Текст книги "Скрипачка для Альфы"

Автор книги: Татьяна Плахотник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Глава 2

На экране новенького электрокардиографа бежала кривая линия показывающая биение сердца пациента. На данный момент орган выдавал отличный результат.

Напряженный взгляд доктора следил за линией на протяжении тридцати минут не прерываясь. Все это время мужчина сидел за столом перед экранами, то и дело нервно постукивая пальцами по абсолютно белой, стерильной столешнице. Несколько таких же мониторов расположились на стоящих рядом столах, а множество различных электродов и проводов опоясывали комнату, словно спящие многометровые змеи, готовые вот-вот очнуться едва почуяв добычу.

Пару раз моргнув он перевел взгляд на пациента. Тот лежал неподвижно; глаза крепко закрыты, дыхание ровное, едва уловимое. На его уставшем лице отразились все годы мучительного ожидания, под глазами залегли темные круги от постоянного недосыпа, спутанные длинные волосы и неухоженная отросшая борода. Ему незачем было стричься, или к примеру, менять мешковатую грязную одежду на свежую. Мужчину, расположившегося на кушетке уже давно не волновал его внешний вид. И вся его дальнейшая судьба может решиться именно здесь, в этом стерильном белом помещении, если повезет.

Подопытный пожилого доктора вдруг резко открыл глаза и вскочил, отчего электроды отошли и оборудование запищало оповещая об остановке сердца. Мужчина испуганно заозирался по сторонам, но тут же закрыл лицо руками и тяжело вздохнул.

– Все в порядке? – То ли утверждая, то ли спрашивая произнес Виктор.

Мужчина не ответил. Оставаясь в прежнем положении пару минут, он все так же держал ладони прижатыми к лицу, затем снова лег на кушетку.

Всего каких-то пару месяцев назад он был свободен; и согласился на этот эксперимент только потому что больше всего на свете он хотел избавиться от власти проклятого холода, который так мешал ему жить.

Холод. Ужасный, звенящий, пронизывающий до костей – вот чего он действительно боялся и всем сердцем ненавидел.

До этого мужчины все, кто приходил сюда умирали.

Каждый эксперимент неизменно заканчивался неудачей, но каждый раз добровольцы шли к доктору и верили, что уж в этот-то раз все получится.

Сегодня был последний, и весьма успешный этап эксперимента. Десятилетние исследования приближались к своему финальному раунду, как гольфист к последнему и столь важному удару. Все ранние подопытные понимали, что их решение принять участие в исследованиях важны для их дальнейшего пребывания в обществе. И как жаль, что уже без них сейчас должно было случиться все так, как задумывалось с самого начала.

Вперив рассеянный взгляд в потолок пациент прислушивался к своим ощущениям, пытаясь уловить хоть что-то необычное. Вспомнил, с какой болью начинался сегодняшний эксперимент, и это не праздное сравнение, а вполне реальные ощущения которые и врагу не пожелаешь. В тот момент он отчаянно желал умереть, дабы прекратить эти муки, но на плаву его сознание держало желание наконец стать тем, кто вырвется отсюда живым. С положительным результатом он уйдет и докажет всем, что холод вполне реально обуздать, так же как и дикого жеребца.

Однако, были и другие причины, которые грели его душу. Он хотел бы еще раз увидеть родителей, и ту, что забрала его сердце и покой. Он видел ее лишь однажды, но запомнил навсегда.

Полгода назад, стоя перед дверьми лаборатории он дал себе слово, что если по окончанию эксперимента останется в живых, то больше не оставит попыток добиться ее, и тем самым объединить их семьи.

Мужчина улыбнулся своим мыслям, прикрыл потяжелевшие веки и позволил доктору дальше проводить исследование.

Доктор поправил электроды на груди пациента и кардиограф снова запищал ровным и четким биением сердца. Невольно поднял голову и встретился взглядом с глазами двух молодых парней, улыбающихся ему с фотографии в рамке на рабочем столе. Одним из них был он сам, Виктор Клэйтон.

Отвел глаза пытаясь сбросить с себя это наваждение, которое так или иначе лишало его сил и всяческой надежды. Виктор вернулся к столу большая часть поверхности которого была завалена различными бумагами, сплошь исписанные витиеватым подчерком. Каждый листочек имел огромную значимость для Виктора. На каждом из них были записаны подробные результаты всех экспериментов: от фиксирования точного времени начала, до смерти подопытного…

Каждому испытуемому выдавался порядковый номер, так как Виктор полагал, что настоящее имя пациента образует связь между ними, а допустить этого никак нельзя. Его новый подопечный имел номер сорок восемь. Казалось бы, не большая цифра, но за каждой из них стояла смерть…

Смерть была неизменным окончанием всех предыдущих исследований, и говорила прямо в лоб о неудачах каждого последующего. И каждый раз перед глазами Виктора стояли те, кто умер на вот этой самой кушетке, напоминая ему о множестве ошибок.

Хотя он сам знал, что именно делал не так, но говоря об этом он видел что его не понимают. И так или иначе они добровольно шли на смерть, толком не осознавая для чего, и что именно от них требуется. Но доктор видел в их глазах боль, горечь и страх того, что они больше никогда не увидят родных. То есть возможно, хоть что-то они все же понимали.

Именно поэтому Виктор стал изучать психологию. Он понял, что без "вскрытия" черепной коробки дело не сдвинется дальше, и жертвы уже умерших будут напрасны. Однако, ко всем нужен был индивидуальный подход: то, что срабатывало с одним – другому от этого метода было только хуже.

За двадцать лет он досконально изучил все приемы психологического воздействия на людей, и теперь без труда мог найти подход к каждому. В арсенале его знаний были разные области медицины, и сейчас Виктор совершенно точно знал, какой метод применить в тот или иной момент.

Для того, чтобы эксперимент наконец вошел в свою финальную фазу в первую очередь необходима вера пациента. В глазах пациента номер сорок восемь он видел веру, силу, и отчаянное желание жить. Именно в этот раз Виктор не сомневался – у него все получится.

Доктор сидел спиной к мужчине, не отрывая взгляда и записывая данные с монитора в тетрадь, бросил через плечо:

– Постарайся дышать ровно. Хорошо. Очень хорошо, – глядя перед собой Виктор одобрительно кивнул. – Теперь задержи дыхание, три секунды и продолжай дышать медленно и глубоко.

Номер сорок восемь последовал его указаниям, и услышал:

– Угу.

Виктор был доволен: он считал, что большая заслуга принадлежит именно этому пациенту. Он не возражает, не расспрашивает как все остальные, отчего работать с ним гораздо легче.

– Давай отдохнем, – доктор обернулся и испытуемый медленно открыл глаза.

Виктор снял с него датчики и помог выйти за дверь, которая вела в просторную каморку где они и жили. Там, среди груды мусора и пришедшей в негодность старой аппаратуры стояли две раскладушки для сна и квадратный обеденный стол.

Дописав последние результаты ученый прочел все свои заметки по пациенту номер сорок восемь, и оставшись удовлетворенным отложил журнал в сторону. Оставшись наедине с самим собой взгляд Виктора то и дело цеплялся за фотографию. Каждый раз глядя на нее, он вспоминал те дни, когда на его плечах еще не лежала такая большая ответственность. На душе не было столько камней преткновения, и он не был связан по рукам и ногам обещаниями. Дни, когда он был молодым и беззаботным.

Перед его мысленным взором возник облик его давнего друга, которого встретил еще на первом курсе университета. Эта встреча полностью изменила его жизнь, и многое изменила в нем самом. Все, что он знал об этом мире стерлось, словно кто-то ластиком убрал неудачный набросок знаний. Виктор навсегда запомнил ту их первую встречу; идущего к нему на встречу элегантно одетого парня. Высокого, широкоплечего – тогда ему казалось, что Апполона списывали именно с этого парня. С момента, как они познакомились, все пошло не по плану, который Виктор набросал себе на ближайшие двадцать лет.

Как оказалось, мир не такой каким он привык его видеть. Столько тайн и темных уголков находились за гранью понимания… И что делать, когда все эти тайны сваливаются тебе на голову? Ужасное чувство… Как будто с головой окунули в грязную лужу и не дали возможности отмыться.

Джонатан, именно так звали обворожительного молодого человека, попросил тогда у Виктора слишком много. Гораздо больше, чем он мог ему дать. Но, предложенное Джонатаном так его захватило, что он с легкостью отказался от своей прежней жизни и полностью погрузился в исследования.

Они вместе разработали план, достали необходимое оборудование. Вместе они закончили обучение на два года раньше положенного срока, получили степень магистра, а следом и докторскую. Джонатан остановился на этом, но Виктору помог получить ученые степени в нескольких направлениях. И наконец, став кандидатом медицинских наук, Виктор смог усовершенствовать оборудование потратив на это все свои сбережения.

Работа пошла в гору. Вместе они изучили все данные по иммунологии и генетике, неврологии и биохимии. После десятков проведенных исследований набросали точный план, и приступили к работе. Джонатан стал первым испытуемым.

Казалось, они все делают правильно и поймав чувство эйфории допустили грубую, неисправимую ошибку, которая привела к первой смерти. Джонатан умер, но перед этим взял обещание со своего друга, что он во что бы то ни стало доведет дело до конца. Не отступать. Даже если исследование зайдет в тупик – прорубить стену непонимания и снова идти вперед

Долгое время после его смерти Виктор не мог взять себя в руки, он никак не мог смириться с тем, что из-за его ошибки Джонатан умер.

Через несколько недель в лабораторию пришел человек, сообщил, что он от Джонатана, и убедил Виктора продолжить исследования, не смотря на возможные неудачи.

Тогда каждому своему подопечному Виктор и стал присваивать порядковый номер, чтобы не привязываться, чтобы больше не было так больно…

От эксперимента к эксперименту были свои сложности, он не мог вычислить единую правильную формулу для каждого пациента. Потому как таковой ее не существовало. У каждого испытуемого была своя задача, которая помогала продвинуться еще на шаг вперед. Каждый такой шаг помогал Виктору установить, что именно нужно искать в недрах души, сердца и головы пациентов. На это ушло очень много времени.

Осознание неправильности примененных методов пришло после очередной смерти. Виктор никогда не разговаривал со своими пациентами на личные темы, лишь давал указания, и требовал беспрекословного их выполнения.

С каждым разом Виктор черствел все больше, и сейчас уже воспринимал смерть как само собой разумеющееся. Последние хриплые вздохи сзади него, на кушетке, стали чем-то обыденным, и больше не тревожили его душу. Он просто записывал дату и время прибытия бабки с косой, и терпеливо ждал, когда его постигнет та же участь. Отчаяние было слишком сильно, и казалось, что собственная смерть оставалась единственным правильным решением всех проблем.

Но вот спустя десятки лет шел последний забег, финальная черта была так близка.… И Виктора стали мучить другие сомнения: что делать дальше, после того, как получится осуществить задуманное?

Часы показывали начало второго ночи. Виктор потянулся, убрал прилипшие ко лбу волосы, и щелкнув выключателем погрузил лабораторию во тьму. Ему снова нужно постараться уснуть, а сделать это каждую ночь становиться все тяжелее.

Смысл его жизни, то, чем он жил последние два десятка лет подходило к своему логическому завершению. Но теперь на сердце лег новый камень… Предчувствие чего-то нехорошего, прочно засело в его голову, и как с этим бороться он не знал.

Долгое корпение над трудом всей свой жизни рано или поздно приносит свои плоды. И результат всегда превосходит все ожидания. Каждое мгновение и шаг оставляет причинно-следственную связь, которая позволяет разрушить прежние решения и получить уверенное, четкое и емкое достижение.

История Виктора имела причинную связь для изучения своей задачи, которая способна перевернуть мир одного маленького сообщества и разорвать призрачную нить между ним и всем миром.

Он желал поскорее закончить исследование, дабы в первую очередь ощутить свободу от когда–то данного обещания, которое Виктор двадцать два года беспрекословно выполняет. И второе: оставить это ненавистное место и наконец, увидеть небо над головой и вдохнуть в легкие чистый свежий воздух.

Доктор снова сидел за столом, слушая звуки электрокардиографа, низко склонив голову к записям нынешнего эксперимента. Сейчас они находились в той точке, за которую сам Виктор не заходил ни с одним из подопытных. Ученый знал всю теорию, и здесь ему не было страшно. Но практика показывала совсем иное, и Виктор испуганно смотрел на записи.

Перечитав все заметки уже не в первый раз, он возвёл глаза к потолку, словно прося всевышнего дать ему знак как действовать дальше. Но не получив ответа снова возвращался к записям. Тогда он решил, что будет работать, собрав воедино все свои медицинские знания.

И они вместе приступили к эпилогу своей книги, длиною в целую жизнь. Для них было два финала: смерть или хэппи-энд с продолжением истории, которая станет новой вехой для каждого из них.

Каждое движение точно рассчитано.

Каждый электрод и игла приведены в рабочее состояние и проверены несколько раз.

Каждое биение сердца оставляло четкий след на регистрирующей тепловой бумаге.

Каждая запись имела уникальный ключ к достижению успеха.

Все было готово. Виктор и номер сорок восемь приступили к развязке этой истории.

– Потерпи, пожалуйста, то будут последние акты боли. Если я правильно рассчитал, то ты находишься в том состоянии, которое нам необходимо. Все произойдет так, как нам требуется. Главное – ты должен следовать моим указаниям и помнить все, о чем мы говорили на всех этапах.

– Я сделаю все в точности, как мы обговаривали. Обещаю, что выполню все, что в моих силах, – подопытный громко сглотнул.

– Обещать ничего не нужно, – Виктор сел на край стула, задумавшись, тихо произнес: – Ты очень смелый человек. Заслуживающий уважения и гордости. И это я обещаю тебе, что сделаю все, чтобы у нас получилось.

Виктор еще раз проверил работу всего оборудования, крепление электродов. У пациента привязаны руки и ноги, для того чтобы избежать возможности навредить себе. На лице кислородная маска.

Подойдя к главному своему изобретению, машине, которая представляла собой прямоугольный ящик с маленьким экраном, с кнопками, основным рычагом и проводом питания. Нажав кнопки, вывернув рычаг на полную мощь, Виктор смотрел на пациента, временами бросая взгляд на монитор.

В первые секунды ничего не происходило. Доктор подумал, что машина перестала работать. Направился к ней, но, не успев сделать и пары шагов, как его слух пронзил нечеловеческий крик.

Аппарат, получив сигнал от рычага, пропускал маленькие порции электрического тока через сердечно-сосудистую систему подопытного. Достаточное количество электрических комочков послали сигнал головному мозгу, распространяя импульс по всему телу, сгустки тока взорвались одним мощным ударом, вызвав такой резонанс в организме человека, что номер сорок восемь испытал жуткую боль, и крик был единственным вариантом, хоть как-то его приглушить. Каждый новый импульс посылал приступ острой, жгучей, обволакивающей, тошнотворной боли… Каждый приступ боли вызывал эпилептиформный судорожный припадок, после которого подопытный на несколько секунд терял сознание. Но новый удар током возвращал его к реальности.

Температура в лаборатории стала гораздо выше комнатной. Но когда Виктор услышал вместо человеческого крика животный рык, по его коже побежали счастливые мурашки. Ему хотелось прыгать и бить себя в грудь, показывая всем, какой он молодец. Вот только показывать некому.

Очередной всплеск тока оборвал крик, заставляя кардиограф звучать тонкой прямой линией. Смерть?!

– Не-е-ет! – Закричал Виктор. – Нет! Нет! Нет! Не может быть!..

Его бил озноб, на ватных ногах подошёл к пациенту и трясущимися руками потрогал пульс.

Нет. Ни одного. Удара.

Доктор рванул к записям в тетрадях на столе, сметая все на пути, беспорядочно перебирая заметки трясущимися руками то и дело хватаясь за грудь. Роясь в бумагах, Виктор услышал тихий рык за спиной. Бешено колотящееся сердце рухнуло вниз. Медленно на пятках развернувшись, он увидел то, чего так ждал все эти годы…

Телефонный звонок разорвал напряженную тишину. Оба среагировали одновременно.

– Сиди, – тихо и четко приказал Виктор. Прочистил горло, и решительно нажал кнопку вызова: – Слушаю.

Женский нежный голос промурлыкал:

– Доктор Виктор Клэйтон?

– Да, верно.

– Нам нужны результаты исследования. Как можно скорее. Отказа мы не принимаем, а для большей убедительности сообщу: твоя дочь – София Даррелл у нас.

Глава 3

Сквозь полуприкрытые глаза, чтобы не видеть мрачное убранство моей временной обители, осмотрела комнату в поисках своего платья. Не найдя, решила идти так, в халате. Попробую попросить у Шерил какую-нибудь одежду, чтобы было в чем ехать домой.

Рассвет только начал заниматься, но Шерил либо вовсе не ложилась, либо рано проснулась. Я нашла ее в гостиной, сидящей напротив камина. Девушка с задумчивым видом крутила в руках мобильник, и заметила мое появление, только когда я опустилась на диван рядом с ней.

– Доброе утро. Как ты себя чувствуешь?

– Спасибо, мне уже намного лучше, – я нервно оглянулась. Не хочется вновь встретиться с ее мужем. – Шерил… Простите мне мою настойчивость, но не могли бы вы вернуть мое платье, ну, или дать мне другую одежду? Может у вас есть что-то, что вы не носите…

Девушка кинула на меня оценивающий взгляд и немного подумав кивнула.

– Твое платье было таким грязным, да и к тому же порванным, так что я его выбросила. Не думаю, что его можно было как-то восстановить. Но у меня есть кое-что для тебя. Пойдем за мной.

Мы поднялись по лестнице на второй этаж, где интерьер был ни чуть не хуже, чем внизу. Комната Шерил так вообще по размеру напоминала бальную залу, а гардероб – небольшой бутик в торговом центре.

Из многообразия кожаной одежды, обуви исключительно на высоких шпильках, и множества маленьких милых сумочек, Шерил выудила зелёное платье-рубашку, длиной мне чуть выше колена. Порывшись в обуви, протянула мне белые ботиночки на плоской подошве.

– Вот, держи. Размер ноги у нас кажется одинаковый, тебе должно подойти.

– Спасибо, – меня очень смущало, что мне приходится просить вещи у чужих людей.

– В ванную можешь сходить здесь. Вон там, – девушка пальцем указала на неприметную дверь сбоку от широкой кровати, и кинула взгляд на крошечные наручные часики. – Как приведешь себя в порядок, спускайся в гостиную. Скоро приедет доктор, он должен тебя осмотреть.

Ванная… это она приуменьшила. Одна из стен ванной комнаты была полностью стеклянной, так же, как и в гостиной, и сквозь нее открывался чудесный вид на все тот же лес. Посреди мраморного пола глубокое джакузи, вдоль стены две раковины и зеркало в резной раме. Все больше и больше этот особняк напоминал мне пятизвездочный отель, в котором я ни разу не была, только видела на картинках в интернете.

Бесцеремонно вклинилась в полочки с разнообразными бутылочками; выбрала шампунь какого-то неизвестного мне, но явно дорогого бренда, гель приятно пахнущий экзотическими фруктами. В джакузи налила пену для ванн ярко-розового цвета.

От восхитительных ароматов кружилась голова, и я не торопилась вылезать из горячей воды. Под убаюкивающий шум крупных капель дождя бьющих в стекло, едва не задремала. Видимо отмокала я долго, потому что спустя какое-то время в дверь легонько постучали.

– София, все в порядке? – Голос у Шерил был взволнованным.

– Да, я уже иду, одну минутку!

Цокот каблучков тут же удалился, хлопнула дверь в спальню.

Насухо вытерлась махровым полотенцем и натянула на себя платье. Осмотрела себя в зеркале; не могу сказать, что я красива, но… довольно симпатичная. Острый носик, пухлые губы. И голубые глаза, как у мамы. А так как я сейчас еще и с чисто вымытыми волосами, то выглядела очень даже милой барышней. Встречу если того гада, пусть только попробует сказать, что я оборванка.

Гордо вздернула подбородок и чеканя каждый шаг спустилась в гостиную, стараясь придать своему лицу максимально безразличный вид. На случай, если мой ночной обидчик находится там.

Интуиция меня не подвела: он действительно был внизу. По-хозяйски раскинулся в кресле, и о чем-то оживленно беседовал с пожилым мужчиной в белоснежном халате. Но стоило мне появиться, как он резко замолчал. В его глазах загорелись огоньки, а на лице мелькнула растерянность. Но лишь на мгновение.

– Софи! – Шерил за руку притянула меня и усадила на диван рядом с доктором. – Познакомься, это доктор Шон, а вон тот, чем-то недовольный парень – Эдриан, мой брат.

Доктор Шон мило мне улыбнулся поправляя очки на переносице.

– Мы уже знакомы, – Эдриан небрежно поставил бокал с вином на журнальный столик. – Прошу меня извинить, я вас покину. Вижу, вам есть чем заняться и без меня.

Мда… Огоньки в его глазах мне привиделись. Он брезгливо поморщился, когда проходя мимо случайно коснулся моей руки.

Шерил перевела скептический взгляд на меня.

– Знакомы?..

Я вспыхнула. Сообщила лишь, что ночью искала ванную чтобы умыться, и случайно столкнулась с ним в коридоре. Умолчала о своих предположениях что они женаты, и о том, что Эдриан предстал передо мной полуобнаженным.

– Милые дамы, – доктор не переставал теребить очки, – у меня не так много времени. Я бы хотел поскорее осмотреть мисс Софию.

– Да-да, конечно! Я поставлю чай и вернусь, – Шерил скрылась за еще одной неприметной дверью, которая ничем не выделялась из стены. Открылась она нажатием на нее, ладони. Это не дом, а лабиринт какой-то… Игра «попробуй найти выход».

– Ну, мисс Софи, есть какие-либо жалобы?

– Нет, я отлично себя чувствую.

– Вот сейчас и проверим, – доктор Шон засунул руку в небольшой чемоданчик, и достал оттуда один за другим несколько устройств, предназначение которых я и близко не знала.

Спустя минут десять была измерена температура тела, давление, выпиты какие-то капли, и поставлен укол. Для чего все это, я не интересовалась, хоть и были несколько навязчивые ощущения неправильности происходящего.

– Ну вот, я так и думал…

– Что-то не так, доктор?

– У вас сотрясение. Но не переживайте, сотрясение легкое, госпитализация не понадобится. Единственное – желательно вам лежать, и как можно меньше двигаться. Головокружение и тошнота пройдет через пару дней…

– Но у меня нет головокружения! И меня не тошнит!

– Возможно, у вас диссоциативное расстроство.

Доктор Шон приподнял бровь в ответ на немой вопрос в моих глазах, и пояснил:

– Синдром отрицания. Вы чувствуете себя здоровой, потому что хотите быть здоровой. Вам хочется скорее вернуться домой, и ваше подсознание всячески способствует этому. Но, уверяю вас, как только вы перестанете думать о своем самочувствии, симптомы сотрясения вернутся, – он захлопнул чемоданчик. – Настойчиво рекомендую вам отлежаться хотя бы пару дней.

Как только за доктором закрылась дверь, вернулась Шерил. Принесла на подносе две чашки чаю, и блюдо с ароматными булочками. Поставила их на журнальный столик, подвинул бокал с недопитым вином, и повернулась ко мне.

– Что сказал доктор Шон?

– Сказал, что мне положен постельный режим в ближайшие пару дней, – сделала глоток обжигающе-горячего напитка. Есть снова не хотелось, неприятное предчувствие меня никак не покидало, оттого аппетит притуплялся.

– Я говорила тебе то же самое. Ты ведь не станешь спорить с доктором? – У Шерил был такой озабоченный вид, что я не нашлась что ответить.

Помотала головой. Действительно, лучше побыть здесь, Шерил вроде меня не прогоняет, а даже наоборот. А с Эдрианом, надеюсь, больше не увижусь. По крайней мере, сделаю все возможное, чтобы мы больше не пересеклись, благо, дом огромный. Вот только возвращаться в ту комнату снова, не было никакого желания. Попросить меня переселить, совести не хватило, но Шерил сама сообщила мне радостную новость.

– Ну вот и славно! – Девушка даже просияла. – Я как раз подготовила тебе комнату. Она, конечно, небольшая, но очень уютная. Позавтракаем, и я тебя провожу.

Я попыталась придать кислому лицу более радостное выражение, и слабо улыбнулась. В группе меня не ждут, да и дома тоже. Я ведь даже кота себе не завела. Да, хотя, какого кота? У меня даже комнатных растений нет. Собственно, торопиться мне особо некуда.

Спальня, которую выделила мне Шерил, была более, чем большая. Конечно, не такая, как у нее, но довольно просторная. Такие же ажурные светильники, как и в коридорах, прекрасно вписывались в общий светлый интерьер комнаты. Босые ступни утонули в ворсе пушистого ковра, и я невольно вспомнила, как в детстве любила бегать босиком по свежей, зеленой траве. Зажмурилась от удовольствия. Тактильные ощущения вызывают во мне более чем приятные чувства. Еще я обратила внимание на то, что в каждой части помещения, будь то спальня, или гостиная – пахло чем-то особенным. Например, здесь, в воздухе витал слабо-выраженный цитрусовый аромат. Запах, ассоциирующийся у меня с Рождеством, и непременно высокой, пышной елью.

– Тебе нравится? – Спросила Шерил, когда я обнаружив такую же ванную комнату, как у нее, тихо охнула.

– Очень! У вас невероятно красивый дом! Вы, наверное, нанимали дизайнера?

– Нет, это все мой брат. Он сам придумал план этого дома, и сам его построил. Интерьер, кстати, тоже полностью продумал сам. Ну, и я помогла. Совсем чуть-чуть, – девушка улыбнулась. – У нас своя строительная фирма.

– Вы управляете ею вдвоем? – Я вскинула бровь – Шерил почему-то не очень была похожа на ту, кто способен управлять строительной фирмой. Да, и вообще, какой-нибудь фирмой… Но тут же спохватилась. – Простите за бестактный вопрос, не нужно на него отвечать.

– Все в порядке. Да, это наш совместный бизнес. Кстати, как раз хотела сообщить – тебе придется побыть одной, какое-то время. Я должна уехать сегодня вечером, по делам фирмы. Но я вернусь, если все пойдет как надо, то завтра после обеда. Эдриан будет дома, если что, можешь обращаться к нему.

При упоминании Эдриана я скривилась, и это не осталось незамеченным.

– Вы странно реагируете друг на друга. За те несколько минут успело произойти что-то, о чем я не знаю?

– Нет, ничего такого. Просто у меня внезапно закружилась голова, – а вот тут я не врала, мне и правда стало не очень хорошо. К горлу подступила тошнота, а на тело навалилась слабость. – Спасибо вам, правда, не знаю что бы со мной сейчас было…

– Не стоит благодарностей, любой на моем месте поступил бы так же. И, называй меня на «ты», так комфортнее, ладно?

– Договорились, – я кивнула. Хотелось скорее прилечь. Возможно, то что я бодрствовала ночью дало о себе знать, поэтому мне так плохо.

Шерил оставила меня одну, и я наконец-то смогла расслабиться. Вздохнула и закрыла глаза. И чего я ее подозревала? Милая девушка, добрая и заботливая. Не знаю, смогла бы я оставить кого-то у себя на несколько дней, несмотря на плохое самочувствие гостя. Просто отвезла бы в больницу, наверное.

Не помню, как уснула, но когда проснулась – комнату поглотили сумерки. Головокружение прошло, самочувствие более чем хорошее, и даже было какое-то ощущение спокойствия на душе. Спокойствие было относительным, но все же. Особую атмосферу создавали белые стены, подсвеченные мягким лунным светом, льющимся через окно. Было в нем что-то такое… романтичное, что ли.

Романтику нарушило урчание моего живота. Шерил говорила, что уедет к вечеру – и так как на улице уже поздний вечер, то скорее всего дома ее нет. Остается надеяться, что Эдриана тоже нет. Потому что я хочу есть, а столкнуться с ним на кухне – желания нет, и скорее всего к «оборванке» добавится еще и «нахлебница».

Я и правда чувствовала себя не очень комфортно в чужом доме, но выбора нет. От места аварии до города, если я правильно помню, около восьмидесяти километров. Пешком дойти не представляется возможным, машины нет, денег на такси тоже, и… если уж говорить откровенно – я не хочу домой.

Снова эти четыре стены, день за днем в одиночестве… У меня ведь даже профессии больше никакой нет. Все, что я умею – «пиликать» на скрипке. Деньги, что высылает мне моя мама, хватает лишь на оплату квартиры, и остается совсем немного на проживание. Но, как бы сильно я не хотела, возвращаться все равно придется. Найду какую-нибудь работу, заведу кота. Возможно, посажу фикус и назову его Роджерсом. Да, так и сделаю.

С этими мыслями я встала, разгладила ладошками на себе помятое платье, и потопала на поиски пропитания. Ну, встречу я Эдриана, ну и пусть. Я ведь не виновата, что оказалась в такой ситуации. Да и ведь я сразу просила помочь мне уехать домой… Так что да, я вполне могу себе позволить что-нибудь съесть в этом доме. Или кого-нибудь – если он снова откроет свой рот, рассыпаясь в «комплиментах».

Я немного заплутала в коридорах, потом долго не могла сообразить, в каком месте на стене находиться дверь ведущая в кухню. Наконец, спустя несколько минут беспорядочного вождения рукой по гладкой поверхности, неприметная дверь тихо щелкнула и отъехала в сторону. Ох уж эти современные технологии…

Кухня оказалась не кухней, а довольно просторной столовой. Примерно как банкетный зал, человек на триста. Мучавший меня вопрос «зачем двум людям такой огромный дом» отошел на задний план, как только в полумраке я разглядела у дальней стены холодильник.

Не включая свет, так как найти выключатель я не смогла, выудила с верхней полки бутылку сока, колбасу и копченую рыбу. Подумав, взяла еще и два банана.

Расположилась за длинным столом и уже приготовилась с наслаждением вгрызться в кусок лосося.

– Приятного аппетита.

Я подпрыгнула. Закричать от испуга не получилось, и из горла вырвался мышиный писк. Кинула в «чудовище» бананом. Тут же послышался хлопок и включились настенные светильники, теплый свет которых явил моему взору рассерженное лицо Эдриана.

– Ты всегда кидаешься едой, в ответ на пожелание приятного аппетита? – Мужчина, на этот раз полностью одетый, поднял фрукт с пола и вернул на стол.

– А ты всегда прячешься в темноте, чтобы пугать людей? – Мой голос дрожал, как и руки. Как вообще я не заметила присутствия человека, сидящего в двух метрах от меня?

– Иногда, – он усмехнулся и продолжил жевать салат.

Отправила в рот пластик колбасы, и исподлобья стала разглядывать сидящего напротив мужчину. Красивый… грубиян. Сдвинутые к переносице густые, темные брови придавали ему еще более суровый вид. Он сосредоточенно пережевывал креветки из салата, и делал вид, что вообще не замечает моего присутствия.