Текст книги "Между миром и войной (СИ)"
Автор книги: Svir
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
– Признаться, Росио, я удивлен, – Лионель пригубил вина и отвернулся к окну, за которым уже начинало темнеть. – Твой юноша оказался истинным Повелителем Скал: твердым и незыблемым… то есть наоборот, – в уголках губ притаилась улыбка. – Раз ему хватило стойкости отказаться от лучшей женщины Олларии, именно твердости в одной известной части тела ему и не достало.
– Ли, – в голосе Эмиля не прозвучало и намека на осуждение, – ничего удивительного: Рокэ достался истинный Человек Чести и ярый эсператист.
Сидевший возле камина хозяин дома никак не отреагировал на его замечание, он предпочел глядеть в огонь, высматривая в нем то ли прошлое, то ли будущее, а возможно, пляску закатных тварей.
– При чем здесь это? – Лионель уже неприкрыто ухмылялся. – Мало ли Людей Чести жаждут внимания прекрасной Марианны? Возьми хотя бы Килеана в пример. А Окделл при первой же возможности сбежал от нее как от огня. Росио! – вдруг воскликнул он. – Да хватит уже с Леворуким беседовать! Нет, я вовсе не удивлен, а уязвлен! Как твой юноша посмел пренебречь моей любовницей?!
Эмиль закашлялся, то ли подавившись вином, то ли неумело скрывая смех, уж больно разъяренным стало лицо у старшего Савиньяка. Так он никогда не позволил бы себе выглядеть во дворце – только дома или у Рокэ.
– Да я его на дуэль вызову! Эй, Росио, прикажи сейчас же подать сюда своего оруженосца! – не обращая на брата ни малейшего внимания, грозно воскликнул Лионель, развлекаясь от души.
Рокэ раздраженно дернул плечом, обернулся и тихо произнес:
– Не смешно.
– А по-моему – очень, – заметил Эмиль. – И вообще, Рокэ, разве это не добрый знак?
– Не оценить прелестей Звезды Олларии не сумел бы даже блаженный, коим твой оруженосец, вне сомнений, является. Не пожелать ее мог только мужчина, не питающий никакого интереса к эрэа вообще, а значит… – Лионель выдержал небольшую, но многозначительную паузу и воскликнул: – Поздравляю тебя, Росио!
– Ли… – в коротком детском имени Лионеля Савиньяка не было ни одного шипящего звука, но Рокэ, произнося его, производил впечатление разъяренного кота. – Не смей издеваться!
– Так я ж наоборот, – Лионель перестал улыбаться и вздернул правую бровь, выражая недоумение. Рокэ автоматически отзеркалил этот жест, поморщился, встал и направился за очередной винной бутылкой, к которой приложился, игнорируя бокал. – Разве не ты прожужжал нам с Милле все уши на предмет пасмурных глаз, опахал ресниц и сводящей с ума глупости, то есть наивности, эм… в смысле невинности? Неужели я ошибся, и твой юноша настолько влюблен в королеву, что предпочел ее светлый образ лучшей куртизанке Олларии?
Рокэ молчал долго. Лионель уж думал, ответа он не дождется, однако Рокэ все же сказал:
– В том-то и дело – куртизанке.
Лионель приподнял и вторую бровь.
– Мой незамутненный в части человеческих взаимоотношений оруженосец, – решил пояснить Рокэ, – испугался так называемых болезней эвротов и сбежал сразу, как выдалась такая возможность. Разумеется, прелести плотской любви он не познал, а значит, все так же предпочитает предаваться фантазиям, основанным на бредовых пьесках Дидериха.
– Какая удивительная осведомленность, – фыркнул Эмиль. – Уж не милейший ли почти святой Эгмонт делился с малолетним сыном пикантными подробностями своих приключений? Или, быть может, Штанцлер? Первый, насколько я помню, не проявлял разборчивости в связях, в последний год развлекался в лесу с какой-то крестьянкой, наверняка привечавшей не одного его. А Штанцлер всегда был скупцом.
– Какая поразительная осведомленность, – фыркнул Рокэ. – Нет, не они. Милейшая Мирабелла Окделл, в прошлом девица Карлион.
Эмиль не удержался и присвистнул.
– По словам Ричарда, – продолжил Рокэ, – его матушка расторгла помолвку со своим первым женихом, когда узнала о посещении им борделя.
– Какой ужас, – Эмиль прикрыл рот рукой.
– Думаю, заведение было не из лучших, и… в общем, женщина, отвадившая Сильвестра, не допустившая повторения судьбы Женевьев Окделл и единолично правящая в целой провинции, никогда не казалась мне глупой или непредусмотрительной. Она заботилась прежде всего о своем здоровье, – сказал Эмиль.
Рокэ кивнул и усмехнулся.
– В юности мне самому рассказывали… всякое. Да и тебе тоже. Ричард просто излишне впечатлителен.
– Но ты, разумеется, предложил юноше руку помощи, – предположил Лионель.
Рокэ тяжело вздохнул.
– Две руки?
Рокэ промолчал.
– Две и клинок?!
– Граф Савиньяк, – начал Рокэ ледяным тоном, – вы забываетесь…
– Я беспокоюсь, – парировал тот, – на правах одного из немногих оставшихся у тебя родичей и друзей, Росио. Неужели ты решился предложить открыто, а этот недалекий вепрь посмел тебя отвергнуть?
– Мой «веприк», как обычно, был прям в выражениях.
– Сочувствую.
Рокэ сверкнул глазами, отставил бутылку, по-бергерски упер руки в бока и произнес:
– Ричард сам уже сомневался в правильности стремительного отступления. В особняк он вернулся в удрученном настроении. Разумеется, как и всегда во время душевного разлада, он пришел ко мне, мы выпили. Он опьянел с пары бокалов, я протянул к нему руку. Не помню, как он оказался у меня на коленях, но это и неважно. Я коснулся его губ своими, почти целомудренно, на пробу, и не получил немедленного отказа; провел рукой по бедру, и Ричард задышал чаще.
– Рокэ! Ты так рассказываешь, что, покинув сей гостеприимный дом, мы с Ли непременно посетим какое-нибудь милое заведение, – заметил Эмиль. – А я, между прочим, не питаю симпатий к гайифским развлечениям.
– А дальше? – спросил Лионель.
– А дальше все, – сказал Рокэ и развел руками. – Заплетающимся языком мне было объяснено, что мой моральный облик нельзя и близко сравнить с алатским хрусталем, а значит, я… Я! Ли, не смей ржать громче Моро, ты олень, а не конь! Я могу оказаться носителем той самой болезни эвротов, которой так опасается мой блаженный юноша. Я, Лионель, ты представляешь?!
Оба Савиньяка хохотали, не скрываясь. Рокэ вздохнул.
– Вот таковы и есть мои родичи и друзья. Лоси вы, а не олени.
– Рос-сио, – протянул Лионель, пытаясь успокоиться. – Прошу, не надо о гербовых животных, у тебя ведь тоже далеко не орел в бездне света.
Рокэ скрестил на груди руки.
– Так ты оскорблен? – спросил Эмиль, отсмеявшийся и успокоившийся раньше брата.
– До глубины души!
– И готов отступиться?
Рокэ, прищурившись, посмотрел на него и промолчал.
***
Дик перевернул страницу и вздохнул.
На очередной гравюре выгибался обнаженный мужчина. Доказательством того, что происходящее ему нравилось, служило ничем не скрытое возбуждение. Ноги его были широко раздвинуты, голова покоилась на плече любовника, стоявшего сзади и обнимавшего его поперек живота.
Дик сглотнул вязкую слюну и закашлялся. Он в который уже раз пообещал себе вернуть книгу в библиотеку, но, кажется, это было выше его сил. Как вообще на месте, всегда занимаемом пьесами Дидериха, оказался том в черной коже с золоченой вязью морисских литер – неизвестно. Каких демонов Дик в него заглянул, оставалось загадкой для него самого. Он не только взял книгу, но и потом, когда окончательно стемнело, унес в свою комнату.
«Стратегическая диспозиция: у стены, у стола, в коридоре (в этом случае оба будут боятся быть застигнутыми и наслаждение покажется острее), в любом доступном месте», – было начертано на полях. А ниже красовался наскоро нарисованный ворон, мечтательно закатывающий глазки.
У Дика тотчас запылали уши, когда он представил, как в очередной раз ночью пробирается в свою комнату, и вдруг… Неизменно представлялся эр Рокэ (вероятно, из-за того, что комментарии на полях принадлежали именно его легкому язвительному перу), и с этим тоже ничего не выходило поделать.
Весь остальной текст был написан на морисском от руки, однако Дика подобное нисколько не останавливало, ему вполне хватало комментариев и гравюр.
Ох, знала бы матушка! Она не только прокляла бы его, но, наверное, и убила бы собственноручно. Однако начав рассматривать рисунки, выполненные, вне сомнения, талантливым художником, не пренебрегавшим деталями, Дик не мог остановиться.
Изображались либо мужчина и женщина, либо женщина и женщина, встречались и рисунки, на которых присутствовали только мужчины. От последних краска по-особенному приливала к щекам, а мужское естество проявляло нешуточное нетерпение. Вначале подобная реакция тела сильно беспокоила, но уже по прошествии нескольких дней Дик смирился.
Он всегда обладал живым воображением. Картины словно оживали, когда он вглядывался в них. И в каждом мужчине виделся эр Рокэ. Особенно ярко – в гравюрах, изображавших гайифскую любовь. В этом случае на месте второго любовника Дик представлял себя.
– Невыносимо! – прошептал Дик и тем не менее перевернул страницу.
Не выходило оторваться от книги, не получалось не думать об эре и, главное, о том разговоре, который состоялся в его кабинете после того, как Дик позорно сбежал из дома Капуль-Гизайлей. И не только разговоре! Лишь собственная неуверенность, опасения, слухи о похождениях Алвы заставили Дика уйти. С тех пор он жалел о своем поступке и одновременно корил себя за неуместные мысли и чувства.
Как истинный Человек Чести, Дик собирался вызвать Алву на дуэль. Однако тот будто почувствовал это и уехал. Вероятно, улаживал какие-то свои дела, ведь скоро им предстояло отправиться в Варасту, на войну. Они и так порядком задержались. Дик не видел эра Рокэ уже дней восемь и, как ни старался гнать от себя эту мысль, начал скучать.
На очередной странице двое мужчин сплелись в какой-то замысловатой позе. Дик и под страхом смерти не смог бы так выгнуться, да еще и ноги расставить. Положение второго казалось ничуть не проще: он балансировал на одной ноге, а вторую отвел в сторону и держал на весу. При этом лица несчастных любовников выражали то ли неподдельную муку, то ли рассветное блаженство.
«Применять только с врагами, – подписал на полях эр Рокэ и изобразил ворона, сидевшего на хвосте, широко расставив лапы и крылья: при шпаге, в широкополой шляпе с шикарным плюмажем и с распахнутым клювом. – Я, конечно, все понимаю, но у меня так нога точно не задерется. Хотя… всегда можно подставить стул».
У Дика и сомнений не возникло: ворон на рисунке покатывается со смеху. Он и сам не удержался от смешка.
– Что такого радостного вы там читаете, юноша?
Дик вздрогнул. Он не ожидал возвращения эра и проявил просто преступную небрежность – отправился читать в сад.
– Ничего, монсеньор.
– Да неужели? Я ни разу не видел у вас такого выражения лица, – Рокэ миновал разделявшее их расстояние, остановился над Диком, сидевшим на траве, облокотившись о ствол старой липы, и, протянув руку, потребовал: – Книгу, юноша.
Дик нехотя протянул ему том, чувствуя, как жар заливает щеки и шею.
– Благодарю, я искал ее, – бросил Рокэ, абсолютно не замечая его смущения. – Развейте мои сомнения, Ричард. Вы имеете нездоровую склонность к самоистязанию?
– С чего вы взяли? – если бы Дик не удивился, то наверняка оскорбился бы.
– Ну как же? Вы намерены воздерживаться от близости, усердно потакая своим фанабериям, и при этом читаете подобного рода книги. На мой безусловно предвзятый взгляд, в этом есть нечто нездоровое.
– Я не просто так воздерживаюсь, и… вы ведь тоже читаете.
Рокэ повел плечом.
– Для развлечения. Почему бы и нет? К тому же я не страдаю излишней мнительностью и знаю пару секретов.
Дик нахмурился.
– Даже в вашем Надоре считают морисков лучшими лекарями. А они мои родичи, – напомнил Рокэ и загадочно улыбнулся.
Дик, вероятно, сравнялся цветом лица с дикими розами, расцветшими на кусте шиповника. Рокэ смерил его взглядом и тяжело вздохнул.
– Это не то, о чем вы подумали, Ричард. Мориски предпочитают не допускать болезнь, а не лечить ее, потому давно придумали способ уберечься от того, чего вы столь сильно боитесь, – сказал он и присел на корточки рядом, протянул руку, убирая прядь волос с его лба. Дик и не подумал отстраниться. Рокэ же, не встретив сопротивления, продолжил исследовать его лицо: провел кончиками пальцев по скуле, очертил линию подбородка и скользнул на шею.
Дик сдавленно ахнул. Он и представить не мог, что такие простые прикосновения вызовут нервную дрожь во всем теле. Рокэ же на том не остановился: сжал его колено и повел ладонью вверх.
– Вы можете прийти вечером или нет, – прошептал Рокэ прямо ему в губы. – Для меня это вряд ли что изменит, а вот для вас… – он не договорил, легко поднялся и зашагал к дому.
Дик смотрел ему вслед с полной уверенностью: никуда сегодня вечером он не пойдет.
***
– Входите уже, – голос звучал лениво, но внутри Рокэ превратился в натянутую струну, готовую оборваться в любой момент, либо же в сжатую пружину. В его случае равно подходили два этих сравнения. Стоило Ричарду войти, как он вскочил с кресла, быстро прошел к двери и запер ее на ключ.
Ричард нахмурился, готовясь навыдумывать невесть что и красноречиво глянув в сторону окна, поэтому Рокэ шагнул к нему, вложил в руку ключ и сказал:
– Пусть побудет у вас, пока мы не закончим или вы не пожелаете уйти.
Рокэ придвинулся ближе и захватил его в объятия. Ричард что-то промычал, прежде чем отдался поцелую со всем доступным ему юношеским пылом. Послышался глухой стук: упал ключ, наверняка скрывшись в длинном ворсе домотканого ковра, но заострять на нем внимание совершенно не хотелось. Утром! А ежели не найдут, у Хуана, должно быть, имеется запасной.
При всем своем пыле, страсти и нетерпении Ричард напоминал живую статую, вытесанную из монолитного куска породы. У него окаменели плечи, спина, руки, ноги и (это обстоятельство не могло не радовать) – естество. Ричард еще не познал близость, но более ей не противился, Рокэ лишь следовало вести себя правильно и быть внимательнее: не медлить, но и не слишком торопиться, тогда его точно не отвергнут.
Он сам не понял, когда именно снял с Ричарда колет, выпростал рубаху из штанов и принялся ласкать плоть прямо через ткань. Ричард не возражал и даже стал медленно расслабляться, явно входя во вкус. Рокэ взял его руки за запястья и положил себе на плечи, тотчас охнув: Ричард слишком уж сильно сжал пальцы, а потом провел вниз по спине, заставив выгнуться в пояснице. Рокэ потерся давно вставшей плотью о его бедро, обозначая желание, и был вознагражден: Ричард углубил поцелуй и даже попробовал взять инициативу на себя. Подобное показалось забавным, но вряд ли получилось бы в их самый первый раз.
– Я так и не научил вас смеяться и сносно фехтовать, – напомнил Рокэ, когда им обоим потребовался воздух и поцелуй пришлось прервать, – но очень рассчитываю научить любить.
Кажется, Ричард хотел что-то сказать (возможно, возразить), но не стал этого делать. Он привлек Рокэ к себе, и тот сам не понял, как очутился на полу – на морисском ковре.
Раздевались в четыре руки, сталкиваясь и постоянно мешая друг другу. Почему-то Рокэ думал, будто станет медленно раздевать Ричарда, целуя кожу и чертя на ней окружности, но так, как выходило, было даже лучше – жарче, нетерпеливее.
В какой-то момент Ричард, уже разморенный и готовый на все, вдруг напрягся, и Рокэ едва удержался от простецкого жеста стукнуть самого себя по лбу раскрытой ладонью. Ничего не спросив, он поднялся, прошел к шкафу черного дерева и вытащил из него фиал.
– Ложись на живот и раздвинь ноги.
Ричард мгновенно покраснел, однако подчинился и не только расставил бедра, но и выгнулся в пояснице. Рокэ прикусил губу – уж слишком развратным оказалось зрелище. Он выдавил на ладонь немного масла (действительно обладающего лечебными свойствами) и вначале провел по своей плоти, потом по члену Ричарда, его бедрам и промежности.
– Ро… – полустоном-полушепотом.
«Какая радость, что без эра», – фыркнул про себя Рокэ и, лаская одной рукой плоть, второй принялся проводить меж ягодиц и осторожно, круговыми движениями касаться ануса. Вскоре Ричард стонал в голос и подавался назад, вторя его движениям, забыв обо всем на свете и мечтая о большем, хотя не имел о нем ни малейшего представления. Хотелось взять его немедленно, но вместо этого Рокэ принялся вводить в него сначала один палец, потом другой.
Стоны звучали приятнее самой изысканной музыки. Заполошный шепот заставлял сердце пропускать удары. Ричард уже дважды пытался взять все в свои руки, и, с одной стороны, хотелось посмотреть, насколько далеко он зайдет, хватит ли ему решимости довести дело до конца, а с другой – подобное казалось нечестным. В конце концов, учить должен тот, кто опытнее.
Рокэ перевернул его на спину и устроился между широко разведенных бедер. Ноги Ричарда он закинул себе на плечи, перехватил одну под коленом, вторую оставив свободной, и накрыл ладонью поднявшуюся плоть. Она даже не подумала опасть, когда Рокэ толкнулся внутрь. С губ Ричарда сорвался стон, но наверняка не боли.
Всего несколько движений, и Рокэ сам стонал и даже вскрикивал, пытаясь отсрочить неминуемо приближающуюся развязку. Ричард сдался первым и излился в его ладонь. Это стало для Рокэ последним рубежом, пистолетным выстрелом, после которого он уже ничего не помнил. Перед взором вспыхнули синие искры, а потом наступила темнота.
Он очнулся на ковре от какого-то копошения.
– Что-то ищешь?
– Ключ.
– Как, юноша? Вы намерены покинуть меня так рано? – спросил Рокэ, тотчас перейдя на «вы». В голосе звучала привычная язвительность, но на самом деле то, что он испытал, более всего напоминало банальную обиду.
– Но не спать же на ковре. Я собирался отнести вас в свою комнату, – не обратив на интонации никакого внимания, заявил Ричард.
– Будто трофей, – фыркнул Рокэ и, все же поймав недовольный взгляд, рассмеялся: – Молчу-молчу.
Затем он встал, полностью проигнорировав настойчивые предложения заняться поисками, подошел к камину, нажал на лепнину, и в стене открылся тайный ход.
– Спальня будет моя, к тому же… – договорить ему, впрочем, не дали. На Рокэ налетел то ли ураган, то ли камнепад (учитывая, к какой стихии принадлежал его «юноша»).
Засыпая в чужих объятиях и впервые не собираясь никуда уходить на рассвете, Рокэ чувствовал себя практически счастливым.
– Рокэ… – вновь игнорируя проклятое «эр», сказал Ричард. – А книга… Можно я снова возьму ее?
– Еще не все изучил?
– Не все.
Рокэ зевнул.
– Будете изучать под моим чутким руководством. Вот прямо завтра и начнем.
