Текст книги "Желание. Выбор. Расплата (СИ)"

Автор книги: Soul-keeper

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

========== Видения прошлого – Призрак желания ==========

Когда судьба ставит нас в жесткие рамки, мы поневоле пытаемся переосмыслить окружающую действительность, в поиске ответа на один единственный вопрос: как же это произошло?

Иногда я начинал анализировать и искать причины и следствия тех или иных событий, случившихся со мной.

По воле рока или благодаря собственным желаниям? Как я стал тем, кто я есть? Что привело меня сюда? Как получилось, что я являюсь командиром всех этих людей, когда не могу стать хозяином даже самому себе?!

Отвечать всегда было трудно. Особенно, когда на дворе глубокая ночь, а бутыль крепкого виски пуста уже наполовину. Хочу ли я того, что собираюсь здесь излагать? Я никогда не был силен в диалоге с самим собой, и уж тем более не записывал мысли на бумаге. Солдатская выучка воспитала во мне соответствующий характер, храмовники добавили к этому неисчерпаемый источник самообладания, а перипетии на моем недолгом веку сдобрили все это твердостью, не забыв об изрядной доли природного упрямства и гордости.

Таков Каллен Стэнтон Резерфорд… начал писать я, но тут же скомкал пожелтевший лист бумаги и швырнул его на пол. Спустя минуту обнаружил, что бездумно пялюсь на пламя свечей. Залпом опрокинул оставшийся на дне стакана виски и даже не поморщился. Пить в последнее время было совсем не трудно. Без лириума я не мог опьянеть. Организм ожидал удара под дых и недоумевал, что за жидкость в него пытаются влить вместо привычного лириумного порошка, растворенного в воде.

А ведь при употреблении первый раз часто наблюдалась тошнота и рвота. И если преодолеть их, то можно ощутить то самое чувство.

Кто-то, помнится, все время сравнивал его с оргазмом. Как по мне, если и похоже, то длится всегда минуту или две, а вслед за ним приходит полное расслабление и чувство неги. Но у каждого, кого я только ни спрашивал из чистого юношеского любопытства, это происходило по-своему.

После того, как начальный «пик» проходил, мне начинало казаться, что мою голову и тело сдавливали в мельничных жерновах, наступало чувство тяжести во всем теле, отрешенности от происходящего вокруг, как если я был окутан толстым пуховым одеялом. Лириум успокаивал нервы, но вызывал помутнение разума и заставлял потом чувствовать сонливость в течение нескольких часов.

Но тот комфорт и глубокое чувство удовлетворения…

Любые проблемы или напряженность, казались очень далекими в эти моменты времени. Это могло продолжаться в течение четырех-пяти часов. Мне казалось, что я сплю, но на самом деле я бодрствовал и исполнял задачи так дотошно, как если бы от этого зависела вся моя жизнь.

Еще хотя бы раз поймать эти мгновения эйфории и блаженства. Мгновения, когда я все могу, я хозяин мира, владеющий счастливейшей комбинацией из карт. Я знаю все, что собирается предпринять маг, я вижу, как его сила проникает в наш мир, сквозь Завесу тянутся нити, переплетающие его тело. Я владею его силой, слышу шепот голосов в Тени…

Моя рука дрогнула, по привычке потянувшись к ящику стола, в котором лежал набор для приема лириума. В ужасе, я отдернул ее и спрятал лицо в ладони.

Я так и не избавился от этой коробки! Все время откладывал и находил поводы просто не разбираться на столе, без конца заваленном бумагами. Но я знал, что она там есть. И это, демон раздери, было неоспоримым фактом. Я не смог избавиться от источника, пусть и без основной составляющей, я не смог. А значит мои желания все еще тут.

Как следует протерев глаза, я снова налил себе виски.

Отчеты закончены, смотр казарм завершен, мы прибыли в Скайхолд всего неделю назад, но мои соратники принялись за восстановление нового убежища с невероятным упорством. Часто я понятия не имел, чем себя занять. Я ни капли не смыслил в снабжении, которым с успехом занималась Жозефина, также чужд для меня оказался и шпионаж, вкупе с налаживанием необходимых связей, путем давления на определенных личностей.

Лишив себя лириума, я стал простым солдатом. Спустя месяцы жесточайшей ломки и во многом благодаря помощи и железной выдержке Кассандры, я смог вступить в ряды Инквизиции и даже принять на себя командование. Люди поверили мне.

Другое дело – они не знали, что я сам себе не верю. О моих проблемах было известно немногим, и я всегда старался держать себя в руках, не выставляя их на всеобщее обозрение.

Но эта Тревельян…

Девушка, вдохновившая всех казалось бы невозможной победой в Убежище, выжившая при чудовищной лавине, приведшая нас через снежные горы в этот невероятный замок… О да, она на всех произвела впечатление. Здесь даже я не стал бы исключением, ведь на какое-то время, благодаря ее назойливому вниманию и вправду забыл обо всех бедах и сомнениях, терзавших меня, даже о лириуме!

Однако на смену одним быстро приходят другие, и я давно свыкся с тем, что в моей жизни никогда не будет места спокойствию. Тревельян была любопытна и весьма шумна, что выглядело странным ввиду ее прошлого в Оствикском Круге Магов. Она вела себя излишне раскрепощено и умудрилась завести дружбу с самой невероятной на первый взгляд компанией. Каждый из них в какой-то степени поддерживал ее и принимал за командира.

И все это, несмотря на то, что она была магом!

После некоторого времени общения с ней, в мою голову полезли сомнения. Кто она такая, чтобы быть похожей на ту, что я знал?

Существо из плоти и крови, она улыбалась иначе, пахла иначе, чем та, которую я когда-то желал.

Солона, мое проклятие, самое великое из искушений. Мой грех, тайна, о которой никто не знал. И я надеялся унести ее с собой в могилу.

Тревельян временами вела себя так, что я не мог сдерживаться, отвечая и действуя в точности, как в те времена, когда был знаком с Амелл. Каким-то невероятным образом ей удавалось расспрашивать меня о прошлом, не задевая за живое. Ей хотелось довериться, выразить все, что чувствуешь, все страхи и сомнения. Это пугало, ведь я твердо решил не вестись на поводу у своего сердца. Однажды оно уже подвело меня, и я не хотел оставлять ему шанс сделать это еще раз.

Я уединялся в башне, прерывая для нее всякую возможность прийти и заговорить со мной. Погрузился в бесконечную муштру своих солдат, порой, ночевал с ними в казарме и без устали упражнялся с мечом.

Это помогло мне избавиться от навязчивого желания употреблять лириум. Оно не было таким острым как раньше, я научился глушить его физической болью, тренируя тело до последнего надрывного вздоха, без сил падая ночью в кровать.

Не имея других шансов повлиять, моя зависимость притихла, чтобы спустя какое-то время вернуться в новой, ужасающей форме. Я стал видеть Амелл во сне.

Я слышал звонкий смех, видел ее в Башне Круга, когда она ночами проводила время за книгами, с невероятным, в отличие от остальных учеников, упорством в постижении науки магии. Я вспоминал и себя, еще совсем молодого, только заступившего на службу храмовника.

Первый раз, когда она заговорила со мной, произошел в день изучения стихийной магии.

Большинство учеников сторонилось нас, боясь даже взглянуть в глаза. Но Солона смотрела. Пристально, изучающее. С каким-то странным любопытством и легкой примесью хитрости. Я запомнил ее лицо, потому что мне показалось, будто она что-то задумала. Когда старшие чародеи закончили занудное чтение лекций и завершили урок небольшой практической разминкой, мы с напарником раскрыли двери, пропуская волну учащихся в коридоры, на следующее занятие. Амелл оказалась в самом хвосте колонны. Я вздрогнул, едва она вышла из строя и задержалась возле меня. Это был первый раз, когда мы заговорили и первый раз, когда кто-либо из учеников решил произнести передо мной хоть слово вообще.

– У тебя волосы такие смешные, лохматые, как грива у льва. Ты видел львов? – она замерла, по-птичьи склонив голову вбок и ожидая ответа. Я не знал, что сказать, мой напарник был чуть старше и тихо посмеивался над ситуацией. Позже он сообщил, что я покраснел, как спелый помидор.

Амелл же это вовсе не развеселило, она перевела взгляд с меня на напарника и обратно, затем гордо вскинув нос, хмыкнула и прошла в коридор вслед за остальными. Я продолжал стоять, и остолбенело пялиться на ее спину. Напарник зашелся смехом. Я стиснул ладони в кулаки и не смог придумать хотя бы какого-нибудь оправдания своему замешательству.

С тех пор я желал ее. Постоянно.

Она приходила на занятия, и волею судьбы я каждый раз присутствовал на них, стоя возле дверей и исподтишка наблюдая за ее поведением. И эти желания сыграли со мной злую шутку.

Я оторвал руки от лица и решил прогуляться по широкой замковой стене, чтобы проветрить голову. Выпитый виски меня не тревожил, куда больше я опасался повторяющихся в последнее время приступов бессонницы: я не хотел видеть снов, в которых была она. Мне казалось, даже не находясь рядом, Амелл продолжает дразнить меня, возвращаясь в мои мысли то в форме желаний, то в форме страстной жажды капли лириума.

Я молился в Скайхолдском святилище, а преподобная мать Жизель качала головой, тревожась за мой цвет лица и круги под глазами. Я молился, чтобы Амелл не вернулась, но вместо нее появлялась Тревельян, и это снова вышибало всю почву из-под ног.

Мой хрупкий мир рушился, когда я видел такой же любопытный и хитрый взгляд голубых, как ясное небо, глаз.

– Почему Варрик прозвал тебя Кудряшок? У тебя такие смешные волосы, ты специально зачесываешь их назад? Я уверена, если бы ты дал им волю, они превратились бы в львиную гриву.

Тот же вопрос, немного другая форма, но интонации, выражение лица, – все это до боли напоминало мне Солону. А я ведь вычеркнул эту часть жизни в Круге навсегда.

Холодный ветер, завывающий между зубчатой стеной и башнями, привел меня в чувство.

Я усмехнулся, подумав, что в последнее время пытался выбросить из своей жизни слишком много. Такими темпами в ней не останется ничего, что подтверждало бы мое существование.

Желания, с которыми я боролся, доводили меня до исступления, но я все еще зачем-то жил.

Мать Жизель как-то сказала, что стремление к счастью заложено в каждом человеке и составляет часть его природы. Осуществление же этого стремления вручено нам самим Создателем, как дар свободной воли. И если я сомневаюсь в том, для чего все еще существую, мне следует помнить о том, что Создатель наградил нас душой. А пока она жива, живы и наши стремления.

Я не знал, к чему конкретно стремится моя собственная душа, но был твердо уверен в том, что не позволю ей погибнуть. Я хотел жить.

Постояв какое-то время на стене, я развернулся и твердым шагом вернулся в свою башню. Усмехнулся, вспомнив, как Тревельян всплеснула руками, впервые оказавшись здесь. Больше всего ее поразила дыра в крыше и свалки из досок в углах комнаты.

Меня же все это абсолютно не волновало. До последнего времени мне казалось, что я существовал на каком-то клочке пространства: жить, как все нормальные люди у меня не было сил. Всюду, где только не находился, я обрекал себя на аскетичное существование. Я боялся, что, имей я больше того, что есть сейчас, я пожелаю еще. Я панически боялся любых желаний, ибо в каждом из них находился подтекст, толкающий меня ближе к той жизни, что я имел когда-то.

Решив отказаться от всего, кроме самого необходимого, я вдруг почувствовал глоток пьянящий свободы.

Я скинул с себя накидку и расстегнул ремешки доспеха. Лег на кровать и принялся произносить про себя слова из Песни света, которые помогали мне выбить из головы прочие назойливые мысли.

– Она похожа на меня? Серьезно? Да у нас нет ничего общего! – голос сотряс стены, подобно грому. Я подскочил на кровати и едва поверил своим глазам. На краешке кровати передо мной сидела Солона Амелл. Снова.

Видение улыбалось мне так снисходительно и нежно, как умела только она. Моя Солона. Я скучал по этой улыбке. Скучал по ее голосу. Я так хотел услышать его еще раз.

Не помня себя от радости, я потянул к ней руку. Амелл коснулась ее, а затем ласково переплела наши пальцы.

Мой собственный голос послышался мне будто издалека. Кажется, я пытался звать самого себя.

Что-то неправильное вторглось в мой разум. В Солоне Амелл было что-то неправильное. Я убрал руку, и она нахмурилась.

– Ты звал меня. Ты желал меня видеть. Я здесь, – недовольным голосом заметила она.

Снова, как и много лет назад, я не нашелся, что ответить. Сидел и смотрел на ее фигуру, взглядом ловя каждый изгиб, каждую черту, что поклялся забыть.

Я желал ее. О, Создатель, как я желал ее!

Комментарий к Видения прошлого – Призрак желания

http://2.firepic.org/2/images/2015-08/27/x1j2sw5sgjxt.jpg арт Аурииль, чудесного художника, автора и просто хорошего человека!

========== Кого ты мучаешь? ==========

Я вышибал солому из чучела вот уже на протяжении получаса. Спина покрылась липким потом, я чувствовал, как на меня странновато поглядывают солдаты, пришедшие на утреннюю тренировку. Еще бы! Их командир устроил спарринг с манекеном, поколачивая его голыми руками, натужно пыхтя и периодически вскрикивая.

Я не думал о том, как мог бы выглядеть в глазах остальных в такие минуты. Я представлял себе боль, которая сковывала мою грудь, обжигая кожу, растекаясь по венам, – и делал из нее некое подобие существа. Создания, имевшего определенную личину.

Легче ведь уничтожить то, что ты видишь? С каждым ударом вместе с потом из меня выходило это отвратительное осознание собственной слабости. Я чувствовал каждую мышцу, разминая ее как следует всецело отдавался тому, что умел лучше всего.

И мое тело, в отличие от разума, было вполне в порядке.

Когда я сосредотачивался на упражнениях, из головы выветривались все тревоги. Методично растягивая каждую мышцу, я наслаждался ее болью с какой-то особенной даже для меня долей мазохизма. Уж лучше все тело будет ныть от чрезмерно усердных занятий, чем я снова проведу безумную ночь в компании своих призраков, забывшись зыбким сном лишь под самое утро.

– Командир!

Я прервал упражнение и обернулся. Через всю тренировочную площадку ко мне несся молодой рекрут.

– Командир! Инквизитор ждет вас у выхода!

«Ну и пусть подождет!» – зло подумалось мне. Вслух я этого, само собой, не сказал. Кивнул парнишке и продолжил тренироваться, как ни в чем не бывало.

Мне не хотелось прерываться, ведь я знал, что придется начинать все сначала. До ужаса ненавидел делать что-либо не по плану.

«Тебе придется ей рассказать», – слова Амелл прозвучали в голове так ясно и отчетливо, словно она стояла где-то позади.

Я замер, приподняв корпус от земли. Мышцы живота горели огнем, но в голове полыхало не хуже. Вчерашняя ночь, равно как и все предыдущие, вторглась в мой разум какофонией звуков, обрывков смеха и скомканных фраз.

«Ты должен рассказать о нас, Каллен! Или тебе кажется, что ты смог забыть?»

– Вот демон! – в сердцах прокряхтел я и поднялся с земли. Продолжить уже не получится, слишком перестарался… Видения настигли и здесь! А я-то думал, что тренировки – последний бастион моей призрачной свободы…

Я вытерся полотенцем, вдоволь напился колодезной воды, а затем ей же несколько раз плеснул себе на лицо. В голове прояснилось. Пожар не унялся, где-то в подсознании тлели нехорошие предчувствия.

Уверенно зашагав в сторону выхода, я надел рубаху и пригладил взлохмаченные после тренировки волосы. Тревельян ждала меня на крыльце: я едва различил ее худенькую спину, облаченную в серую, неприметную куртку. Девушка сидела на широких ступенях лестницы.

– Доброе утро, Инквизитор. – Я поздоровался, обращая на себя внимание.

– О, командир! – она подскочила со ступеней и обернулась.

Ее загорелое лицо оживилось, Тревельян склонила голову, и лучи солнца бликами заиграли на ее темно-русых волосах. Они были подстрижены до плеч, но не очень аккуратно, словно она делала это сама, не пользуясь услугами цирюльников. Странно, ведь она провела достаточно времени вне Круга, но так и не научилась следить за собой.

Хотя у меня не было каких-то особенных критериев относительно женской ухоженности. Я вообще старался не смотреть на девушек с этой точки зрения. Но Тревельян чем-то напоминала мне сестру в более юном возрасте. Она не была красивой, но зато очень милой ее можно было назвать легко. А еще очаровательнее Мия становилась, когда начинала смеяться. В ее глазах бегали озорные искорки, а две ямочки на щеках вызывали желание улыбаться в ответ.

Но то была Мия.

Тревельян выглядела совсем юной, говорила забавно, всегда любила задавать вопросы и пытливо заглядывать мне в глаза. Совсем как сестра. Может быть, поэтому я всегда улыбался ей? Даже когда настроение совсем к тому не располагало, стоило Тревельян оказаться поблизости, я заталкивал маску мрачной сосредоточенности куда подальше и пытался быть дружелюбнее.

Хотя в последнее время между нами было что-то еще, кроме приятных разговоров и случайно брошенных взглядов… Тревельян стала вести себя иначе. Она больше не навязывалась и не заходила ко мне в башню. О ее прибытии в Скайхолд я узнавал последним: когда появлялся на тренировочном поле, от своих же собственных солдат.

Но сегодня она пришла. В ее руках был какой-то сверток.

– Я принесла тебе завтрак! – сказала она и вдруг вспыхнула. Наверное, почувствовав это, Тревельян яростно тряхнула головой, и волосы упали ей на лицо.

– Завтрак, для меня? Вот уж не стоило утруждаться! – Я усмехнулся и принял сверток у нее из рук, осторожно приподняв ткань и заглянув внутрь. Там оказался кусок пирога, еще теплый.

– Мне надо было захватить воды, прости, – она повернулась в сторону, все еще надеясь, что мне не видно румянца, застилавшего ее щеки.

У женщин в Круге кожа выглядела совершенно по-другому. Большинство из них здорово смыслило во всяческих кремах и мазях, они поддерживали свою красоту, не прибегая к косметике. Всегда выглядели моложе своих лет.

Но Тревельян в этом отношении повезло еще больше. Ее волосы хоть и лежали неаккуратно, но всегда выглядели густыми и блестящими. Кожа сохраняла смугловатый оттенок, а лицо смотрелось свежим и отдохнувшим.

И с чего это я думаю о её коже?

«Да, ты прав, – пронеслось в моей голове. – Я совсем на нее не похожа».

– Каллен, что-то не так? – Тревельян обернулась и внимательно посмотрела на меня.

Конечно же, я умолчал о том, что слышал человека, которого не было.

–Все в порядке, Инквизитор. Давайте поедим? – Придав своему лицу невозмутимое выражение, я надломил пирог пополам и протянул одну часть Тревельян.

– Тебя сегодня не узнать…

– Разве? – я откусил кусочек от сдобы и улыбнулся. – Спасибо, очень вкусно. Я как раз не позавтракал.

Тревельян скептически оглядела меня. Ей хотелось спросить, я это чувствовал. Столько вопросов в глазах, они терзали ее изнутри, но она почему-то терпела.

– Завтра еще раз в Бурую трясину, – пробормотала девушка.

Отчасти мне вдруг стало любопытно, почему она ничего не спрашивала. Настолько, что я даже на некоторое время забыл о боли мучавшей меня ломки.

Раньше ведь как с цепи срывалась и терроризировала расспросами. А теперь просто смотрела вдаль, сидя на лестнице и обхватив себя руками. Из-за чего-то переживала?

Доев свою порцию, я понял, что мне хочется пить.

– Как прошло путешествие? – вежливо осведомился я.

– Ничего особенного, закрыла пару разрывов, – на последнем слове Инквизитор слабо вздрогнула.

– А солдаты? – по-хозяйски осведомился я. Проходя мимо лазарета, я заметил новоприбывших.

– Несколько подхватили простуду, но есть и пара тяжелораненых.

Разговор не клеился, я чувствовал себя глупо. Язык присох к небу, нужно было встать и пройти к колодцу, но мне было неловко оставлять Тревельян одну!

«Ты такой неуклюжий!» – в ушах снова прозвенел голос Амелл.

– И без тебя знаю! – резко ответил я и спохватился, сообразив, что произнес ответ не в своей голове.

Тревельян повернула голову в мою сторону, и на ее лице отразилось недоумение. Рука с кусочком пирога зависла в воздухе. Я чуть было не хлопнул себя по лбу.

– Простите, Инквизитор, мне нужно… Воды.

Я поднялся на ноги и быстрым шагом направился к колодцу. Хотелось вылить на себя ведро целиком.

И почему я чувствую ее взгляд спиной? Она смотрит в мою сторону, это точно…

«А ты говорил, что девушки на тебя внимания не обращают. Глупый, ты нравишься им таким потерянным и одиноким. Они сразу хотят тебя приласкать и утешить»

Угомонись. Угомонись, прошу. Я тебя не слышу. Тебя здесь нет. Тебя вообще больше нет.

Я вдавил пальцы в виски и зажмурил глаза до такой степени, что перед ними поплыли разноцветные круги.

– Каллен. – Теплая ладонь мягко опустилась сверху и накрыла мою.

Тревельян стояла рядом с колодцем и слишком близко ко мне. Я чувствовал запах, исходивший от ее кожи. Какой-то легкий, но при этом сладковатый аромат… Так пахло из пекарни. Хотя откуда же еще она притащила мне этот пирог?

Я с трудом прогонял подступающий к горлу ком. Злость захватывала сознание без моего ведома, требовались невероятные усилия, чтобы привести себя в чувство.

Я посмотрел Тревельян в глаза. Она не убрала ладонь, меня вдруг обуяло дикое желание отбросить ее руку сторону самому. Мне не нужно сочувствие! Я справлюсь: с тренировками, с молитвами и со всеми обязанностями, я справлюсь, демон подери! Никакой женщине не под силу мне помочь.

Я отчаянно захотел, чтобы она ушла.

Но Тревельян не уходила.

Лишь чуть сильнее надавила на мою ладонь, словно обозначая присутствие. Передавая мне таким образом какое-то послание. Она же маг, может, это заклинание?

Я рассмеялся в собственных мыслях. Ты же Храмовник, Каллен. Неужели ты бы не смог распознать колдовства?

И вдруг, столкнувшись с ней взглядом, я отчетливо разглядел в нем свое отражение. Бледное, с сероватым оттенком, щеки впали, кожа покрылась испариной: я больше походил на тень самого себя, чем на прежнего Каллена.

«Каким я был, когда мы познакомились, Солона?»

«Очаровательно глупым».

Я мягко вынул свою руку из-под ладони Тревельян. Кивнул ей и быстро покинул тренировочную площадку. Уверен, такое поведение ее как минимум удивило, если не шокировало.

Мне было тошно от самого себя и от сложившейся ситуации.

Кого ты мучаешь, Каллен? Зачем ты улыбаешься ей, зачем играешь в шахматы и рассказываешь о семье? Она же ничего о тебе не знает. Сейчас у тебя хватило сил оттолкнуть ее, но что же дальше?

Ты должен выбирать.

Я не мог позволить себе этого снова. Нельзя погружаться в омут, мне здесь ничего не ведомо!

Тревельян манило ко мне, но я уже видел, к чему приводило подобное влечение.

Я покалечен душой и телом, я не для нее. У меня в голове другая женщина!

И хоть я и пытаюсь запретить ей появляться в моих мыслях, Солоне на это плевать. Теперь она приходит, когда вздумается.

Но в том прикосновении возле колодца ясно читался выбор. Ее собственный. Тревельян никогда не делала что-либо, не взвесив все за и против. Я видел, как она прислушивается к чужим советам, как анализирует ситуацию в Ставке Командования. Эта девушка была хрупка только с виду, у нее очень сильная воля.

Она выбрала меня, а я не смог отказать… Просто ушел?

Рано или поздно тебе все же придется сделать этот проклятый выбор, Каллен. Твой долг, лириум и все, за что ты боролся, встанет у тебя поперек горла.

Тебе придется решать, как поступить.

Комментарий к Кого ты мучаешь?

http://2.firepic.org/2/images/2015-09/06/gy61e40tvugu.jpg арт Аурииль, чудесного художника, автора и просто хорошего человека!

========== Святая кара ==========

Я не желал иметь никакого отношения к тому, что случилось в Киркволле, не хотел вспоминать, как погибали один за другим мои товарищи в Ферелденском Круге.

Но я видел это.

Каждый день, стоило только на секунду отвлечься и подумать о чем-то кроме текущих задач, их искаженные болью и гневом лица вмиг появлялись у меня перед глазами. Воспоминания воплощались в чем угодно, для этого даже не требовалось сосредотачиваться.

Я думал, что со временем научусь с этим жить. Как и солдаты, прошедшие через все ужасы и тяготы войны, я полагал, что смогу отсекать мысли, причиняющие боль, и посмотрю на происходящее с другой стороны.

Если бы не Тревельян, многие из моих неустанных попыток жить дальше потерпели бы крах.

Эвелина спасала из тьмы, но этого не хватало надолго.

Несмотря на ее нынешнее положение, она находила возможности побыть со мной. Однако угроза, нависшая над миром, не отличалась терпением, а уж тем более не собиралась ждать, пока Храмовник преодолеет тяготы лириумной ломки.

Без Эвелины становилось хуже. С каждым днем я все чаще замечал, что мое тело начинало изменяться. Вечерами ловил себя на мысли, что с последнего момента, как принимал лириум, минуло уже слишком много времени. Я научился бороться с воспоминаниями и галлюцинациями, но на смену им пришло физическое недомогание.

Иногда непроизвольно и безо всякой на то причины слезились глаза, начинался насморк, как при простуде, все тело охватывал странный озноб, появлялась «гусиная кожа». В последнюю неделю, как раз перед возвращением Тревельян из Эмприз-дю-Лиона, Кассандра обратила внимание на то, что у меня начисто пропал аппетит.

Я стал испытывать навязчивое состояние напряжения, беспокойства и какой-то необычайно сильной тревоги. Всё то же самое было и раньше, но теперь приобрело совсем уж извращенную и совершенно невыносимую форму.

Я старался отвлечь себя. Устраивал проверки солдат и снаряжения, инспектировал казармы, производил учет оружия и доспехов, посещал кузницу и следил за ранеными в лазарете. Мои солдаты привыкли к тому, каким дотошным и внимательным порой становился их командир.

Но в последние два дня перед приездом Тревельян мне пришлось отказаться от частых выходов на улицу.

Головные боли усиливались от малейшей нагрузки, совсем не удавалось уснуть. Озноб начинал сменяться чувством жара, я страшно потел. Мне казалось, что на меня давят не только стены: само небо грозилось обрушиться на крепкие скайхолдские стены.

Поочередно, то в спине, то шее, то в руках и ногах появлялось ощущение неудобства. Мышечное напряжение провоцировало желание потянуться, словно я «отсидел» конечность.

Советники и раньше обращали внимание на мою привычку разминать шею, теперь же я мог вскакивать с постели посреди ночи, чтобы «расходить» ноги. Мне казалось, что мышцы скручивает и жжет. Движение снимало боль, но лишь на какое-то время.

В таком состоянии я был способен на любое насилие, преступление или ложь, лишь бы достать хоть щепотку заветного зелья.

Мне стали сниться сны, в которых я проделывал привычный процесс приготовления лириума для принятия внутрь, и однажды поймал себя на мысли, что вовсе не сплю.

Я стоял возле шкафа и держал в руках взятую с полки шкатулку. В ней находились все необходимые мне предметы.

Тяга стала непреодолимой, мои ноги подкосились, и я осел прямо на пол, так и не выпустив коробочку из рук. Я плакал как ребенок, обиженный на весь мир. Мне казалось, что это произошло со мной если не по воле Создателя, то по чужой вине или из-за какого-то страшного проклятия. Я был уверен, что кто-то хочет сжить меня со свету.

Я так долго не спал, лишь впадал «в забытье» на короткое время и почти не выходил из своей башни. Хвала Создателю, что я потрудился заблаговременно раздать все поручения.

Эвелина должна была вернуться утром. Этой ночью я видел, как в Скайхолд прибыли её гонцы.

Солнечный луч, проникший сквозь дыру в башенной кровле, осветил небольшой участок пола. Занимался рассвет.

Я вспомнил звонкий смех Тревельян и то, как неумело вел ее в танце на балконе Халамширала. Неожиданное облегчение, которое подарило это воспоминание, позволило подняться и добраться до стола. Я положил шкатулку, а затем глубоко вдохнул и несколько раз похлопал себя по щекам.

Ты хотел этого, Каллен. Теперь – расплачивайся за свой выбор.

Вспоминая о Святой Каре, как об одном из орудий в борьбе с магами, я проводил невольные параллели со своим нынешним состоянием. Выброшенный за борт, беспомощный и бесполезный – я мог сделаться инвалидом.

Как-то раз прямо на моих глазах несколько храмовников едва не свели счеты с жизнью в попытке добыть побольше лириума. В Церкви никто не сообщал, куда их потом отправили. Никто не говорил, что с нами станет без очередной порции лириума. Я знал, что по этой извилистой тропе мне придется идти с завязанными глазами. Святая кара поджидала за каждым поворотом.

Если бы не Тревельян, мне не удалось бы сделать ни единого шага.

Озноб усилился, пришлось одеться. В привычном доспехе и меховой накидке я почувствовал себя значительно лучше. Страшно было представить, насколько измученным выглядело мое лицо. Хуже, чем во время тяжелой болезни. Страдальческое выражение, тусклые, глубоко запавшие глаза, сухая, землисто-серого цвета кожа.

Я клевал носом, сидя за письменным столом. Хотелось встретить Эвелину как полагается, но от бессилия меня наконец-таки сморил сон.

– Каллен, милый ты мой…

Это был ее тихий голос? Я не знал. Даже не помнил, как в итоге оказался в кровати. И кто положил холодную тряпку мне на лоб?

– Тише, тише. Я здесь! – Теплая, чуть шершавая ладонь коснулась моей щеки и нежно провела по ней. Почему мне не удавалось открыть глаза? – Поспи, мой генерал. – Голос тихо усмехнулся. – Ты такой упрямый.

Я хотел сжать руку покрепче и сказать, что счастлив видеть Эвелину целой и невредимой. А потом признаться, как нуждался в ней все эти долгие недели одиночества.

Но губы дрогнули, и мне не удалось произнести ни слова.

– Тебе скоро будет легче, потерпи. И выспись уже, наконец, перестань упрямиться. Я никуда не уйду! – От Эвелины так приятно пахло. Яблоками и еще чем-то сладким, травянистым. Кажется, она заварила себе ромашковый чай.

Так не хотелось ее беспокоить! В ней было столько энергии, столько сил, что мне даже стало немного стыдно. Спустя мгновение я ощутил, как Тревельян осторожно прилегла на кровать рядом со мной.

Она же только приехала, едва с дороги, наверняка голодна и устала!

Словно читая мои мысли, Эвелина нежно прикоснулась губами к моему лбу.

Кризис миновал, озноб медленно покидал мое тело, возвращались силы, мышцы наполнялись энергией. Присутствие Тревельян или моя собственная воля были тому причиной?

Расплата за выбранный путь будет преследовать меня и дальше. Мои страдания не закончатся. Но, неожиданно для себя, я не испугался. Сжимая ее теплую ладонь своей, меня переполняла уверенность, что я смогу выдержать все испытания.