Текст книги "Порочные игры (СИ)"

Автор книги: thewestwindchild

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

========== … ==========

«Когда оскудеет моя душа,

Утолит свой голод сполна…»

– Эдна Сент-Винсент Миллей

Кто-то говорит, что совершившие суицид настоящие слабаки. Кто-то говорит, что нужно бороться до конца и лишить себя жизни проще простого.

Кто-то говорит, что всегда есть в сердце место любви, и человек сам кузнец своего счастья.

Но никто из тех, кто твердит о силе духа, кто беспрестанно повторяет о любви и борьбе никогда не перенес ничего, что могло подтолкнуть на суицид. Не так просто нажать на спусковой курок, зная, что в эту секунду достигается точка невозврата.

У тебя не будет шанса изменить ситуацию в свою пользу, истекая кровью на дощатом полу своей комнаты, когда содержимое черепа украсит выбеленную еще в начале августа стену.

Кейси знает способы, как заставить себя никогда больше не проснуться без помощи холодного или огнестрельного оружия. У нее было достаточно причин сделать это прямо сегодня, но когда-то после уроков, сидя в пустом классе в окружении школьной доски в разводах от мела и прилипших жевательных резинок к стульям, она придумала игру, которая надоела еще в первую неделю. Не было ни победителей, ни побежденных, а был лишь один игрок, который должен был мастерски отбивать каждую карту, подброшенную жизнью.

Кейси не знала правил ни одной карточной игры, поэтому, возможно, это осложняло вопрос названия ее рода деятельности.

На каждую ситуацию предлагаемую жизнью она должна была найти вескую причину, чтобы выжить. Эдакая русская рулетка, от которой становилось лишь тошно.

Жизнь придумывала каждый раз новый изощренный ход, будто бы восторгаясь тем, как единственный игрок не сдается и изо всех барахтается на поверхности.

Первые партии были легкими, и не составляло труда оставлять за собой последнее слово, но с возрастом игра надоедала, как и сам «квест» поиска причины, чтобы жить.

Ход N – День рождения сокурсницы, с которой они никогда в жизни не перекинулись более чем двумя словами.

Над ней могут надсмехаться, унизить, облить кровью, словно Кэрри** и считать черной овцой Западной средней школы. Ей не о чем говорить с ровесницами, у нее нет смазливого парня, который при первом свисте подарил бы красивую безделушку.

Кейси ничего не смыслит в том, чем дышат остальные девушки ее возраста и последние семь лет думает о спасении.

Её ход – Пойти на день рождения одной из популярных девушек – Клэр Бенуа вопреки собственным предубеждениям, лишь бы не находиться в одном доме с родственником. Он ни о чем не заподозрит, когда племянница покрутит перед носом розовым приглашением, а ей не придется размышлять над собственной смертью.

Бито.

В машину сел неизвестный человек, который заставил играть по его правилам, подключая к процессу Маршу и Клэр. Они напуганы и будут делать те ходы, которые, по их мнению, помогут одержать победу и торжественно воскликнуть «шах и мат».

Для Кейси это лишь новые фигуры, простые пешки, и их участь предрешена, но она еще выбьет несколько ходов, и если останется ни с чем, то может потребовать реванш, который ей никто не предоставит.

Она же охотник и должна знать, как выслеживать дичь и обмануть хищника, пойти на уступки и перестроить игру из десятка не отбитых карт в поддавки. Нужно идти на компромисс с тем, кто хочет тебя убить.

Клэр предлагает наброситься, самоуверенно предполагая, что три девушки, поборовшие собственные страхи смогут расправиться с тем, кто сильнее физически по своей природе.

Вы когда-нибудь видели, чтобы стадо газелей бросалось на стадо львов или даже на одного льва?

Этот ход заранее обречен на неудачу, и Кейси не стала бы так рисковать, хотя бы в память об отце.

«Самки думают, как остаться в живых»

Пока Клэр пытается понять, как перехитрить того, кто уже окрестил тебя священным ужином, апеллируя базовыми знаниями психологии жертв почерпанной из фильмов ужасов, просмотренных пятничными вечерами, Кейси хочет найти объяснение тому, как она оказалась здесь.

У всякого поступка должен быть свой смысл, даже если он будет понятен одному человеку.

Марша уверена, что ее подруга куда сообразительнее и если одной из них удастся спастись, то это непременно будет Клэр, которая так наивно колотит в дверь, едва услышав голоса по ту сторону, и вопит о спасении, негласно играя роль, предводителя в отряде спасения.

Порой, чтобы выиграть нужно, поддаться и делать это столько, сколько потребуется.

Он чертовски хороший актер, меняющий свои обличия по настроению или душевнобольной?

«Я разделил их по цветам – голубая для пола, а розовая для керамических поверхностей»

Поддаться.

Кейси первая решает встать и забрать средства для уборки, пытаясь принять невозмутимый вид, будто бы каждый день похищают и предлагают убираться в собственном плену.

Клэр закричала бы в след все, что думала о ней, не выбирая выражений, если бы не боялась дышать в присутствии постороннего. Их былая уверенность тает на глазах, когда прижавшись к стене подруги, проскальзывают в крошечную ванную комнату, опасаясь хоть на секунду поворачиваться спиной к врагу.

«Кейси»

– Привет, я Хедвиг. У меня красные носки.

Подыграть.

Поддаться.

«Проговорился. Сказал, что они сделали дом безопасным. Здесь повсюду гипсокартон»

Кейси понимает, что это могло бы быть их шансом, знай, они расположение коридоров и что скрывается за дверьми. Нужен план.

Клэр импульсивна и задыхается в подвале, чувствуя, как со спины подкрадывается тенью клаустрофобия, о которой она раньше только могла слышать из разговоров и фильмов.

Необходимо спастись и выглядеть героиней в глазах остальных, рассказывая о том, что ее, хрупкую девушку, не сломать, повышая самомнение феминисток. Для Бенуа неважно спасется ли Кейси, которая пытается отговорить от риска, быть обнаруженными прямо сейчас.

Каждый сам за себя.

Клэр понятия не имела, откуда в ней столько силы, чтобы рвать голыми руками гипсокартон. Ярость и сама идея о спасении делала свое дело.

Но ее свобода была короткой, как и шальная радостная мысль, что сейчас все закончится.

Проигрыш.

В игре осталось двое и Кейси знает, что в следующий раз сущность ребенка не совершит такой ошибки, а Марша не боец и безынициативна – настоящая жертва.

Она повторяет вновь и вновь, что они выберутся, справятся и выживут.

Чистый эгоизм под маской милосердия. Эти слова не нужны Кейси, они необходимы Марше, и возможно, Клэр, если бы она их слышала.

Он приходит облаченный в женскую одежду, предлагая на ужин сэндвичи – вершину своего кулинарного мастерства. Кейси не может жаловаться на обращение здесь, да и не хочет. За последние десять лет никто не беспокоился о ней, не расчесывал заботливо волосы, не предлагал поужинать «как подобает леди».

Она не знает, как реагировать на то, что сейчас чужие пальцы перебирали прядь за прядью и не задается вопросом, кому принадлежала эта расческа раньше.

«Давай украсим твои волосы цветами»

Ладонь прикасается к затылку, и кончики пальцев касаются виска, пока заправляют стебель цветка за ухо.

Кейси испытывает удовольствие.

Она не может подобрать слов, чтобы выразить те ощущения, что переполняли ее.

Забота? Контраст между кнутом и пряником? Или желание? Желание, чтобы он вновь прикоснулся к ней?

Последний вариант она хочет отмести сразу, но непроизвольно дергается, надеясь, что этого никто не заметил, как и то, что ей с трудом удалось сдержать томный вздох.

Тайм-аут.

Кейси тяжело определиться с чувствами и сосредоточиться на плане или попытке предугадать следующий ход. Отступать наступая? Подыгрывать? Делать вид, что ее все устраивает?

Сэндвичи не так плохи, хоть и суховаты, но в сочетании с восточной музыкой кажутся в самый раз. Самовнушение действует именно так.

Марша дергается, не может проглотить и куска, то и дело, открывая рот, словно рыба в попытке что-то сказать, а может просто в панике люди так и выглядят со стороны. Она хочет сбежать, заглушая здравый смысл, что не лучший вариант повторять судьбу подруги и бежать, не зная ни единого выхода.

Ожидание утомительно, особенно, если знаешь, что за ним следует смерть.

Кейси не понимает того, что ей пытается сказать Марша и не умеет читать по губам, даже когда смысл ясен и лежит на поверхности. Кук уверена, что второй игрок окажется умнее первого, и не станет идти на не обдуманные риски.

«Марша, не вздумай»

Она бьет складным стулом, как девчонка, не поднимавшая в руки ничего тяжелее бумажного пакета с покупками из ближайшего бутика, и сразу бежит, спасая свою шкуру, как если бы мелкий зверек ударил хищника, а позже скрылся, поджав хвост.

Последний ход в данной партии за Кейси, и она толкает стол на противника, будто бы это его задержит. Нет ни единой уверенность в том, что Марша сбежит и останется в живых после этого, но Кук попыталась, прервав затянувшийся тайм-аут.

Бито.

«Зачем ты соврала мне про мисс Патрицию? Ты – врушка»

Подыграть.

«Прости меня, Хедвиг»

– А ты видел его, ну, – ей не верится, что она сейчас произнесет это. – Зверя.

Притворяться – не значит быть хорошей актрисой, но если делать это долго и упорно, то, в конце концов, поверишь в то, что говоришь.

– Нет, – неуверенно и быстро, будто бы специально. – Можно я тебя поцелую?

Поддаться?

– Я хотел поцеловать темноволосую девочку, но ее наказали. Правда, я мало знаю о поцелуях, – слишком быстро, невнятно, проглатывая окончания от волнения.

– Да, – она смущена не меньше его и будто бы согласна. Внутри нее самой развязалась вражда от собственных действий, которые перестали слушаться голос отца. Она же не должна глупеть в брачный период, как самцы. Она должна быть умнее.

Кейси сложно назвать это поцелуем и вообще найти подходящее название действиям со стороны взрослого мужчины, но она видит, как его зрачки расширены и морщины под глазами, которые не вяжутся с тем образом мальчика, который уже отложился в подсознании.

– Теперь, ты можешь забеременеть.

Ей хочется смеяться и плакать, от гротеска ситуации, в которую она попала.

– Я хорошо целуюсь?

– Да.

Кейси не лжет и считает нелепое прикосновение к собственным губам намного лучше того, что приходилось переживать раньше. Она уже окрестила это своим первым поцелуем – смущенным и неловким, как и должно было быть в первый раз.

Хедвиг снова проговаривается, упоминая окно в своей комнате, рядом с которым располагается магнитола, и Кейси чувствует, что делает все правильно, предлагая вместе потанцевать и послушать музыку.

Она подыгрывает и получает завуалированные ответы на все не озвученные вопросы.

Ей нужно попасть в его комнату, а дальше смотреть по ситуации. Кейси умеет прыгать с высоты двух этажей, приземляясь на ладони, сбивая их в кровь.

Жизнь – странная штука.

Бито.

«Чего лежишь? Пойдем»

Она не помнит, как уснула на холодном полу, но помнит, как в один момент паника достигла апогея и, обливая лицо ледяной водой, Кук задыхалась в душном помещении, ища любой угол, чтобы унять жар.

Они должны идти тихо, и Кейси заставляет себя запоминать все ходы, чтобы понять, куда ей предстоит сбежать, если такая возможность когда-нибудь выпадет.

Комната Хедвига, в самом деле, напоминала комнату маленького мальчика, и в детстве у нее, кажется, тоже были рисунки собственного производства на стенах, а еще плюшевые звери только не в таком количестве и не тигры. На комоде даже есть клетка с какими-то грызунами, чей бег в колесе разрушал тишину.

Кейси чувствует себя неловко, как и при первом поцелуе с Хедвигом и вообще при его присутствии.

Она испытывает еще больший дискомфорт, наблюдая за его танцем, и взглядом ищет окно, о котором он рассказывал.

Ложь? Если ее перехитрил маленький мальчик, то собственная тактика провалилась с тем же треском, как и попытки девушек сбежать.

«Помоги мне отсюда выбраться»

У Кейси больше нет сил притворяться, как и сдерживать слезы. Она устала сражаться, пытаться обмануть противника, отбивать каждую карту подброшенную судьбой и жить.

Отныне у нее нет причин жить дальше и чем раньше придет зверь, тем лучше, но какая-то часть, любящая отца, верящая в добро заставляет снова бороться.

«Давай ты вернешься в свою комнату»

Она не может унять собственную истерику и пытается заставить Хедвига остановиться. Она будет бороться.

Слова слетают с губ несвязным потоком, будто в поиске нужной комбинации, которая заинтересует мальчика.

«Я хочу послушать с тобой Канье Уэста, покажи мне свою комнату. Прости, что расстроила тебя»

На несколько секунд он впадает в недоумение, и Кейси этим умело пользуется, хватаясь, словно за спасательный круг в шторм.

Она видела подобное в фильмах, и должно сработать, ход останется за ним.

«Отступись или борись»

Кейси сокращает расстояние до минимума, и обхватив правой рукой его шею, набрасывается с поцелуем, который выходил еще нелепей предыдущего. Ей нужен был ступор или ответ, что угодно.

Она целует быстро, то и дело, прижимая к себе ближе, пока не чувствует, что ей отвечают, пусть также нелепо. Если бы их увидели со стороны, то решили, что это дети, насмотревшиеся фильмов для взрослых, и не понимающие ровным счетом ничего, а лишь копирующие движения старших.

Слишком развязно, слюняво, негармонично и лишено всякой эстетики.

Кейси хотела лишь воспользоваться ситуацией на какое-то время и задержаться в комнате, но не рассчитала план дальше.

Промах.

Желание? Это слишком омерзительно по отношению к данной ситуации. Ей тошно от собственных мыслей и движений, но она ничего не может с собой поделать.

Главное – не разрывать поцелуй и не смотреть в глаза после, чтобы не сгореть со стыда и отвращения к самой себе.

Животные инстинкты первозданны, как гнев, идущий рука об руку с яростью. Низменные потребности сломленных душ.

Кейси никогда не хотела этого и даже не хотела произносить режущее слух слово. Это не может приносить удовольствие, не может быть приятным и безболезненным. Это сношение подобное животным, после которого рождается ненависть ко всему живому и кожу будто покрывает толстый слой окаменелой грязи. После этого процесса нужно искать не одну сотню причин, чтобы завтра проснуться и не сойти с ума.

Но сейчас она готова принять свое поражение.

Руки дергают, будто назло заевшую молнию спортивной куртки, в зудящем ожидании соприкоснуться с горячей кожей.

Мужская ладонь умело скользит по ее телу, очерчивая все линии, просчитывая каждое ребро, и задерживается на талии, опускаясь чуть ниже к бедру.

Кейси не отдает отчет самой себе, в какую минуту оказывается на старом пыльном диване, но больно соприкоснувшись с жестким подлокотником, приходит отрезвляющее осознание, что это не Хедвиг.

Уже не Хедвиг.

Мисс Патриция побрезговала забирать свет после немой просьбы мальчика, считая, что для леди неприлично целовать другую девушку, а допускать до сознания кого-то вроде Барри было опасно. Он бы сорвал всю операцию, отпустив всех.

Остается Деннис, но ему запрещено их трогать. Патриции приходится, скрипя сердцем принять во внимание то, что девчонка сама набросилась и ее никто не принуждал.

«В этот раз можно пренебречь правилом»

Все движения были слишком опытными, и не ставились ни в какое сравнение с абсолютным дисбалансом первого поцелуя.

Кук дышит отрывисто, заставляя себя распахнуть глаза и убедиться в том, что происходящее не сон и девятилетний мальчик не стал профессионалом за считанные минуты.

Холодный взгляд Денниса Кейси не спутала бы ни с чем. За столь короткий срок она немного научилась ориентироваться в личностях. Он уже смотрел на нее так в машине, надевая маску.

Она чувствует его дыхание на своем лице, кажется, даже слышит стук чужого сердца.

Снова промах.

Кейси судорожно перебирает возможные ходы в голове. Ударить и убежать? Закричать? Сделать вид, что этого не было и уйти в свою комнату?

Терпение Денниса кончается одновременно с вариантами, и вопреки ее надежде на выговор и пощечину, Кейси получает следующий поцелуй в шею, выбивающий здравый смысл и томный вздох.

Она должна оттолкнуть его. Ударить. Зарядить коленом. Что угодно. Мысли отрывисты и, кажется, напоминают азбуку Морзе, выбивая сигнал спасения.

Неправильно. Она не хочет этого, не должна хотеть, не имеет права. Это против ее воли, как и в первый раз, как и всегда по принуждению.

Кейси делает тщетную попытку увернуться, но чужая рука больно сжимает запястье несколько раз, словно короткие заряды тока, приказывая расслабиться и прекратить вырываться.

Деннис взял реванш.

Поддаться. Повиноваться. Поддаться. Повиноваться. Поддаться.

Кук уже презирает саму себя за то, что пошла на поводу низменных желаний, не вернувшись в свою комнату по первой просьбе, ненавидит тело, отзывающееся на каждое прикосновение, чего раньше никогда не было. Даже собственный организм предал ее, возникшим страхом, что сейчас он остановится и прогонит в комнату с неприятным досадливым чувством неудовлетворенности.

Она выгибается в спине стоит Деннису лишь прикоснуться к обнаженной коже.

Сцены плотской любви должны вызывать в ней тошноту, но никак не желание, не сладкий стон, который даже не хотелось сдерживать и подавлять в себе.

Кейси всегда царапалась, когда ее пытались схватить против воли, заставить что-то делать, но не сейчас. Ей хотелось большего и, прижимаясь к тому, кого должна презирать и возжелать убить, она испытывала чувство защищенности. На ее белой почти болезненно бледной коже почти нет отметин, искусен даже здесь, что нельзя сказать о красных полосах, покрывавших его спину.

Алый цвет всегда предпочтителен. Как первая кровь, первый поцелуй, первое прикосновение и любовь. Красный – цвет страсти.

Деннису больше нравится черный, как глухой удар и первый стон – мучений и страданий.

Ничья.

***

«По отношению к вам применяли сексуальное насилие?»

Кейси хочется усмехнуться в лицо медсестре, когда та снимает с ее руки тонометр.

Если за сексуальным насилием следует чувство унижения и задетого эго, то не в этот раз. Ей нужно рассказать правду. Настоящие монстры порой выглядят совсем, как люди, скрываясь за личиной доброго родственника.

Она все расскажет и обязательно возобновит игру, как только отыщет новое пристанище.

Как только появится возможность взять реванш.

Комментарий к …

* – Эдна Сент-Винсент Миллей – «Сердце голодное жаждет того…»

** – Кэрри – персонаж одноименного романа Стивена Кинга.