Текст книги "Редкая коллекционная карточка (СИ)"

Автор книги: tinyshadow

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Из открытого настежь окна веяло вечерней прохладой. Рыжая полоска у самого небосклона обещала новый жаркий день, вплеталась нежным градиентом в редкие пурпурные облака, сливалась на горизонте с черепичными крышами лондонских коттеджей. Едва различимый дымный аромат роз перемешивался с запахом истомившегося в жаре духовки сочного куска телятины. Гермиона, обвязавшая фартук прямо поверх делового костюма, сосредоточенно помешивала овощное рагу.

– Тебе сказано – отпуск проведем в Норе. Мама позаботится о Розе и Хьюго, а мы сможем, наконец, побыть вдвоем, – Рон изо всех сил старался не повышать голос, отчего говор его приобрел вибрирующие нотки и казался излишне гортанным.

– Мало ли что ты сказал, – нараспев откликнулась Гермиона, не глядя бросив щепотку трав в свое варево. Ей совершенно не хотелось провоцировать супруга. Но эти его бесконечные патриархальные попытки поставить тот или иной ультиматум раздражали порой даже сильнее розовых кофточек Амбридж.

– И как это понимать? – Рон приблизился к ней вплотную и, воспользовавшись существенной разницей в росте, грозно воззрился на жену сверху вниз.

– Понимай это так, что в свой собственный, единственный в году отпуск я хочу отдыхать, а не резать картофельный салат на дюжину родственников, – Гермиона раздраженно пожала плечами и потянулась к шкафчику за тарелками.

– Но мама никогда не заставляет тебя помогать по хозяйству, ты сама предлагаешь. Да и палочка тебе на что? – не совладав с нахлынувшим возмущением, Рон ударил кулаком по столешнице.

– Папочка? – маленькая Роза выбежала из гостиной, испуганная громким звуком. Она прижимала к груди плюшевого гиппогрифа и тревожно взирала на родителей, которые последнее время ссорились слишком часто. – Не ругайтесь, пожалуйста.

– Мы не ругаемся, милая, – Гермиона ласково пригладила непослушные волосы дочери и не терпящим возражений тоном велела прочитать до ужина ещё одну главу истории магии.

Девочка с неохотой покинула кухню. Под пристальным взглядом матери послушно уселась на подоконник. С тяжелым вздохом углубилась в толстый учебник, едва ли написанный языком, способным заинтересовать четырехлетнего ребенка.

– Ты не ответила, – педантично напомнил Рон, извлекая из холодильника банку вишневой шипучки. Одно неосторожное движение, и лежавшие рядом брикеты с творогом рассыпались по полу.

– Ты можешь быть аккуратнее? – Гермиона закатила глаза и, собирая торопливо упавшие продукты, взялась объяснять свою точку зрения в той особой поучительной манере, что так раздражала на уроках всех однокурсников. – Конечно же, она не заставляет меня помогать. Но что я буду за невестка, если усядусь в шезлонге с Джойсом, пока миссис Уизли готовит обед или прибирает дом?

– Что ещё за Джойс? – нахмурился Рон, но сообразил, что супруга опять упоминает какого-то магловского писателя, потому что лицо её обрело то оскорблено-высокомерное выражение, что возникало всякий раз, когда муж проявлял непозволительное, по ее мнению, невежество по отношению к книгам.

– По этой причине мы втроем отправимся на Лазурный берег. Будем купаться в море, есть буйабес и анчоад, спать до обеда. Может быть, съездим одним днем в Монако, – Гермиона мечтательно прижала руки к груди, сгрузив собранные пачки творога на стол.

– Я не зарабатываю столько, чтобы провести две недели во французском отеле, – выдавил из себя Рон, ощущая, как пунцовый румянец заливает щеки.

– К счастью для нас, столько зарабатываю я, – улыбнулась женщина, преждевременно решив, что спор на этом можно считать исчерпанным.

– Ну вот опять, – от злости у Рона побагровели даже кончики ушей. – Ты не можешь упустить возможность напомнить мне, что получаешь больше, да? Я устал, Гермиона. Ты постоянно высмеиваешь мои решения. Ведешь себя так, будто глава семьи – ты, а не я. Критикуешь меня и мои идеи. Пожалуй, я поживу несколько дней не дома. А тебе, дорогая, нужно всерьез задуматься о своем поведении, если наш брак для тебя ещё хоть что-то значит.

– И где же ты собираешься ночевать? – Гермиона растерянно оправила фартук, скрестила руки на груди, словно неосознанно желая защититься от ранящих слов.

– А это тебя уже не касается, – неправдоподобно спокойным голосом отозвался Рон и, не прощаясь с женой и детьми, торопливо вышел на крыльцо, откуда трансгрессировал с негромким хлопком прямо в домашних тапочках.

Гермиона не бросилась за ним в бессмысленной попытке остановить или успокоить. Не сползла по стене, пряча заплаканное лицо в ладони. Не позвонила маме, чтобы пожаловаться или выплеснуть нерастраченный гнев.

Гермиона давно переросла тот возраст, когда лучший и единственный ответ на неурядицы в отношениях – эмоции. Потому она спокойно достала из духовки запекшееся мясо. Погасила огонь под кастрюлей с рагу. Покормила ужином детей и, прочитав им перед сном пару сказок, устало вышла на крыльцо.

Прижавшись щекой к шершавому столбику, выкрашенному белой краской, Гермиона уставилась невидящими глазами в стремительно темнеющее небо. Звезды складывались в угловатые фигуры, выученные отважной гриффиндоркой назубок в далеком детстве. В памяти зазвучал спокойный голос профессора Синистры: «В соответствии с греческой мифологией, это созвездие названо именем Кассиопеи в честь жены эфиопского царя Кефея. За свое хвастовство Кассиопея была привязана к креслу, сидя на котором, обречена кружиться вокруг Северного Полюса, переворачиваясь головой вниз».

На долю секунды воздух исказила мелкая рябь, и на крыльцо шагнул Гарри Поттер. В джинсах и незатейливой клетчатой рубашке он ничем не отличался от дюжины соседских мужчин. Тех, что провели школьные годы на вечеринках и задних рядах кинотеатров, а теперь учили детей кататься на велосипедах, выгуливали собак и чинили что-то под капотами машин. Только скрытый под взлохмаченной челкой шрам не выцвел со временем, не сравнялся с кожей. Словно история о мальчике-который-выжил нуждалась в дополнительных напоминаниях.

– Гарри, что-то случилось? – встревожено спросила Гермиона. Когда тебе тридцать, даже самые лучшие друзья не приходят в гости без предупреждения.

– Это ты мне скажи, – мягко откликнулся он, заключая подругу в крепкие объятия.

– Стало быть, Рональд отправился жаловаться к вам, – она неодобрительно сощурилась.

– Не угадала, – Гарри чуть покачал головой и, предвосхищая дальнейшие расспросы, пояснил: – Миссис Уизли прислала Джинни письмо.

– Обвиняет меня? – с легкой грустью уточнила Гермиона и тут же передернула плечами. – Нет, лучше не отвечай. Даже знать не хочу.

– Как скажешь, – запустив руки в карманы, какое-то время он молчал. Рассеянно разглядывал аккуратный палисадник под окнами. Припоминал безрезультатные попытки Джинни сохранить жизнь хотя бы неприхотливому фикусу.

– Пойдём в дом, – Гермиона изобразила на лице вымученную улыбку. – Мне как раз подарили бутылку роскошного Пино Нуар. Все думала, когда представится случай её открыть.

Устроившись на мягком диване, Гарри аккуратно отодвинул в сторону целый ансамбль декоративных подушек, вышитых заботливой рукой миссис Уизли. Привалившись к массивному подлокотнику, он наблюдал, как Гермиона разливает по бокалам рубиновый напиток, выкладывает на тарелку кубики сыра и спелые груши, поправляет машинально стопку книг на краю журнального столика.

Иногда, отбросив призму детской привязанности и привычки, он видел ее другими глазами. Забывал зацикленную на учебе девчонку с вороньим гнездом вместо прически, забывал верного боевого товарища с кладовкой вместо сумочки, забывал жену лучшего друга. В такие моменты Гермиона представала перед ним красивой молодой женщиной. Амбициозной, привлекательной и очень грустной.

– Хочешь поговорить об этом? – Гарри протянул свой наполненный бокал к её, дождался тихого перезвона стекла и пригубил вино, смакуя терпкий вкус.

– Нет, – она поджала губы и тотчас заговорила, противореча самой себе. – Я устала, Гарри. Может, брак с Роном – это ошибка? Нет, я понимаю, мне стоило раньше задуматься об этом. В конце концов, у нас никогда не было общих интересов. Не считая тебя, конечно. Мы по-разному воспитаны, разного хотим от жизни, по-разному проводим свободное время. Он ни к чему не стремится, понимаешь? Сидит сутками во «Всевозможных вредилках», хвастается былыми подвигами перед школьниками и довольствуется мизерными дивидендами.

– С приходом Рона спрос на товары изрядно вырос, – заступился за друга Гарри, впрочем, не слишком усердствуя с аргументами в его защиту.

– Ну да. Потому что он лучший друг мальчика-который-победил-Волан-де-Морта. Все хотят посмотреть на живую легенду, – уничижительно отмахнулась она и, коротко вздохнув, исступленно зашептала, – Мерлин, что я говорю? Это же Рон. Я люблю его таким, какой он есть. Со всеми глупыми шутками, веснушками и ленью.

– И часто ты думаешь, что ваш брак – ошибка? – осторожно уточнил Гарри, подавшись вперед.

– Последнее время даже слишком часто, – Гермиона осушила бокал одним глотком и щедро плеснула себе ещё вина. – Я много работаю. Ты и сам знаешь, я по сути одна обеспечиваю всю нашу семью. Вместе с няней и Живоглотом. И я хочу, чтобы он уважал меня и мои желания. Вместо этого Рон то и дело навязывает своё мнение. Глупое, дурацкое, нерациональное мнение.

Друзья замолчали. Гарри испытывал неловкость, слушая не иссякающий поток критики, но остановить подругу не решался. Он отчетливо осознавал, что лучше уж ей выговориться сейчас. Доверить свои потаенные обиды тому, кто не выдаст их ни одной живой душе, чем выплеснуть шквал упреков на и без того подавленного Рона.

– Гермиона, потом помоешь посуду, сейчас мне нужно…Гермиона, отпросись с работы, я пригласил Джорджа…Гермиона, зачем нам домоработница…Гермиона, этот отпуск мы проведём в Норе…Мерлин, Гарри, он сводит меня с ума! – воскликнула она, но, вспомнив о спящих детях, осеклась и уронила пылающее лицо в ладони.

– Ты же знаешь, не бывает пар, которые не ссорятся, – Гарри подвинулся ближе и обхватил ее за дрожащие плечи. Привычно, уверенно и очень бережно. Не в первый раз ему утешать умницу Грейнджер. В памяти ещё живы ее слёзы, когда Рон решил отпраздновать в объятиях Лаванды победу Гриффиндора в школьном матче. Или когда сбежал в самый разгар охоты на крестражи.

– Помнишь, как Рон вышел из себя и бросил нас в Уэльсе? – словно читая мысли, грустно улыбнулась Гермиона, благодарно касаясь его пальцев.

– Крестраж подавлял его сознание, – с легким укором поправил Гарри. – Ты и сама вряд ли забыла, каково было с тем медальоном на шее.

– И все же, ни ты, ни я не ушли, – она вздохнула и, расслабившись, прижалась к его боку. – А он помимо всего прочего ещё и наговорил какой-то ерунды. Обвинил нас чуть ли не в интимной связи. Это ж надо было такое напридумывать?

– Напридумывать? – Гарри чуть отстранился, чтобы заглянуть ей в глаза, и Гермиона с удивлением заметила лукавые искорки.

– Не надо, – она вскинула ладонь в упреждающем жесте. Будь ей семнадцать, разыграла бы наивность. Уточнила, на что это смеет намекать лучший друг. Но сейчас, после стольких лет и бокала крепкого вина оставалось лишь молча признать правду. Да, Гермиона отчаянно ревновала Рона, боялась его смерти до дрожи в коленях и целовала, не слушая голос разума. Любила всем сердцем вопреки многочисленным разногласиям. Только вот где-то в глубине души – глубже снов и провидений – она ощущала нечто куда более чувственное и пылкое, чем самая крепкая дружба, к Поттеру.

Гарри и Гермиона летят навстречу закату на гиппогрифе. Гарри и Гермиона жмурятся от вспышки колдоаппарата, пойманные врасплох пронырливой журналисткой. Гарри и Гермиона на вершине астрономической башни. Гарри и Гермиона танцуют в полумраке палатки, забыв обо всем на свете. Гарри и Гермиона клянутся в вечной верности не друг другу.

– Прости, – виновато улыбнувшись, он отодвинулся. Задумчиво покрутил в руке недопитый бокал, – это все вино виновато.

– Ты когда-нибудь жалел, что все сложилось именно так? – прошептала Гермиона непослушными губами. Отвела взгляд, смутившись собственной прямоты.

– Нет, пожалуй, не жалел, – откликнулся он, призадумавшись на одно неловкое мгновение. – Но я представлял, как все могло бы быть. И мне нравились те фантазии.

– Я тоже представляла, – промолвила она едва слышно. Нарастающее напряжение уже заполнило собой просторную гостиную и грозило расплескаться по дому, впечатывая воспоминания о предательском диалоге в стены и фотографии детей. Испугавшись собственной несдержанности, Гермиона демонстративно посмотрела на часы, – Мерлин, Гарри, уже почти полночь. Джинни, наверно, с ума сходит. Да и мне завтра рано вставать.

– Намёк понят, – он усмехнулся и, допив одним глотком оставшееся в бокале вино, направился к выходу. Повернувшись к Гермионе у самой двери, Гарри склонился к ее лицу и коснулся приоткрытых губ. Почти невесомо, целомудренно. Успев лишь ощутить на коже тёплое дыхание.

Позволить себе большее волшебник никогда бы не посмел. Но этот короткий украденный поцелуй стал для него сродни редкой коллекционной карточке, которой не хватало, чтобы завершить альбом. И вот, когда картинку вклеили на место и нет больше ни единой бреши, можно с чистой совестью закрыть, наконец, главу о детстве и насладиться той, что о зрелости. Той, в которой Джинни уже приняла ванну и, облачившись в уютную пижаму, ждёт его в постели. В которой Рон, не вытерпев до рассвета, вернётся домой с букетом цветов из сада миссис Уизли, чтобы умолять свою жену о прощении. Той, в которой Гарри и Гермиона – лучшие друзья.