Текст книги "Градус любви или любовь по шкале Лайкерта"

Автор книги: Тианна Ридак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Глава 5

К обеду резко похолодало и пошёл снег. Мирослав безуспешно набирал номер Лиды и решал что ему делать до вечера. На кухне закипел чайник. В дверном замке послышался скрежет и кто-то вошёл в прихожую.

– Миро, ты дома? – послышался высокий женский голос.

– Чёрт! Марина! – выругался Мирослав войдя на кухню. – Я тут! Иди сюда!

– О, я как раз к чаю… – Стройная молодая девушка, лет двадцати пяти, в обтягивающем мини платье появилась в проёме двери. Выставив ножку вперёд, так, чтобы был виден ажур края чулок, она послала ему воздушный поцелуй. – Надеюсь я вовремя? Привет!

– Здравствуй! Пока не знаю… Если честно, то я тебя не ждал и вообще забыл, что у тебя ключи есть.

– По-моему ты вообще забыл о моём существовании, Мирославчик?! Но вот за что я тебя люблю, так это за честность!

– Значит в любви для тебя честность на одном из первых мест? – он показал ей рукой на табурет, чтобы она присела, и продолжил. Помнишь я рассказывал тебе про тест по шкале Лайкерта?

Марина кивнула и присела, слегка вздрогнула. Поверхность табуретки оказалась холодной. Мирослав не обратил на это внимание, он заваривал чай.

– Ты поставишь честности наивысший бал? – спросил он.

– Опять ты со своей шкалой,– Марина надула и без того пухлые губки и задумалась. Её выразительные карие глаза, в обрамление густых, от природы, ресниц, смотрели в упор на Мирослава, когда тот к ней повернулся. – А какие ещё варианты есть в твоей шкале?

– Да любые! Всё, что хочешь, можешь назвать! Что для тебя важно в любви, а что второстепенно, но относится к этому чувству? Страсть, секс, богатство, власть, Бог, искренность, уважение…

– Ммм… Бог, говоришь. Ну, если только он носит твоё имя,– добавила Марина. – Я там в коридоре, на тумбочке, пирожные оставила, принеси, пожалуйста. А я пока подумаю,– хотя это ей сейчас меньше всего хотелось делать. Мирослав, действительно, был для неё богом в постели и если бы в его «шкале любви» была позиция с именами, то ему бы досталась наивысшая оценка.

– Значит в любви для тебя важен секс?! Хорошо, ещё что? – он вернулся на кухню и сел напротив. – Чай будешь или тебе, как всегда, шампанского?

– А у тебя есть?

– Нет, но я сбегаю, куплю…

– Ладно, чай давай… И тарелки, – будем фигуру портить!

– Тебе это не грозит, моя хорошая, тем более, что до вечера ещё далеко!

– Спасибо, что хоть это ты заметил, а то я уже подумала, может в следующий раз в костюме слона прийти?!

– Ага, значит любовь для тебя это игра? – вполне серьёзно спросил он, успев откусить от хрустящей трубочки с кремом большой кусок и с наслаждением жуя.

– Странная логика! Иногда я тебя совсем не понимаю… – при этом Марина последовала его примеру, только сделала это более сексуально. Сахарная пудра, обильно присыпанная сверху пирожного, посыпалась на платье. Она потянулась за салфеткой и задела чашку с чаем. Немного пролилось в блюдце, пришлось подложить салфетку под чашку. Марина начала нервничать. Она не за этим пришла к Мирославу, чай можно было и дома попить, одной. А он вечно со своими психологическими тестами и всё время не вовремя. Она начала нервно стряхивать сахарную пудру с платья. – Ты, если не рад меня видеть, так и скажи! Зачем эти дурацкие тесты задавать?

– А для тебя секс, это дурацкое занятие, Мариша?

Она тут же оживилась и заулыбалась, не совсем понимая к чему он клонит.

– Не-ет, это: наслаждение, здоровье, спорт в конце концов! Надо получать удовольствие, пока ты молод!

– Ну, а почему тогда ты называешь тест дурацким занятием, если для меня это тоже своего рода: наслаждение, здоровье и разминка для ума?! Или то, что для тебя не является интересным, то глупость и дурачество?

Марина шмыгнула носом и опустила голову, потом посмотрела обиженно на Мирослава и встала.

– Я домой! Ключи оставлю на тумбочке… и она гордо обошла стол, чтобы выйти из кухни. Мирослав преградил ей путь рукой и силой усадил к себе на колени. Прошёлся взглядом по внешней стороне бедра, талии, поднялся к груди, посмотрел на губы и страстно впился в них своими. Потом повторил рукой движение взгляда и нежно схватил её за шею, второй рукой придерживая за талию.

– Ты забыла надеть нижнее бельё, моя маленькая развратница,– шепнул он ей с придыханием.

– Я очень торопилась к тебе… нашла только чулки…

– Я так и понял! Иди сюда, сумасшедшая!…

***

В гостиной царил полумрак. Догорающие дрова в камине пылали жаром, вспыхивая рубиновым светом. Один язычок пламени пробился снизу и пытался разжечь и без того раскалённые головешки, «облизывая» одну из них более усердно. Взгляд Виталия Заломского был рассеян и блуждал по комнате. Он любил смотреть на огонь, но после звонка главного редактора журнала «WaY», ему расхотелось и это. Визит фотографа не стал для него неожиданностью, очень хотелось увидеть модель, ради которой вся эта каша заварилась. Возможно это его долгожданная Одиллия, а он просто не там искал?!

Марк вошёл один. Сестёр предусмотрительно оставили в холле и предложили кофе и сладости. Заломский всех принимал, как почётных гостей, аристократизм был у него в крови. Эстетика была даже в мелочах, вплоть до дверных замков и стёклышек в витражах, на башенках дома.

– Присаживайтесь! – показал он Марку на огромное кресло, когда тот протянул руку для рукопожатия. Заломский похлопал его по плечу, но руки не подал. Он понимал, с какой целью фотограф тут и не приветствовал его намерения распоряжаться чужими жизнями за счёт поправки своего материального положения. А в случае Марка, это была неудачная попытка спасти свою шкуру. То, что галерист продавал за баснословные деньги своих бывших балерин за границу – считалось им за благо,– они ещё полны сил. А ведь танцуя в театре, к тридцати пяти годам, а то и раньше, организм девушек изнашивается до такой степени, что возраст запросто можно увеличить вдвое. Возраст выхода на пенсию для балерин в среднем это 35-37 лет, а с ним в придачу стандартный букет болезней: грыжи межпозвоночных дисков, атеросклероз, нарушение менструального цикла и сердечно-сосудистой системы. Так и хочется прыгать от радости на изуродованных от вечных нагрузок и пуантов ногах, а Заломский желал каждой продлить жизнь и отпускал лет на десять раньше. Но при этом он содержал и семьи девочек, и каждой обеспечивал безбедное существование в будущем. Что уж там с ними было потом его не интересовало. Он считал, что раз они нашли в себе силы пройти балетную школу, то и роль жены для них должна была оказаться несложной. У плиты их никто не заставлял стоять и драить полы, и работать с утра до ночи на трёх работах. Все женихи были из богатых семей и получали в невесты неиспорченных другими мужчинами девушек. Статус «бывшая балерина» возносил новоиспечённых невест на пару ступеней выше всех остальных претенденток из ближайшего окружения иностранцев у себя на родине.

– Портфолио есть? – спросил Заломский, после того как им принесли кофе. До этого он молчал, ожидая, что Марк сам всё расскажет, но тот обалдел от обстановки вокруг и сидел молча, лишь изредка моргая.

– Я сейчас, вот! – он вытащил из рюкзака альбом и протянул галеристу, при этом рука у него дрожала. – Простите, Виталий Валерьевич, что мы как снег на голову, но…

– Не волнуйтесь! Мне звонили из журнала «WaY» и предупредили о вашем визите.

Марка прошиб холодный пот и ему показалось, что он, вместе с этим громадным креслом, провалился в преисподнюю. Плотные шторы в гостиной, несмотря на полдень, были наглухо закрыты. Под каждой картиной на стене имелась подсветка красной лампы, что придавало некую зловещность образам: где-то танцующих, где-то поправляющих тесьму на пуантах или просто созерцающих мир, балерин. А потрескивание дров в камине напоминало адское пламя костра преисподней у того самого Данте Алигьери, которого они вспоминали с сёстрами у ворот. Марк не ожидал такой прыти от главного редактора. Как он умудрился вывернуть всё наизнанку и остаться в выигрыше…

– Сколько копий вы сделали?

– Что простите? – фотограф не сразу понял о чём идёт речь.

– Негативы при вас? – продолжил Заломский.

– А-а, вы об этом! Альбом с фотографиями в редакции, другой у Лиды… Ммм, ещё вот, у вас. Всё! Негативы в студии у меня, а что? Ой, простите, я не то хотел спросить… Я привезу завтра… сегодня! Когда скажите в общем…,– Марк не знал куда деть руки, он нервничал, ладони вспотели и он тёр их о колени. «Как спросить о деньгах?– думал он. – Хитрый главный редактор и тут постарался, представив его фотографом из журнала, а значит ни о каком гонораре от сделки и речь не может идти! Вот влип! И чего меня туда понесло с этой Лидой?!» – он тяжело вздохнул.

Заломский захлопнул альбом и встал. Марка тут же, словно из катапульты, что-то вытолкнуло из кресла и он стал как вкопанный.

– Я… это… Ммм…

– Я понял вас! Ваш кредит в банке будет закрыт завтра. Ещё, могу предложить вам в аренду небольшое помещение недалеко от центра, по цене договоримся через неделю, оно как раз освободится. И…вот ещё что… У нас выставка через три недели, мне нужен новый ракурс фотографий, так что я жду вас. А вот про казино на два года вы должны забыть, если ходите со мной работать! Договорились?!

Марку, ещё в процессе оглашения всех благ и той манны небесной, что на него падала, хотелось встать на колени и целовать ноги этому благородному человеку.

– Всё как вы скажите, уважаемый Виталий Валерьевич, всё будет как вы хотите, – начал он, чуть ли не согнувшись пополам, видимо от тяжести того счастья, что свалилось ему на плечи. Заломский поспешил с ним попрощаться и попросил позвать обеих сестёр.

– Негативы привезёте завтра и больше никаких копий! Ясно?!

– Коне-е-ечно!

«Святой человек, он святой! – повторял про себя Марк выходя в холл. – Чтоб ты сдох там от жадности, вонючий редактор!… На тебе шиш! Сейчас масло пойду куплю и намажу его жирно так, чтобы тебе вкуснее было!…»

– Марик, ты чего? – к нему подбежала Влада

– Ничего, я всё уладил, вы остаётесь тут! Пока, мне пора!

– Обе? – воскликнула она.

– Да, идите быстрее, вас ждут! До встречи!

Глава 6

Марина прикурила и с наслаждением выпустила дым тонкой струйкой в потолок. На улице уже стемнело и в соседних домах зажглись окна всеми оттенками жёлтого. Двор был занесён снегом и она едва смогла разглядеть, с пятого этажа, свою машину.

– У вас лифт опять не работает, – сказала она подошедшему сзади Мирославу.

– Я потом починю, – ответил он улыбаясь и тоже закурил. – Есть хочешь? Давай я закажу пиццу?!

– Ты посмотри в окно. Сколько снега намело за три часа и он всё ещё продолжает идти… Вряд ли кто-нибудь приедет…

– Значит будем есть мамин борщ! Она мне с утра тут столько всего принесла, на пару дней хватит. Будешь?

– Конечно! Сто лет борща не ела!

– Я забыл спросить, ты по какому поводу приехала ? Похвастаться? Новая машина или новый воздыхатель?… – совершенно спокойно, будто бы между прочим, спросил Мирослав, выливая холодный суп из банки в кастрюльку и зажигая газ на плите.

– Просто соскучилась… Думала, может ты… Ммм, может ты почитаешь мне что-нибудь из твоей новой книги? Ты обещал, что главную героиню будут звать Марина, – она села за стол и затушила тлеющую в пепельнице сигарету.

– Одну главу мы с тобой только что закончили дописывать, тебе не хватило трёх часов кропотливого труда? – решил подыграть ей Мирослав, прекрасно понимая зачем она здесь. Они с самого начала не посягали на свободу друг друга и не клялись в вечной любви. Он был в поисках музы, она просто хотела хорошего секса с постоянным партнёром. Только ему ещё нужен был её духовный мир, а не только тело, – у всех его героинь была душа.

– Мы делаем это всё реже и реже в последнее время. Я больше тебе не нравлюсь? – она оголила плечо и провела указательным пальцем от губ вниз по подбородку и шее, зоне декольте и распахнула рубашку.

Мирослав сделал вид, что это ему пока не интересно и открыл холодильник, со словами:

– Всё когда-нибудь заканчивается или переходит на новый этап развития. И неважно: отношения это или работа, творчество или хобби… Ты мне нравишься, но я не люблю, когда ты скрываешь от меня очевидные вещи, а говоря простым русским языком – врёшь!

– Интересно, что я наврала тебе? – откровенно удивленно спросила Марина, резко запахнувшись, будто подул сильный ветер, потом начала нервно застёгивать пуговицы. Она не любила, когда Мирослав начинал философствовать и говорить с ней, как папа с дочкой. Неужели нельзя было просто заняться любовью и насладиться друг другом, без всяких тестов и отчётов: где, кто и с кем?!

– У тебя новая шуба, я знаю сколько она стоит, – спокойно сказал Мирослав. – У вас, в косметическом салоне, даже директриса столько не получает в месяц, это как минимум полугодовая зарплата. Мы виделись с тобой чуть больше недели назад! Ты мне сказала, что тебе понравилась одна шуба в дорогом бутике, ты помнишь, что я тебе ответил?!

– Да, – тихо ответила Марина, ковыряя ложкой густую деревенскую сметану в соуснице. Рядом с ней в глубокой тарелке дымился борщ.

– Ну, так что я сказал тебе, Мариша?! Что куплю, дай мне пару недель! Так?!

– Уже зима кончается! Я хотела…

– Ты хотела – ты нашла! Спасибо, значит шубу я куплю своей маме завтра… Какие ещё вопросы?

– Почему ты не позвонил, что собираешься мне шубу покупать завтра?

– Слушай, ешь борщ, пожалуйста! Не люблю когда ты начинаешь тупить… Ты можешь мне прямо сказать для чего приехала? То, что не за шубой, это я уже понял – тема закрыта!

– Соскучилась!

– Могла позвонить просто, я бы вызвал тебе такси, твоя же машина вечно в ремонте! Ну, значит теперь вместо шубы, я буду собирать тебе на новую машину… Думаю – к лету осилю! – Мирослава уже начала забавляет логика Марины и он ждал, когда она окончательно выдаст себя, сказав правду. Врать она никогда не умела, хотя думала, что делает это виртуозно.

– Я звонила вчера весь вечер, но у тебя был выключен телефон. Я решила, что ты заработался и забыл поставить его на зарядку! Домашний же ты отключаешь, если пишешь, чтобы тебя никто не беспокоил. Короче, я села и приехала… А тут снега полно во дворе, еще вьюга началась, я посмотрела, что света в окнах нет и поехала домой!

– На чём приехала?

– На своей машине! – гордо ответила Марина и наконец-то попробовала борщ, он как раз немного остыл. – Вку-усно, – добавила она и положила ещё немного сметаны.

– Хм… Интересно выходит! Я вчера с утра звонил в автосервис, мне сказали, что машина на подъемнике, там работы ещё на два дня.

У Марины выпал кусочек хлеба изо рта, который она только откусила от горбушки. Мирослав посмотрел на неё своими черными глазами и понял, что она сейчас что-нибудь соврёт.

– Лучше молчи! – остановил он её порыв заговорить. – Мне совсем не интересно, с кем ты проводишь своё время, когда выходишь из моей квартиры. Я тебе: ни муж, ни папа, не начальник… чтобы ты передо мной отчитывалась. Если в моих силах тебе помочь, я это с радостью делаю: дам денег, отремонтирую, или куплю что-то новое, в конце концов – это не проблема. Но вот так нагло врать в глаза и пытаться усидеть на двух стульях… Ты хочешь и рыбку съесть и на него сесть…

– На кого? – обиженно спросила Марина, чуть не плача.

– Не важно! Ешь, давай и иди… телек посмотри, а я поработаю немного тут… на кухне. Мне через полтора месяца рукопись романа надо в редактуру сдавать, а я застрял на пятой главе, будто на развилке.

– Спасибо, я уже поела! Аппетита совсем нет что-то! Вызови мне такси…

– Как хочешь. Иди одевайся тогда! Моя рубашка тебя явно велика…

Мирослав не стал ждать, пока Марина соберётся и уедет, а тут же набрал номер Лиды. И снова оператор сообщил ему, что абонент вне зоны доступа. Он ещё раз перезвонил, но увы. Диспетчер такси, в которое он дозвонился только с третьего раза, обещала машину к подъезду не раньше чем через час. Из-за снегопада, мало кто из таксистов решался выезжать на дорогу: шины они предпочитали менять не по сезону, а по степени изношенности.

Мирослав сел на кухне за стол и открыл ноутбук…

***

Главный редактор журнала «WaY», вырывал последние волосы, на своей, почти уже лысой, голове. Ему было всего сорок пять, лучшие годы он провёл во всех мыслимых и немыслимых местах, добывая интересные материалы, и делая эксклюзивные репортажи, для всевозможных печатных журналов и газет. Семьёй он так и не обзавёлся; нервы были расшатаны; квартиры своей, хорошей, как таковой тоже, и жил он у мамы. Поначалу не было времени и желания, потом не хватало просто времени, а сейчас и того и другого с лихвой, а средств не хватает – он подсел на кокаин. Легкие наркотики уже не действовали и эйфория быстро заканчивалась. Ему нравилось курить марихуану, но от неё вся одежда пахла характерным запахом жженой конопли, и помещение или квартиру приходилось часами проветривать. Хотя сейчас его никто дома не ждал, мамы не стало год назад, но он домой не спешил. На кокаин он перешёл уже не ради удовольствия и остроты ощущений, а чтобы заглушить боль потери и чувство одиночества. Стоил этот «спасительный» порошок дорого, в неделю у главного редактора уходило на него около двух тысяч долларов. А если бы он мог себе позволить тратить больше, то делал бы это не раздумывая.

« Ах! Какая птичка улетела сегодня,– причитал он, допивая остатки виски смешанного с «кокой». – Я потерял ещё и помощницу стилиста! Такая креативщица была! Эх! Жаль…»

– Аркадий Степанович, я домой! До завтра! – донеслось из коридора.

– Стой, собака! – крикнул он секретарше. – Я тут главный редактор, когда скажу, тогда и пойдёшь!… Принеси мне виски, скотина! Я из-за тебя, черепаха ты редкозубая… потерял такую куколку,– он уже чуть ли не плакал. Перекинувшись через рабочий стол и схватил портфолио Лиды он швырнул его в угол. – Лети, стрекоза!

– Что вы делаете, Аркадий Степанович? – секретарша зашла в его кабинет с подносом в руках. Дорогой виски играл янтарным блеском в пузатой, с широким горлышком, бутылке и привлёк внимание главного редактора больше, чем соблазнительные формы его помощницы. Она не стала уточнять, какую роль ей отвёл сегодня начальник в своём «зоопарке» мыслей. Она привыкла, что по вечерам он пьёт, а после смерти матери, доза увеличилась в два раза. Должен же человек выпустить свои эмоции наружу, если дома его никто не ждёт, а работа такая нервная…

– А-а-а, явилась!!! Иди сюда-а, бы-ы-ыстро… Налей мне! Пошла вон! Я са-ам!… Никто-о не ценит, никто-о! Шо стала? Свободна! Пошла отсюда…

Кокаин успел всосаться через слизистую желудка и кишечника, и начал своё воздействие на организм. Это потом: наступит интоксикация, усилится сердцебиение и поднимется кровяное давление; и то, что наркотик смешан с алкоголем, вдвое увеличит риск летально исхода от передозировки,– это всё потом, когда проявится сознание. Пока Аркадию Степановичу было на все побочные эффекты наплевать. Он схватился за телефон и попытался набрать номер Марка. Пятая попытка ознаменовалась успехом. Фотограф ответил тихо, будто из глухого подвала или из огромной бочки.

– Пра-а-азнуешь?! Веселишься? – спросил главный редактор.

Марк предпочёл промолчать. Он вообще не хотел отвечать на звонок, но потом подумал, что терять ему нечего. Он ничего не украл у главного редактора, а сам нашёл Лиду и сделал из неё куклу. Сестра её сама позвонила и попросила помочь, тем более, что в журнал девочку брать никто не собирался!

– Ничего, – продолжал медленно Аркадий Степанович. – Ничего, я так просто не сдамся! Ты должен мне, понял! С процентами, слышишь?!

Марк больше не хотел ничего: ни слушать, ни слушать! Его позвала жена в ванную – купать ребёнка. Он вышел из своей домашней мини фото студии и со счастливым лицом поспешил исполнять роль отца семейства. Что-то всё-таки сдвинулось сегодня с мёртвой точки, после визита к Заломскому. Это очень престижно – быть фотографом на выставках в его галереи, это другие связи… Чёрт с ним, с казино – потом он сам себе построит казино и будет играть сколько захочет, надо только понравиться галеристу и какому-нибудь толстосуму. Фотография всегда будет в цене, если у тебя «золотые руки».

Глава 7

Лида и Влада уже второй час беседовали с Виталием Валерьевичем. Он был настолько любопытен, что пришлось вспоминать всю их биографию с самых пелёнок. Какие-то эпизоды повторять по несколько раз, будто бы он проверял их на детекторе лжи.

– Значит папа ваш погиб, да? А мама?

– Мама при монастыре живёт, я ей. Она немного того… – Влада покрутила у виска указательным пальцем. Вон, Лида к ней ездила пару раз, она лучше знает как она. А я всем говорю, что родителей больше нет.

– А почему вы – Астарта, Лида? Вы любите мифы?

Лида пожала плечами. Её напрягала обстановка вокруг: тёмные обои на стенах, вычурная мебель как у королей, вся эта прислуга бегающая в холле на цыпочках, чайный сервиз на столе, к которому боишься притронуться и наконец – невероятное количество балерин. Портрет в холле, во всю стену, с девушкой во всём чёрном, с выгнутой спиной и задранной до неба ногой. Лида никогда не понимала, что такого в этом балете, за что такие самоистязания? Разве бегать и прыгать на пальцах, это красиво? Для неё на это было мучительно больно даже смотреть и она не завидовала славе, ни Анны Павловой ни Майи Плисецкой… В своих эскизах она рисовала длинные, стройные ноги моделей, но лишь для того, чтобы подчеркнуть детали кроя…

– Лида, вы нас совсем не замечаете?! – повторил Заломский. – Вы голодны? Сейчас будем ужинать, не волнуйтесь!

– Я не голодна, спасибо! Можно, мы уже домой поедем? Я очень устала сегодня, а завтра мне с утра в ателье… И сессия… скоро.

Заломский встал и посмотрел на огромные напольные часы. Внутри, под циферблатом, крутилась фигурка балерины. Она стояла на двух ножках, и казалось, что вот-вот подпрыгнет и встанет на пуанты. Маленькая стрелка на часах была на пяти, день пролетел совсем незаметно. Виталий Валерьевич ничего не ответил Лиде, а посмотрел на Владу.

– Я беру вас стилистом, – сказал он. – Но… два месяца испытательного срока вы должны пройти и доказать мне, что достойны.

– Я… я… – Влада хватала губами воздух и больше не могла произнести ни слова. Ей показалось, что она сейчас сойдёт с ума от счастья. Курить захотелось ещё сильнее, чем перед теми громадными воротами, когда они подъехали к этому дому.

– Потом скажите спасибо. И… здесь нельзя курить! – каким-то образом прочитал её мысли Заломский. – Софья, проводите девушку в курительную комнату, пожалуйста! – сказал он одной из девушек, сервирующих большой, круглый стол в гостиной.

Лида боялась даже пошевелиться, оставшись на какое-то время одна с галеристом. Он всё ещё казался ей эдаким монстром с зелёными, прожигающими насквозь, глазами. -Почему им просто нельзя уйти отсюда и больше не возвращаться? – думала она.

– Ты меня не бойся, Астарта! Я очень хорошо чувствую, когда меня боятся…

– Извините, но меня лучше называть Лида, если можно?!

– Хорошо, Лида. А вот и Илона, моя дочь! Познакомьтесь…

В гостиной появилась тонюсенькая, как струна, девушка, в которой чувствовалась порода. Королевская осанка, длинные тонкие пальцы, волосы уложены сзади в аккуратный пучок. Походка легка и все движения плавны. Она будто плыла, а не шла по гостиной, при этом с гордо поднятой головой, в отличие от Лиды, которая вечно смотрела себе под ноги.

– Очень приятно, сказала Илона, хотя и была удивлена. Лида явно не подходила под критерий – мужчина-француз. Ей не хотелось думать, что «папа» передумал и её контракт продлевается.

– А вы не похожи на отца, – оживилась Лида и была рада, что кто-то ещё появился в гостиной. Она первый раз посмотрела в упор на Заломского и того прошиб холодный пот. Такой небесной синевы, с ярким светом вокруг зрачков, он никогда не видел. Он умел не выдать своих эмоций, разве что уголки губ на долю секунды приподнялись, но никто этого не заметил.

– Вы тоже с сестрой мало похожи,– парировал он Лиде и уже сам искал встречи с её леденяще-жгучим взглядом, но она снова «закрылась» от него, как улитка в свой домик.

Илона решительно ничего не поняла. Если ещё какая-то сестра есть, то видимо набирается новая балетная труппа. Теперь ей точно не видать свободы…

– Не волнуйся, он прилетит с утра. Ты видела какая метель за окнами, моя пышечка?! – сказал Заломский, обращаясь ней.

Илона выдохнула и сглотнула подступивший к горлу ком.

Влада вернулась, выкурив подряд две сигареты. У неё слегка кружилась голова. Сегодня она не успела позавтракать, потому что была в гостях у Сергея, потом в баре коньяк, а тут кофе с какими-то восточными сладостями, от которых всё слипается и ей они не понравились, дальше чай… и всё!

– Прошу, дорогие дамы, – пригласил их всех Заломский, показывая на ломящийся от разносолов стол.

От обилия ножей и вилок у Лиды разбежались глаза и она предпочла просто присесть и понаблюдать за сестрой. Потом вспомнила, что в школе, на уроках труда, они проходили что-то из этой области. Мозг начал интенсивно добывать глубоко спрятанные за ненадобностью знания этикета, проникая глубже, во все уголки памяти. Влада толкнула её локтем, на сколько могла достать. Удар получился смазанным и она чуть не свалилась со стула. Оглядев всех присутствующих, Влада поняла, что никто ничего не заметил или сделал вид, что тоже радовало. Она прикрыла ладонью левую сторону рта, так как Лида сидела справа, а галерист как раз таки слева и шепнула сестре:

– Сделай лицо по проще и следи за моими руками. Поняла?

Лида кивнула уставившись в пустую тарелку.

В этот момент появился официант и начал поочередно накладывать всем понемногу закусок. Все сидели молча. Когда он закончил и налил воды, заиграла классическая музыка. Заломский закрыл на несколько секунд глаза и сказал:

– Пётр Ильич Чайковский – Февраль «Масленица» из цикла «Времена года». Всем приятного аппетита!

***

Мирослав нервно курил на кухне. Глава не шла, всё развивалось не по сценарию. Не хватало эмоций главной героини и она выходила стереотипной, предсказуемой в поведении и поступках. Перед глазами стоял образ Лиды, но он был какой-то размытый. Он не сумел ничего запомнить кроме её выразительных глаз, в которых умещалась вся вселенная…

– Ты правда не хочешь, чтобы я осталась? – послышалось сзади. – Такси уже подъехало, но заказ можно отменить, таксист опоздал на целый час!

Мирослав даже не повернул головы.

– Мне сказали, что машин мало и как только водитель освободится, тут же приедет…

– Ты не проводишь меня?… Лифт не работает, а света у вас, как всегда, в подъезде нет! Темень кромешная…

– Хорошо, секунду!

Он захлопнул ноутбук и встал. Марина стояла в проёме двери, будто бы только пришла в гости. Розовый блеск на губах соблазнительно переливался, глаза горели, декольте обтягивающего мини платья так и притягивало взгляд Мирослава. Она начала соблазнительно поднимать коленку, из-под платья показалась кружевная полосочка чулок.

– Остановись! – он вспомнил, что она без нижнего белья и почувствовал, как начинает возбуждаться. – Идём скорее, а то мне работать надо, а ты меня отвлекаешь!

Марина развернулась и пошла в коридор не сказав больше ни слова. Мирослав накинул ей на плечи шубу, которая доставала почти до пола и открыл входную дверь. На лестничной площадке действительно царила темнота и лифт не отреагировал на усиленные нажатия кнопки вызова. Марина начала спускаться и Мирославу ничего не оставалось, как последовать за ней, оставив дверь квартиры открытой. Это был единственный источник света, хотя бы на какое-то расстояние до следующего этажа. Дальше оба продвигались наощупь, пока Марина не порылась в своей маленькой сумочки и не достала телефон. Она включила фонарик и поднесла его к лицу Мирослава.

– Не хочешь проверить, я ничего не забыла у тебя в квартире? – она всё ещё пыталась соблазнить его и посветила фонариком себе на грудь. Шуба с её плеч соскользнула и рухнула на грязный пол. Они стояли между третьим и вторым этажом. Марина бросила сумочку назад на шубу и начала гладить Мирослава, спешно опускаясь в область паха.

– Иди сюда, мой сладкий!… Я не отдам тебя никому!… Давай сделаем это прямо тут, ты же любишь экстрим?!

Мирослав еле сдерживал себя.

– Марина, перестань! Он схватил её двумя руками и повернулся к стене, прижав к холодной облупившейся краске и сказал на ухо:

– Я больше не хочу тебя, детка!

– Да?! А то, что упёрлось мне сейчас в поясницу, это твой кожаный ремень?! Жаль, что я не на шпильках, а то бы ты попал прямо в цель!

– Это животный инстинкт, который я могу контролировать, сучка! Где твоя шуба? Нам пора!

До выхода из подъезда оба шли молча. Как только показалась заветная дверь, под тусклым светом фонарика, Мирослав ускорил шаг, чтобы открыть её первым. Он вручил Марине телефон и пожелал хорошего вечера.

– Ключи, я надеюсь, ты оставила?

– Не волнуйся, они на тумбочке! Ты ещё пожалеешь, Миро, что не захотел быть со мной! Вон, видишь, моя новая машина! – она показала на занесённую снегом новенькую иномарку. – Тебе никогда на такую не заработать и на шубу эту! Ты неудачник! Надеюсь ты будешь гореть в аду!

– Буду! Я уже делаю это при жизни и не тебе судить мои поступки! Мирослав открыл ей дверцу такси и кивнул, чтобы она садилась.

Марина демонстративно сняла шубу и кинула её на заднее сидение вместе с сумочкой, а сама уселась рядом с водителем, задрав минимально высоко платье.

– Шлюха! – сказал Мирослав и захлопнул обе дверцы такси.

– Коб-е-ель! – крикнула Марина открыв окошко.