Текст книги "Сгорая в тебе (СИ)"

Автор книги: Stels_S

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

В полумраке его комнаты всегда было немного жутко. Ни одного яркого пятна, все черным черно. Что стены, что мебель, все одного цвета, словно его мир состоял из темноты. Разложенные кинжалы, книги, с закладками на самых зверских пытках, кровавые рисунки, черепа – все это олицетворяло Арчи. Было его частью, которая притягивала и отторгала ее в одночасье.

Шум воды в душевой обнадеживал, у нее было еще несколько минут, перед тем, как она встретится с ним лицом к лицу. Странно, но раньше она никогда не испытывала дискомфорта в его обществе. Он всегда казался ей самым родным человеком. Единственным, на кого она могла положиться в их мире. Сейчас же ее брал озноб. Ладошки потели и дыхание сбивалось. Алкоголь в ее крови, который, казалось бы, должен был ее раскрепостить, сыграл с ней злую шутку, и теперь она нервничала еще больше, мгновенно протрезвев, когда почувствовала его запах, обволакивающий ее.

Его комната пахла им. Так упоительно, невероятно, что ее повело в сторону, и она была вынуждена облокотиться об диван, прогоняя настигший ее дурман. Мысли путались, по телу сновала дрожь, но она прогоняла волнение, не подчинялась ему, слепо следуя намеченной цели, идя на поводу у желаний. Таких низменных, грязных, плотских, от которых внизу живота начинало приятно тянуть, а по телу разливалось тепло.

– Триша?

Удивление в его голосе сменяется едва ли не злостью, когда он видит ее состояние. Он в несколько шагов преодолевает расстояние между ними, чтобы приподнять лицо девушки за подбородок вверх. Смотрит властно, с толикой гнева и раздражения. Замораживает льдом в своих глазах.

– У нас выезд через пять часов, о чем ты думала? – жалит своим взглядом, не давая возможности отвернуться, а девушка хмурится, отмечая волнение, которое он всеми силами пытается скрыть. Волнение за нее.

– Где ты был? – вопрос с ее губ слетает сам собой, ее взгляд впивается в синеющую отметину на его шее, и на душе становится паршиво.

Арчи никогда не останавливался на ком-то. В его постели всегда было много девушек, половине из которых удавалось выжить, если он не заигрывался с кинжалами. Они были пустышками для него. Пустым звуком. Каждая стонущая его имя от наслаждения или от боли, причиняемой им. Каждая, которая смотрела на него с отчаянием, страхом или желанием. Казалось, он даже не различал их, словно они были чем-то одним – посредственным средством, чтобы разогнать скуку. И Триша это знала, прекрасно знала, стараясь подавить свою ревность, успокаивая себя тем, что наутро он даже имени не вспомнит.

Так было всегда. Из раза в раз. Одна, другая, третья, пока не произошло то, чего она боялась до дрожи в коленях – Арчи увлекся. И хоть Триша видела ее всего пару раз, она уже ненавидела ее до глубины души. Он был ее. Всегда был. Защищал, помогал, делился сокровенным, сгребал ее в охапку и тащил к себе, чтобы лучше спать, целовал на ночь и укутывал потеплее, разделял ее интересы и просто слушал. Он был словно старшим братом, пока они не повзрослели и мальчик, который до этого интересовался лишь кинжалами, пытками, техникой, не стал также интересоваться девочками, каждый раз раня ее до глубины души.

Она знала, что никак не может на это повлиять, что для их мира это в порядке вещей. Наемник имеет право брать столько девушек, сколько осилит, что уж говорить о наследнике клана, хоть ему всего семнадцать. Уже семнадцать.

– Просто уходи, – отступает, прекращая ее касаться, разворачиваясь в сторону гардеробной, чтобы надеть что-то поприличнее, чем полотенце, обмотанное вокруг бедер, проговаривает Арчи, сжимая при этом кулаки, выказывая свое раздражение.

Он не ощущал дискомфорта от ее общества, совершенно нет. Но сейчас, когда он только вернулся, когда только смыл с себя запах чужого тела, он все еще ощущал себя отвратительно грязным перед ней. Ему хотелось скрыться, раствориться в одиночестве, а не вновь утопать в ее глазах.

Мерзко. Ему было мерзко от мыслей в его голове, которые посещали его едва ли не ежесекундно, стоило ему посмотреть на нее или остаться одному в темноте. Она была его другом. Светлым пятном во всем этом мраке, ужасе, в котором он обитал. Она была единственной причиной, останавливающей его от прыжка в бездну. Единственной причиной, из-за которой он все еще не прикончил своего отца, так ненавистного ему. Единственной, кому он был склонен доверять. Он не смел думать о ней в том ключе, в котором думал постоянно. Он не смел даже касаться ее, чернить собой. Но мысли в его голове сводили его с ума. Делали из него безумца, который следил за каждым ее шагом. То, как она покусывает кончик карандаша, когда над чем-то размышляет и записывает что-то, то, как она переодевается на тренировку, то, как она дерется с ним, то, как она ходит, ест, спит. Дьявол, она сводила его с ума. Искушала. Испытывала. Завлекала и заставляла становиться твердым. Таким твердым, что от этого было больно, чертовски больно и раз за разом приходилось снимать это напряжение, чтобы не тронуть ее. Даже пальцем не тронуть, не спугнуть, не оттолкнуть от себя. Он этого не переживет.

И еще его давила злость, ярость, боль, ревность, которую она вызвала в нем вчера, играя на его нервах, проверяя его самоконтроль. Он ненавидел ощущать себя беспомощным, но именно она заставила его это почувствовать – ощутить, что он ничего не может сделать. Не мог сделать, до сегодняшнего дня, когда послал все к чертям и решил все единственным, как ему казалось, правильным способом.

– Почему ты избегаешь меня? – не желая отступать, едва ли не кричит Триша, а парень замирает, не оборачивается, стоит так секунду и вновь продолжает идти.

– Что за бред? – бросает через плечо, стараясь побыстрее скрыться в гардеробной и прогнать назойливые мысли из своей головы, желательно еще и ее из своей спальни.

Зачем она пришла? Позлить его? Вывести? Вроде бы вчера неплохо поиграла на его чувствах, сука. Убил бы, да клинки марать жалко, учитывая, что он их только почистил после неудавшегося ее кавалера. Трахнуть он ее захотел, ублюдок, а теперь подыхает где-то на окраине леса, если еще не сдох. Нужно было сделать это еще вчера, как только его губы прикоснулись к ее шее, как только она позволила сесть ему рядом, как только он посмотрел на нее. Аргх, ненавижу.

С силой ударив кулаком об стену, Арчи проследовал в свою гардеробную, игнорируя девушку за своей спиной.

Он не избегал ее. Он просто был занят. У него много дел: тренировки, изучение наследия Замка, поиск приближенных, задания, учеба. У него до черта много дел, и дело не в том, что он не может находиться с ней на одной территории спокойно. Дело не в том, что когда она касается его, через тело, словно электрический разряд проходит. Дело не в том, что он более не может с равнодушием смотреть на ее губы. Не в том, что он замирает, когда она откидывает черные как смоль волосы с лица. Не в том, что он не может сосредоточиться на тренировках, отслеживая, чтобы с ней все было хорошо, чтобы ее никто серьезно не задел, не поранил, иначе на его счету станет больше трупов. И даже не в том, что ночи с ней теперь стали для него пыткой, а не верхней гранью наслаждения. Он не мог касаться ее, видеть ее в своей постели, беззаботно разговаривать, желая ее до помутнения. Он больше не мог этого выносить.

– Арчи, я скучаю по тебе, – доносится ему вслед, но он не реагирует, выдвигая ящик с бельем.

Он стоит к ней спиной, и ей его прекрасно видно. По натренированному телу, которое играет мышцами при каждом его движении, скатываются капельки воды. Он всегда не любил вытираться досуха, только если она начинала шутя протирать его кожу, под шквал пошлых шуток, он разрешал высушить себя. Так было и сейчас, когда она молча стащила из душевой махровое полотенце и подошла к нему, вот только он не шутил, даже не посмотрел на нее.

Его мышцы напряглись, стоило ей прикоснуться. Он задышал коротко и часто, упершись руками в дверцы шкафа. Это была пытка. Адовая пытка для него. Ощущать ее рядом, чувствовать, как мягкая ткань скользит по его спине, даря невообразимое наслаждение, возбуждая его больную фантазию. Быть с ней так близко и в то же время далеко. Она вновь испытывала его.

Подушечками пальцев Триша прикоснулась к одной из его татуировок на лопатке, Арчи пошатнулся, ладонью упираясь в шкаф, по-прежнему не имея сил повернуться, если он посмотрит на нее, то потеряет контроль. Ее губы коснулись его кожи, заставляя его шумно выдохнуть, и пробраться дрожью. Пальцы сжались в кулак, которым он ударил по дверце. Он пылал.

– Почему ты избегаешь меня, Арчи? – шепотом поинтересовалась девушка, прижимаясь к нему, покрывая его спину легкими, почти невинными поцелуями. – Почему ты оставил меня? Почему отстранился?

– Все не так, – хрипло отозвался в ответ наследник, чувствуя, как каждая мышца в его теле начала изнывать болью от напряжения. – Все не так.

– А как? Ты не делишься со мной. Ты закрылся, – проведя носом меж его лопаток, проговорила девчонка, оставляя мокрый поцелуй на пылающей коже.

Резко развернувшись, подхватив Тришу под бедра, вынуждая обнять его торс ногами, парень впечатал ее в шкаф, плотно прижимая своим телом, впиваясь пылающим взглядом в ее манящие, с легким испугом глаза, совершенно не думая о том, как сильно он вжимается в нее пахом.

Его руки взяли ее в замок над головой, в то время как он провел носом вдоль ее шеи, вдыхая умопомрачительный аромат ее тела. Концентрируя свое внимания на нещадно бьющейся жилке, выдающей с потрохами ее страх перед ним, и это заводило его сильнее, давая пищу воспаленному мозгу.

Он еще никогда не касался ее с таким жаром. Никогда не высказывал, что именно он от нее хочет. Никогда не делал акцент на ее притягательности. Никогда не показывал ее власть над ним. Он никогда не опускался до подобного, но сейчас ему было на это плевать. Ему было плевать на все, он был слишком голоден, слишком распален, он не мог отпустить ее.

– Смотреть на тебя пытка, Триша. Касаться тебя. Чувствовать твое дыхание кожей. Провожать тебя взглядом, мысленно убивая каждого, кто посмотрит тебе вслед. Прижимать тебя к себе ночью, мучаясь от боли в паху всякий раз, когда ты начинаешь тереться об меня своей попкой. Ты убиваешь меня. Разрушаешь. Превращаешь в психа, помешанного на тебе, не имеющего ни секунды покоя, – с сокрушающим чувством сожаления, произнес Арчи, смотря в мельтешащие глаза девушки, зажатой им. – Порой мне кажется, что мне будет легче убить тебя, чем пережить все это. Я больше не могу в этом сгорать. Не могу держаться всякий раз, когда ты проходишь мимо, когда смотришь на меня, дьявол, а если ты касаешься меня, я словно плавлюсь изнутри. Мне не по силам эти муки. Я охотнее записался бы в пыточную своего отца, – дополняет, со срывающимся нервным смешком с его губ.

– Арчи, но я ведь никогда не отторгала тебя, – шепчет девушка, плотно сжимая бедрами его торс, ощущая давление, жар его тела, упиваясь накалом эмоций.

– Никогда, – подтверждает наемник, продолжая пристально смотреть в ее глаза. – Но ты понятия не имеешь, кто я, какой я, чем я живу. Что заставляет мою кровь едва ли не вскипать в жилах. То, что ты видела, ту легкость, с которой я убиваю – это крупица от того, кто я. Я ловлю неземной кайф от пыток. Мне нравится резать упругую кожу, видеть проступающую на ней кровь, – словно подтверждая свои слова, продолжая одной рукой удерживать ее руки над головой, второй он повел вдоль ключицы, заставив Тришу вздрогнуть в его руках.

Она не боялась его. Не могла бояться. Наемники не знают страха – слишком большая роскошь. И хоть этому учили едва ли не с рождения, сейчас, в свои шестнадцать, она впервые ощутила это чувство, но оно было вызвано совсем не тем, что пытался донести до нее Арчи. Она знала о его зверствах, знала, с какой охотой и кровожадностью он убивает, знала, что он оборудует свою личную пыточную. Она знала, что он законченный садист, но не с ней, только не с ней. Она боялась другого, она боялась, что он навсегда уберет ее из своей жизни, не захочет знать ее. Что его отношение сменится на скотское, что он будет относиться к ней так, как относится к любой девушке, как к куску мяса, материалу для жутких развлечений. Что она перестанет быть его Тришей, девочкой, которую он клялся никогда не обижать, которой он дарил эмоции, без которых она не сможет жить. Он не мог вычеркнуть ее из своей жизни. Он не мог с ней так поступить. Он не мог предать ее.

– Поцелуй меня…

Ее голос дрожит, и куда подевалась вся ее уверенность? Где она: смелая, непокорная Триша, которая бросает ему вызов на каждом шагу? Что с ней случилось, неужели это он так подавил ее?

Ее едва ли не берет озноб, и она повторяет свою просьбу, только громче, уверенней, всматриваясь в завораживающие ледяные глаза наследника. В этих глазах впору замерзнуть. Потрясающие, северные, столь необычные, что в них хочется смотреть вечность. Она ни у кого не встречала такого оттенка, да и навряд ли кто-то другой встречал. Слишком неестественный, такой морозный, снежный, диковинный.

– Не уверен, что остановлюсь, если сделаю это, – проговаривает Арчи, а на губах появляется кривоватая усмешка. – Ты слишком дорога мне, чтобы я разрушил все так. Я не собираюсь убивать нас. Извини.

Он отпускает ее так же резко, как и приподнял, придерживая порывающееся сорваться полотенце. Его не прельщает идея оказаться голым перед ней, и дело вовсе не в стеснении.

– Знаешь, мне плевать, что ты там собираешься сделать, – вмиг сменившись в лице, отбросив все предрассудки в сторону, произнесла Триша, впиваясь в наследника раздраженным взглядом.

Кровь внутри нее кипела. Она устала от этих сомнительных отговорок. Он может целовать, трогать, трахать всех, кроме нее. Он может хоть каждый день развлекаться с новой, но не может позволить себе жалкий поцелуй для нее? Разве она так много просит? Разве это так сложно?

– Мне на все плевать. И на тебя в первую очередь. Не приближайся ко мне, Арчибальд, иначе мой именной клинок проткнет твое горло, – зашипела Триша, ткнув в наемника указательным пальцем, разворачиваясь на пятках, собираясь покинуть его покои и более сюда не возвращаться.

Она сделала глупость, когда пошла к нему. Сделала глупость, когда допустила в своем сознании, что он услышит ее, пойдет навстречу, что он перестанет шарахаться от нее как от прокаженной, что он вернет ее обратно.

Что. Блять. Это. Было? Триша, мать твою, я выбью из тебя всю дурь или вытрахаю, если ты сейчас же не сотрешь со своего лица это самоуверенное, чертовски злящее меня, выражение. Куда пошла? Ты охренела, девочка, никто не смеет поворачиваться ко мне спиной!

– Стоять! – рыкнул парень, вынуждая замереть ее на месте. – Разве я отпускал тебя? – вкрадчиво протянул Арчи, делая бесшумные шаги в ее сторону. – Разве разрешал тебе уходить? – обжигающим шепотом дополнил. – Кажется, я не делал ничего из этого, а теперь, раздевайся, Триша, я хочу на тебя посмотреть, – коснувшись кончиком языка мочки ее уха, властно произнес наследник, прижимаясь торсом к спине вздрогнувшей девушки. – Ну же, я жду.

На размышление и взвешивание последующих своих поступков у нее не было времени. Она аккуратно сняла майку через голову, оставаясь в спортивном топе, ощущая, как по телу расходятся будоражащие ее волны тепла от ощущения прожигающего, скользящего по ее оголенной спине взгляда Арчи. Он был готов съесть ее.

– Дальше, детка, не заставляй меня ждать, – словно издеваясь, протянул парень, едва касаясь, проведя по ее позвоночнику подушечками пальцев вниз, к джинсам.

– Не хочешь помочь мне? – не оборачиваясь, с вызовом спросила Триша, уловив короткий смешок, сорвавшийся с его губ.

– Безумно хочу, – резко притягивая, впечатывая девушку в свою грудь, прошептал наемник, очерчивая ладонями изгибы ее тела, вызывая дрожь и сопутствующие им мурашки, чтобы расстегнуть ее джинсы и издевательски медленно стянуть их с нее.

Он присел на корточки, лаская, немного сжимая ее бедра, любуясь упругими ягодицами, сексуально прикрытыми трусиками-шортами, и не удержался, прикусив правую, вызвав судорожное сокращение мышц и шумный вздох.

Триша старалась держаться достойно, хоть он и видел ее смущение. Ей было до черта неудобно стоять перед ним в одном белье, когда его лицо находилось на уровне ее попы, которую он сейчас беззастенчиво сжимал в своих ладонях, отвесив при этом звучный шлепок, и вновь прикусил кожу.

– В моей голове столько мыслей. Я теряюсь в них. Мне хочется сделать с тобой столько вещей, что за ночь мы точно не успеем, – сквозь улыбку тянет парень, оставляя короткие поцелуи вдоль кромки ее трусиков, стягивая их с нее, помогая разуться и, наконец, избавиться от джинсов с бельем.

– Почему ты передумал? – неожиданно начиная дрожать, ощущая его теплые ладони, оглаживающие ее бедра, поднимающиеся выше, к ее центру, и покрываясь от этого гусиной кожей, хрипло спросила Триша, уставившись в одну точку, стараясь вновь вернуть себе боевой настрой и не показывать ему, насколько для нее это волнительный момент.

Он не должен знать, что ее еще никто так не касался, что еще никто не видел ее обнаженной. Он должен думать, что у нее это не впервые, что она просто захотела его, что она пришла, потому что испытывает к нему дикое желание, хочет попробовать его, но никак не лишиться с ним девственности, потому что он единственный, кого она видит в своих фантазиях, потому что он единственный, кому она доверяет, потому что он единственный, с кем она хочет разделить этот момент. Он не должен этого понять. Пусть позже, но не сейчас, иначе он выставит ее за дверь быстрее, чем она успеет одеться, одарив ее тонной матов и вправлением мозгов. Дьявол. Почему с ним все так сложно?

– Потому что захотел, – самоуверенно проговорил Арчи, поднимаясь, поддевая указательным пальцем ее топ. – Сними его, – горячо зашептал над самым ухом, а сердце девушки пропустило удар.

– Сам сними, – нахмурившись, бросила Триша, вознагражденная смешком за свое упрямство.

– Знаешь, все же мне придется выбить из тебя эту спесь, – отвесив звучный шлепок, отозвавшийся болью, выдохнул наследник в ее ухо, стягивая с нее топ, отмечая, как девушка непроизвольно сжалась, оставшись обнаженной перед ним.

– Да неужели? – крутанувшись в его руках, став лицом к лицу, вздернув бровь, вопросила Триша, отмечая смешинки в его глазах, и тут же стушевалась, когда его пылающий взгляд стал опускаться по ее телу, лаская каждый изгиб, опаляя.

Она была прекрасна везде. Идеально сложена. Идеально красива. Без единого изъяна, кроме шрама на ключице, который она получила во время одной из тренировок.

Как вы думаете, что стало с тем, кто ей его оставил? Правильно, Арчи избавился от него в ту же ночь, как только Трише зашили рану. Ублюдок не рассчитал силу, зато он рассчитал, так рассчитал, что выдавил ему глаза от злости, а потом убил, жестоко убил. Никто не смел причинять ей боль, кроме него самого, разумеется.

– Не смотри на меня так, – нахмурившись, произнесла девушка, всеми силами стараясь не прикрываться от него. Она не может испортить этот момент.

– Как? – все еще блуждая по ее оголенному телу взглядом, вопросил Арчи, словно откладывая в памяти каждую мельчайшую делаль.

– Словно ты хочешь меня съесть.

– Нет, я хочу делать с тобой грязные вещи, очень-очень грязные вещи, Триша. Чтобы наутро каждая твоя мышца ныла о том, в чьей постели ты провела сегодняшнюю ночь. О том, кто был в тебе. Чье имя ты стонала: громко, надрывно, так, что у меня аж уши закладывало, – прикусив в предвкушении нижнюю губу, протянул Арчи, сжав ладонями ее талию, начиная ввести ими вверх, по ребрам и выше, накрывая ее грудь с торчащими от возбуждения сосками.

Они идеально умещались в его ладонях. Такие упругие, с аккуратными розовыми ореолами, которые ярко выделялись на бледной коже. Он бы забрал их себе, если бы мог. Или же устраивал проходящим через его постель девушкам кастинг, потому что только этот вид заставлял его член болезненно пульсировать, напоминая, что он затягивает, слишком затягивает. Наслаждается.

– Мне кажется, я торможу, – признался Арчи, внимательно всматриваясь в мельтешащие глаза Триши. Она волновалась, и он не мог этого не отметить, хоть и пытался всеми силами вести себя миролюбиво. – Я должен был уже перекинуть тебя через плечо, бросить на кровать, раздвинуть твои ноги, разгорячить тебя и с забвением трахать, но мне хочется любоваться тобой, касаться тебя, изучать каждую реакцию на то или иное мое действие, – нежно касаясь пальцами ее скулы, доверительно проговорил парень, а девушка прижалась к нему, крепко-крепко обнимая, вжимаясь в него со всей силой, ощущая, как его губы чмокнули ее в макушку. – Ты такая хрупкая, Триша, я знаю, что ты боец, и можешь постоять за себя, но сейчас, ты так уязвима, и это заводит меня еще больше, – немного отстраняясь, приподнимая ее лицо за подбородок, почти невинно касаясь ее губ, дополнил наследник и углубил поцелуй, почувствовав отдачу.

Она была сладкой на вкус, и даже едва ощутимая толика алкоголя не могла затмить ее сладости. Он не понимал, зачем она пила, будучи прекрасно уведомленной, что утром им выступать, но допытываться не стал, не сейчас, может быть позже. Когда насладится ей, насытится, если это представится возможным, когда его грудь будет вздыматься часто-часто, когда он будет пытаться восстановить дыхание, когда она прижмется к нему, когда они придут в себя, они ведь придут, верно? Помутнение не может быть вечным.

Его язык по-хозяйски исследовал ее рот. Он целовал ее властно, горячо, распаляя внутри нее желание, отметая страх перед неизвестным, сжимая упругую попку в своих руках, даря ей новый заряд эмоций.

С легкостью подхватив ее под бедра, он перенес их в спальню, аккуратно положив Тришу на свою постель, нависая сверху, играя мышцами на своем теле, отмечая, что полотенце соскользнуло с него по пути, и так долго продержалось.

Ненавязчиво, легко, он стал покрывать ее тело поцелуями, заставляя выгибаться в его руках, словно моля о большем, и он обязательно ей это даст, только насладится, еще чуть-чуть, совсем немного. Он должен вкусить ее. Распробовать. Должен понять, почему она одна влияет на его воспаленный мозг так успокаивающе, убивает его агрессивность. Губы чертят мокрую дорожку от одного холмика груди к другому, ее руки зарываются в его волосы и немного болезненно тянут, пока бедра сжимают его торс. Она дышит часто, распахнутыми глазами отслеживая каждое его движения, утопая в ощущениях, которые он дарит.

Вскрикивает, когда его зубы кусают ее за сосок, и он начинает перекатывать его на языке, в то время как его рука гладит внутреннюю сторону ее бедра, но не касается пульсирующего от возбуждения центра. Ухмыляется, когда проводит близко-близко от ее промежности, слыша ее разочарованный вздох, и вновь целует ее груди, с силой сжимая ее ягодицы, болезненно.

– Потерпи, детка, еще немного потерпи, – жарко шепчет, а она тянет его на себя, впечатываясь губами в его губы, требуя сжигающий их поцелуй.

– Я не могу терпеть, Арчи, пожалуйста, – едва не молит Триша, ловя его пытливый взгляд, стоило ему к ней прикоснуться так, как она просит, ощутить истекающую ее соками. Такую горячую, возбужденную, податливую, слишком возбужденную, что-то начало не укладываться в его голове.

Он не следил за ее постелью…Ладно, следил, но только в стенах Замка, он был уверен, что она уже была с кем-то до него. Она не могла при своей красоте уберечь себя. При своем мастерстве. Она потрясающе дралась, становилась взмокшей, разъяренной, чертовски сексуальной, до пульсации в штанах, и явно не у него одного. Она привлекала слишком много внимания. Это было нормально. На нее невозможно было не смотреть, но сейчас, чувствуя, что она почти на грани, что она готова кончить, если он еще пару раз проведет круговыми движениями по клитору, он задумался о своих догадках насчет нее.

– Один вопрос, Триша, и я сделаю то, о чем ты просишь, – смотря прямо в ее глаза, в которых уловил отголосок смятения, волнения, проговорил наемник. – Ты спала с кем-то до меня? Меня не интересует петтинг, оральный секс, анальный и так далее, я имею в виду нормальный, вагинальный. У тебя был кто-то?

– Разве это что-то меняет? – тут же перейдя в оборону, произнесла девушка, с вызовом посмотрев в морозные глаза.

– Да, многое, – пожав плечами, ответил Арчи, изучая тысячи эмоций, мелькающих на ее лице. Она будет принадлежать ему, особенно после сегодняшней ночи, потому что он сделает ее своей, и никто не сможет коснуться ее, никто не посмеет даже с желанием на нее посмотреть, она будет находиться под его полной, тотальной защитой, под его влиянием, которое он не хотел распространять раньше времени, но, походу, время пришло.

– И что же?

– К примеру, то что мы не с того начали, – одаривая ее ухмылкой, жадно целуя ее губы, подбородок, шею, проводя языком по ложбинке меж ее грудей, которые, не удержавшись, сжал в своих руках, он расположился меж ее широко разведенных ног, удерживая в удобном ему положении, не разрешая ерзать под собой.

– Что ты делаешь? Арчи, пожалуйста, поднимись ко мне, – сведя брови, вымолвила брюнетка, ловя безукоризненную ухмылку.

– Нет, я хочу попробовать тебя на вкус. Везде, – покачав головой, проговорил парень, языком проведя от входа к клитору, а Триша выгнулась на его ласку, испустив судорожный вздох. – М-м, знаешь, теперь я не могу определиться, где мне нравится целовать тебя больше, тут, – словно целуя, обхватывая губами клитор, легко касаясь его языком, сказал наследник, – или там, – кивнув головой на ее губы, отмечая пристыженный румянец на ее щеках, скалясь от неимоверно сексуального вида, дополнил Арчи, вновь начиная ласкать ее языком.

Триша откинулась на подушки, судорожно сжимая ладонями простынь, ощущая, как парень бесцеремонно орудует языком прямо меж ее ног, стимулирует клитор, посасывает, покусывает, вводит в нее палец, вынуждая шумно вдохнуть воздух и простонать его имя на выдохе, заходясь в дрожи, бурно кончая, сжимаясь от легких спазмов внизу живота. Ее трясло.

– Ты потрясающая, Триша, такая чувственная, сладкая, – вновь проведя по влажным складкам, слизывая ее соки, протянул Арчи, возбужденно смотря прямо в ее глаза, – тугая, и вся моя.

Его член болезненно пульсировал, терся о простынь, создавая непомерный дискомфорт, но на это было плевать. Его интересовало только ее состояние: пылающие щеки, к которым она приложила тыльную сторону ладошек, ее блестящие от всплеска эмоций глаза, ее тело, дрожащие в его руках. Это была самая потрясающая картина, которую он только мог наблюдать.

– Пока еще нет, – шумно глотая воздух, произнесла девушка, затуманенно смотря на него, утопая в его власти.

– Это поправимо, – не сдержав короткого смешка, ответил Арчи, плавно поднимаясь к ней, оставляя короткие поцелуи на ее пылающей коже, накрывая ее рот своим ртом.

Он целовал ее упоительно медленно, растягивая удовольствие, отвлекая от действий своих рук, разрывая упаковку презервативов, которые покоились в изголовье кровати. Ему хотелось сделать все как можно менее болезненно, но в то же время он хотел заполнить ее целиком, почувствовать, как ее стенки судорожно сжимают его член, даря неземное наслаждение.

– Доверься мне, ладно? Я постараюсь быть максимально сдержанным, но не обещаю, потому что у меня уже в ушах звенит от перевозбуждения. Я так сильно хочу тебя, что, кажется, взорвусь, если сейчас же не войду, – доверительно проговорил наемник, целуя девичьи губы, переходя на шею, направляя себя в нее, и резким толчком входя в ее тело.

Судорожный стон боли сорвался с ее губ, который он поглотил своим ртом, переплетая их языки, начиная двигаться в ней упоительно медленно, растягивая под себя, приучая, стараясь доставить ей хоть толику удовольствия, которое она будет получать с ним потом, как только привыкнет, как только отойдет.

– Сильнее, я не стеклянная, – прикусив его нижнюю губу, выдохнула Триша, подмахнув ему бедрами, и выгнулась в пояснице, от сильного, несдержанного толчка, который едва ли не заставил ее задохнуться в ощущениях. – Блять!

– Не ругайся, по губам получишь, – усмехаясь, проговорил Арчи, вновь вбиваясь в податливое тело, игнорируя желание кончить так быстро, сдерживаясь, вновь целуя ее шею.

Она была слишком узкой, такой узкой, что хотелось кончить, как только он вошел в нее, не то что трахать долго и с упоением. Слишком идеальная, слишком чувственная, отзывающаяся на каждое его движение, стонущая его имя. Она была умопомрачительной, а он был помешанным на ней.

– Еще немного, – видя, как Триша начинает морщиться с непривычки, произнес парень, целуя ее под ушком. – Совсем немного.

Раз. Два. Три. Мышцы сокращаются, он изливается густой жидкостью в презерватив, жалея, что она не на таблетках или уколах, как бы он хотел войти в нее без преград, почувствовать ее изнутри, прикоснуться. Но у них все еще было впереди. Так много впереди, что не стоило жалеть сейчас. Омрачать этот невероятный, досконально изменивший их отношения момент. Он не позволит себе сделать это. Не позволит все испортить. Триша заслуживает лучшего, и он преподнесет ей это лучшее на блюдечке с золотой каемочкой. Он сделает ее счастливой, во что бы то ни стало. Он сделает ее своей.

– Не вставай, я наберу нам ванну, – чмокнув девушку в носик, счастливо улыбаясь, сказал Арчи, но брюнетка прижалась к нему всем телом, зарываясь носом в его шею, вдыхая аромат его тела, упиваясь им.

– Побудь со мной еще немного, пожалуйста, – не отпуская, крепко обнимая, выдохнула она, а парень обнял ее в ответ.

– Я никуда не ухожу. Я наберу ванную, искупаю нас, поменяю простыни, и мы будем отдыхать. Думаю, стоит отменить выезд, – убедительно произнес наследник, оставляя короткий поцелуй на ее шее.

– Ты всегда уходишь, – словно не веря ему, прошептала девушка, а он прижал ее к себе сильнее, едва ли не до хруста в ребрах.

– Не сравнивай себя ни с кем. Ты исключение из правил. Всегда им была. Ты особенная, Триша. Не спрашивай почему, я так чувствую. Ты дорога мне. И я сделаю все, чтобы никогда не лишиться твоего доверия, – пристально всматриваясь в сводившие его с ума глаза, ответил на ее опасения Арчи.

– Я верю тебе, – одними губами произнесла девушка, разрешая ему подняться, тут же притягивая к себе одеяло, прикрываясь им под изучающим взглядом.

– Уже поздно стесняться, – подмигнув бровями, протянул Арчи, направляясь в душ, посылая ей воздушный поцелуй.

Вновь рухнув на кровать, Триша провела по густым, темным волосам ладонью, поджимая губы, все еще ощущая дрожь, эйфорию и бешеный заряд эмоций. И почему она не решилась на это раньше? Почему не доверилась ему? Зачем заставляла себя страдать? Столько вопросов, и ни одного ответа. Впрочем, как и всегда. Утешало лишь то, что она чувствовала себя правильно. Губительно правильно. Лежать в его постели обнаженной, окутанной его запахом, утопающей в нем: все было так, как должно было быть, словно это предначертано судьбой, хоть она и не верила в эти россказни. Никогда не верила, но сейчас она ощущала себя поистине живой, целой, словно без него она была лишена чего-то важного.