Текст книги "Одержимость (СИ)"

Автор книги: StrangerThings7

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Каждую ночь Чимин выгибается под Намджуном, а днём стоит улучить момент его отсутствия – он трахается с Хосоком. Они не гнушаются ничего, ни грязных кабинок туалетов, ни сидений автомобиля, даже умудряются потрахаться в подъезде их с Намджуном квартиры. Чимин разрывается между двумя – он хочет обоих. Его ведёт от умеренной нежности Намджуна и крышу срывает от дикости и жестокости Хосока.

Чимин свой выбор снова оставляет на завтра, в очередной раз густо красит ресницы и идёт с Намджуном в клуб, в туалете которого его обязательно будет трахать Хосок. Чимин теперь всегда растянут, всегда готов. Намджун думает для него, Чимин и не отрицает – для обоих. Пак этого всего не планировал, но отказываться ни от одного из них пока не намерен. Его эти грязные отношения с ума сводят, будто жизнь в него вдыхают. Чимин изначально знал, что будет так грязно, но не думал, что настолько. Он посеял семя лжи, а теперь оно разрослось и окутало его полностью, по пути завлекая в свои заросли и третьего человека, которого там вовсе быть не должно было.

Конец флэшбека

Так всё это и продолжалось бы, всё бы тянулось бы до «идеального» времени и места, если бы в офисе не стало происходить что-то странное. Намджун стал нервным, с Чимином не делился, но Пак видел по часто бегающему наверх Джину, что происходит что-то плохое. Чимин однажды случайно в постели заметил, как Ким переводит огромные суммы куда-то, он бы не удивился, если бы это были его офшорные счета, но Пак знает, где деньги Намджуна. Потом Ким стал чаще говорить о переезде и Чимин узнал, что он выставил на продажу акции компании.

В ту ночь Хосок приехал к ним и Намджун почти до рассвета сидел с ним в гостиной, и они что-то усиленно решали, притом стоило Паку войти – оба умолкали. Чимин поняв, что ему никто ничего объяснять не будет, ушёл спать. Когда утром Пак, оставив видимо только под утро уснувшего Намджуна в постели, пошёл на кухню за кофе, то вместо кофепития, он оказался на подоконнике и, запихав в рот футболку Хосока, кончал себе на живот, пока тот втрахивал его в пластиковое покрытие. Осознание того, что в соседней комнате спит его мужчина, а трахает его его друг, брат, партнёр на его же подоконнике, в его же квартире – заставило Чимина кончить почти сразу же. Хосок только грязно ухмыльнулся и, вылизав рот парня, как ни в чем не бывало пошёл дальше варить себе кофе, оставив Чимина на подоконнике, со стекающей по внутренней стороне бёдер спермой.

Когда Пак вышел из душа, Хосока уже не было. Намджун вылез из постели к полудню и, бросив Чимину «собирай свои вещи, мы завтра улетаем», уехал в офис. Чимин сполз по стене на пол, обхватил голову руками и стал судорожно думать, что и как ему сделать. Поняв, что дальше тянуть больше нельзя, он вызвал такси и тоже поехал в офис. Те три часа, что Пак провёл в офисе, он ловил каждый взгляд, каждый вздох и слово Хосока, он даже урвал поцелуй на кухне, пока делал своему боссу и парню кофе.

Приехав домой, Чимин сразу приступил к подготовке. Пак приготовил любимое блюдо Намджуна, открыл бутылку его любимого вина, расставил бокалы, зажёг свечи и уселся ждать. Ким приехал домой обозленным и уставшим, но увидев подготовку Чимина, настроение сменил, долго целовал парня, а потом уселся за стол. Чимин лично обслуживал Намджуна, сам накладывал ему блюда и подливал вина.

Когда Пак начал подавать горячее, то Намджун расслабил галстук, потом, вовсе стащил его. Ещё через несколько минут он попросил Чимина открыть окно, а потом, извинившись за плохое самочувствие, с трудом поднялся со стула и пошёл в спальню. Но до кровати Намджун не дошёл, он осел на пол, едва перешагнув порог.

– Тебе плохо, любимый? – Чимин обходит уже лежащего на спине и тяжело дышащего парня и садится рядом на паркет. Намджун смотрит на Пака, не в силах открыть рта. Он пытается пошевелить конечностями, но они будто парализованы, тело ему больше не подчиняется.

– Что у тебя болит? – участливо спрашивает Чимин и нагибается к лицу парня. – Хочешь, массаж сделаю? Хотя нет, – прикладывает ладонь к губам парень. – Скажи, что болит, и мы это отрежем, избавим тебя от боли.

Только сейчас Намджун замечает в руке Пака кинжал, который когда-то был в его сейфе.

– Я тут твою любимую игрушку позаимствовал, – продолжает Чимин и удобно располагается рядом. – Ты же не против? Ты такой смешной, не умеешь расставаться с тем, что любишь, а ведь я его помню, – Пак подносит кинжал к глазам, взмахивает им пару раз.

Намджун продолжает силиться, чтобы подняться, но двинуться не получается.

– Ты не сможешь встать, не утруждайся, – бросает ему Чимин, продолжая рассматривать оружие. – Я тебе в вино такую дозу порошка всыпал, что слона парализует.

– Ты… – хрипит Ким. – Кто тебя послал?

– Меня? – смеётся Чимин. – Никто. Я сам пришёл, – он нагибается прямо к лицу мужчины. – Ты меня не знаешь, ты меня не видел, а я тебя знаю. И этого малыша, – Пак снова взмахивает кинжалом, а потом со всей силы втыкает его в плечо мужчины, чувствует, как кончик оружия упирается в паркет, и продолжает давить. Намджун издает истошный вопль, а Чимин любуется растекающейся под плечом парня лужей кровью.

– Именно этим кинжалом ты и перерезал горло моему отцу, – продолжает Пак. – Им же ты убил и мою мать, им же выколол глаза моей сестре, якобы пожалел ребенка, не убил, а она умерла по дороге в больницу от потери крови. А меня ты не увидел, потому что мать успела затолкнуть меня в шкаф, потому что то, что их сын приехал за день до твоего нападения, никто не знал. А я видел. Видел, как ты убивал их, я до сих пор слышу их предсмертные крики, истошный вой своей сестрёнки, ей ведь было всего десять, – Чимин выдёргивает кинжал и сразу втыкает его в другое плечо.

Намджун помнит. Он чётко помнит, как убивал семью Чхве. Это был один из его лучших заказов. Семья прокурора была казнена за отказ от сотрудничества с главой клана, который проходил в то время по нашумевшему убийству. И в этом клане Намджун работал ассасином, одним из лучших. Он знал, что у них есть сын, но ребёнок, которому тогда было меньше десяти лет, должен был быть в то время во Франции. Потом после того, как шумиха вокруг жестокого убийства улеглась, клан выяснял, где мальчик, и его опекуны предоставили доказательства, что тот умер от пневмонии, и даже похоронен рядом со своей семьей. Намджун эту могилу видел собственными глазами.

– Я долго готовился, – вздыхает Чимин. – Все эти годы в США я жил в семье друга отца, бывшего военного. Я хотел умереть после твоего ухода, там же лечь рядом со своей семьёй, но он забрал меня, так как первым приехал к отцу, раньше всех. Он сказал, что месть заставит меня жить и был прав. Я столько лет учился, готовился, всё ради этого момента, и он прекрасен, он стоил того, – кинжал погружается в бедро уже хрипло постанывающего Намджуна. – Ты наёмник, самый жестокий из всех, твой холдинг прикрытие, ты и твой брат наконец-то на крючке спецслужб. О да, я знаю, что Хосок твой брат, и знаю, что он тоже ассасин. И спецслужбам тебя тоже я сдавал, сливал понемногу инфу.

– Как? – превозмогая боль, шепчет Ким.

– А вот так, – Чимин размазывает ладонями кровь по полу, подносит руку к лицу и морщится. – Я так мечтал о твоей крови на своих ладонях, в лучших своих снах её видел. Каждую ночь представлял, как буду тебя убивать, как искупаюсь в твоей крови. Я из-за того, чтобы проникнуть в твой холдинг Гарвард закончил, знал, что в этой стране нужда в юристах, а я ненавижу право, но учил, ночи не спал, и я прошёл. Твой тупой работник Джин меня взял. Хотя мой приёмный отец хорошо постарался, надо отдать ему должное. Пак Чимина не существует, он выдуман, я живу жизнью человека, который умер, когда ему был годик. Поэтому твои на меня ничего нарыть не смогли – я родился, вырос в США, мои родители граждане США, я примерный гражданин и примерный сын.

– Ты сдохнешь, – хрипит Намджун. – Ты не выйдешь за эту дверь.

– Знаю, – пожимает плечами Пак. – Скорее всего, меня быстро найдут твои шавки, ну или правительство, потому что твоё убийство я с ними не обговаривал, а только твой арест. Но это не имеет значения. После того, как я убью тебя – мне уже плевать.

Чимин выдёргивает нож из бедра и седлает истекающее кровью тело.

– Я ненавижу тебя, – шипит ему в губы Пак. – А ты меня любишь, – гадко улыбается он.

– Сука, – воет Намджун.

– Ещё какая, – лучезарно улыбается парень. – Ты знаешь, что я спал с твоим братом?

Намджун раскрыв рот смотрит на парня, не в силах выдавить и слова.

– О да, – мечтательно закатывает глаза Пак. – Мы трахались на твоём столе, в твоем бентли, на твоей кухне. Я трахался с ним, а потом ложился под тебя.

Намджун дёргается вправо и, сморщившись от боли застывает.

– Я не рассчитывал тебя соблазнять, честно, – надувает губы Чимин. – Думал, сперва инфу всю выкачаю, получив доступ в холдинг, а потом убью, главное доверие завоевать. Но ты скорректировал мои планы, сделал их намного лучше. Ты запал на меня ещё в лифте, а я воспользовался, я понял, что тебя, пресыщенного вниманием и развратом зацепит мой ангельский образ, вечное заикание и пунцовые щёчки – и я был прав, но честное слово, та ночь вышла случайно. Я считал, рано тебе видеть меня настоящего, но ты приехал в офис в день рождения Ви, и я не мог тебе не дать. Это было весело, – вздыхает Пак. – А Хосок, он сразу меня настоящего прочувствовал, нюх у него острый, недаром его среди ассасинов «псом» зовут, да, я и это знаю. Если точнее «пёс с кровавой мордой», я, кстати, узнавал на его счету убийств не меньше, чем на твоих. Колоритная у вас семейка. Но хватит разговоров, а-то ты сейчас умрешь от потери крови, а это не интересно, – Чимин вытирает кинжал о рубашку парня и, нагнувшись к его губам, оставляет на них долгий поцелуй.

– Передавай привет моему отцу, он то точно в аду горит, что свою семью не уберёг, – цедит сквозь зубы Чимин и рассекает горло мужчины. Намджун захлебывается в своей крови, Пак видит, как она булькает в надрезе, как зачарованный следит за утекающей и уносящей жизнь парня кровью, а потом, приставив лезвие к надрезу, что есть силы, давит, пытается кость прорезать, но сил не хватает. Чимин вытирает об грудь Намджуна руки и, прикрыв ладонью его глаза, встаёт на ноги.

Месяц спустя, Аризона, Феникс.

Чимин просыпается от лучей палящего солнца, бьющих прямо в лицо. Пак ругает себя, что снова забыл перед сном задёрнуть шторы, и идёт в душ. Вода помогает окончательно проснуться, а кофе поможет собраться с мыслями.

Чимин этот месяц не живёт, он ждёт, когда уже его найдут, арестуют и экстрадируют. Он сутками сидит в этой квартире, снятой на окраине и смотрит в окно, пытается запомнить солнечные дни, звёзды на небе, воркование птиц. Скоро всё, что будет видеть Пак – это железная решетка.

Чимин вылетел из Кореи по поддельным документам, присланным отцом, первым же рейсом. Домой в Новый Орлеан Чимин не поехал. Мало ли кто будет мстить за смерть Намджуна – не хотелось подвергать опасности пожилых родителей. Паку долго не прожить – или в тюрьме убьют, с такой-то внешностью точно, или ассасины прикончат.

Он свою участь еще будучи подростком принял и всё равно шёл к этому. Человеку, увидевшему смерть собственной семьи к нормальной жизни не вернуться. Тут никакие психиатры и таблетки не помогут. Но месть помогла. Сколько бы ни говорили, что отомстив потерянного не вернуть – это было сладко. Во-первых, одержимость местью, помогла Чимину дожить до двадцати трёх лет, а не наложить на себя руки проснувшись от очередного кошмарного сна и постоянных криков матери и сестры в ушах. Во-вторых, прошло три недели с той ночи на квартире Намджуна – и все эти дни Чимин сладко спит. Мёртвые его больше не беспокоят. Чимин собой доволен. Он не знает, сколько ещё ему осталось, но вывернутая наизнанку душа наконец-то получила свой покой и пусть иногда он отшвыривает в панике чашку или любой другой предмет – Пак точно знает, что капающая с его рук густыми каплями кровь всего лишь иллюзия.

Чимина от помешивания кофе отвлекает звонок в дверь. Пак непривыкший к визитам вздрагивает и, нехотя идёт к двери. Он смотрит в глазок, но там никого не оказывается. Чимин возвращается на кухню и, допив кофе, решает выйти за сигаретами, так как в пачке на столе остаётся всего одна. Стоит ему открыть дверь в подъезд, как он видит большую корзину с нарциссами на пороге. Сердце Чимина пропускает удар, он отшатывается к стене и, схватившись рукой за грудь, пытается отдышаться. Чимин столько дней ждёт полицию, но государство и здесь проебалось – Хосок нашёл его раньше. Чимин прикрывает дверь и идёт в спальню. Он даже не закрывает её на ключ – бесполезно. Если Хосок его нашёл, то Чимину не спастись – от братьев Ким никто пока не спасся. Пак достаёт пистолет, припрятанный под матрасом, и идёт на кухню. Он кладёт оружие на стол, зажигает последнюю сигарету и ждёт.

Сейчас бы заплакать, но не плачется. Не от страха, что еще немного, и он жизнь потеряет, а потому что скучал. Потому что эта странная, неправильная, пропитанная похотью связь, вдохнула в Чимина жизнь, держала его на плаву и чуть не помешала всем планам, потому что в руках Хосока у Чимина сердце билось, и пусть он убеждал себя, что делал всё это, чтобы Намджуну больно было – неправда. Чимин делал это для себя, ради той пустоты внутри годами живущей в нём, он заполнял её Хосоком, его голосом, его взглядами, его теплом, хотя скорее огнём – потому что Хосок не грел, он сжигал, а эти три недели Чимин мёрзнет. Он получил всё, чего хотел, достиг своей цели, но по пути потерял только-только обретённое сердце. Странно, оно ему даже начало нравиться.

Стрелка на часах на стене всё ползёт и ползёт, и несмотря на шум автомобилей за окном, на гул только просыпающегося города, всё, что Чимин слышит – это тиканье часов. Они отсчитывают время до прихода его палача, его отдушины, его яда, его больной любви.

Долго ждать не приходится. Входная дверь с противным скрипом открывается, и Пак отсчитывает семь шагов. Хосок стоит в проходе на кухню, одаривает его ядовитой улыбкой и проходит к столу. Кладёт рядом с пистолетом Чимина своё оружие, снимает свою кожанку. Следит за пальчиками парня на столе, за тем, как его рука ползёт к оружию и, резко схватив его за ворот растянутой футболки, рывком поднимает на ноги. Всматривается в лицо Чимина несколько секунд и, притянув к себе, глубоко целует. Пак кладёт ладони поверх его рук и отвечает, жадно сминает чужие губы, позволяет ему трахать языком свой рот. Они будто изголодались, будто это не поцелуй вовсе, а нечто большее, нечто, что сейчас равноценно самой жизни. А может смерти.

– Я люблю тебя, суку, с ума по тебе схожу, – шепчет Хосок в поцелуй и кусает его губы, слизывает капли крови и снова целует. Чимин вскрикивает от боли, но не отстранятся, сам целует, сильнее прижимается. Пытается урвать побольше, надышаться им, насытиться, унести с собой этот вкус.

– Ты убил моего брата. Я ведь подозревал, что ты не чист, что скрываешь что-то, даже запрос нашим послал, вот только ответы пришли через два дня после смерти Намджуна. Ты сука, гениальная тварь, – Хосок больно бьёт парня затылком о стену и кусает его подбородок. – Учти, любовь моя, у нас такое не прощается, – он отстраняется и стоит Чимину потянуться к пистолету, как перехватывает его руку и одним движением её ломает.

Чимин воет от боли, прижимает к груди сломанную руку и оседает на пол. Хосок ногой отталкивает упавший на пол пистолет Пака, и вновь схватив того за горло, приподнимает на ноги, вжимает в стену, снова целует, слизывает текущие от боли слёзы, и шепчет:

– Люблю тебя, не буду делать тебе больно. Обещаю, малыш, ты умрёшь быстро.

Чимин всхлипывает и кивает, верит ему, смотрит прямо в глаза и жмурится, почувствовав холодный металл на животе под футболкой, чувствует, как Хосок ведёт дулом пистолета по обнажённой коже, почти не дышит. Будто все эти дни Чимин выпотрошен был, а теперь Хосок здесь, рядом, кожа к коже, в своих руках держит и Чимина тепло наполняет, даже боль в сломанной руке горячим свинцом разливающаяся, на второй план отходит, пусть только Хосок в глаза смотрит, пусть его голос в памяти отпечатывается. Чимин впервые фразу «унесу с собой в могилу» буквально понимает.

– Поцелуй меня ещё раз, – просит Пак и раскрывает губы, принимая язык парня и одновременно выпущенные подряд три пули. Хосок не отпускает всё равно, чувствует, как чужая кровь его рубашку пропитывает, как обмякает тело в руках, но всё равно губы в губы стоит, последнее дыханье забирает.

Хосок аккуратно опускает безвольное тело на пол, смотрит на кровавую полосу, оставленную на стене, и вновь целует уже безжизненные губы. Присаживается рядом, прощается со своей одержимостью, запоминает идеальные для него черты. Знает, что стоит за дверь выйти, как тьма вернётся, как снова в нём поселится и Хосок свою боль в чужой крови топить будет, просто раньше у боли не было лица и имени, а сейчас её Пак Чимин зовут и прекрасна она как нарциссы в середине весны.

***

Тело Чимина находит прибывшая по вызову соседей полиция. По словам пожилой пары, живущей через стену, они слышат выстрелы в соседней квартире. Посередине кухни в луже собственной крови и накрытый одеялом из нарциссов лежит Пак Чимин, разыскиваемый по делу об убийстве известного корейского бизнесмена Ким Намджуна.