Текст книги "Рогнеда (СИ)"

Автор книги: Тея

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Рогволод молча ждал выбора дочери. Предопределенного выбора, разумеется. Он давным-давно все самостоятельно решил и желание дочери не спрашивал, но Рогнеда была согласна со своим родителем.

Высокомерным взглядом она посмотрела на гонца Ярополка, затем на гонца Владимира. Она знала, что нужно сказать. Так было нужно для её дома, для Полоцка, важного города на торговом пути. Так было нужно для её гордости, для её счастья, потому как она станет женой правителя Руси.

Едва только представив, что она, Рогнеда, гордая полоцкая княжна, дочь князя Рогволода, согласно древним обычаям её народа, будет на коленях снимать сапоги с Владимира перед брачной ночью, жалкого сына невольницы-ключницы… Так не пойдет.

– Я приняла решение, – медленно, с наслаждением протягивая слова, Рогнеда, не отрываясь, смотрела на гонца Владимира. – Не хочу разувать раба. Хочу замуж за Ярополка.

Вот и все. Одна фраза, и Рогнеда предопределила свою судьбу.

***

Месть всегда считалась святой у славян. Ничтожен тот человек, кто не сумел отомстить за себя, за свою честь.

Как оказалось, Владимир не ничтожен, и жажда мести ему не чужда.

Он захватил Полоцк. Победил Рогволода на поле боя, а затем осадил город и сбежавшего в него раненого князя. И выиграл. Эта победа заметно взбодрила его дружину, и проигрыш Ярополка приближался с каждым новым улыбающимся Владимирским дружинником.

В Полоцке Владимир пробудет недолго. Совершит свою маленькую личную месть, и пойдет на Ярополка в сторону Киева.

Но месть оказалась совсем не маленькой, и даже не личной, а общественной.

– Она унизила тебя, – тихо говорил стоявший рядом Добрыня, друг Владимира, наставник, воевода и дядя по материнской линии. – Рогнеда плюнула тебе в лицо, назвала рабом, предпочла тебе Ярополка… Нельзя оставить это просто так.

– И что же ты предлагаешь? – терпеливо спросил Владимир. Он всей душой ждал, когда Ярило скроется за верхушками деревьев, и он заберет у Рогнеды то, что предназначалось его брату. – Я и так сегодня ночью буду мучить эту… княжну.

– Этого мало, – горячился воевода. Он был оскорблен Рогнединым отказом Владимиру, смертельно обижен её словами о том, что его любимая и единственная сестра, милая, добрая Малуша – рабыня. Для полоцкой наглой девки Добрыня желал всех горестей и унижений. – Она указала тебе на место раба! А ты не раб! Ты князь! Сын Святослава, внук великих Игоря и Ольги! Ничуть не хуже, чем Ярополк! Вздорная девка заслуживает пережить то же унижение, что пережил ты! Возьми её на глазах матери, братьев и отца! Докажи этой безсоромной*, что ты не раб!

Владимир задумчиво кивал. Идея Добрыни ему понравилась, даже возбудила. Почувствовав, как при одной мысли от изнасилования Рогнеды на глазах её родных начал напрягаться орган, Владимир повелел воеводе:

– Приведи её в покои родителей. И дружинников прихвати, вряд ли братья будут спокойно смотреть на мученья сестры.

***

Вскоре все было готово. Владимир взглядом охватил всех собравшихся. За спиной у каждого родственника Рогнеды – ослабевшего старого отца, дрожащей матери и двух угрюмых и молчаливых братьев, – стояли широкоплечие дружинники. Они уже догадались, для чего призваны в покои раненого Рогволода, и похабно ухмылялись, предвкушая сцену насилия.

Рогнеда стояла прямо, расправив, точно лебедь свои крылья, плечи и гордо смотря в глаза Владимира. Она бы не смотрела так пренебрежительно, если бы знала, что сделает с ней Владимир в скором времени. И губы не кривила бы в подобие усмешки.

– Что, придумал, что сказать мне, вымесок**? – насмешливо поинтересовалась княжна.

Владимир перевел взгляд с неё на стоявшего позади Рогнеды Добрыню и кивком головы отдал приказ. Воевода хмыкнул и четким движением мощных рук разорвал дорогую и красивую одежду княжны в мгновение ока. Рогнеда вскрикнула и попыталась удержать на себе лохмотья, но Добрыня практически вырвал их из рук девушки и небрежно отбросил в угол. Затем прошел мимо и встал между злившимися братьями Рогнеды. Так, на всякий случай. Послышались рыдания матери и ругательства отца, но рык Добрыни тут же усмирил их.

Рогнеда ненавидяще уставилась на Владимира, но лишь до тех пор, пока он не начал снимать с себя одежду. По расширившимся глазам и короткому вскрику Владимир удовлетворенно понял, что юную красавицу-княжну не готовили к брачной жизни, и она ничего не знает об отношениях мужчины и женщины. Значит, каждый новый миг будет для неё сюрпризом.

Обнажившись, Владимир шагнул к Рогнеде и взял ту за шею, сдавливая горло до тех пор, пока лицо девушки не покраснело, и она не начала задыхаться. Князь подтащил княжну к себе и процедил:

– В тот день ты сделала неправильный выбор, пыня***. Не тому гонцу надо было давать согласие.

Ответить задыхающаяся девушка не могла.

Владимир отпустил шею Рогнеды, и та начала судорожно вдыхать открытым ртом. Князь размахнулся и ударил наотмашь княжну так, что она упала поперек кровати. Владимир навис сверху и зло усмехнулся:

– Не надейся, что будет приятно.

Мужчина перевернул вырывающуюся девушку на спину и, игнорируя слабые, изнеженные кулачки красавицы, бьющие по его плечам, раздвинул её ноги.

– Это, – Владимир положил ладонь на курчавую промежность Рогнеды, – ты хотела отдать князю Киевскому Ярополку. Но отдашь – как ты там говорила? Отдашь рабу.

– Я ненавижу тебя, – выкрикнула Рогнеда, все еще пытаясь вырваться.

Владимир пристально посмотрел ей в глаза, сказал:

– Я знаю, – и ввел сразу два пальца в лоно княжны.

Рогнеда закричала от боли и стала вырываться еще неистовей, пинаясь и царапая кожу Владимира ноготочками. Князя это только возбуждало. Медленно, но твердо мужчина продвигался пальцами вперед, пока не засунул их до конца. По щекам Рогнеды заструились слезы боли, неосознанно княжна заскулила. Владимир признал про себя, что ему нравится этот скулеж.

Он освободил руку и устроился поверх Рогнеды. Умело раздвинув пальцами розовые складочки, Владимир приставил к промежности пульсирующую в нетерпении головку органа и, произнеся:

– Все могло бы быть по-другому, – ворвался в тело княжны одним толчком. Мощно, до упора, почти не заметив девственной преграды. Рогнеда громко закричала, от боли изогнув спину и касаясь грудью торса Владимира. На заднем плане закричали её братья, зарыдала мать, но Владимир не стал зацикливаться на них. Он ощущал, как судорожно сокращается лоно желанной девушки, чувствовал, как его орган легче заскользил внутри из-за девственной крови. И только это сейчас было важно.

Владимир медленно вышел из тела Рогнеды, заставив девушку облегченно выдохнуть. Но тут же ворвался вновь. И продолжал так, пока тело девушки не привыкло к вторжению, а крики княжны не превратились в слабые стоны. И тогда князь задвигался быстрее.

Такая узкая, такая горячая. Сотни ночей Владимир мечтал, как станет мужем Рогнеды, войдет в её тело и сделает своей. И он все осуществил, пусть и не так, как думалось. Мощными толчками Владимир врывался в тело Рогнеды, одной рукой упираясь в постель, а другой жадно сминая белую грудь княжны. Не прекращая двигаться, князь до боли сжал сосок, отчего лоно девушки только сильнее сжало член князя.

Это было его безумие. Владимир готов был провести вечность между ног Рогнеды, слушать её стоны, – пусть не удовольствия, а боли… И он почти простил княжну за её оскорбления. Но потом представил, что на его месте мог быть ненавистный Ярополк, так же двигать бедрами навстречу восхитительному телу, и желание причинить Рогнеде еще большую боль стало нестерпимо.

Владимир вышел из тела девушки, закинул её ноги себе на плечи и, подняв бедра над постелью, вновь вошел в кровоточащую Рогнеду. Девушка всхлипнула. Так проникновение ощущалось гораздо глубже.

Резче. Грубее. Неистовее. Князь, сводимый с ума узостью Рогнеды, со всей злостью двигал бедрами, жаждущим органом достигая неизведанных глубин. Княжна ритмично вскрикивала и отворачивала голову, слезы безостановочно лились из её глаз.

Жадные руки сминали ягодицы, пока Владимир вколачивался в княжну. Движение за движением, удар за ударом. Громко шлепали яйца, хлестаемые о белоснежную кожу девушки. Этот звук только возбуждал Владимира сильнее, он до боли сжимал бедра Рогнеды.

Казалось, прошла вечность, и Владимир почувствовал приближение конца. Еще жестче вбивая свой орган в лоно Рогнеды, он задвигался быстрее и быстрее, опережая стук сердца. Шлепки участились, и вот уже между ними нет и доли секунды…

Кончил мужчина бурно. Он глухо застонал и выгнулся дугой, прижимаясь пахом к низу живота Рогнеды. Орган судорожно сокращался и пульсировал, вливая семя в тело всхлипывающей девушки. Так продолжалось долго.

Все еще находясь внутри восхитительного тела сломленной княжны, Владимир с упоением ощущал, как его крепко охватывали внутренние стенки девушки. И тут же он вновь возжелал Рогнеду. Вновь напрягся.

Судя по расшившимся от страха глазам девушки, она это поняла.

– Нет, пожалуйста, не надо, – взмолилась Рогнеда. – Не делай этого, прошу.

Владимир лишь усмехнулся, выйдя из лона девушки, перевернул её на живот и, широко раздвинув её ноги, вновь вошел. На этот раз еще грубее, еще неистовее, он двигался остервенело, словно пытался выместить на Рогнеде всю свою злость. Что, в общем-то, так и было.

В процессе мужчина заставил девушку подняться на колени и прижаться щекой к кровати. Продолжая врываться мощными толчками, он руками раздвинул ягодицы девушки и провел большим пальцем по маленькому колечку кожи девушки, которое тут же сжалось. Усмехнувшись, он замедлил движения и постепенно ввел один палец в девственный зад. Рогнеда простонала и сжала руками простыни, силясь не закричать. Но это не получилось, когда князь резко ввел два пальца, быстро задвигал ими, и вновь ускорил движения бедер. Лоно Рогнеды все еще приятно сжимало орган Владимира, и тот постанывал, прикрыв глаза.

В конце концов, мужчина снова содрогнулся и повалился на Рогнеду, придавливая её все своим телом, пока его семя наполняло княжну. Он с удовлетворением отметил, что обида на княжну прошла, и все, что он хотел от неё – это её тело под ним.

Месть свершилась.

Ну, почти.

Оставив полубессознательную Рогнеду на кровати, Владимир встал и, как и был, обнаженный, измазанный кровью невинности и своим семенем, принял у довольного Добрыни меч.

Первой он молниеносно зарубил мать, пожалев женщину. Затем проткнул мечом живот вскрикнувшего Рогволода и быстро разделался с братьями. Ослабевшая Рогнеда могла лишь плакать и наблюдать за этим.

Обагренный кровью Владимир буркнул:

– Все свободны.

Когда дружинники и Добрыня вышли, князь обернулся к Рогнеде, шагнул в её сторону и хищно улыбнулся:

– Ну что, продолжим?..

***

Рогнеда сидела у окна и смотрела в бесконечное небо, застенчиво прикрытое пушистыми облаками, когда в её покои ворвалась запыхавшаяся служанка.

– Княгиня, – тяжело вздыхая, выпалила баба. – Князь охотился неподалеку и решил навестить вас. Он направляется сюда.

Рогнеда опустила глаза вниз и увидела своего четырехлетнего сына, белокурого Изяслава. Правда, сейчас он не был таким белокурым – играя во дворе с менее знатными ребятишками, мальчик испачкался в грязи, и теперь больше был похож на смеющийся комок грязи, чем на будущего князя. Вот он, плод того дня, когда погибли её родители, когда её ненавистный муж, обагренный кровью её родственников, вновь и вновь насиловал её. Казалось, Рогнеда должна была ненавидеть Изяслава, но любила его всем сердцем. Хотя лицом он все сильнее начал напоминать своего отца.

– Навестить меня, как же, – тихо процедила Рогнеда, взмахом руки отпуская служанку. – Просто симпатичной девки рядом нет, вот он и решил развлечься нынче ночью меж моих ног.

Сердцем княгиня чувствовала, что сегодня ночью семя Владимира приживется в ней, и будет зачато еще одно дитя. А может, и не одно…

Зачато оно будет, но не родится, это уж точно.

Рогнеда почти мечтательно улыбнулась, рассматривая медленно бредущие облака.

***

Владимир и дожидаться конца пира не стал, схватил безвольную Рогнеду, закинул на плечо, и под пьяный хохот и бесстыдные комментарии пирующих направился в опочивальню.

Грубо бросив Рогнеду на кровать, Владимир велел:

– Раздевайся, – и начал то же проделывать сам.

За четыре года княгиня привыкла к презрению князя, к его грубым ласкам и жестокости. Раньше она сопротивлялась изо всех сил, била его, кусала, кричала и проклинала. Но Владимиру нравилось такое поведение жены, и он специально дразнил её, возбуждаясь от этого еще сильнее. И Рогнеда поняла свою ошибку. Теперь она стала безразличной, несопротивляющийся и безвольной. Она не показывала коготки, просто разводила пошире ноги и, уставившись стеклянными глазами поверх мужской головы, ждала, когда князь закончит.

И сейчас Рогнеда сняла дорогие одежды, откинула их в стороны и, устроившись поудобнее, раскинула ноги в стороны. Владимир хмыкнул, глядя на это, и устроился поверх жены.

Не было ни поцелуев, ни красивых слов. Мужчина лишь грубо сжал груди Рогнеды и резко, до упора вошел в неё. Легкий отголосок боли заставил княгиню поморщиться, но вскоре осталось лишь отвращение. К себе, безвольной дурочке, или к нежеланному мужу, рьяно вдалбливающему свой огромный, покрытый нитями вен, орган в её бледное тело, женщина не знала.

Владимир быстро двигался, каждый раз входя до упора так, что ягодицами Рогнеда ощущала его покрытые жесткими волосками яйца. Каждый новый толчок заставлял колыхаться грудь женщины, жадно сминаемую мозолистыми руками.

Рогнеда закрыла глаза и постаралась ни о чем не думать. Но в таком положении она еще сильнее чувствовала внутри себя мужа, ощущала, как он растягивает её почти до боли.

Их ночи всегда смешивали в себе её боль и его удовольствие.

Всю ночь князь наслаждался своей княгиней, всю ночь он мучил и вторгался в её тело. И лишь когда горизонт начал становиться светлее, Владимир заснул.

Рогнеда лежала рядом и вслушивалась в ровное дыхание мужа. Князь лежал на спине, одну руку закинув за голову, а вторую положив на бедро лежащей к нему спиной княгини.

Волнения не было. Рогнеда четко знала, что надо делать. Когда она окончательно убедилась, что Владимир заснул, утомленный охотой, пиром и её телом, женщина осторожно убрала ладонь мужчины и выскользнула из постели. Бесшумно ступая босыми ногами по холодному деревянному полу, Рогнеда подошла к вещам Владимира, которые тот так небрежно оставил их у постели. Медленно вытащила меч из ножен и несколько минут рассматривала безупречное оружие. «У князя должно быть все самое лучшее. И меч, и жена», – подумала женщина, не отрывая взгляда от клинка. «К сожалению, смерть моего князя ждет недостойная. Своим лучшим мечом от рук лучшей жены».

Рогнеда криво усмехнулась и подошла к спящему Владимиру. Она занесла тяжелый меч высоко над головой и быстро опустила его вниз, заранее чувствуя кровь ненавистного мужа на своей коже.

Но боги улыбались князю. Именно в этот момент Владимир проснулся. Открыв глаза и увидев над собой клинок, мужчина по привычке, отработанной годами практики, перекатился в сторону, тем самым спасая свою жизнь.

Княгиня неверяще уставилась на пустую кровать. В следующее мгновение, когда она подняла глаза, карающая рука Владимира сильным ударом сбила её с ног.

– На святое посягнула?! – рявкнул князь. – На свою любовь?

Не поднимаясь с пола, Рогнеда злобно засмеялась:

– На любовь?! К кому? К тебе?! Уже забыл, кто убил мою семью? Ты ничтожество, я никогда тебя не полюблю!

Лицо Владимира превратилось в холодную маску, и он сказал:

– Одевайся в свои лучшие одежды и жди меня в своей горнице, жена.

С этими словами Владимир ушел, оставив Рогнеду одну.

Женщина сделала так, как велел князь. Она знала, что нынче утром умрет так же, как сама желала убить Владимира. И меч над ней занесет сам князь…

Смерти княгиня не боялась. Она давно желала её, лишь бы не видеть больше прекрасного и вместе с тем ужасного лица её мужа, её мучителя. И слез не было. Рогнеда готова была храбро встретить свою погибель и уже представляла, как гордо посмотрит на Владимира за мгновение до…

Но было у женщины последнее желание. Рогнеда хотела в последний раз увидеть своего любимого сына, своего Изяслава.

Княгиня оказалась в комнате мальчика и долго смотрела, как тот очаровательно сопит, подложив ладони под голову. Не сдержавшись, Рогнеда мягко прикоснулась к курчавым волосам мальчишки. Теперь слезы, которые, казалось, давно закончились, полились нескончаемым ручьем. Тоска матери была ни с чем несравнима.

Изяслав проснулся оттого, что нежные губы его матери покрывали каждую черточку его лица поцелуями, смешанными с солеными слезами. С трудом разлепив глаза, мальчик сонно зевнул и недоуменно спросил:

– Мама? Что случилось?

– Я люблю тебя, сын мой, – шепнула Рогнеда, охватив голову Изяслава своими теплыми руками. Она посмотрела в удивленные глаза мальчика и продолжила: – Не смотря ни на что, я люблю тебя. И продолжу любить даже после смерти.

– Мама, почему ты так говоришь? – испуганно произнес Изяслав, бегая глазами по горестному лицу женщины.

– Сегодня я умру, – грустно улыбнулась Рогнеда. – Он убьет меня за мои ошибки.

Изяслав открыл было рот, чтобы спросить, о ком она говорит, как в горницу сына ворвался его отец. Остановив взгляд на Рогнеде, Владимир нахмурился и грозно произнес:

– Тебе не следовало уходить.

Князь сделал шаг вперед, Рогнеда мелко задрожала. Изяслав увидел в руке отца блеснувший клинок меча и все понял. Он схватил меч, сделанный кузнецом специально под его маленькую руку, и встал перед матерью.

– Коль можешь, убей, жестокий, мать при сыне!

Владимир растерялся. По лицу его пробежала тень сомнения. Он внимательно посмотрел на свою жену, на маленького, но вполне грозного сына, и опустил меч.

– Добрыня проводит вас в мою горницу. Там и сидите, – велел князь.

Как потом узнала Рогнеда, Владимир созвал бояр. Всю оставшуюся ночь они совещались, и князь вернулся только когда Ярило уже поднялся над верхушками деревьев. Посмотрев на Изяслава, который все еще сжимал в руке меч, князь вздохнул:

– Ты прав, сын мой, это бесчеловечно. Я не посмею отнять у тебя мать. И я отдаю вам земли Рогволода, вы тотчас отправляетесь туда.

Рогнеда смотрела на мужа и не верила своему счастью. Отныне она спокойна за жизнь своего сына и за свою! Что-то внутри неё перевернулось с этим решением Владимира, и княгиня поняла, что не может испытывать более к князю ненависти. Отвращение, да. Но не ненависть.

– Я клянусь, сын мой, что не стану убивать твою мать, – склонил голову Владимир. – Но прошу тебя оставить нас вдвоем сейчас.

Удовлетворенный Изяслав послушался отца. Когда он ушел, Рогнеда опустила глаза и не смела их поднять. Владимир шагнул ближе и заметил:

– Это не значит, что я отпускаю тебя, Рогнеда. Ты все еще остаешься моей женой, и обязана выполнять волю мужа. И сейчас я желаю тебя.

Рогнеда бесстрашно подняла глаза и, не отрывая от князя проникновенного взгляда, обнажилась. Владимир впервые неспешно оглядел её фигуру и довольно улыбнулся.

Это был их первый раз, когда Рогнеда получила свою долю удовольствия.

А через девять месяцев, когда она уже прибыла на полоцкую землю, в город в верховьях реки Свислочь, названным чуть позднее Изяславлем, у неё родился сын. Княгиня нарекла его Ярославом.

***

В Изяславль известие о том, что князь перешел в новую веру, пришло вместе с самим князем. Рогнеда встречала Владимира у ворот со всеми, поэтому заметила среди его окружения одно необычное явление.

Она была красива. Женщина с дивными глазами и необычной для земли Русской одеждой. В этой незнакомке было что-то такое, что сразу говорило о том, что она особенная. И обращались с ней по-особенному.

А звали эту красавицу Анной, византийской царевной и… единственной женой великого князя киевского Владимира.

Об этом Рогнеда узнала при разговоре наедине с самим князем. Они медленно брели по лесу, и никого не было рядом, никто не мог подсмотреть или подслушать.

– Значит, Анна, – это не звучало как вопрос.

– Мне нужен был союз с Византией, – пояснял Владимир, но в душе понимал, что оправдывался. – К тому же, Руси нужно было выбрать единую религию, которая стала бы официальной. И я выбрал православие.

– Я понимаю, – безразличен был ответ Рогнеды, но в душе у неё творился хаос.

Видимое безразличие Рогнеды разозлило Владимира, и он почти вызывающе заметил:

– Я христианин теперь, и жена у меня одна, та, с которой я венчался. Анна. А ты… А ты теперь свободна, и вольна выбрать себе любого из бояр в мужья.

Любого из бояр? В мужья? Рогнеда злилась, страшно злилась, но еще сильнее была усталость. Как же он не понимал, что она нашла в себе силы полюбить его, отдала ему свое тело, свою душу, родила ему четверых сыновей и троих дочерей… А теперь он выбросил её, словно надоевшую крестьянку.

Но Рогнеда молчала, не пыталась высказать все князю. Что толку? Ведь он не изменит своего решения ради какой-то полоцкой княжны. У него ведь теперь есть византийская царевна.

– Скажи что-нибудь, – не выдержав, потребовал Владимир. Он взял Рогнеду за плечи и посмотрел ей в глаза.

Вот теперь Рогнеда вспылила.

– Не смей касаться меня! – крикнула бывшая княгиня. – Не смей трогать чужую женщину! У тебя есть царевна, вот её и трогай!

Владимир улыбнулся и хрипло заметил:

– Вот она, та княжна, которую я когда-то возжелал.

Мужчина впился в губы Рогнеды, но та не разжимала их. Женщина отталкивала Владимира, пыталась освободиться, но тщетно. Словно вернулись те старые времена, когда князь брал свой полоцкий трофей силой.

Владимир исступленно целовал женщину, одновременно поднимая вверх подол её платья. Рогнеда сопротивлялась, и в итоге Владимиру пришлось прижать её к широкому дереву. И все равно женщина извивалась, словно змея. Владимир вспомнил, какое наслаждение испытывал, принуждая Рогнеду, и вновь, в последний раз, испытал его.

Женщина ругалась, плевалась проклятиями и грозила, но все это пролетало мимо ушей Владимира. Он уже поднял безупречное платье бывшей княгини и коленом раздвинул женские ноги. Одной рукой прижимая оба запястья Рогнеды к дереву, другой князь ввел сразу два пальца в повлажневшее лоно сопротивляющейся девушки и хмыкнул:

– Зачем же ты, жена моя, упираешься, если сразу видно, как желаешь этого?

– Я тебе уже не жена, – выплюнула Рогнеда и тут же глухо застонала – это Владимир ввел третий палец.

– И то верно, – согласился Владимир и пристроился меж ног женщины.

Он вошел, и более Рогнеда не могла сопротивляться. Она стонала в такт его толчкам, охватывая ногами торс князя. Владимир уже не держал рук Рогнеды, она сама обнимала его шею, прижимаясь еще сильнее.

Такие знакомые движение, такое любимое проникновение… Рогнеда потеряла счет времени, наслаждаясь объятьями бывшего мужа, и принимала его всего, полностью, откинув голову на дерево.

Владимир двигался быстро, неистово, яростно. Таким он был всегда после долгой разлуки. Князь сводил женщину с ума, и Рогнеда не желала выпутываться из омута его жарких рук.

Прошла вечность, когда князь излился в неё. Его ноги ослабели, и он повалился на мягкую, удобную траву, а Рогнеда упала на него, упираясь лбом в плечо тяжело дышащего мужчины.

– А насчет твоего вопроса… – через некоторое время произнесла Рогнеда, все еще не шевелясь. – Я – природная княжна, ею была, ею и останусь… А если ты принял святое крещение, то и я могу быть невестой Христовою.

Владимир не ответил. Он внимательно разглядывал ярко-голубое небо.

– Насколько я знаю, в христианстве запрещено изменять жене, – грустно произнесла Рогнеда. – Кажется, это называется прелюбодеянием.

– А я начинающий христианин, – усмехнулся Владимир. – Мне еще учиться и учиться.

Князь перевернулся вместе с Рогнедой и подмял её под себя. Не прошло и мгновения, как он вновь оказался в лоне любимой женщины.

На этот раз он задвигался медленно, упиваясь каждым моментом рядом с бывшей женой. Потому как знал, что никогда более не вернется ни в Полоцк, ни в Изяславль, ни в родные глубины Рогнеды.

***

– Вот и все, мама, – тихо проговорил Ярослав, хотя рядом никого не было.

Он только что подписал свой Устав, свою «Русскую Правду». В ней он закрепил право женщин на проявление собственной воли при выборе супруга.

Ярослав помнил, как страдала его мать, как и до, так и после принятия Владимиром христианства. Он знал, в какую ночь его зачали, Изяслав рассказывал. И он не желал такой же участи для любой девушки Руси.

Владимир и его жена Анна Византийская давно уже были мертвы, как и Рогнеда. Но Ярослав до сих пор отчетливо помнил слезы матери, её тоску и отвержение жизненных благ в последнем её пристанище, в монастыре. А еще он помнил, каким счастливым был его отец рядом с византийской царевной. После того посещения Изяславля вместе с Анной Владимир никогда не вспоминал Рогнеду, не заговаривал даже о Полоцких землях, словно и вовсе забыл о них. И при нем никто не упоминал это место и его правителей.

Ярослав уважал своего отца и ценил то, что он сделал для Руси.

Но за то, что он сделал с матерью, новый великий князь его ненавидел.

___________________________________

* Безсоромна баба – бесстыжая (нар.)

** Вымесок – выродок (стар.)

*** Пыня – гордая, надутая, недоступная (как правило о женщине) (кал.)

Историческая справка:

Рогнеда Рогволодовна – княжна полоцкая, дочь князя полоцкого Рогволода, одна из жён великого князя киевского Владимира Святославича. Печальная судьба прекрасной славянки Рогнеды вызывала сочувствие. За горести, слезы и страдания современники прозвали ее «Гориславой».

Великая княгиня Рогнеда Рогволодовна воспитала замечательных детей, любящих, преданных, умных, образованных.

Старший сын Рогнеды Рогволодовны, Изяслав Владимирович, впоследствии стал родоначальником новой династии полоцких князей. Летописи характеризуют Изяслава Владимировича как мудрого и просвещенного правителя.

Верный супруг, отрицательно относившийся к многоженству, Ярослав Владимирович Мудрый никогда не забывал печальной участи, постигшей в свое время его мать Рогнеду Рогволодовну . Составитель «Русской Правды», он юридически закрепил право женщин на проявление собственной воли при выборе супруга.

Так, в статьях Устава князя Ярослава Владимировича предполагалось наказание родителей, не считавшихся со свободной волей невесты в делах замужества не только в тех драматических ситуациях, когда девушки совершали самоубийство из-за брака поневоле, но и в тех случаях, «аще девка восхощет замуж, а отец и мати не дадять».

Такого гуманного отношения к женщине, как в “Русской правде”, не знало в одиннадцатом веке законодательство ни одной европейской страны.

Владимир I Святославич – князь новгородский, великий князь киевский, при котором произошло крещение Руси.

Анна Византийская – византийская царевна, жена киевского великого князя Владимира Святославича, крестителя Руси.