Текст книги "День без войны (СИ)"

Автор книги: Su.мрак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me Вечереет. Солнце опускается за деревья. Аромат цветущего жасмина наполняет воздух, проникая в комнату даже сквозь наглухо закрытое окно. Где-то в парке радостно поют птицы, приветствуя припозднившуюся в этом году весну. Мир проснулся от зимней спячки, радуясь теплу и солнечным лучам. Когда-то я любил май. И пение птиц. И сладкий аромат жасмина, от которого меня теперь выворачивает наизнанку. Боль в уставших ногах и спине вернула меня к действительности. Я что, простоял возле окна несколько часов? Похоже, что так. Да, всегда легче бездумно пялиться в окно, сетуя на судьбу, чем принимать решения. Судьба-а. Удобная отговорка. Свалить на неё можно всё, что угодно. Но мне-то известно, что мы все сами творцы своей судьбы. В том числе и я. Заставляю себя отвернуться от окна. Привыкшие к яркому свету глаза болезненно щурятся, пытаясь привыкнуть к полумраку комнаты. Слева замечаю какое-то движение. - Кто здесь? Противно. Голос дрожит от страха. Чего ты испугался, Люциус Малфой? Своего отражения в зеркале? Ну что ж, тебе стоит его бояться. Смотри. Смотри на себя! Это ведь ты – Люциус Абракас, восемнадцатый лорд Малфой. Смотри! Спутавшиеся, нечесаные, давно немытые лохмы вместо ухоженной шёлковой гривы, отливавшей когда-то расплавленным серебром. Несвежая одежда. Исхудавшее, небритое лицо, с которого затравленно смотрят глаза загнанного в угол зверя. Не-ет, не зверя. Ты не зверь, Люциус, ты слизняк! Бесправный, беспомощный, дрожащий. Где твоя былая осанка и гордый взгляд? А? Молчишь? Молчишь. А помнишь, как всё начиналось когда-то? Как вы с отцом принимали у себя лидера нового движения чистокровных? Как ты восхищался красивым, харизматичным мужчиной, который вёл разумные речи и держал себя независимо, но уважительно. Теперь ты знаешь, во что вылилось это уважение. Он, тот, кого ещё только начинали называть Тёмным Лордом Волдемортом, уже тогда ненавидел всех нас. Весь Магический Мир. Магглорожденных – за то, что они слабее его. Полукровок – за то, что у них, в отличие от него, была семья. И чистокровных. О, да-а! Теперь-то я понимаю, КАК же он нас всех тогда ненавидел! За власть, за богатство, за то, что ему пришлось с кровью вырывать у судьбы то, что мы получали от рождения. А как ловко он скрывал от нас эту ненависть. Мы ведь и сами не заметили, как из последователей и соратников, к мнению которых прислушивались, превратились в бесправных рабов. Клейменых рабов. А ведь когда-то мы так гордились Тёмной Меткой на левом предплечье. И вот теперь ты здесь, в охотничьем домике, заливаешь свой страх и безысходность ударными дозами алкоголя, а он ведёт себя в Малфой-Меноре, доме твоих предков, словно полноправный властелин и хозяин, имеющий право карать и миловать всех, кого посчитает нужным. Вспомни, как ты трясся, пряча глаза, на вчерашнем собрании. Как твой школьный приятель, никогда и ни перед кем не склонявший головы, Роберт Паркинсон, ползал у него в ногах, лобызая край его мантии. Этого ли вы хотели когда-то для себя и своих детей? Нет! И винить некого. Мы сами сделали это с собой, собственными руками отдав власть над своими жизнями и жизнями своих близких одержимому жаждой власти и мести монстру. Обратной дороги нет. На той стороне нас не примут. Слишком поздно. Да и Метка не позволит уйти. Замкнутый круг, из которого нет выхода. Моё отражение в зеркале криво усмехнулось, уж оно-то чувствовало фальшь в подобных рассуждениях. Выход есть всегда, и ты об этом знаешь, Люциус. Всегда знал. Даже тогда, когда позволил себя арестовать после провала в Министерстве. И на что же ты надеялся, а? Малодушно хотел спрятаться от гнева Лорда за крепкими стенами Азкабана. А о последствиях ты тогда подумал? Нет. Ты не подумал, что Хозяин отыграется за этот провал на твоих жене и сыне? Эгоист, ты всегда думал в первую очередь о себе. Даже сейчас. Тебя ведь не сослали в этот дом, ты сам сбежал сюда, оставив жену и сына на растерзание этому монстру. А ведь выход для вас троих из этого кошмара есть. Всегда был. Только тебе страшно даже самому себе признаться в этом. Ты трус, Люциус! Жалкий трус! Ну же, тряпка, соберись! Ведь ты же знаешь, что надо делать! Времени на колебания больше не осталось – Пожиратели и их союзники окружили Хогвартс. Напряжение буквально ощущается в воздухе. Завтра начнётся решающая битва. Ты хочешь, чтобы твоих жену и сына бросили в эту мясорубку? Не-ет. А ведь их держит в Англии только преданность тебе. Это ради тебя Драко принял Метку! Неужели у тебя не хватит мужества отплатить им за доверие? Ведь всё же так просто! Лорду доставляет удовольствие издеваться над тобой, низводя главу древнего чистокровного рода до состояния забитой, готовой ходить перед ним на задних лапках крысы. Цисси и Драко – лишь инструменты, с помощью которых он дёргает тебя за ниточки. Сами по себе они ему неинтересны. Сделай же то, что должен был сделать ещё два года назад! Оборви свою никчёмную жизнь – освободи их. В завтрашней неразберихе они смогут покинуть страну и уехать как можно дальше – в Америку, или Австралию. Неважно, куда, главное, что у них будут средства начать новую жизнь. А ты… Ты заплатишь по счетам за проявленную когда-то глупость. Ну же, соберись! Ты должен! Я с трудом заставил себя отвести взгляд от собственного отражения и обвёл глазами стол, заставленный грязными тарелками и пустыми бутылками. Ах, нет, не полностью пустыми. В одной из них ещё плескалось что-то на дне. Рука непроизвольно потянулась к выпивке, но я заставил себя остановиться. Нет! Ладонь сомкнулась на столовом ноже, пальцы привычно проверили остроту лезвия. Жест профессионального убийцы, а, Люциус? Тебе ведь приходилось убивать других – магглов, волшебников – во славу твоего грёбаного Лорда. Так почему же ты сейчас остановился? Что, столовое серебро не слишком подходящая вещь для этого дела? Ты прав. А с помощью палочки было бы ещё лучше и безболезненнее. Всего лишь два слова: «Авада кедавра» - и счёты с жизнью окончены. Только вот у тебя теперь НЕТ палочки. Докатился дальше некуда, а значит, ни к чему привередничать. Не хочешь убивать себя тупым ножом? Воспользуйся подручными средствами. Благо дело – бутылок под рукой целая батарея. Удар по столу. Звон разбитого стекла. И горлышко «розочки» удобно ложится в руку. На душе пусто. Ни страха, ни предвкушения – ничего нет. Отлично! Теперь упереть острый осколок в шею, там, где бешено бьётся сонная артерия. Одно небольшое движение, три минуты агонии – и всё. Кровь выплеснется фонтаном, заливая всё вокруг. - Мордред побери! Проклятое воображение! Мгновенная тошнота подступила к горлу, заставляя отдёрнуть руку. Чистоплюй! Не хочешь подыхать в луже собственной крови? Так какая тебе-то разница, как подыхать?! Сдохнешь – и всё! Усилием воли подавить дрожь и тошноту. Перехватить поудобнее горлышко бутылки. Упереть остриё в шею и… - Чёртов идиот!!! – меня резко развернули, вырывая из руки орудие несостоявшегося самоубийства и, до боли стиснув кисть, впечатали спиной в стену. Горевшие бешеным огнём чёрные глаза уставились в упор, рождая желание опустить взгляд подобно нашкодившему школяру. - Отпусти. - Гоблина лысого! Что это ты удумал? Не замечал я за тобой раньше истерико-суицидальных наклонностей. Хватка на моей руке только усилилась. Его сухое, жилистое тело прижимало меня к стене. И отчего-то это грубое прикосновение дарило мне тепло. Я только сейчас понял, насколько же заледенел в своём персональном аду самоуничижения и одиночества. - Отпусти… Северус. - Отпустить? Чтобы ты повторил это дешёвое представление? Трус. Его слова падали, словно камни, раня остатки моей былой гордости. - Да, я трус, ты прав, Северус. Мне страшно лишить себя жизни. У меня даже палочки нет, чтобы сделать это как пристало волшебнику, а не уподобляться презренному магглу. Прошу тебя… помоги мне. - С ума сошёл?! – он попытался было отшатнуться, но я удержал его руку. - Помоги. - Нет. - А не боишься? Я ведь могу рассказать Лорду, что только ты знал об отправлении Поттера в Министерство два года назад и что это благодаря тебе нас там накрыл Орден Феникса. Я сам себе был противен, опускаясь до этого шантажа и, поэтому слово «Мразь», сорвавшееся с его губ, воспринял как нечто само собой разумеющееся. Не это резануло меня по сердцу, а чувство брезгливой жалости, промелькнувшее в его глазах. - Ты прав, я мразь… но… этого я не сделаю. - Как ты догадался? - Поттер до сих пор жив. Почему, Северус? - Потому, что Лорд убил единственного дорогого мне в этой жизни человека. - Тогда ты меня понимаешь, смерть – это единственное, что может освободить мою семью. Лорду нужен я, а не они, - у меня не хватало силы воли отказаться от этого тепла, и я, словно утопающий за соломинку, ухватился за его руку. - Нет, не понимаю! – Снейп шипел, сузив глаза, уставившись мне в лицо гневным взглядом. – Ты решил?! А о них ты подумал? Что будет, если после твоей смерти Лорд обратит свой гнев на Драко? Ведь у него по-прежнему есть рычаг давления – Нарцисса. Что будет, если он открыто сделает твоего сына своей постельной игрушкой или отдаст Грейбеку? Меня словно ледяной волной накрыло. Остатки недобитого страхом разума говорили – это возможно. Это очень даже возможно. Но тогда… все мои действия, мои переживания бесполезны? Ставшие словно ватными ноги подкосились, и только поддержка зельевара не дала мне упасть. А он всё продолжал свою обличительную речь, выворачивавшую меня наизнанку: - Неужели ты веришь, что, имея Метки, они смогли бы спастись бегством? Лорд бы достал их в любой точке земного шара, как достал Каркарова. Пока ОН жив, спасения для них не существует. - А твои… а люди Дамблдора? - А как ты думаешь, кто нужен светлой стороне – приближённый Тёмного Лорда или испуганная женщина и едва достигший совершеннолетия мальчишка? Стимул выгоды ещё никто не отменял. - И что ты мне предлагаешь делать? Шпионить на пару с тобой за Лордом? Так он в последнее время списал меня со счетов и не делится своими планами. - Просто выживи. - Ч-то?! Он что, с ума сошёл? - Драко, как никогда, нужна помощь отца. Не ломай парню жизнь. - Но… - Ты всё ещё не понимаешь? – Снейп усмехнулся, тоскливая горечь его взгляда, обожгла меня словно огнём. – Ты родился с золотой ложкой во рту. У тебя было всё, и ты это всё погубил собственными же руками. Но тебе же везёт, как никому другому! Лорд ещё не отобрал у тебя Нарциссу и Драко. У них нет твоей хитрости и изворотливости, твоей способности просчитывать ходы, чтобы была возможность выйти сухим из воды. Без тебя они погибнут. Так включи же мозги! Вытащи свою семью из выгребной ямы, в которую они попали по твоей вине. - Как?! У меня не хватит сил бросить вызов Лорду! Я слизняк! Трусливый, заливающий свой страх огневиски трус! Ничтожество! Всё, что терзало мою душу в течение последнего года, заставляя глухо выть по ночам, уткнувшись лицом в подушку, чтобы никто не слышал, всё это вырвалось наружу с потоком слов. Я тряс его за плечи, вцепившись скрюченными пальцами в чёрную учительскую мантию, и бессвязно выкрикивал слова ему в лицо. Сыпал проклятиями и оскорблениями… А он… просто молча стоял, по-прежнему прижимая меня к стене, осторожно, почти бережно удерживая руками за талию. Сильный. Несгибаемый. Уверенный в себе, словно его уже не затрагивали беды и печали этого мира. Выплеснув всё, что накопилось на душе, я обмяк, тяжело дыша, упершись пылающим лбом в его плечо. И тогда – случилось невероятное. Северус привлёк меня к себе, ласково поглаживая ладонью скованную напряжением спину. И тихий голос над ухом произнёс: - Вина – страшное чувство, она может загнать человека в могилу. - Но это правда! - Правда. В его голосе мне послышалась усмешка. Он что, издевается? Я вскинул голову, встречаясь взглядом с непроницаемыми чёрными глазами. Ненавижу смотреть на людей снизу вверх! Ненавижу, когда надо мной смеются! - Издеваешься? - Нет, констатирую факт. Вот мерзавец! Ярость вспыхивает мгновенно, заставляя меня выпрямиться, и глубоко вздохнуть, набирая побольше воздуха для гневной отповеди. - Вот это другое дело. Теперь передо мной тот Люциус, которого я знаю. - Эксперименты проводишь?! Да я тебя! - Да? – этот вопрос он выдохнул, почти касаясь губами моего рта. Звучавшая в нём насмешка заставила мои щёки вспыхнуть гневным румянцем. - Т-тварь! - Не отрицаю. Сухие, тонкие губы накрывают мой рот, не грубо, но не давая мне ни малейшей возможности уклониться от этого поцелуя. Я дёргаюсь, пытаясь вырваться, упираюсь ладонями в его плечи. Но после стольких дней пьянства и отсутствия тренировок мои потуги ни к чему не приводят. Несмотря на свою худобу, он незыблем, как скала. Попытка ударить ногой приводит только к тому, что он сильнее сжимает объятия. Мне не хватает воздуха, и я судорожно пытаюсь вздохнуть. И тотчас же Северус отпускает мои губы, переключая своё внимание на шею. - Ты с ума сошёл?! Но тёплое дыхание, касающееся нежной кожи над ключицей в вороте полурасстёгнутой рубашки, внезапно заставляет меня вздрогнуть от острого, пронизавшего всё тело чувства… Удовольствия?! Что же это? Горячие губы исследуют шею, поднимаясь к чувствительной ямке за ухом. И это болезненно-яркое, почти забытое, как никогда острое чувство нарастает, опаляя огнём. Едва сдерживая стон, я выгибаюсь, невольно прижимаясь к нему плотнее. Сумасшествие! Это надо прекратить! Но… мои руки уже не пытаются оттолкнуть, они впились в его плечи мёртвой хваткой, так что побелели пальцы. - Заче-ем? - Потому что ты этого хочешь. Потому что я этого хочу. Потому что это необходимо сейчас нам обоим. Необходимость – это понятно. Если бы он завёл разговор о каких-то там мифических чувствах – я бы не поверил. Снейп и чувства? Да это же нонсенс! Или… я ошибаюсь? Мерлин! Да что же он творит?! Лёгкий укус в плечо, будто разряд молнии, прошёлся по болезненно чувствительным нервам, и я вцепился рукой в смоляные пряди, заставляя его оторваться от моего горла. И вовсе не для того, чтобы прекратить это безумие. Нет. Мне нужно это тепло, струящееся по венам от одного его прикосновения. Чёрные глаза сверкнули пониманием, и я, впервые за Мерлин его знает сколько времени, улыбнулся прежней уверенной улыбкой, прошептав «Согласен», поцеловал его сам. Грубо. Настойчиво. Не скрывая захлёстывающего меня с головой желания. И мне ответили. Ответили так, что ноги подкосились. А я-то думал когда-то, что кое-что смыслю в искусстве страсти. Я ошибался. Привычного доминирования не получилось. Северус просто не дал мне перехватить инициативу. Но спустя несколько минут я уже и не жалел об этом. Как добрались до спальни – не помню. Лишь огонь, разливающийся по телу. Лишь его шёпот и наше с ним тяжёлое дыхание. Лишь нетерпеливые движения непослушных пальцев, пытающихся избавиться от оков разделяющей нас одежды. Я позабыл о своём ужасающем виде. И о том, что когда-то считал этого человека непривлекательным сухарём-аскетом. Мерлин мой! Какой аскетизм? Он завоёвывал и покорял, а я впервые в жизни подчинялся, не милостиво позволяя себе облагодетельствовать кого-то страстью, а действительно отдавая себя без остатка и получая в ответ целый неведомый мне ранее мир. Здесь и сейчас для меня не было никого дороже Северуса. Что-то в груди сладко-болезненно ныло, рождая странное, доселе неведомое мне мучительно щемящее чувство. Что это было? Я не знаю. Холодный шёлк простыней и его горячее тело. Ласкающие меня руки. Поцелуи и укусы. Мои лихорадочные метания на постели. И жалобные стоны, срывающиеся с губ. Его тихий, довольный смех и вновь ласки. Боли не было, лишь распирающее изнутри желание, вот-вот готовое взорваться огненным фейерверком. И движения навстречу друг другу. Не осторожные – яростные. И небо в алмазной россыпи звёзд, заставлявшее тело парить в невесомости послеоргазменной нирваны. Хриплый крик над ухом и дрожь выгнувшегося дугой Северуса. Мы засыпали, так и не размыкая объятий, и просыпались, чтобы вновь слиться воедино. Вечер сменился ночью. Ночь уступила свои права разгоравшейся на востоке утренней заре, а мы всё не могли оторваться друг от друга, будто чувствовали нависшую над головой беду и предстоящую разлуку. Но у каждого существа есть свой предел выносливости, и однажды мы перешагнули его, без сил рухнув на развороченную постель. Я сам не заметил, как провалился в сон, а когда проснулся – Северус, вымытый и полностью одетый, стоял возле окна, с мрачным спокойствием всматриваясь вдаль: - Ты проснулся. Не притворяйся, я услышал, как изменилось твоё дыхание.