Текст книги "Правильное решение (СИ)"

Автор книги: Snejik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

========== Правильное решение ==========

Брок выпрыгнул из машины и подбежал к двери квартиры Роллинза, своего старого друга и сослуживца.

Они познакомились почти пятнадцать лет назад, еще в учебке, когда омегам разрешили служить вместе с альфами, а не в отдельных частях.

Для омеги Роллинз был… Сказать “не таким” – не сказать ничего. Он был словно насмешкой над всей омежьей сущностью: здоровенный, на голову выше самого Брока, крупный, сильный, и вообще, если не принюхиваться к его практически неслышному запаху, мог и за альфу сойти. Издалека. При этом был молчаливым до такой степени, что некоторые и пары слов от него не слышали, на подначки никогда не отвечал, предпочитая уходить, но бойцом был отличным, поэтому открыто над ним не смеялись. Вернее, в учебке перестали смеяться, когда Брок, еще не привыкший к тому, что омеги теперь среди альф, рявкнул на пытавшихся издеваться над Роллинзом, и услышал тихое “спасибо”, когда тот проходил мимо, чтобы спешно ретироваться из недружелюбной компании. Но больше Броку заступаться за Роллинза не пришлось, он как-то справлялся сам, чаще, конечно, уходя, но иногда мог и двинуть ради разнообразия, чтобы от него совсем отстали.

Нет, нападки на Роллинза не прекратились, но с этого началась их дружба. Словно Роллинз Броку приоткрылся, хотя и не открылся полностью, продолжая оставаться и с ним молчаливым, просто не шарахался от него, как от других альф. И многое предпочитал делать один, если это было возможно. Особенно мыться.

Брок однажды увидел его в душевой и ужаснулся странным, страшным шрамам, покрывающим тело молодого омеги. Он тогда даже не попытался их идентифицировать, тихо зарычал и отвернулся, ушел, чтобы не выдать Роллизну, что знает его тайну.

После учебки их разметало, каждый отправился на свою войну, но через два года они встретились вновь в песках Ирака. Тогда их свели в один взвод, и Брок увидел в глазах Роллинза тень радости от встречи. Дальше они шли по жизни вместе, но Брок никогда не смотрел на него, как на омегу, не чувствовал запаха, он считал его другом, который всегда прикроет спину, логично предполагая, что Роллинз на подавителях всего и вся, как было принято в армии. С другой стороны, Брок совершенно ничего не знал о личной жизни Роллинза, даже думал, что у него кто-то есть, поэтому не лез к нему.

Брок иногда замечал, как Роллинз втягивает его запах и еле заметно улыбается, считая, что этого никто не видит, замечал взгляды, которые он бросал на Брока, заинтересованно-обреченные, но дальше этого ничего не шло, и Брок решил ничего не менять в их отношениях. Брок всегда считал, что чужие тайны его не касаются, поэтому и в эту решил не лезть, хотя мысль о том, что с Роллинзом случилось что-то страшное, не оставляла его.

Дальше были еще несколько командировок, жара, гарь, кровь и смерть, а потом им предложили работу на ЩИТ. В ней было множество плюсов перед обычной службой в армии, и оба согласились, с тем условием, что Брок сам подберет себе отряд. На это пошли легко, и вот уже лет пять у Брока был свой отряд, родной и любимый, выпестованный им Страйк, где все такой же нелюдимый Роллинз был его заместителем. Он был тенью Брока, но теперь уже не так сторонился альф, как раньше, похоже, смирившись с ними. Сам Брок просто привык к тому, что Роллинз всегда рядом, это казалось ему в порядке вещей.

И вот сегодня внезапно произошло то, чего не случалось никогда вообще: Роллинз, ничего ему не сказав, сначала побывал в медсанчасти, откуда был отправлен на больничный. И обо всем этом Брок узнал постфактум, когда ему сообщили из медсанчасти, а не сам Роллинз, который обычно предупреждал, если у него что-то случалось, а бывало это крайне редко. Это напрягало еще сильнее. И сейчас Брок колотил в дверь Роллинза, чтобы лично выяснить, что произошло, потому что на звонки тот не отвечал.

– Джек, твою мать, – рявкнул Брок, – открывай!

– Брок? – Роллинз за дверью вымученно застонал, а потом еле слышно из-за двери ответил. – Уходи, пожалуйста.

– Открывай, или я дверь выбью, ты меня знаешь, – пригрозил Брок, понимая, что дверь-то он выбивать не будет, но если до этого он ехал выяснять, что случилось, и был зол, то сейчас не на шутку разволновался, потому что даже после тяжелого ранения в бедро, когда им пришлось тащиться еще несколько миль, голос Роллинза не был таким слабым и несчастным, что ли. И Брок сменил гнев на милость. – Джек, открой, пожалуйста. Я должен убедиться, что с тобой все в порядке.

– Я в порядке, – так же тихо ответил Роллинз, и Брок понял, что ни хрена не в порядке. Вообще.

– Джек! – протянул Брок и угрожающе рыкнул.

За дверью завозились, потому что теперь уже точно Роллинзу ничего не оставалось, как открыть. Дверь распахнулась и Брока чуть не сшибло запахом палой листвы и дождя. От Джека одуряюще пахло осенью, но понял это Брок только сейчас, раньше он никогда ничего такого не чувствовал. Его как кувалдой по голове ударили, так охуительно от Роллинза пахло, и Брок даже пожалел, что никто не чувствовал этого запаха, такого манящего, приятно-свежего, одуряющего. Брок понял, что зажимать нос поздно.

Джек стоял, возвышаясь над ним, тяжело дышал, лоб был покрыт испариной, и держался он на ногах плохо.

– Я живой, убедился? – спросил Роллинз, втягивая запах Брока: соль, холодный ветер, сталь. – А теперь уходи.

Брок понял, в чем дело, как только почувствовал этот яркий, такой, оказывается, приятный запах Роллинза, и понял, что ему действительно лучше уйти, пока не случилось чего-то непоправимого, но тот тихо застонал, схватился за живот и рухнул перед Броком на колени от боли.

– О, Господи, Джек, – теперь Брок понял, что уходить уже поздно, да и не бросил бы он друга в таком состоянии. – Давай, я тебе помогу, вставай, Джек, ну же.

Можно было вызвать медиков, хотя бы попробовать, но Роллинз потянулся к нему, так влюбленно посмотрел, что Брок просто не захотел никого звать, он захотел остаться, чтобы быть рядом.

Брок потянулся к нему, чтобы помочь подняться, и Роллинз глянул на него, будто его сейчас ударят, оттолкнут, обманут в том самом лучшем, светлом, что было между ними, хотя ничего, по сути-то, и не было. Он неверяще смотрел на Брока, который хотел ему помочь, чего-то боялся, но через всю эту гамму эмоций сквозило одно-единственное чувство, в котором, кажется, Роллинз боялся признаться даже самому себе, а уж Броку точно. Роллинз любил его, и боялся, что Брок поймет это, боялся, что оттолкнет, словно кто-то когда-то уже поступил с ним также, кто-то, к кому он тянулся, предал его, и Брок возненавидел этого кого-то всей душой, потому что с его Джеком нельзя было так.

Брок понимал, что поднять Роллинза он не сможет, каким бы сильным ни был, но тот, опираясь на его руку, поднялся сам, и Брок проводил его до спальни, где запах Роллинза был просто одуряющим.

В Броке перемешалось множество чувств и мыслей, которые сталкивались одна с другой и не давали принять связного, внятного решения, как быть. Но глядя на свернувшегося на кровати Роллинза, стоя, окутанный его запахом, Брок все для себя решил. И даже понадеялся, что Роллинз его потом за это простит.

– Уходи, Брок, пожалуйста, – пробормотал Роллинз. – Я не могу… Не хочу так…

– Я нужен тебе, малыш, – Брок сел рядом с кроватью, нежно погладив Роллинза по волосам, убирая упавшие на лицо прядки. – Потом дашь мне в морду, а сейчас позволь тебе помочь. Пожалуйста.

Роллинз прикрыл глаза и медленно кивнул, втянул носом запах Брока, от чего ноздри затрепетали, а губы приоткрылись, он весь потянулся к Броку, но застыл на половине движения, словно запрещая себе реагировать, как омега реагирует на привлекающий его запах альфы. Брок понимал, что сейчас они не только сослуживцы и давние друзья, они альфа и омега. И второй сейчас вручал себя первому, давая полную власть над собой, но и накладывая огромную ответственность. Это было еще большей ответственностью именно потому, что они были друзьями, и Брок не хотел потерять Роллинза как друга.

Брок погладил его по широкой спине, обтянутой мягкой тканью футболки, и Роллинз дернулся, как от удара, но потом расслабился, позволяя себя гладить, задышал ровнее, открыл глаза, обычно светло-серые, а сейчас темные, полные желания и какой-то муки, словно даже вручив себя, он все еще никак не мог открыться Броку, действительно позволить то, чего так давно желал. Брок коснулся губами его виска, надавил на плечо, предлагая развернуться из своего клубка, в который он свернулся.

– Ну же, я тебя не обижу, обещаю, – ласково сказал Брок. – Ну что ты, как первый раз с альфой?

И Роллинз снова прикрыл глаза и кивнул, а Брока как молнией прошибло: он будет у Роллинза первым. Обозвав себя слепым мудаком, Брок все же уложил Роллинза на спину и склонился, целуя в искусанные губы. Тот ответил неумело, но истово, подчиняясь своему альфе, застонал, обхватывая Брока руками, обнимая, прижимая к себе.

Брок устроился сверху, дурея от странного ощущения, что можно вот так вот лежать и точно знать, что не придавишь, что твоему омеге не будет тяжело держать твой вес.

– Посмотри на меня, – попросил Брок, беря лицо Роллинза в свои ладони, и тот открыл глаза, облизал враз пересохшие губы, повернул голову, вдыхая запах с ладоней Брока, целуя в ладонь. – Все будет хорошо, мой хороший. У нас все будет, я тебе обещаю. Вот прямо сейчас, Джек, малыш, все будет. Я здесь, все хорошо.

Роллинз прижал Брока к себе, вжался в шею и просто дышал, а Брок гладил его, чувствуя каменный стояк Роллинза через форменные брюки.

Брок попытался потянуть с Роллинза футболку, но тот остановил его движение, смущенно (оказывается Роллинз умел смущаться) глядя на него.

– Брок, – он посмотрел на него почти жалобно, умоляюще, но Брок был непреклонен.

– Давай, снимай эти тряпки, я сделаю тебе хорошо, обещаю, – предложил Брок.

Брок улыбнулся и ласково погладил по животу, усевшись Роллинзу на бедра. Того уже не так скручивало болью, присутствие альфы рядом всегда облегчало течку, а когда этот альфа еще и пытался ласкать…

Роллинз, словно решившись на что-то, сжал губы в тонкую нитку и, легко приподнявшись, стянул с себя футболку, открывая накаченную грудь, идеальный живот и россыпь старых шрамов на них. Некоторые были от ранений, историю других Брок не знал, но очень хотел узнать. Одни из них были круглыми, другие – длинными полосами, но сейчас не они интересовали Брока. Он провел руками по обнаженной груди, склонился и поцеловал Роллинза в плечо, прошелся губами по груди, отчего Роллинза выгибало, хотя ласка была совершенно невинной. Он терся пахом о Брока, тихо неверяще стонал, и гладил Брока по голове, рукам, всему, до чего мог дотянуться, а потом потянул футболку и с самого Брока.

– Ты правда со мной? – вдруг спросил Роллинз, с силой проводя по бокам Брока своими большими теплыми ладонями.

– Правда, малыш, правда, – улыбнулся Брок, внезапно понимая, что его все устраивает сейчас, а с потом они как-нибудь разберутся. – Я с тобой.

Роллинз легко сел, прижав Брока к себе, и сам потянулся за поцелуем, немного испуганно, недоверчиво, словно ему могли отказать, но потянулся, и Брок обрадовался этому, обрадовался, что не придется, словно в бою, отвоевывать каждое прикосновение, что Роллинз готов сам сдаться, отдаться ему, Броку.

Брок ответил на поцелуй, забираясь пальцами в волосы Роллинза, лаская его губы языком, тоже терся об него пахом.

– Ты позволишь? – Брок взялся за пояс домашних штанов Роллинза, потянув их с бедер, тот хотел задержать его руки, но не стал, позволяя раздеть себя, даже сам потянулся к брюкам Брока, которые тот быстро скинул.

– Как мне?.. – снова смутился огромный Роллинз, инстинктивно пытаясь закрыться, но Брок ему не позволил, взяв его здоровенный член в руку и лаская его.

– Как ты хочешь, мой хороший, – Роллинз застонал от ласки, а Брок снова поцеловал его в плечо. – Все для тебя.

Роллинз улегся на живот, притянув к себе подушку, а Брок с силой огладил его от широких плеч по спине, бокам, пока не добрался до крепкой, упругой задницы, из которой уже давно текло. Брок склонился, поцеловав ягодицу, сжал ее, а потом раздвинул половинки и приник ртом к влажному вожделенному отверстию, провел языком по чуть приоткрытым мышцам, отчего Роллинз дернулся, застонал громко, отчаянно, но Брок прижал его к кровати.

– Тише, Джек, т-ш-ш-ш, – погладил по ягодице и снова лизнул вход, ввинчиваясь в него языком. Роллинз подался на ласку, приподнимая бедра, и Брок обхватил другой рукой его член, лаская. – Перевернись, пожалуйста.

Брок погладил Роллинза по бедру, хлопнул пару раз, и тот нехотя перевернулся, пытаясь свести колени, но Брок крепко держал его за член.

– Т-ш-ш-ш, Джек, – Брок снова погладил его и лизнул головку его сочащегося смазкой члена. Роллинза выгнуло, он почти встал на мостик, а в его руках треснула подушка. Брок опять его погладил и вобрал в рот головку, принимаясь увлеченно сосать Роллинзу. Тот на вкус был солоновато-горьковатым, приятным, как может быть приятна осень, аромат которой витал в воздухе, смешиваясь с запахом самого Брока, который хотел Роллинза до дрожи в коленях, но знал, как для омеги важен его первый раз, и не хотел ничего испортить.

Он вставил в Роллинза сразу два пальца, лаская ими нежное нутро, и тот со стоном подался на них, слепо шаря руками по кровати, раскидав наполнитель подушки, которую порвал в клочья, что-то неразборчиво шепча, и Брок сам переместился, чтобы Роллинз нашел его. Тот сразу принялся гладить Брока, забираться руками в волосы, пока Брок ему отсасывал. Здоровенный член еле помещался во рту, но Броку даже нравилось, это было так необычно, так завораживающе приятно. Он трахал Роллинза пальцами, насаживаясь ртом на его член, и тот изгибался, тихо стонал, словно кто-то накажет его за громкость, и старался не прижимать голову Брока к своему паху. Брок дурел от наслаждения, одной рукой пережимая свой член в районе яиц, чтобы не кончить просто от того, как невероятно нежен и одуряюще невинен его омега. Эта неопытность Роллинза сносила крышу похлеще, чем иные умелые омеги, которых у него было предостаточно, чтобы можно было составить объективное мнение. Роллинз был прекрасен в своей девственной чистоте, и это било в голову лучше разрывного. Брок на грани сознания понимал, что нельзя обидеть его, нельзя быть грубым и жестким, нельзя просто встать и уйти после. Да он и не хотел.

Роллинз застонал громче, увереннее, что ли, и выплеснулся Броку в рот, сжимая внутри себя его пальцы.

– Брок, – Роллинз смотрел на него расширенными от ужаса глазами, – прости. Я… я…

– Все хорошо, малыш, – Брок облизнулся, целуя головку опадающего члена Роллинза, – все просто отлично. Ну же, не бойся, – верно оценил Брок происходящее с Роллинзом, – все хорошо. Мне понравилось.

– Да? – моргнул Роллинз, и Брок поцеловал его, чтобы у того не осталось никаких сомнений.

– Да, – шепнул Брок, и Роллинз вжался в стык шеи с плечом, вдыхая его запах, сейчас густой, насыщенный.

– Но ты…– Роллинз потянулся к нему в тот самый момент, когда Брок потянулся к своим штанам, и тот тут же убрал руки, выдохнув обреченно, – уходишь.

Брок тут же умудрился посмотреть на ситуацию глазами Роллинза, и обругал себя последним идиотом, ведь не просто так у его омеги никого не было раньше, что-то случилось когда-то давно, и теперь его Джек не доверял ни одному альфе, в этом Брок был уверен. Нет, в бою, когда от него зависели жизни, или ему приходилось полагаться на другого альфу все было отлично, но в личном, в том самом сокровенном Роллинз не доверял никому, даже Броку, отчего стало мерзко и гадко. Броку хотелось узнать, почему он, после стольких лет, не заслужил доверия, почему Джек шарахается от него, как от огня, зажимаясь, запираясь в себе. И эта обреченность убивала Брока, потому что это был его Джек, его омега, который был с ним уже многие годы. Которого он не замечал в упор, трахая все, что движется. Который поверил ему, позволил помочь. И Брок понимал, что не потому, что это был какой-то вымышленный долг, а потому, что хотел, сам хотел. Хотел влюбленного в него Роллинза, но понял это только сейчас, оказавшись с ним один на один в период течки. И Брок вспомнил слова Роллинза “не хочу так”. Брок понял как “так”. Вынужденно, в течку, как акт милосердия.

Брок отбросил штаны, как ядовитую змею, обняв Роллинза.

– Ну что ты, что ты, Джек, – он просто повис на сидящем, изображающем из себя изваяние Роллинзе, нежно гладя его, целуя везде-везде, пока тот не оттаял, не обмяк, принимая ласки. – Просто я не знал, что так получится, – решил все же объясниться Брок. – Мне нужно оформить отпуск.

Роллинз сделался пунцовым, опустил глаза и только после того, как Брок погладил его по щеке, отозвался.

– Извини, – глухо сказал он, инстинктивно потянувшись к поглаживающей его руке, – я думал, что…

– Хуйню ты думал, – поцеловал его Брок, не давая опомниться. – Я хочу быть с тобой, и я буду с тобой. Малыш, все будет хорошо, я тебя не обижу. Тебя никто не обидит. А сейчас я позвоню, а ты пока уберешь ошметки несчастной подушки, и мы продолжим. Если ты хочешь, – добавил Брок.

– Хочу, – кивнул Роллинз и принялся собирать разбросанный наполнитель, пока Брок звонил в ЩИТ.

Уже через десять минут они снова были в кровати, Брок гладил большое сильное тело, целовал Роллинза то в губы, то в грудь, шепча какие-то нежности, отвлекая больше себя, чем его. Брок внезапно понял, что боится сделать что-то не так, неправильно, навредить. У него были девственные омеги, и Брок с ними был заботлив и ласков, но они не значили столько, сколько значил Джек.

– Брок, – позвал его Роллинз, когда тот уже добрался до идеально проработанного живота, который подрагивал от поцелуев.

– Да, мой хороший? – тут же встрепенулся Брок, не прекращая своего занятия. – Что ты хочешь? Или не хочешь?

– Можешь… погладить меня по спине? – не сразу озвучил свое желание Роллинз, будто просить о подобном было стыдно.

– Конечно, могу, – мягко рассмеялся Брок, предлагая Роллинзу перевернуться, что тот и сделал, уже собравшись засунуть голову под подушку, но Брок ее стратегически отобрал, как и еще две, скинув их на пол, и лег на Роллинза, пытаясь укрыть его всем собой. – Я могу все, что ты захочешь, Джек, – шепнул он ему на ухо, огладив плечи, а потом стал выцеловывать каждый позвонок.

Роллинз гнулся под его губами, подставляясь ласке, льнул, весь податливый, словно воск, а Брок целовал и гладил широкую спину, спускаясь все ниже и ниже. У него стояло до боли, до звезд перед глазами, но он не спешил переходить к главному, лаская своего омегу, желая, чтобы тот запомнил его навсегда, запомнил таким: нежным, ласковым, внимательным. Он практически забылся, лаская Роллинза, спускаясь все ниже, ниже, поцеловал в копчик, лизнул ложбинку между ягодиц и спустился еще ниже, снова с вожделением припадая к приоткрытому влажному, сочащемуся смазкой отверстию. Роллинз подставлялся, прогибаясь в пояснице, выше поднимая ягодицы, уже практически не зажимаясь, дышал шумно, призывно стонал, подаваясь на язык, на пальцы Брока. И Брок дурел, растворялся в этих стонах, а потом приставил член к раскрытой заднице, толкнулся внутрь, ложась на Роллинза, поглаживая его по плечам. Как мог старался не спешить, чувствуя, как поддаются тугие, девственные мышцы, как входит член. Чувствовал, как Роллинз напрягся всем телом, а потом расслабился под Броком, позволяя, впуская. Брок входил медленно, что-то ласковое шепча Роллинзу на ухо. Вошел до конца и сам ахнул от ощущений сжимающих его мышц. Замер, весь напрягаясь, чтобы не начать трахать сразу, дать привыкнуть, и Роллинз сам чуть подался ему навстречу, давая понять, что готов, что хочет.

Про резинки забыли оба, но Брок знал, что Роллинз бесплоден и совершенно здоров из его медкарты, которую видел после недавней диспансеризации.

Брок двинулся на пробу, аккуратно, еще немного загоняя внутрь, и вынул почти полностью. Роллинз застонал громко, просяще, и Брок сорвался от этого почти жалобного стона, вошел почти резко и принялся трахать своего омегу. Роллинз отдавался полно, жадно, ловя движение Брока на половине, двигаясь в такт с Броком.

Они были словно единый организм, словно всегда были друг с другом, словно знали друг друга с этой стороны так же полно. Брок чувствовал, что не сможет остановиться, что повяжет Роллинза, но все же нашел в себе силы, выдавил короткое “Можно?”, и Роллинз только кивнул, выгибаясь. Брок уложил его на бок, целуя шею, плечи, спину, оказывается, такую чувствительную, обхватил член Роллинза рукой и начал дрочить ему, чувствуя, как набухает узел, как все еще тугие мышцы обхватывают его, сжимают, окуная в блаженство.

Роллинз весь напрягся, как перетянутая струна и кончил, заливая спермой себя, руку Брока, постель, сжался на узле, застонал протяжно, громко, и Брока просто снесло от этого, он почувствовал, как кончает сам от этого стона, от этого давления в жарком тесном нутре, и, только клацнув зубами где-то в районе плеча, понял, что чуть не сделал, и что так безумно захотел сделать. Присвоить Роллинза, сделать его своим навсегда.

Они лежали, успокаивая дыхание, Роллинз с непривычки пытался шевелиться, но Брок остановил его от этого необдуманного шага, просто обхватив руками, продолжая целовать шею и спину.

Когда сцепка распалась, Брок аккуратно вышел из Роллинза и тут же перевернул его лицом к себе, утягивая в длинный, нежный поцелуй, словно в пропасть толкнули.

– У меня жрачки нет ни хера, – вдруг сказал Роллинз, до этого самозабвенно целовавший Брока в шею, поглаживающий его почти без стеснения.

– Давай закажем? – пожал плечами Брок. – Я плачу. И это не обсуждается.

Роллинз кивнул, глянул на Брока, что-то прикидывая, а потом заказал еды, которой бы хватило чтобы накормить многодетную семью.

– Я в душ, – сказал Брок, но не спешил подниматься с постели, оставляя Роллинзу простор для маневра, потому что сам был бы не против, пока ждут доставку, искупать его. Просто искупать, оглаживая литые мышцы, гладкую, где не было шрамов, кожу… В это короткое мгновение Брок себе уже много успел нафантазировать, но Роллинз его обломал.

– Иди, я после, – ответил он, возвращая на постель скинутые Броком подушки.

Брок мылся и пытался вообще ни о чем не думать, потому что все мысли возвращались к Роллизну, стонущему под ним, такому доверчиво податливому, такому незнакомому. Брок не представлял, что Роллинз может быть таким чутким к ласкам, отзывчивым и робким. До этого дня Броку бы даже в голову не пришло назвать Роллинза робким, кого угодно, только не его, а вот оно как все повернулось.

Роллинз принес ему полотенце и штаны, предложив, так же халат, от которого Брок отказался, понимая, что просто в нем утонет. Штаны внезапно оказались Броку впору, и он вспомнил, что это и были его штаны, которые он как-то оставил у Роллинза, когда прятался у него от разыскивающего его омеги. Неприятная была история, но Роллинз тогда его просто спас, хотя тот омежка добрался и до него, но когда ему открыла дверь эта гора мышц под два метра ростом, тот даже заикаться ни о чем не стал, просто развернулся и ушел. И больше Брока не доставал.

Роллинз обнаружился на кухне, медитативно следящим за кофеваркой, которая варила вторую порцию кофе, первая была в руках и у него самого.

– Держи, – протянул ему Роллинз вторую кружку, как только кофеварка закончила. Он знал, что Брок пьет черный без сахара.

Брок принял кружку, отхлебнул горячий напиток и уселся напротив, изучающе глядя на Роллинза, который под его взглядом немного стушевался, но все же вне постели остался привычным. Лаконичные движения, завораживающая грация огромного тренированного тела, Брок даже отметил красоту, странную, жесткую, которой раньше не замечал. Брок засмотрелся, по-новому глядя на Роллинза так, что чуть не вздрогнул от поставленной на стол кружки.

– В душ, – пояснил Роллинз, вставая и оставляя Брока в одиночестве.

Доставку привезли, когда Роллинз еще мылся. Брок помнил, что тот любил, если позволяло время, долго стоять под тугими струями, уходя глубоко в свои мысли. Брок его не торопил, понимая, что Роллинзу надо подумать, но почему-то не хотел, чтобы тот думал сейчас слишком долго и обо всем том, что происходит между ними. Об этом можно было подумать после его течки, после того, как они натрахаются, привыкнут друг к другу так или иначе. Брок был уверен, что на службе ничего не изменится, но он почему-то хотел, чтобы изменилось между ними. Внезапно хотел чего-то большего, чем просто секс по дружбе.

Когда Роллинз вышел из ванной, Брок порадовался, что и шампунь и гель для душа у него совершенно нейтральные, почти без запаха, потому что ему хотелось чувствовать собственный запах Роллинза. У Брока было так много вопросов к нему, но он понимал, что сам Роллинз ничего рассказывать не будет, а как спросить, Брок не знал.

Они поели, вяло обсуждая пару новичков в отряде, а потом Брок утянул Роллинза обратно в кровать, на чистые, перестеленные им простыни. Брок снова спрашивал, как он хочет, и Роллинз почти без смущения ответил, что хотел бы видеть его. И Брок брал его, глядя в глаза, целовал, ласкал, шепча что-то нежное и глупое, а Роллинз, подаваясь ему навстречу, заливался краской смущения, но не отводил взгляда, не пытался больше прятаться за подушкой, словно открывался Броку.

А потом Брок уснул рядом с горячим, как печка, Роллинзом, который по-хозяйски подгреб его под себя, и Брок был не против. И проснулся, так же обнимаемый Роллинзом. Это было настолько необычно, непривычно и приятно, что Брок даже выбираться не стал из-под тяжелой руки.

Потом были утренний секс, медленный, расслабленный, завтрак из кофе и нашедшегося у Роллинза печенья, и никакой неловкости между ними.

– Я в магазин, – стал собираться Брок, понимая, что на одной доставке не проживешь.

– Я с тобой, – тут же подорвался Роллинз, но Брок его остановил.

– Джек, от тебя несет на милю вокруг, – напомнил он. – Так что сиди дома, я быстро, обещаю.

И Брок, поцеловав его, вышел за дверь. Он управился за час, заехав в ближайший супермаркет, но, вернувшись к Роллинзу, понял, что и этого времени было много. Тот лежал на кровати, снова свернувшись в клубок, и тихо скулил. Брок побросал все пакеты прямо в прихожей, быстро разулся и сумел раздеться, на ходу, дойдя до спальни в одном белье.

– Все, Джек, я здесь, все, мой хороший. Прости, прости меня. Я больше никуда не уйду, – шептал Брок, принимаясь гладить Роллинза, целовать в шею, снова разворачивать из его клубка.

– Возьми меня, – простонал Роллинз, и Брок принялся стягивать с него одежду. Тот, как мог, активно помогал, и застонал от облегчения, когда пальцы Брока проникли в него, расслабился немного, позволяя уложить себя на живот, приподнял призывно бедра. Брок поцеловал испачканные смазкой ягодицы, и Роллинз нетерпеливо дернулся, побуждая Брока к действию. Тот не заставил себя ждать, аккуратно и плавно войдя сразу полностью. Роллинз застонал протяжно на выдохе, сжал Брока в себе и подался на него нетерпеливо, жадно. Брок быстро задвигался, вбиваясь в такое желанное, жаждущее его тело, застонал от наслаждения, чувствуя руки Роллинза на своей пояснице, заднице. Тот гладил его, пытался дотянуться, как мог, и это резко вознесло Брока на вершину блаженства. Его хотели, его желали, и это сводило с ума и придавало сил, которых и так было в избытке, одновременно.

Роллинз кончил, почувствовав в себе набухающий узел, сжался весь, дернулся и обмяк с громким, протяжным стоном. Брок рухнул на него, зная, что не придавит, и отпустил себя, кончая.

– Так охуенно лежать на тебе, – сказал Брок, целуя Роллинза в шею и переплетая их пальцы.

– Мне тоже охуенно с тобой, – признался Роллинз, поцеловав Брока в тыльную сторону ладони, лежащей поверх его.

Броку показалось, что ему приоткрылись, показали свое нежное нутро, ведь, несмотря на то, что Роллинз отдался ему, хотел его, любил его, был его другом, он все еще закрывался от Брока, не доверял полностью, и вот сейчас этой простой фразой доверился, приоткрылся, позволил себе сказать о своих чувствах. Брок потерся носом о его загривок, поцеловал в плечо, в шею, уже зная, что Роллинзу нравится именно так, когда его ласкают со спины. И был рад тому, что Роллинз ему эту спину открыл.

– Джек… – выдохнул Брок ему в затылок и почти сказал “я люблю тебя”, потому что сейчас, когда задница Роллинза сжимала его набухший узел, он его любил. Любил, как альфа может любить своего омегу.

Несколько дней, наполненных жарким сексом, пролетели так быстро, что Брок и не заметил этого. Он утонул в этом новом Роллинзе, таком мягком, податливом, льнущем к нему. Брок даже подумал что, наверное, Роллинз так давно был рядом с ним, что он уже привык к нему, стал считать своим, и сейчас, когда тот был практически полностью его, Брок понимал, что ему мало. Теперь Брок хотел Роллинза себе всего-всего. Чтобы тот ходил с его меткой, чтобы можно было просто дышать им, этой осенней свежестью, вытряхивать вечерами из формы и снова, снова делать его своим. Но что думал по этому поводу сам Роллинз, было неизвестно, а спрашивать Брок не стал, малодушно боясь услышать отказ.

Они просто устроились в кровати под мельтешение канала Дискавери. Брок сидел, гладя Роллинза по волосам, по плечам, а тот лежал, удобно устроив голову у Брока на бедре, оплетя его ноги всем собой. Течка у Роллинза закончилась сегодня, и он мог бы уехать, но тот не прогонял его, и Брок остался, чтобы просто молча сидеть в кровати, наслаждаясь таким мягким и податливым своим замом. Послезавтра они встретятся уже на службе, и пока Роллинз ничем не намекал, что что-то будет не так, как прежде, как обычно должно быть. Брок наслаждался этим последним спокойным днем вместе, зная, что завтра с утра он уедет к себе и снова будет один. И если раньше он гордился своим одиночеством, то сейчас понял, что настал момент, когда оно будет его тяготить.

– Расскажешь? – на удачу спросил Брок, даже не зная, о чем просит рассказать или что хочет услышать.

– Всю ту муть, что у меня постоянный дисбаланс с гормонами, ты лучше меня знаешь, я свою медкарту не перечитываю, – после долгой паузы заговорил Роллинз, потершись о его бедро щекой. – Я давно на подавителях, с детства. Но у меня к ним привыкание, поэтому приходится менять раз в год-полтора. В этот раз не успел.

Брок снова пропустил сквозь пальцы его волосы, не зная, радоваться ему или плакать.

– А чего не сказал ни разу? – зачем-то спросил Брок, хотя знал ответ.

– А на хуя? Зачем тебе этим голову греть? Я справляюсь, – пожал плечом Роллинз, а потом поправился. – Справлялся.