ему слабительное перед важными заседаниями. А потом сжигала найденную книгу у него под носом, пока тот сидел на унитазе и не мог подняться.

Соответственно, любая теоретическая ошибка могла лишить Орочимару возможности есть самую вкусную еду в его жизни, и это было недопустимо и возмутительно.

Он написал тезисное письмо Джирайе и такое же тезисное письмо Цунаде, распинаясь о влиянии гормонов на нервную систему, человеческое мировоззрение, физиологические потребности и прочее. Клялся, что ему нужна от женщины любовь на серотонине, а с дофамином он как-нибудь сам разберётся. Воззвал к старой дружбе и попросил вылезти из проституток (Джирайю) и дешёвого сакэ (Цунаде), чтобы не прошляпить первый и, возможно, последний в жизни шанс сорвать большой куш. Письма отправил змеями, чтобы ни одна сволочь не перехватила.

Джирайя написал: «Жди, через месяц буду».

Цунаде ответила: «Ищи меня в Источниках. Срочно».

Выбор был очевиден.

4.

– Твои волосы словно… – задумчиво таращился Орочимару в окно, – словно…

– Словно холодное пиво жарким июльским днём, – подсказала Цунаде, не без веселья наблюдая за своим сокомандником.

– Гениально. Значит, твои волосы словно холодное пиво жарким июльским днём… а глаза?

– Какой цвет?

– Голубой.

– Не синий? Именно голубой?

– Именно так.

Цунаде нахмурилась:

– Из съедобного и голубого есть только вода.

– И гомосексуалисты.

– Орочимару, – чуть не поперхнулась Цунаде, – во-первых: мы не практикуем каннибализм. Во-вторых: честно говоря, «твои глаза словно пидоры» – так себе комплимент.

Змеиный саннин на это возразил:

– Они могут быть, согласно женским отзывам к гей-порно, красивыми. Более того, основная часть гомосексуалистов является исключительно пассивной, или «сладенькой», как говорит Джирайя.

Цунаде попробовала обосновать свою точку зрения иначе:

– Ты сам представь, как тебе говорят «твои глаза словно две лесбиянки»!

– Мои глаза – жёлтые, – сухо парировал Орочимару. – Я бы просто поинтересовался, чем эти лесбиянки больны.

– А с геями бы проблем не возникло?!

– С ними и думать нечего. Скрытая метафора от учителя – синий, значит, пьяный.

– Твои глаза словно два пьяных гея звучит не лучше!

– Два пьяных красивых пассивных гея?

– Да если они пассивные, то какой в этом комплименте смысл?! – взвыла Цунаде, схватившись за голову.

Тем не менее, бутылку сакэ спустя, от Сенджу поступило предложение признаться в любви по-другому:

– Подари ей еду и успокойся, зачем мучиться?

– Ничто не сравнится с готовкой этой женщины.

– Тогда подари ей что-нибудь роскошное и сладкое.

Проблема заключалась в том, что самое вкусное «роскошное и сладкое», а именно самая лучшая кондитерская согласно исследованию журнала «Лучшая еда для лучшей жизни» находилась в Стране Молнии, глубоко-глубоко на территории, почти под самыми стенами Кумогакуре. Конечно, можно было бы сказать, что не стоит полагаться на журналы, но конкретно в этой конторе каждую статью сопровождали фотографии, словарь терминов и библиография – так что всё выглядело максимально научно, пусть дело касалось всего лишь еды.

– А знаешь что, – задумался Орочимару. Дела на фронте со Страной Молнии обстояли напряжно. – Весьма неплохая идея.

В конце концов, статистически у Змеиного саннина намного лучше получалось наводить ужас и «давать пизды», чем отвешивать комплименты.

Цунаде, судя по всему, тоже пришла к такому выводу, потому что резко побледнела.

– Орочи… д-давай только без глупостей…

Он на это улыбнулся. Цунаде аж вздрогнула.

– Согласно мнению общественности, я влюблён – значит, мне можно.

– Согласно мнению общественности, ты в край ебанулся!

– Тем более.

5.

Орочимару приехал к лагерю у фронта с Молнией верхом на змее размером с пятиэтажный дом. Его прибытие сопровождалось землетрясением в четыре балла, моросящим дождём и воплями, потому что Цунаде могла положить своей несуществующий хер на что угодно, но не на чокнутых сокомандников, которые додумались до какой-то ереси в её присутствии. Маленькая Шизуне, болтавшаяся у неё подмышкой, попеременно жалобно пищала, верещала или многозначительно молчала, преисполнившись абсурдностью бытия. Ни один каблук на ногах Сенджу во время марш-броска не сточился и не пострадал.

Голодный, немного побитый и знатно потрёпанный лагерь Конохи, разбитый в четырех километрах от фронта, не знал как на такое эпичное появление реагировать.

– Какими судьбами, господа саннины? – вышел их поприветствовать командующий Нара Шикаку. Выглядел он сонно, голодно и устало. Его щёки показывали отрицательный коэффициент.

– Да это всё он! – ткнула пальцем в своего старого друга запыхавшаяся Цунаде.

– Да, это всё я, – согласился Орочимару. Мелкие капли дождя на смоляных волосах и ресницах добавляли ему романтичности. – Как обстоят дела?

– Такое себе, – поморщился Шикаку. – Продовольствие уже пятый день опаздывает. Стоим на своём, они тоже. Пропагандист от даймё позавчера приезжал, пытался рассказывать сказки про Волю Огня, что назад пути нет, стоим насмерть, полыхаем яростью. По-моему, его собаки клана Инузука загрызли, а потом насекомые Абураме обглодали. Написали в столицу, что храбро погиб в болотах, преследуемый врагами в тылу.

– В этой местности всего одно болото, – сухо прокомментировал Орочимару.

– Да, – Шикаку неосторожно моргнул и сонно покачнулся.

– В следующий раз напишите, что съели медведи, – предложила Цунаде. – Это как-то правдоподобнее.

– Звучит не героически, – возразил Нара. – Могут дополнительный провиант не прислать.

– Медведи из Страны Молнии, разумеется.

– А, да. Разумеется. – Сонный взгляд Шикаку сфокусировался на Орочимару и приобрёл настороженную ясность. – Не то, что бы мы вам не рады, но всё-таки… зачем вы здесь?

– Я нам организую переговоры, – честно ответил Орочимару.

– Поступил приказ свыше?

– Не поступил, но… не всё ли равно? Нейтральной территории, за которую можно воевать, нет уже около пятнадцати лет. Провиант у вас отсутствует. Люди умирают. Ситуация отвратительная. Если война затянется, начнут посылать детей на фронт прямиком из Академии без экзаменов. К тому же, от мира экономических преимуществ намного больше, чем от войны; мы можем поставить Молнию на колени нашей агрокультурной мощью и умелой диетической пропагандой… можно как-то иначе решить этот конфликт, эволюционировать, а не сидеть в засаде с менталитетом мракобесия Смутного времени и в шахматы играть, – Орочимару покачал головой, – жестокое ребячество, да и только. Тем более, я мог бы уже давно быть здесь и сеять смерть – но меня держат в Конохе на цепи. В таком случае, логичный вопрос: кому из наших соотечественников выгодна эта война? Кто на ней набирает влияние и делает деньги?

Признаться честно, Орочимару пока не успел придумать аргументы в пользу мира, потому что в голове прочно засел образ кондитерской по фотографиям из журнала. Однако, судя по всему, его импровизация оказалась достаточно убедительной, потому что Шикаку глубоко вздохнул и устало потёр виски. Признался после затянувшейся паузы:

– Я понятия не имею, как организовать нам мирные переговоры, чтобы кого-то в кустах не зарезали. Провианта почти нет, мы спим по три-четыре часа уже которые сутки; врачи на исходе из-за вышеперечисленного, а убивать хочется просто из-за злости. Победа за нами – едем домой, нас кормят, мы спим. Самым удачливым – медаль за храбрость и оплаченный психотерапевт. Ещё этот пропагандист суету навёл… хорошо хоть собаки Инузука им не отравились.

Нара смерил серьёзным взглядом двух саннинов:

– В общем, переговоры под вашу ответственность.

– Под его ответственность, – пихнула локтем Цунаде старого друга.

– Целиком и полностью под мою, – согласился Орочимару, предвкушающее ухмыляясь. В конце концов, у него было «игривое настроение».

6.

Если бы кого-нибудь из свидетелей расспросили, как начались самые странные переговоры, занесённые в анналы истории, то это было так.

Следующим утром – а именно между завтраком и обедом, еды для которых особо не нашлось ни у Конохи, ни у Кумо – Орочимару оседлал свою змею размером с пятиэтажный дом и приехал на линию фронта. Его появление опять сопровождалось землетрясением в четыре балла, потому что («ты совсем охренел без меня туда идти?!») Сенджу Цунаде могла и не отличаться патриотичностью, но зато продолжала оставаться очень лояльной к «своим мудакам».

Затем Орочимару начал кричать.

Если учесть его сиплый голос, (сексуально естественно-прокуренный, как шутил Джирайя), то казалось, что болото приняло человеческий облик и приползло голодным сконфуженным стервятником требовать «где еда».

Орочимару кричал очень убедительно.

Цунаде в какой-то момент свернула ему из свитка что-то вроде рупора.

Он кричал, что только настоящие мужчины готовы к конструктивному диалогу, потому что способны думать не только яйцами, но и головой; и что настоящие мужчины игнорируют сжимающееся от страха очко, потому что таков путь воина, будь то ниндзя или самурай.

По ту сторону фронта начали подозрительно шевелиться кусты, явно обсуждая философский вопрос «тварь я дрожащая, или право имею», и Орочимару это счёл за некоторый успех.

Тогда он продолжил кричать. Саннин заявил, что все они в пизде – вне зависимости от принадлежности к Деревне – и что ни у тех, ни у других не получится отвоевать больше территорий без аннексии Страны Мороза и Источников; и что, в таком случае, нахуя они сидят в этом чёртовом холоде рядом с болотом, голодные и злые, если их всех хотят наебать господа-феодалы, которые опять не поделили какую-нибудь четвёртую жену?

Полностью завладев вниманием кустов, Орочимару продолжил, что все они сейчас, включая его самого – заложники феодальной системы, потому что так выгодно элитарным сливкам за шахматной доской, и потому что будь у ниндзя право развивать сельское хозяйство и науку, то крах империализма обеспечен, каждый сможет стать богатым при труде и знании, и что войны перейдут в подполье и экономические тяжбы, но зато при этом перестанет гибнуть так много детей.

Он воззвал, несмотря на голод, страх, недосып и ненависть, подумать над этим головой, а не мышцами ануса, потому что таков путь настоящего мужчины, и встретиться следующими днём с уважением, чтобы обсудить дипломатические и возможные экономические отношения не только Страны Огня и Страны Молнии, но также Конохи и Кумо; и закончил словами: «а кто не придёт, то пошёл он нахуй».

И поскольку Орочимару, в силу своей начитанности, знал, что у враждебной державы пацанская культура очень сильна, а женщины шутки про члены воспринимают как на себя, он был уверен, что переговоры состоятся.

И они состоялись.

7.

Две недели спустя Орочимару стоял перед столом своего учителя. Сарутоби Хирузен смотрел на своего ученика строго, устало и, самую малость, ошалело. Международные отношения Молнии и Огня изменились до неузнаваемости, потому что был подписан самый адекватный мировой договор в истории; парламентёрство Орочимару и Цунаде, (которая, на самом деле, почти мимо проходила), сопровождалось алкогольными соревнованиями, (проставлялась Коноха), и курением какого-то подозрительного табака, (поделилась Кумо «за новую дружбу»). В конце как-то сама собой произошла оргия, на которую приехали музыкальные группы, а также оба даймё с кабинетами министров, потому что никто не додумался пригласить их на вечеринку.

Шикаку Нара, разделивший подозрительно пахнувшую трубку мира с Третьим Райкаге, обыграл каждого и его собаку в шоги, Цунаде с достоинством перепила две армии и поимела будущего Четвертого Каге Облака и джинучуурики Восьмихвостого, вызвав уважение и аплодисменты, собственно, у каждого, а Орочимару под шумок дёрнул связями, вызвал на фронт предмет своего сумасшествия и благополучно женился. Тем временем, Данзо сел в депрессию, а остальные старейшины – на валерьянку.

Это были очень сюрреалистичные две недели.

– Ты понимаешь, что мне после всего этого придётся сделать тебя Хокаге? – устало потёр виски Хирузен. – И на тебя обрушится бюрократия, а также Кири и Ива, потому что они в шоке от твоего «хода конём»?

– Понимаю, – спокойно улыбнулся Орочимару во все щёки. Они наконец-то находились в положительном коэффициенте.

– И что ты скажешь в своё оправдание?

Саннин ненадолго задумался.

– Как говорит моя жена, – протянул он. Выдержал паузу. – Муха села на варенье – вот и всё стихотворение.

Хирузен взвыл и спрятал лицо в руках.

+1. Омаке

– Как ты мог?! – сокрушался пьяный в дрова Джирайя, драматично покачиваясь из стороны в сторону. – Как ты мо-о-ог?

– Я ненарошшно, – заверил его такой же пьяный Орочимару.

Они сидели на полу в доме новоиспеченной жены саннина, обнимаясь с литровыми банками какой-то спиртовой прелести. А если точнее, допивая сладковатую настойку на сливах. С полок им помахивали перчатки, надетые на другие, такие же огромные банки, но более подозрительного вида.

То ли Орочимару перебрал, то ли перчатки действительно оказывали приветственные знаки внимания.

– Жениться, и даже холостяцкую вечеринку не закатить! – продолжил сокрушаться Джирайя с ощутимым отчаянием в голосе.

– Я закатил огри… орги… ве… вечеринку! – возмутился Орочимару. – Переговоры! Концерт!

– А как же я?! Твой лучший друг?!

– Ты мне, межупро, – он икнул. Язык предательски заплетался, – межупрочим, в письме ответил ждать тебя! Но, статистически, тебя не дождешься. Я подумал-

– Зря!

– И пошёл к Цунаде.

– Да она теперь! – Джирайя схватился за волосы. – Да я!..

– Ты книгу об этом напишешь, – утешил его Орочимару. – О красивой сильной женщине и о том, как она будущего Райкаге и джинчуурики…

– Но меня там не было!

– Мы в следующем году ещё раз отметим. Вместе с Кумо.

– Правда? – вдруг перестал сокрушаться Джирайя.

В этот тонкий стратегический момент возникла виновница всего произошедшего с двумя кастрюльками странных гёдза под загадочным белым соусом с облачком тёртого чёрного перца.

– Как вы тут, мальчики? – ласково улыбнулась. – А я вам вот… э-э, гёдза с картошечкой и жареным лучком принесла.

– Спасительница! – воскликнул Джирайя, принимая свою порцию и палочки. – Премного благодарствуем!

– Может, вам компот ещё принести?

– Орочимару, что такое компот?

– Сок из варёных кислых ягод, красный – с готовностью объяснил змеиный саннин. Добавил, – ни один враг народа при его создании не пострадал.

+2. Омаке

Цунаде аристократично кривила нос на свою тарелку.

– Чем вы меня кормите? – протянула по-снобски. – Что за… аморфная гелеобразная субстанция с неизвестными вкраплениями белкового происхождение?

– Желе из мяса, – прочавкал Джирайя, бодро уплетая свою порцию большой ложкой.

– О ками…

– Ты атеистка, Цунаде, – прокомментировал новоиспечённый Четвёртый.

– О ками, что не так с твоей женой, Орочимару.

+3. Омаке

Орочимару схватил ребенка за шкирку и тряханул, как котёнка. Хатаке Какаши вытаращился. Его учитель, Намиказе Минато, тоже. Кто-то из свидетелей на улице шепнул собеседнику, что дело добром не кончится.

– Рост: примерно сто пять сантиметров. Возраст: где-то шесть с половиной лет … А вес, – саннин ненадолго задумался, – явно ниже нормы. Чуть больше пятнадцати килограмм. А надо, чтобы было двадцать с половиной.

Орочимару отпустил мальчика на землю и сложил руки на груди, сфокусировавшись на Минато, словно мать, которая застала чадо за выливанием каши в горшок с геранью.

– Намиказе, – почти елейно протянул. Жёлтая Молния Конохи побелел, – У него недостаток оборота кинетической энергии в организме. Это снижает иммунитет, повышает риск депрессии и наносит непоправимый вред нервной системе, хотя она у него ещё молодая. Скажи, – прищурился, – чем ты его кормишь?

Минато нервно сглотнул.

– У него абсолютная нехватка липидов, – беспристрастно продолжил Орочимару. Вокруг него воздух похолодел от медленно возрастающей ауры убийства, – и отрицательный азотистый баланс. И не стоит отрицать факты, парируя тем, что у ребёнка быстрый метаболизм. У него почти критический дефицит жизненно важных элементов. Неужели, – почти ласково прошипел, – ты хочешь, чтобы у него начались, – он принялся флегматично загибать пальцы, – рахит… цинга… а из-за белкового голодания полетели к чертям нервная и эндокринная системы? Смотри-и-и, анемия уже началась. Мегалобластная, судя по всему. Белки глаз уже голубым отсвечивают. Язык проглотил, Намиказе? Я ещё и трети проблем не назвал. Чем ты его кормишь?

– А … э, – на Минато было смешно и больно смотреть, – к-кашей?.. С яйцом и соевым соусом?.. Ну то есть, он сам ест, а я не-

– Сам? – вкрадчиво уточнил Орочимару.

Какаши, стоявший в стороне, старательно изображал столб, чтобы ему тоже не перепало. Похожим образом покойная бабушка Юи отчитывала отца, когда тот готовил ребенку только яичницу.

– Намиказе, – вздохнул Хокаге, – ты не оставляешь мне выбора …

Перепуганный Минато, переживший слом парадигмы от образа Орочимару в виде обеспокоенный матроны, округлил глаза и выпалил:

– О боже, нет, не говорите Кушине! – потому что тогда и его, и ребенка утопят в рамене, а Сакумо-сенпай на небесах точно посадит своего товарища на кунай острым концом вверх.

– … хорошая идея, кстати, – задумался Орочимару. – Но нет. Я собирался пригласить вас обоих к нам с женой на ужин. Она как раз собиралась красный суп готовить.

– Который с кровью врагов?! – воскликнул Минато. – Который теперь обожает Шимура Данзо?!

– Мы не стали его разуверять, что ни один враг народа при приготовлении не пострадал, – пожал плечами Хокаге. – Данзо-сан находит суп очень патриотичным. Но не бойтесь, на второе будут лодочки из хлеба с расплавленным сыром и свежим желтком.

– Те самые?! Мы придём, – быстро согласился Минато.

– Сенсей, – подал голос Какаши, – а как же суп?

– Мы придём.

+4. Омаке

– Орочимару, – театрально поморщился Джирайя, выслушав отказ старого друга пойти прошвырнуться по барам в вечер пятницы, – никогда не представлял тебя подкаблучником.

– Подполовником, – автоматически поправил Четвёртый, ничуть не обидевшись. Объяснил, – у нас сегодня на ужин те самые огромные круглые гёдза с мясом, которые надо есть руками. Надкусываешь, выпиваешь бульон изнутри, съедаешь.

– А потом? – насторожился Джирайя.

– А потом домашнее красное полусухое. И на десерт яблочный пирог с ванильным мороженым.

– … слу-у-ушай. Дружище. Мой старый ненаглядный товарищ… У вас там не найдётся место для третьего? Я и сам, знаешь ли, своего рода подполовник.