Текст книги "Зверь среди нас (СИ)"
Автор книги: Stels_S
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
“Я просто крайне злой человек, или это какой-то вид сатанинского влияния, или что?
Я не знаю. У меня нет идей по этому поводу. А у вас?”
Джеффри Дамер
Говорят, что хищникам привычней охотиться ночью, когда тьма становится союзником в жестокой игре. Говорят, они ловят тех, кто отбился от стаи. Говорят, что лучшие убийцы охотятся в одиночку, не желая разделять кровавую славу на всех.
Жрец зачислял себя к лучшим – к садистам до мозга костей. Но он не прочь был разделить это бремя с тем, кто не желал даже слышать о том, что происходит во тьме.
– Ты уже выбрал? – раздался перекрывающий громыхающую музыку голос за спиной мужчины, вынуждая того обернуться к своему собеседнику.
– Да, – односложно ответил Арчибальд, делая неспешную тягу, с прищуром рассматривая Руслана, который внимательно изучал танцпол.
– Если угадаю – отпустишь ее? – задал вопрос наемник, а Жрец оскалился.
– Одну. Только одну, – проговорил Арчи, ухмыляясь другу в лицо.
– Ты выбрал нескольких? – недоверчиво покосился Палач на наследника, а тот благосклонно кивнул головой.
– Да. Я предположил, что ты захочешь сыграть роль спасителя, а мне сегодня неохота уходить домой самому, – выдыхая дым в сторону друга, ответил Жрец, струшивая пепел.
– Хорошо. Брюнетка в серебристом платье, возле двух столбов, с идеальной, по твоим меркам, кожей, – наклонившись, прошептал в самое ухо мужчина, а Арчи обнажил белоснежный ряд зубов.
– Не такой идеальной, как у рыженькой в синем, – цокнув, медленно повернув голову в сторону друга, протянул наследник, наблюдая, как у брюнета от злости свело челюсть.
Да, он выловил ее взглядом мгновенно. Хрупкую, утонченную, с белоснежной кожей, словно она никогда не видела солнца. Она танцевала, маняще покачивая бедрами, не замечая никого вокруг, пока десятки сальных глаз уже вовсю раздевали ее.
– Хорошенькая, – изрек Руслан, а мужчина лишь кивнул головой. – Она обручена.
– Ты про кольцо? – с задумчивым видом задал риторический вопрос Арчи. – Пожалуй, да. Но разве меня это волнует?
– Не думаю. Сколько у нее есть времени? – очередной вопрос от Руслана, а наследник тушит окурок об пепельницу и кидает валюту на стол, расплачиваясь за свои напитки.
– У нее его нет, – бросает в лицо наемнику, расплываясь в хищной ухмылке, начиная двигаться в сторону танцпола. Сегодня он заберет ее…
***
На улице душно, влажно, так, что футболка сразу прилипает к коже. Девушка смущенно улыбается. Очаровательный румянец покрывает ее щеки. Она что-то щебечет о том, что ей неудобно, право неудобно принимать помощь от незнакомца, но Арчи лишь отмахивается на это рукой. У девушки сломался каблук. Так не вовремя. Чертовски не вовремя, что она была вынуждена выйти на стоянку в сопровождении до невозможности обаятельного мужчины, с которым познакомилась буквально около часа назад.
Она никогда не была такой неосмотрительной. Всегда и всего сторожилась, но сейчас, будучи расслабленной далеко не маленькой долей алкоголя в ее крови, она позволила ему увести себя на улицу. Подальше от своих подруг, которые даже не заметили ее исчезновения, продолжая отмечать девичник. Ее девичник.
Порыв ветра растрепал огненные кудри, вынудив девушку убирать упавшие локоны на лицо, за уши, так открыто улыбаясь при этом, что любой нормальный мужчина уже пал бы ее к ногам, но не Арчи. Только не он.
Игла. Тонкая. Маленькая. Едва различимая. Вогнанная в шею так стремительно, что Алена даже не сразу осознала то, что произошло, впрыснула в девичье тело усыпляющее вещество. Мужчина же стоял за спиной. Удерживал. Глушил ее крики. Скрипел зубами от злости, пока девушка не перестала бороться. Пока она не обмякла в его руках. Пока он не закинул ее в багажник припаркованного им же авто.
***
Мерцающий свет неоновых ламп. Прохлада подземелья и столь привычная, обитающая здесь сырость. Его обитель идеальна. Выложенный кафелем пол, с установленными сливами для потоков крови и другой жидкости. Каменные стены, кое-где со сколами. Серый потолок. Несколько вытяжек, пара стульев, полки и столы, а также холодильник, мало ли, и масса орудий пыток.
Девушка зафиксирована на хирургическом столе. Она уже отходит от действия транквилизатора. Он мог бы вколоть ей тетродотоксин, чтобы обездвижить ее, оставив привилегию чувствовать боль и вкушать его наслаждение, но пока он не спешил вкалывать ей его. Может быть. Очень даже может быть, сегодня он захочет не только убить. Впрочем, секс никогда не привлекал его так, как пытки. Не возбуждал. Не порождал в нем гамму потрясающих ощущений, от которых словно электрический разряд проходит по телу, заставляя покрываться гусиной кожей. Это будоражит. Восхищает. Пленит и дурманит. И разум словно в тумане. Мысли путаются. Приходится ждать, чтобы вновь научиться думать. Обрести ясность. Упоительно. Он словно пьян.
Она стонет. Заставляет мужчину, изучающего полки с жуткими орудиями, обернуться, посмотреть на нее. В ледяных глазах отражается предвкушение. Он словно ребенок, которому купили обещанную конфету. Словно школьник, получивший свою первую пятерку. Он так возбужден. Это ломает. Его передергивает. И он направляется к ней.
В ее глазах он видит сокрушающий страх и отчаянье. Она в панике плачет, а он нежно обводит пальцами контур ее лица. Идеальная кожа. Мягкая. Без единого изъяна. Он наклоняется, проводит языком по ее скуле. Она дрожит. Пытается вертеть головой, но он фиксирует ее за подбородок. Глушит ладонью ее крик. На вкус она так же идеальна, как и внешне. Она словно тает на языке. Он закатывает глаза, задирает голову кверху. Наслаждается. Мечтательно прикрыв глаза.
Наклоняется вновь. Проводит носом в районе обнаженной ключицы. Вдыхает полной грудью аромат ее кожи. Трется как кот, почуявший валерьянку. И тут она рушит все. Алена кричит. Молит. Рыдает. И снова молит. Она просит его прекратить.
Странно. Прекратить…Он перекатывает это слово на языке. Но ведь он еще ничего не сделал? Не начал, чтобы она просила его прекратить. Еще ничего. Совсем ничего.
Жестко сжав ее челюсть, так, что кожа побелела из-за его пальцев, он наклонился к ней, остановившись в паре сантиметров от ее губ, хищно вглядываясь в испуганные, мельтешащие глаза.
– Если ты не заткнешься, я вырву тебе язык щипцами, – сладко протянул наемник, а его губы изогнулись в подобии улыбки.
На лице девушки отразился ужас. Она вздрогнула, захлебываясь в собственных слезах, не решаясь отвести от него взгляд. Жрец отпустил ее, сделав шаг назад, чтобы вновь начать изучать инструменты, которые сегодня он хотел опробовать на ней, после того, как проведет своего рода ритуал. Оставит свой след. Свою подпись, которую с превеликим удовольствием копируют дилетанты, начинающие изучать мастерство убийц.
Арчи фыркнул и поежился. От мыслей о подражателях ему становилось мерзко. Ему хотелось выловить и пустить на ремни каждого, кто хотел присвоить его славу себе. Но этого делать было нельзя. Они нужны были ему для отвода глаз.
Мужчина оставил свой выбор на резном скальпеле, который приобрел совершенно недавно. Нежно, с невиданной любовью, он провел пальцем по лезвию, с раздражением отвлекаясь на скулеж девушки позади себя.
– Прошу вас, – с мольбой произнесла Алена. – У моей семьи есть сбережения. Мы отдадим вам все, только отпустите. Отпустите, прошу вас, – едва не хныча, дополнила, глотая солоноватые слезы, едва решаясь смотреть на маньяка, притащившего ее сюда.
Мужчина задрал голову к потолку, не сумев сдержать издевательский смех, вырвавшийся из его глотки. Из раза в раз, он слышал одни и те же слова. Они словно мантру повторяли их в надежде, что он остановится, прекратит. Забавно. Разве он был похож на того, кто нуждался в средствах? Разве человек, нуждающийся в деньгах, мог позволить себе машину за несколько сотен? Идиотки. Безмозглые идиотки. Неимоверно раздражающие его.
– Твоя кожа интересует меня больше, чем какие-то бумажки, – разворачиваясь, немного склоняя голову набок, проговорил Арчи, а девушка содрогнулась от его слов, вновь начиная дергать руками и ногами, стараясь освободиться от не особо затянутых ремней. – Тише, тише, мой огненный ангел, я обещаю сделать все как можно больнее, – расплываясь в садисткой ухмылке, протянул наемник, подойдя и наклонившись над девушкой, убирая рыжие волосы с ее лба.
– Помогите! Пожалуйста! Кто-нибудь! Помогите! – судорожно закричала девушка, наблюдая, как мужчина склонился над ней, взяв ножницы с подставки, которыми принялся разрезать тонкую ткань платья.
– Здесь никого нет. Ты можешь орать, сколько тебе влезет, но меня твои визжанья раздражают. Так что закрой пасть! – рыкнул Арчибальд, сдавив горло Алены, распахнувшей огромные глаза, в которых так чувственно отображался испуг, что мужчина неволей ощутил волну раскатывающегося по телу возбуждения.
Девушка действительно замолчала, глотая ртом воздух, как только Арчи отпустил ее. Она вновь зашлась в рыданиях. По лицу стали выступать красные пятна, которые отвратно контрастировали с белоснежной кожей, из-за чего наемник поморщился, но продолжил разрезать одежду, оставляя свою жертву по пояс оголенной. Начиная приступать к самому интересному. Но стоило ему только поднести скальпель к шелковой коже, как девушка вновь закричала, и это стало последней каплей.
Арчи рыкнул, с силой ударив по хирургическому столу ладонями. Он приподнял голову вверх и шумно выдохнул, чтобы немного успокоиться и не перерезать глотку девушке прямо сейчас, чтобы не лишить себя удовольствия убить ее как полагается.
Молча он развернулся и подошел к холодильнику. Открыл дверцу и извлек клей. Самый что ни на есть идеальный клей для его увлечений. Отодрать его можно было только с кожей. Оставив кровавое месиво на месте разрыва. Он никогда не понимал, почему другие чаще всего использует изоленту. Ведь это не так остро и красиво. Ведь изолента не принесет боли, в отличие от клея, который будет разрывать плоть, как только жертвы захотят кричать, а они захотят, ведь боль будет адской.
Сжав челюсть девушки, Арчи надавил пальцами по углам от ее губ, заставив их вытянуться вперед, чтобы ему было удобно покрыть эту мякоть тягучей субстанцией, а девица попыталась замотать головой, но эти жалкие попытки лишь вызвали его ухмылку.
– Я ведь предупреждал тебя. Впрочем, я и так бы это сделал. Может быть чуть позже, – задумчиво произнес садист, щедро покрывая губы девушки клеем, чтобы тут же, пальцами, склеить их, выдержав не более минуты. – Ну вот, так-то лучше, – не слыша ни звука, лишь наблюдая градом покатившиеся слезы, дополнил мужчина, вновь возвращаясь к своему делу.
Он встал по правую сторону от нее. Скривился, когда увидел пирсинг на пупке. Все же, он предпочитал чистые тела у своих жертв, а когда он замечал какие-то погрешности, то он их тут же ликвидировал. К примеру, татуировки он вырезал, а вот сейчас, пирсинг он попросту вырвал, заставив девушку истошно замычать, содрогаясь в рыданиях, да так, что он заметил тонкую струйку крови, что покатилась от ее губ прямо по подбородку вниз.
Свежую рану от разорванной кожи он методично обработал. С нескрываемым наслаждением вытирая ватными дисками кровь.
– Эта мода меня убивает. Зачем портить такое прекрасное тело железом? Не понимаю. Совершенно этого не понимаю, – проговорил Арчибальд, взяв скальпель в руки.
Он в который раз наклонился. Провел подушечками пальцев по прохладной, гладкой кожей в районе тазобедренной кости, чтобы через секунду разрезать податливую плоть, любуясь проступающей алой кровью.
Он не удержался. Слизнул ее кончиком языка, ощущая восхитительный, металлический привкус во рту, с наслаждением прикрывая глаза. Жар стремительно разошелся по телу. И внутри все как-то слишком быстро напряглось. Стало тесно и узко. До черта узко.
Она была вкусной. Сладкой. Пленительной. И это сносило остатки его самообладания. Встряхнув головой, он попытался собраться. Отогнать этот дурман и ему почти удалось, если она не взвизгнула от боли, когда задумавшись, он вогнал лезвие глубже, чем планировал. По девичьему подбородку потекла кровь быстрее. Еще одна алая лента присоединились к самой первой – тонкой. И это было столь очаровательно. Что мужчина нагнулся вперед, соприкасаясь своими губами с губами пристегнутой им, обездвиженной девушки.
– Ты прекрасна, – любуясь, ласково перебирая рыжие кудри, проговорил мужчина, делая разрез не глядя, стараясь запечатлеть болезненную гримасу на лице бабочки, что попала в его сети. – Я оставлю на тебе свое клеймо. Оно столь же восхитительно и идеально, как и ты, чтобы каждый, кто найдет твое тело, знал, что ты принадлежишь мне, что свои последние часы ты провела в логове Жреца, а иначе Кровавого бога.
Арчи дочертил рисунок быстро. Оставляя на девичьем теле свою подпись, как делал это всегда перед тем, как приступить к излюбленному им делу – искусству, ведомому далеко не каждому, лишь особенным и он таковым являлся. Подушечками пальцев, он словно нарисовал две восходящие полосы девичьей кровью. После чего очертил пальцами ключицу девушки, на долю секунды задумавшись.
Он перестал обращать какое-либо внимание на свою жертву. Сейчас его интересовала лишь ее кожа, что служила идеальным холстом для его фантазии, которую ему не терпелось воплотить. Он начал с шеи, аккуратно сделал несколько надрезов, любуясь проступающей кровью, вид которой действовал на него как лучший в мире наркотик. Словно морфий: окрылял, дурманил и уничтожал.
Еще и еще, вырезая на пухлой груди листья, что обрамляли распускающиеся, вырезанные им до этого цветы, он спускался по ее телу вниз, к бедрам, где стал чертить усыпанные иглами ветки, словно вырисовывая дивный куст распускающихся роз, вот только кровь не позволяла всецело насладиться рисунком, немного искажая идеально вычерченные границы. Арчи закончил через час, может больше и, взглянув на девушку, нахмурился, ведь он даже не заметил, что та давно уже потеряла сознание от боли и едва дышала из-за потери крови, которая струйками стекала по ее плоти вниз, исчезая в специально установленных стоках.
Он включил вытяжку, чтобы избавиться от чересчур явственного запаха крови и извлек из холодильника бутылку воды. Сделав блаженный глоток, Арчи направился к столу, подключая излюбленный им механизм, который посылал разряды тока в тела его жертв, когда ему нужно было привести их в чувство или же убить, а может сделать так, чтобы они корчились от боли? Он мог все. В своей пыточной он чувствовал себя богом. Кровавым богом.
Разряд был слабым, хоть и болезненным, но как раз таким, чтобы девушка, содрогнувшись, распахнула глаза, уставившись в полок.
– Я еще не закончил. Не время покидать меня, – осуждающе протянул Арчи, убрав продезинфицированный скальпель на место, и взял махровую тряпочку, смоченную теплой водой, чтобы омыть девичье тело от скрывающей его рисунок крови.
Методично и аккуратно, наблюдая, как девушка корчится от боли, подпевая себе под нос излюбленный им мотив. Странно, но именно это занятие приносило ему не меньше удовольствия, чем сам процесс, когда жертва была измучена, истерзана, хоть и не совсем. Да, сегодня как-то слабо. Ни тебе отрезанных конечностей. Ни оторванных губ из-за адских криков. Ни обрезанных век, потому что жертва не хотела на него смотреть. Как-то совсем не кроваво. Ну и что, что ее тело исполосовано вдоль и поперек? Ну и что, что она теперь словно картина, а по ее телу распускаются бутоны роз? Ну и что, что она истекает кровью? Ну и что, что у нее уже нет сил для борьбы, для судорожных всхлипов? Это все не то, и это его жутко раздражает. Впрочем, ладно, возможно, сегодня он оставит все так, как оно есть. Постарается оставить.
Алена едва может сфокусировать взгляд на садисте, а он, стянув с себя запачканную кровью рубашку, рассматривал дивный предмет. В ее глазах двоилось. Что-то конусообразное, металлическое, с винтом и круглым наконечником. И отчего, сейчас ей стало до ужаса страшно. Именно сейчас, а не до сих пор. Словно инстинкт сработал. Она начала извиваться, издавать булькающие звуки, которые просачивались через разорванную плоть на когда-то пышных губах. Ее страх был так осязаем, что садист словно почувствовал его, учуял, развернулся, прищурившись посмотрев на девушку, и тут же оскалился, приближаясь к ней, давая рассмотреть поближе.
– Ты знаешь что это? – задал вопрос наемник, а девушка едва заметно покачала головой. – Это железная или ужасная груша. Данное орудие пыток пользовалось большим спросом во время Инквизиции. Обычно им наказывали разгульных женщин и геев. Изобретена она было в шестнадцатом веке, неким Гошером, который был французским разбойником, конечно, если мне не изменяет память. Механизм ее действия до одури прост. После того как ее вставили в тело: в оральное, вагинальное или анальное отверстие, ее раскрывали, что способствовало разрыву глотки, влагалища или прямой кишки. После чего жертва умирала в жутких муках, конечно, если не умирала до или же теряла сознание… Чудное изобретение, не правда ли? – с нездоровым блеском в глазах, проговорил Жрец, так и не дождавшись от девушки никаких восхищенных взглядов, что порядком его задело, даже разозлило и эту злость он решил подавить самым что ни на есть кровожадным методом, который точно не оставит ее равнодушной. – Впрочем, я продемонстрирую, – изрек мужчина, и только сейчас девушка вновь принялась дергаться, извергать какие-то хриплые звуки и рыдать, усиленно и тошнотворно рыдать. – Не обещаю, что тебе понравится, – ласково улыбаясь, поцеловав свою жертву в лоб, произнес Арчи, извлекая кинжал из ножен, чтобы разрезать остатки девичьего белья.
Он ослабил ремни на ее ногах, чтобы согнуть их в коленях и только потом затянуть, чтобы был лучше вид на то, что он собирается с ней сделать. А ведь это орудие он приобрел совсем недавно, буквально на прошлой неделе, и ей будет отведена честь опробовать его первой.
Волнительно. Так до черта волнительно, что он чувствует, как снует дрожь по коже. Ощущает, как расползается по его телу возбуждение. Нагревается в жилах кровь, в то время как он вставляет грушу во влагалище своей жертве, которая корчится от раздирающей боли. Он видит, как тонкая струйка крови вытекает из нее, и ощущает, как напрягается член в его штанах. Становится узко. Непривычно узко и до невозможности жарко.
Бусинки пота проступают на его коже, а он медленно крутит винт, раскрывая «листья» груши, которые острыми наконечниками впиваются в девичью плоть и он слышит оглушающий крик. Она разорвала себе склеенные губы. Едва не захлебывается кровью, а он крутит винт, ощущая, как пульсирует головка.
Ему сносит крышу, он тянет пояс своих брюк, докручивает винт, раскрывает «лепестки» на полную и истошный крик едва ли его сбивает, скорее подначивает. Рука сжимает ствол. Пальцы размазывают проступившую смазку по головке. Он водит ладонью вверх-вниз, наслаждаясь девичьей болью. Она замолкла резко. Неожиданно. Лишь бульканье и хрипы доносятся из ее горла, а разорванное влагалище истекает кровью, как и исполосованное вдоль и поперек тело девушки, как и ее окровавленный рот. А он кончал. Бурно, неистово, рыча сквозь зубы, впитывая, запоминая, откладывая в памяти этот удивительный по его меркам вечер.
Она умирала в муках, как и сотни других до нее, как и сотни других после нее. Он же откладывал в памяти каждую мельчайшую деталь. Он даже помнил все их имена и оставлял после каждой для себя сувенир, которые хранились в его личном хранилище. С огненной красавицы он срезал локон волос и лишил ее правого уха.
Оно показалось ему меньше, чем левое и совершенно не вязалось с идеальной девушкой перед ним, а от изъянов нужно избавляться. Определенно нужно. И он ей в этом помог. С удовольствием помог.
