Текст книги "Неистовый квартет (СИ)"

Автор книги: Solter

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– Ты приезжал к Руслану? – Юра решил начать издалека, хотя обычно предпочитал бить в лоб вопросом, если только человек, с которым шел разговор, хоть что-то для него не значил. – Как он?

– Я-то приезжал, – презрительно скривив губы, Серый ухмыльнулся. – Ты бы тоже мог, раз это твой друг, как ты утверждаешь.

Барышев завелся от этой фразы так, что кулаки сжались сами собой, и пришлось сделать большое над собой усилие, чтобы не врезать парню прямо сейчас. Пожалуй, если бы главное Юра уже узнал, он именно так и сделал бы, но сейчас приходилось терпеть, стараясь дышать глубже.

– Я приеду, – пообещал он скорее себе, чем собеседнику. – Я вообще-то хотел поговорить с тобой об Артёме.

На лице Сергея отразилась тень удивления, но в целом он никак не отреагировал и уточняющего вопроса не задал, хотя специально для этого Юра выдержал паузу в целых три секунды – на большее его не хватало.

– Мы с ним раньше, в школе еще, близко общались, а потом поссорились, и я не могу вспомнить, из-за чего, – объяснил Юра. – Он говорил тебе?

Мысленно прокручивая этот разговор в голове, Барышев выражался совсем иначе. Он рассказывал Сергею о своем, общем с Артёмом, детстве, описывал ощущения от неразрывной дружбы, и в красках передавал недоумение по поводу того, что это закончилось. Но высказать все это вслух оказалось куда сложнее, представив сейчас, что действительно говорит все это, Юра чуть не покраснел от стеснения. Нет, Серый не поймет, никто не поймет, кроме, разве что, самого Артёма, но с ним вряд ли получится все выяснить – в прошлый раз он просто сбежал.

– Ты не такая важная шишка, чтобы мы о тебе разговаривали, – фыркнул Сергей и сделал шаг по направлению к аудитории, но Юра, вовсе не считавший разговор оконченным, с силой прижал его к стене рядом с подоконником. Терпение его лопнуло, и он, сжимая руками плечи парня, гневно сверкал глазами, сдерживая рвущуюся наружу ярость.

– Кончай издёвки! – приглушенно рыкнул он, и этот голос, звучавший в разы тише, чем крик или возмущение, заставил Сергея на миг испытать неприятное предвкушение удара – будто вот-вот судорожно сжатый кулак впечатается в его лицо. Этого не произошло, Юра только слегка встряхнул прижатого к стене собеседника, продолжая: – Говорил он что-то или нет?!

– Нет, – куда более серьезно и миролюбиво, чем сначала, ответил Серёга. – Он рассказывал, что вы дружили раньше, но больше ничего не сообщал, – вывернувшись из рук Барышева, он не оглядываясь дошел до дверей и скрылся в аудитории, а Юра, на миг зажмурившись, коротко выдохнул.

Этот вариант он считал стопроцентным, что делать теперь – совершенно не ясно.

В груди поселилась неприятная пустота, появляющаяся всегда, когда ты мчишься вверх, стремясь к успеху, а под ногами внезапно оказывается обрыв, через который ты не сумел перепрыгнуть. Юра ощущал, что падает, почти физически, но, постояв у покрытого разводами от дождевых капель окна еще немного, взял себя в руки и направился на лекцию, которая успела уже начаться.

День промелькнул незаметно. Барышев сосредоточился на учебе и не поднимал головы от книги, чем удивил одногруппников и немного напугал Лидию Михайловну, привыкшую видеть его в рядах балагуров и заводил. Физичка даже решила, что он приболел, но, самолично потрогав лоб Юры, убедилась в обратном и оставила его в покое.

После пар он направился сразу домой, решив оставить вещи и навестить Руслана – Сереге, хотел он того или нет, все же удалось задеть Юру за живое, и тот как никогда остро ощутил, что может потерять друга. Заскочив в магазин и купив там вафельный торт, Юра быстро добрался до квартиры, кинул в угол комнаты сумку и заторопился обратно, как дорогу преградила мать, одетая в старый домашний халат и с непривычным платком на голове.

– Юрик, я тебя не ждала так рано, но замечательно, как раз время провести уборку, твою комнату я тебе оставила. Сейчас покушаешь, и начнешь.

– Но мам! – совсем по-детски возмутился парень. – Я собирался к Русику, он заболел!

– И ты пойдешь заразу подцепить? – уперев руки в бока, женщина преградила сыну путь. – Съешь чеснока, для профилактики, – тут же смягчилась она, ведь Руслана знала и немного даже любила, считая, что это замечательный друг для Юры. – Но сперва все равно покушай и убери свой шкаф. Папа заказал новый, купе, вытаскивай все, ненужное отложи, посмотрю, что с этим сделать.

– Но мама! – расстроено продолжил Юра, которому делать что-либо вообще не хотелось, не сейчас, когда он настроился на совершенно иное. – Давай я вернусь, и сделаю это потом.

– Потом ты скажешь, что тебе надо готовить уроки, – твердо возразила она. – Давай, ты же быстро все делаешь, как метеор. И так мне ничем не помогаешь, вон у Людмилы сын как сын, вчера видела, как они вместе ходили за покупками…

Закатив глаза, Юра развернулся и вошел обратно в комнату. Это была излюбленная мамина речь – о том, что у всех дети как дети, а только у нее ленивое животное, которое ничего не делает по дому. Конечно, Юра в действительности таким и был, почти никогда не убирал, не стирал вещи и не гладил их, только посуду за собой мыл, приучившись с детства. Но он же учился, и это компенсировало все безделье, которое только могло быть!

А больше всего Юрку бесило, когда мама начинала сравнивать его с Артёмом, ставя того в пример. Так и сейчас, чтобы не слушать этого, парень быстро принялся вываливать шмотки из шкафа, собираясь быстро закончить и все-таки поехать в общагу.

Одежды оказалось полно. На полках она была сложена более-менее аккуратно, особенно на верхних и тех, что посередине. Внизу грудились большие пакеты со старыми шарфами, шапками, перчатками и бабушкиными вязаными носками – их Юра сразу положил у двери, как ненужные. Отворив двустворчатую дверь в основное отделение, Барышев ненадолго застыл, обозревая объем работ. Куртки на вешалках, на верхней полке загадочные кульки, а внизу несколькими большими кучами грудился хаос.

С него Юра и начал. На пол полетели смятые рубашки и брюки, комки сложенных попарно носков закатились под кровать и под стол, на свет вылезли старые школьные рюкзаки, о существовании которых парень давным-давно забыл. Здесь же лежали учебники, точнее, те из них, которых не было в библиотеке и приходилось в старших классах покупать самостоятельно. Их выбрасывать почему-то не хотелось.

Извлекая на свет еще один, самый древний и потрепанный, рюкзак, Юра с интересом ощутил, что он не пустой, как предыдущие, что-то тяжелое было внутри, словно ждавшие своего часа сокровища, спрятанные там кем-то другим. Усевшись прямо на пол, Юра раскрыл заедающую молнию и высыпал содержимое портфеля на ковер перед собой, откинув ставшую ненужной вещицу куда-то назад. Здесь был настоящий клад любого тринадцатилетнего ребенка – игрушки из киндер-сюрприза, вырванные из школьного дневника страницы, продырявленный теннисный мячик, тетрис без батареек, настоящая коллекция наклеек с покемонами, грязный попрыгунчик, которым в свое время Юра выбил в квартире форточку.

Швырнув попрыгунчик в стену, Юра засмеялся, едва сумев от него увернуться, потом взялся за тетрис, бездумно потыкав в кнопки, потом развернул сложенную страничку дневника. Красным было выведено замечание об ужасном поведении на уроке истории, здесь же стояла жирная двойка по русскому – понятно, что Барышев избавился от такого компромата!

Уже поднося руку с листом к кучке мусора, насобиравшегося из шкафа, Юра перевернул страницу и тут же замер, резко похолодев.

Вот оно. Вот оно!

Там был карандашный рисунок, легкий, как паутинка, набросок в стиле японских мультиков: он, Юра, темноволосый, с прищуренными глазами и катаной в руках; и Артём, с более светлыми волосами и зажатым в пальцах свитком заклинаний. Персонажи, которых Тёма часто рисовал, а Юра придумывал для них разные истории, основываясь на мультиках и фильмах.

Сразу вспомнилось абсолютно все: всегда Юра завидовал другу, его умению так красиво и легко, без усилий, изобразить абсолютно все, что угодно. На неискушенный взгляд Барышева, эти рисунки были идеальными – нигде не замечал он неверных штрихов, искаженных перспектив или несоблюденных пропорций. Пытаясь подражать Артёму, Юра только психовал и ломал карандаши, ведь у него никто и ничего не получалось. Но своей зависти и огорчения он не показывал, поэтому напряжение копилось внутри, и однажды вырвалось наружу.

Были каникулы, Артём пришел с самого утра, принеся с собой большой, сделанный за прошлый день в художественной школе, рисунок – на листе А4, с тенями и полутонами, наклонивший голову и бьющий копытом конь. Юра как сейчас чувствовал то восхищение, смешанное с отравляющей все завистью, которое испытывал тогда.

– Вот я урод… – пробормотал Юра, чувствительно прикусывая нижнюю губу.

Вспоминать оказалось больно, но необходимо. Злые слова, которые произносил его рот, заставляя обескураженного Тёму молча и непонимающе отступать, комкая в руках превосходную работу. Ярость в глазах, холод, которым он окатывал своего лучшего друга, говоря, что он полнейшая бездарность, и что Юра все время только из жалости смотрел эти рисунки. И мрачное, но непродолжительное удовлетворение, когда Артём, обидевшись, запинающимся голосом прощался с мамой, захлопывая за собой дверь.

Юра всегда был отходчивым и всех людей вокруг судил по себе, потому на следующий же день решил, что Тёма его простил. Правда, поговорить так и не удалось – родители забрали Юру на море, а потом, когда он вернулся, что-то уже сломалось в отношениях друзей, и они постепенно, шаг за шагом, день за днем, скатывались в отстраненность, неприязнь, соперничество, вражду.

«А сейчас он не рисует, – подумал Юра, отчетливо вспоминая квартиру Левицкого, пустые стены, те самые, где в детстве висели его работы. – Из-за меня?..»

Пораженный этой догадкой, Юра встал, откинув все еще зажатый в пальцах старый листок, выглянул за дверь и, убедившись, что мама не замечает его, хлопоча на кухне, проскользнул в коридор. Обувшись, тихо притворил за собой дверь, и поспешил по лестнице вниз. Тёма живет недалеко, так что куртку можно не надевать, главное, чтобы он оказался дома.

Только оказавшись перед квартирой Левицкого с пальцем, прижатым к кнопке звонка, Юра впервые подумал – а что он скажет? Но времени решать не осталось, дверь отворилась, и удивленный Артём жестом пригласил его войти.

– Что-то случилось, Юр? – с легким беспокойством спросил он, открывая дверь в свою комнату, точно такую же, какой ее помнил Барышев с последнего визита.

– Нет… Да. Случилось, – сглотнув, Юра сел на неряшливо застеленную кровать, тут же поднялся и дошел до подоконника, отодвинув штору. Посмотрел с полминуты в окно, затем развернулся и медленно поднял взгляд на терпеливо ожидающего Левицкого. Нет смысла тянуть, раз он уже пришел сюда.

– Может, дать чай?

– Не надо, – нервная улыбка на миг отразилась на губах, тут же исчезнув. – Тём, прости меня.

Три слова, произнесенные таким тоном, что Артём сразу же понял, к чему они относятся, зависли в воздухе, словно застряв на иглах напряжения, возникших между парнями как невидимый барьер. Он держался почти целую минуту, и все это время Юре было ужасно стыдно, но он продолжал смотреть в глаза Левицкому, словно говоря тем самым: «Я искренен».

– Да что уж тут, – с трудом преодолевая эту стену, проговорил Артём. – Много времени прошло.

– Но ты не рисуешь теперь, – осторожно сказал Юра, боясь и одновременно желая услышать, почему это именно так.

– Юра… – со вздохом начал Артём, подходя ближе и тоже замирая у подоконника. – Мы детьми были. Я жалею только о том, что мы столько времени вели себя как идиоты и не поговорили.

– Я тоже жалею, – признался Барышев. – Теперь особенно. Извини, Тём?

– Слишком поздно извиняться, – серьезно произнес Левицкий, а потом неожиданно улыбнулся, добавив: – Я уже тебя простил.

Впервые за всю жизнь Юра понял смысл выражения «камень с души свалился». Это было действительно оно – что-то огромное, чью тяжесть ты, казалось, и вполовину не ощущал до этого момента, исчезло, и тебя силой сопротивления тянет вверх, к небу, заставляя душу расправить крылья, а улыбку появиться на лице.

Повинуясь минутному порыву, происхождение которого Барышев вряд ли смог бы объяснить, он шагнул ближе, обнимая Артёма точно так же, как было в университетской библиотеке, и целуя его с настойчивостью, которой раньше не проявлял. Этот поцелуй отличался от всех прежних, он был нежным и ласковым, словно изучающим, пьющим, почти не жадным, но все же берущим свое. Словно добравшийся до источника скиталец, Юра утолял жажду лаской и нежностью, исследовал губы Артёма, будто впервые, и тот отвечал, впуская его язык в рот, почти не дыша, чтобы не спугнуть этот момент.

Они оторвались друг от друга спустя несколько минут, когда зазвонил мобильный – Юрина мама наконец обнаружила его отсутствие. Но Барышев, не отводя взгляда от припухших Тёминых губ, отбил вызов и кинул телефон на кровать:

– Сейчас никто не смотрит на нас, Тёма, – слова будто сами вырывались, Юра вовсе себя не контролировал. – Они далеко и не видят, мы не играем на публику.

Возможно, этими словами он пытался дать Левицкому шанс все прекратить, но тот либо не понял, либо не хотел – поцелуй возобновился, объятия сжались, и на этот раз за временем уже никто не следил.

========== Глава 6 ==========

Осенняя сессия, которая обычно захватывала и часть декабря, накрыла парней внезапным порывом, как буря в море – только что небо сияло прозрачной чистотой, а солнце отбивалось тысячами бликов на волнах, и вот уже тучи затянули горизонт мрачной пеленой, вода превратилась в черное бурлящее месиво, а раскаты грома заставляют барабанные перепонки едва ли не лопаться. Юре к этому было не привыкать – в прошлый раз он увлекся очередной компьютерной игрой, и времени на подготовку совсем не было, а в позапрошлый были первые студенческие вечеринки, много новых знакомств, большие компании и алкоголь.

Сейчас причиной стал Артём, который не отпускал Барышева ни на мгновение, постоянно тревожа мысли, попадаясь на глаза, влезая во сны. Кроме этого они много общались по телефону, переписывались в интернете, вместе ездили из Бауманки домой и утром встречались на остановке. Впрочем, в стенах учебного заведения приходилось вести себя так же, как и раньше, поэтому Юра останавливался покурить метров за тридцать от входа, а Артём первым проходил внутрь, поднимался по лестнице и садился за парту в аудитории.

Оба были уверенными, что их маскировка работает на все сто процентов – одногруппники по-прежнему видели в их отношениях только вражду и соперничество. Однажды они даже в шутку подрались, когда Никита заметил Артёма, стоящего слишком близко к Юре, и эта небольшая потасовка, в ходе которой каждый заработал несильный удар по лицу, оба так сильно возбудились, что пришлось игнорировать лекцию и уединяться в туалете.

Это были совершенно новые ощущения для обоих. Дверца туалетной кабинки со стуком захлопнулась, лязгнула щеколда, словно отрезая весь остальной мир от этого места, Артём, совсем неожиданно взяв инициативу в свои руки, прижал Юру к не совсем чистой кафельной стене, поцеловав так жарко, как никогда раньше. Руки Левицкого тут же оказались у Юры под свитером, трогая разгоряченную кожу; соперничество, которое оба так стремились разыграть на публику, приобрело теперь иной, более интимный характер – завладеть первенством в поцелуе, сорвать с губ больше стонов.

Напряжение росло, желание крепло, но до конца они в тот раз так и не дошли, только подрочив друг другу и зацеловав до полусмерти – ни Юре, ни Артёму не хотелось заниматься сексом в университетском туалете. Но оба, хотя вслух этого и не признали, решили для себя, что дольше сдерживаться уже не в состоянии.

Впрочем, пару дней пришлось все же подождать, начало сессии, к которой оба нисколько не готовились, заставляло всю оставшуюся после занятий половину дня и добрую часть ночи просиживать за учебниками, наверстывая упущенное. Библиотека теперь перестала быть уединенным местом, наоборот, там можно было встретить даже тех, кто прогуливал пары и не являлся на модули.

– Юра, – оторвавшись от учебника, проговорил Артём таким тоном, что стало ясно – к разговору он готовился давно. – Завтра же экзамен.

– Угу, – еще не совсем понимая, к чему это, согласился Юра.

– Ты готов?

– Ну-у… – приподняв голову, Барышев неопределенно дернул плечом. В целом он был не дурак, раз все еще учился в Бауманке, и какие-то знания с лекций в голове оставались, больше практические, чем теоретические – задачи, скорее всего, будут решены. – Типа того.

– Надо подготовиться лучше.

– Надо… – повернувшись к Левицкому, Юра приподнял бровь. – У тебя есть какие-то варианты?

– Мама едет сегодня на день рождения к сестре, а я сказал, что не пойду, потому что надо учиться. Мы могли бы позаниматься вместе, тема-то одна.

Юра задумался. Если бы в этот момент Артём посмотрел на его лицо, то смог бы словно наяву заметить, как вертятся в голове мысли, крутятся шестеренки механизмов, выстраиваются логические цепочки, смыкая звенья в тугую цепь. Барышев силился понять, для чего в действительности Тёма приглашает его к себе домой, но мозг, истощенный почти непрерывной учебой, никак не соображал.

– Хорошо, – наконец согласился Юра, решив отдаться на волю случая. – Сейчас пойдем?

Коротко оглянувшись по сторонам и убедившись, что ни Сергея, ни Руслана рядом нет, Левицкий кивнул головой, начиная собирать учебники в сумку, запихивая их туда кое-как, лишь бы побыстрее. Его вообще слегка потряхивало от волнения, и, чтобы внезапно не передумать, Артём только больше торопился, едва не столкнув Юру с лестницы, втиснув его в переполненный автобус, а потом чуть не галопом промчал его по ступенькам до квартиры.

Отворив дверь и пропустив гостя в полутемный коридор, Артём не дал ему и трех шагов ступить, крепко обняв со спины и прижавшись губами к шее.

– Юра…

Парень в ответ сглотнул – Левицкий ощутил, как дернулся кадык – и резко развернулся, заключая в кольцо рук уже самого Артёма, прижимая того лопатками к стене, чтобы раз и навсегда дать понять, кто в доме хозяин. Горячий поцелуй, несдержанный и жадный, запечатал собирающемуся что-то спросить Юре губы, но долго не продлился, ведь им пришлось оторваться друг от друга, чтобы стянуть верхнюю одежду, которая излишне мешала. Вслед за курткой Барышев избавил Артёма и от свитера, а потом, стянув кое-как слишком туго зашнурованные ботинки, подтолкнул его к комнате.

Юрин опыт в сексе между мужчинами основывался только на просмотренных короткометражках и паре-тройке статей, не так давно обнаруженных в интернете, но даже несмотря на это, неуверенным он себя не ощущал. Их желания, заполонившие сейчас весь разум, казались Юре естественными и очень простыми, а значит, и получится все просто, нужно только чтобы у Артёма под рукой оказались смазка и презервативы – в сети говорилось, без этого никак.

– Тём, – от очередного поцелуя брюнет опомнился, уже вжимая одногруппника в кровать и содрогаясь от прикосновений его рук к обнаженной спине – рубашка уже валялась на спинке кресла. – Один раз спрашиваю – ты точно уверен?

– Похоже, что нет? – с легкой злостью и нетерпением отозвался Артём, покрывшись неравномерным и неярким румянцем, выдававшим его возбуждение. – Резинки в сумке, – еще тише добавил он, – пусти, я достану…

– Смазка есть?

– Забыл… – выбираясь из-под Юры, признался Левицкий, торопливо раскрывая сумку и роясь в ее нутре. – Крем возьму какой-то у мамы, я читал, так можно.

Юру словно током прошило от этих слов, возбуждение так усилилось, что и без того тесные джинсы немилосердно сдавили затвердевший член, и их пришлось торопливо расстегивать и снимать. Артём вернулся почти сразу, сам вложил в руки Юре нераспечатанный тюбик с кремом, старательно отводя при этом взгляд – успел уже представить, что и как будет происходить. Увидев, что партнер уже почти готов, по крайней мере, одежда больше не мешает ему, Левицкий тоже разделся, а затем прижался грудью к груди Юры, повалив спиной на покрывало и словно возобновляя прерванный поцелуй. Его рука, между тем, обхватила и сжала член парня, начав размеренно его поглаживать, отчего у Барышева даже в голове потемнело – настолько приятно, настолько возбуждающе это было.

Ощущая себя немного скованно с непривычки, Юра пока давал Артёму вести, привыкая к нему. Обычно в сексе Барышев не сдерживал себя, когда был возбужден – накидывался на пассию с яростью истосковавшегося по близости зверя, часто оставлял на хрупких женских телах синяки и засосы, но сейчас позволять себе такого он не хотел. Не с Тёмой, не в первый раз.

– Не зависай, – раздался шепот прямо над ухом, и Юрка невольно улыбнулся, обхватывая своего парня за талию, проводя жадными ищущими ладонями по бедрам и ягодицам, отчего тот только вздрогнул и нетерпеливо застонал, умоляюще глядя в глаза, но стесняясь произнести вслух.

– Сейчас, – тихо засмеявшись и запечатлев на губах Тёмы легкий поцелуй, Барышев открутил крышечку от тюбика с кремом, выдавил белую, пахнущую пошлой лавандой субстанцию на пальцы, и поднял взгляд на Артёма. Но произнести Юра ничего так и не успел – парень сам отлично понял, что от него требуется, перекатился на спину, улегшись рядом, и развел ноги, смущенно закрывая ладонью лицо.

От прикосновения прохладных влажных пальцев Левицкий крупно вздрогнул, но быстро расслабился, только губу прикусил, боясь, что не сможет сдерживать возгласы боли. Но, на удивление, больно почти не было – Юра не спешил, волновался и сам, поэтому толкался пальцами медленно и осторожно, а когда, минут, наверное, через десять, фаланги задели простату, Артём судорожно дернулся:

– Ох…

– Больно? – немедленно отреагировал Барышев, готовый по первой же просьбе прекратить.

– Нет… – еле улыбнувшись, успокоил его Тёма. – Но стыдно. Так что не тормози.

Кивнув, Юра продолжил уже увереннее, поскольку терпение его подходило к концу, а тершийся о бедро Левицкого член оставлял на коже липкие полоски смазки, недвусмысленно намекая о крепнувшем с каждой секундой желании.

Взгляд, оторвавшись от украшенного капельками пота лица Артёма, спустился по его груди к паху, и Юра на миг ощутимо почувствовал необходимость коснуться его члена губами, поцеловать, провести языком, вобрать в рот. Это он тоже видел в короткометражках и догадывался, как резко и ярко отреагирует Артём, но решимости все же не хватило, да и откуда-то появился страх показаться нелепым и неумелым. Потому вместо минета Юра успокаивающе поцеловал Левицкого в губы, вынимая из него пальцы и раскатывая по нетерпеливо стоящей плоти презерватив.

– Наверное, будет болеть, – предупредил Юра, приставив налившуюся кровью головку к входу и сжав ладонями подрагивающее от нетерпения бедра Артёма. – Но потом, я обещаю тебе, будет приятно.

В ответ парень издал только хриплый выдох и обхватил Юрины плечи руками, а потом резко прогнулся от первого, не такого уж слабого и нежного толчка.

Их первый секс продлился всего ничего – десять или пятнадцать минут, которых оба почти не заметили, слишком хорошо и слишком жарко им было. Тёма изгибался под Юрой, несдержанно стонал, всхлипывая и матерясь между судорожными выдохами, а Барышев старался быть заботливым и терпеливым, но удавалось плохо – после первых пробных движений ему словно сорвало тормоза, тело само знало, какие движения нужно совершать, с какой скоростью и под каким углом входить, чтобы доставить партнеру максимум удовольствия.

Юра кончил первым, но сразу сообразил обхватить вспотевшей ладонью член Артёма, и тому хватило всего парочки рваных движений, чтобы выплеснуться, пачкая спермой руку Барышева и собственный живот.

После они долго лежали рядом, обессиленные, но счастливые, Юра то и дело принимался целовать Артёма, а тот шутливо отбрыкивался, смеясь и говоря, что второго раза за вечер не выдержит точно. Барышев обижался, тоже, конечно, в шутку, отворачивался, но стоило Тёме виновато на него посмотреть – тут же «прощал» и снова лез целоваться.

Поздним вечером, когда Юра уже выходил из подъезда и махал смотревшему на него из окна Левицкому, он наконец понял, что им ни за что не удалось бы поссорить Руслана с Серым, если у тех был хоть вполовину такой же классный секс.

***

Сессия проходила попеременно то напряженно, так, что нервы едва-едва выдерживали свалившуюся на них по воле преподавателей нагрузку, то легко и просто, давая студентам возможность отпраздновать успешно или неудачно сданный экзамен, запить счастье или горе алкоголем и, что встречалось совсем редко, потратить короткую передышку на подготовку к следующим предметам.

Руслан с Серёгой, в отличие от своих друзей, время это, выпадающее не слишком щедро, тратили с умом, посещая ставшую уже третьим домом библиотеку, писали рефераты и лабораторные работы, готовили написанные от руки шпаргалки и ксерили книжные страницы в надежде, что все это в итоге пригодится. Разговаривали они на удивление мало, и тот, кто знал обоих достаточно хорошо, мог бы сделать вывод о разладившихся отношениях. На самом деле все примерно так и было – Руслан постоянно огрызался, прикрываясь занятостью и плохим самочувствием, а в действительности же исподтишка наблюдая за плохой актерской игрой Юры и тихо на него злясь.

Лучшие друзья на первом курсе, теперь, к середине второго, все немало изменилось в их взаимоотношениях. Барышев, раньше желавший отвоевать Русика у «коварного соблазнителя», словно забыл об этом; здесь бы радоваться, что никто больше не лезет грязными руками в личную жизнь, но Юра не только перестал вредить – вообще бросил обращать всякое внимание на Руслана! И этот факт его огорчал, возмущал и немножко пугал. Любви и влюбленности в товарища уже не было, но терять статус друга он не собирался.

– Рус, да что с тобой? – раздраженно позвал Серый, отвлекая парня от вялотекущих размышлений, которым он предавался уже приличное количество времени…

– Что?..

– Третий раз спрашиваю, откуда ты переписывал формулы, – со вздохом повторил Сергей, а потом, накрыв руку парня ладонью, тише произнес: – Что тебя беспокоит?

– Все в порядке, – не слишком уверенно соврал Руслан, в первый момент попытавшись отодвинуться, но потом смирившись. – Тебе не кажется, что они слишком увлеклись?

Сразу поняв, о ком идет речь, Сергей ненадолго замолчал. Он, в отличие от Руслана, ревности не ощущал, общества своего парня ему вполне хватало, а с Артёмом они последнее время общались только на сессии, да и иногда связывались по телефону, когда требовалось что-то обсудить по учебе. Серёга отлично понимал, что сейчас Левицкий увлечен новыми, необычными для него, отношениями, и не видел в этом ничего плохого – разве что в будущем, когда Юрке надоест баловаться и он вновь переключится на девочек. В том, что это рано или поздно произойдет, Серый и не сомневался.

Ревность Руслана, скрываемую недостаточно тщательно, он хорошо видел, злясь, но ничего не делая. На психологическую беседу Серый никогда способен не был, для него жизнь раскладывалась на простые и понятные вещи. Если кто-то мешает – можно пойти и врезать ему. Если что не так – можно сказать об этом прямо. А Рус был совершенно не таким, его образ мышления, более изящный и утонченный, предполагал сотни вариантов развития событий и тысячи возможностей для действия. Что парень имел в виду сейчас – Серёжа пока не понимал.

– Ну, – осторожно ответил тот. – Разве что немного. Они не палятся, хотя, думаю, Никита подозревает что-то.

– Да брось, мы же знаем, что они планировали это ради того, чтобы поссорить нас.

– Хреновый план, – заметил Серый. – Он же не сработал.

– А они все не останавливаются…

«Потому что они уже о нас и не думают», – хмыкнув, мысленно объяснил Серёга, решив не узнавать, понял это Руслан или все еще нет.

– Серёж, я боюсь, что-то плохое будет, – на тон тише продолжил Русик, прикусив губу и, наконец, сжав руку своего парня в ответ. – Понимаешь?..

– Не очень, – признался Сергей, нахмурив брови.

– Я думаю, они влюбились.

«Значит, понял», – удовлетворенно кивнув, парень улыбнулся:

– Возможно. А может, продолжают фарс, – почти безразлично проговорил он. – Тебе не все равно, Рус?.. Думаю, ты слишком много заботишься о них вместо того, чтобы думать… про сессию.

– Да, ты прав, – слабо улыбнулся Руслан. – Давай проверим? В последний раз, а потом, что бы там ни было, я забуду о них, пускай живут, как хотят.

– Что ты выдумал?

– Есть одна идея, – загадочно улыбнулся студент, будто сразу перестав беспокоиться и напрягаться, даже складка, залегшая между бровей, разгладилась. – Завтра расскажу, давай готовиться?

Со вздохом, который скрыть все-таки не удалось, Сергей согласился, благодаря мысленно своего парня, друга и одногруппника за то, что хотя бы сегодня дал возможность спокойно поучить материал. О том, что в этот момент находилось в голове и мыслях Руслана, он решил раньше времени не задумываться – наверняка будет еще на это время, особенно теперь, когда он пускай негласно, но согласился на это.

***

Под конец сессии все, и студенты, и учителя, заметно расслабились; преподаватели могли себе позволить отпустить страждущих с пар пораньше, немного сократив предэкзаменационные консультации, а некоторые особо ретивые вообще не являлись в университет, заглядывая туда только, чтобы подставить под росчерк профессорской руки зачетку. Во многом последнее относилось и к Юре, так уж вышло, что по двум предметам ему светил автомат, надо только почаще появляться на кафедре, что он и делал при любом удобном поводе. Артёму приходилось сложнее, и он учил, писал все наравне с остальными, но особо не страдал от этого.

В последнюю пятницу, когда нужно было написать только один зачет с самого утра, в университете собралась вся группа, предвкушая начало каникул и сегодняшнюю грандиозную попойку в честь окончания очередной сессии. Барышев пришел едва ли не первым, успел договориться с учителем, чтобы закончить пораньше, встретил Артёма в коридоре и вместе с ним отправился на последний этаж к аудитории.

– Хватит ко мне придираться! – громкий голос, раздавшийся из коридора, до которого ребята пока не успели дойти, заставил обоих невольно остановиться и переглянуться. – Я устал уже от этого!

– Что, мне и слова сказать нельзя? – отвечали с плохо скрываемой яростью и на тон ниже, но из пустого коридора слова были все равно ясно слышны.

– Это Серый с Русом, – прошептал Левицкий, удивленно переминаясь с ноги на ногу и не зная, стоит ли идти туда, остаться здесь и слушать, или вообще подождать начала зачета где-нибудь в другом месте.