Текст книги "Любовь на крови (СИ)"
Автор книги: Smaragd
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
========== Глава 1 ==========
Все знаменательные мифологическо-эпические события концентрируются вокруг него (Самайна), в нем обретают свое предвестье и в нем же – свой эпилог: кажется, все время словно бы сжимается в нем. /Франсуаза Леру, “Друиды”/
*
На крови растут самые пышные и ароматные цветы. Чтобы дать им жизнь, кто-то обязательно должен умереть – возможно, ты…
Глава 1
2 мая 1998
Шок от увиденного опрокинул Гарри и приклеил его ноги к земляному полу тесного лаза, но он заставил себя войти в Визжащую хижину, где Волдеморт только что приказал своей чудовищной змее убить Снейпа.
Приближаясь к умирающему, Гарри сам не понимал, зачем делает это. Снейп – злейший враг, предатель, подлый убийца, ненависть к нему душит, его смерть должна вызывать если не радость, то облегчение. С отвращением сверху вниз глядя ему в мертвенно-белое лицо и на скрюченные пальцы, судорожно зажимающие кровавую рану на шее, Гарри не знал, что чувствует. Широко распахнутые чёрные глаза Снейпа остановились на нём. Казалось, и в них тоже разливается кровь. Слабеющая рука схватила за край одежды и притянула Поттера, из горла почти мертвеца вырвался страшный булькающий хрип.
Сообразив, что тот хочет передать ему воспоминания, Гарри собрал в наколдованный флакон серебристую субстанцию, что вытекала вместе с кровью из раны (Мерлин, сколько же крови!), из рта и ушей Снейпа, и последний раз взглянул в чёрные глаза, которые мгновение спустя погасли. Навсегда. Показалось, что они превратились в очень тёмные дымчатые рубины – чернота, замешанная на густо-алом сиянии.
Профессор больше не шевелился, зато очень громко заговорил Тёмный Лорд, ставя Хогвартсу условие, при котором сохранит жизни его защитникам…
Когда они с Роном и Гермионой ползли обратно по тоннелю, в Гарриной голове непрерывным эхом отдавались слова Волдеморта: «Ты позволил друзьям умирать за тебя, вместо того, чтобы встретиться со мной лицом к лицу. Я буду ждать тебя в Запретном лесу ровно час…»
Осаждённый Хогвартс, выдержавший натиск Пожирателей; в Большом зале, ставшем траурным, – раненые, мёртвые. Гарри шёл по опустевшему замку, пошатываясь, – будто и его ранили, в самое сердце. Фред, Римус, Тонкс. Кто ещё? Тонкс. Римус. Фред.
Он не мог вздохнуть, но ноги сами побежали и остановились только перед кабинетом директора. Омут памяти. Гарри вылил в него воспоминания покойного Снейпа. Почему-то казалось, что сейчас, когда у него на счету каждая минута, очень важно потратить время именно на них. Понять что-то важное. Обрести некое сокровище. Или… может быть, погружение в то, что осталось от ненавистного профессора, облегчит хоть немного его собственные гнетущие мысли, утешит его личное горе.
Потоки и ручейки памяти закружились серебристым водоворотом, Гарри без колебаний опустил голову в каменный сосуд с ожившими рунами.
Две весёлые нарядные девчонки на качелях – и неуклюже одетый заморыш-Северус, жадно подглядывающий из-за кустов за младшей, рыжеволосой. Лили. И снова Лили, сначала девочка, потом подросток, девушка. Лили. Улыбающаяся, ласковая, дерзкая, строгая, спорящая, обиженная… Ускользающая… Сириус и Джеймс, Римус и Питер – и всегда Лили. Люциус Малфой, слизеринцы, Тёмный Лорд – и Лили Эванс. Кого бы он ни видел перед собой, это всё равно Лили. Рядом, позади, аромат её волос, отголосок смеха, мелькающий в зеркале взгляд. Пророчество, разговоры с Дамблдором. Смерть. Он умирает вместе с ней, со своей Лили. Умер. Пустота, из которой сочится боль. Новая жизнь Северуса Снейпа – чтобы кончина любимой не была бессмысленной.
Все воспоминания в Омуте так или иначе крутились вокруг Гарриной мамы, поэтому он, слишком глубоко погрузившись в них, не сразу смог переключиться и понять смысл слов, услышанных от Дамблдора:
– …Лили поставила между сыном и Лордом свою жизнь, словно щит, от которого отлетела Авада Кедавра и ударила в самого Волдеморта; осколок его души спрятался в единственное живое существо, что нашлось поблизости, – в маленького Гарри. Ребёнок стал крестражем – пока этот осколок души живёт в нём, Волдеморт не может умереть.
Всё остальное Поттер слушал и созерцал как в тумане. И даже Патронус Снейпа, вылетевший в окно серебряной ланью, не произвёл на него особого впечатления. Понимание обрушилось тупым топором палача, не оделившим голову от тела одним милосердным ударом, а вынужденного бить второй, третий раз – бесконечно! – дробя шейные позвонки; ни легче, ни светлее на душе не стало. От боли онемело сердце. Дамблдор в воспоминании Снейпа плакал, а Гарри – нет. Он готовился к смерти… Снейп достаёт из тайника в директорском кабинете меч Гриффиндора, перекидывается несколькими репликами с портретом Альбуса и выходит из комнаты. Гарри вынырнул из Омута памяти.
Жить со всем этим ему было бы очень трудно, наверное, невозможно, а умирать… Страшно не было, Гарри боялся лишь одного – что не справится.
Он уже направился к выходу, как вдруг его толкнуло в спину, сзади разлилось свечение. Омут памяти вскипел, пыхнув густым паром, по стенам забегали искры. Гарри удивился и вернулся. Омут тут же успокоился, его ровная, будто чуть маслянистая гладь, похожая на расплавленный перламутр, словно манила, приглашала посмотреть в себя. На всякий случай потрогав содержимое Омута пальцем, Гарри вздохнул и второй раз нырнул головой в воспоминания Снейпа.
Сначала ничего не было видно – густой чёрный дым застилал и небо, и землю, сквозь его непроглядную плотность даже своих вытянутых рук не разглядишь. Красные вспышки. Глаза. Вот точно такие же, какими стали снейповские в миг смерти – тёмно-рубиновые. По спине Поттера пробежал холодок страха, но не вспенил кровь адреналином, не толкнул к действиям, защите или нападению, а будто заморозил тело вязким безразличием.
Дым рассеивается, точно его сдувает сильным ветром. Комната старого дома, обшарпанная мебель, чистая, но бедная обстановка. В продавленном кресле с закрытыми глазами расслабленно полулежит худой черноволосый мужчина, слегка похожий на Снейпа. И издаёт странные стоны, вялое выражение блаженства. У него в ногах на коленях стоит женщина, её лицо прижато к оголённому запястью мужчины, хрупкая фигура в поношенном клетчатом платье почти полностью закрыта каскадом смоляных волос. За ними в замочную скважину подглядывает маленький мальчик – Северус, без сомнений. Он в ужасе зажимает себе рот ладошкой, но с губ успевает сорваться: «Мама?!». Женщина, кажется, ловит этот звук, откидывает голову и оборачивается, у неё окровавлен рот, на запястье мужчины – отчётливые следы от клыков. Её глаза – два тёмных рубина…
Вновь набегает чёрный дым, клубится, мешает дышать. В нём мелькают, словно небрежно закрашенные чёрной краской, картинки, рассмотреть которые просто невозможно.
Молоденькая рыжая девушка с улыбкой обожания ловит каждое слово увлечённо рассказывающего о зельях столь же молодого Снейпа – его Гарри узнал сразу, а в ней, влюблёнными глазами глядящей на юного слизеринца, сперва ошибся. Лили! Сама на себя не похожа – та Лили Эванс, которую Гарри прежде видел в Омуте памяти, никогда вот так не смотрела на Снейпа.
Северус азартно перечисляет побочные действия настойки из синего мха, запинается, сердится, Лили невесомо щёлкает его по носу и заливается смехом:
– Проспорил! Всё знать невозможно! Сев, я выиграла! Держитесь, мистер зазнайка! – Она встаёт на цыпочки и подставляет к его лбу сложенные для щелбана пальцы. Но не достаёт. Снейп морщится, как от боли, и покорно нагибается, зажмурившись, убирает со лба чёлку. Лили прицеливается с мстительным прищуром и внезапно вместо щелчка целует Северуса. Сначала в трогательную морщинку над густыми бровями, а после того, как он удивлённо открывает глаза, – и в губы. Обхватывает его за шею, тянется, словно лоза, приникает жарко губами. Северус отвечает ей, сперва робко, а после смелее гладит по спине, ласково трогает длинные волосы, опускает руку на живот Лили, на бедро. Поцелуй пьянит – это чувствуется даже на расстоянии. Внезапно по телу Северуса пробегает дрожь, волна судорог сотрясает его. Со стороны кажется, что он кончает от поцелуя. Это пугает Лили, она неохотно отстраняется, удивлённо смотрит на него, не может решить, продолжать или отступить на шаг. А он утробно рычит, как зверь, отталкивает её и отворачивается к стене. Дышит тяжело, до синевы сжимает кулаки. Лили несмело касается его плеча, Снейп бросает ей не глядя, яростно шипя:
– Уходи! Немедленно! Пошла вон!
Лили замирает в крайней растерянности, а потом, вспыхнув от румянца стыда, убегает. Северус скрежещет зубами и рычит на потолок. Гарри видит его глаза – два рубина цвета запёкшейся крови. Снейп колотит в стену кулаками, царапает её и без сил опускается на пол.
– Почему? – шепчет невнятно. – Почему именно сейчас? Я так люблю её. Она отвечает мне взаимностью. Она – моя! Почему именно сейчас проклятье пробуждается? Ещё один поцелуй – и я наброшусь, укушу. Не смогу жить без вкуса её крови… Прости, родная…
Чёрный дым заворачивается толстым кольцом, давит, душит.
– Я не могу тебе помочь, – прорывается печальный и немного виноватый голос Дамблдора. – Северус, ты зря пришёл с этим ко мне. При всём желании… – Гарри видит, словно через грязное, пыльное, в жирных хлопьях сажи стекло или сквозь очень старое зеркало: седобородый старец в мантии директора Хогвартса выглядит сокрушённым, подавленным, рядом с ним – юный, лет шестнадцати или около того, Снейп, с надеждой – нет, с мольбой! – заглядывающий ему в глаза. – Да пойми же ты, это вне моей компетенции! – раздражённо повышает голос Дамблдор. – Ваша раса живёт по своим собственным законам, как и все прочие обитатели магического мира, а не по распоряжениям Министерства магии. Нет такого колдовства, которое остановит твою природу. Это чудо, что ты волшебник, сущностная энергия вампиров обычно не даёт магии ни шанса. Ты наследник Слизерина, твоя мать была и остаётся очень сильной колдуньей, поэтому тебе дарован такой грандиозный шанс. Уникальный. Но против природы не попрёшь: рождённый вампиром рано или поздно им станет. При первом же половом контакте или в момент, когда ты столкнёшься со смертью, твоя начинка выйдет наружу. И я не могу это изменить. – Директор разводит руками. – Всё что мог, я для тебя сделал, поверь. – Повисает гнетущая пауза. – Расскажи, как это было? – продолжает Дамблдор уже спокойнее, с любопытством. – Мальчик мой, что ты почувствовал, возможно, ошибся, нафантазировал, преувеличил?
Уже некоторое время уставившийся в пол Снейп отзывается нехотя:
– Зачем рассказывать? Что это изменит? Я сам знаю, что не могу любить её, нельзя. Просто… надеялся… что… Я думал, что вы найдёте выход… Когда Лили поцеловала меня, я чуть не… Я мог её убить. Я хотел её крови. Хотел так сильно, что едва совладал с собой. Вкус её губ… И эта манящая жилка на запястье… Пульсация под подбородком… Ужасно. Сил противостоять этому нет.
– Знаю, что ты и сам ищешь выход, только уверяю тебя, Северус, не там. Лорд Волдеморт с его тёмными магическими искусствами не научит тебя, как перестать быть вампиром, не нужно открываться ему. Он использует тебя, выжмет, как лимон, и выбросит. А что до Лили…
– Я не погублю её! – восклицает Снейп. – Как отец погубил мою мать и меня. Влюблённый вампир Тобиас не устоял перед соблазном, а его возлюбленная и жертва Эйлин каким-то чудом осталась жива, он инициировал её – и родился я. Счастливая семейка? – Снейп с горечью усмехается, в его глазах пляшет огонь тщательно сдерживаемой ярости. Обиды, неприятия, бунта. – Не тут-то было! Вампир пытается для своей молодой любимой жены быть человеком, вести себя, как человек, но у него не особо получается. В итоге – банально спивается. Она мучается, что не может ничего исправить, а ещё и должна пить кровь. Это ад, а не семья! Это родовое проклятие. Плюс подрастающий сынок, оказавшийся не просто латентным вампиром, а магом! Ему прямая дорога в резервацию, на цепь министерского надзора, в клетку, будто дикому зверю, но добрый директор Школы волшебства берёт его, изгоя, будущего монстра, под своё крыло, даёт шанс стать нормальным членом общества? Лучше бы вы воткнули мне в сердце осиновое копьё! – Эти слова Снейп выплёвывает Дамблдору в лицо. – Тогда мне не пришлось бы причинять любимой девушке боль! Будь проклята ваша любовь, которая делает из меня убийцу! Лили нельзя меня любить!
Он срывается с места, за спиной возмущённо верещит и щёлкает зубами сторожащая кабинет директора каменная горгулья.
Дым всё чернеет и чернеет, хотя, казалось бы, куда больше. Теперь картинки в нём даже не мелькают, а лишь чуть обозначаются проблесками света. Омут памяти с трудом, будто инородные, прокручивает эти воспоминания и с ещё большим трудом отдаёт их зрителю Поттеру.
Лили взволнована, у неё дрожат губы, но взгляд решителен:
– Ты был не в себе, я знаю, поэтому не сержусь, это так Малфой на тебя влияет. Тёмные искусства – ловушка власти, а не власть, не надо с ним якшаться. Мальсибер просто гнусен. Сев, это не подходящая для тебя компания. Поттер с его дружками не намного лучше, заносчивые тупоголовые мальчишки, да ещё и злые, но они хотя бы не промышляют тёмной магией. Сев, пожалуйста, берегись Малфоя и его компании. Ну что ты молчишь?
На бескровном лице Снейпа – маска боли. Словно ему без наркоза вскрывают грудную клетку и вынимают сердце.
– Да что с тобой? – сильнее волнуется Лили. – Заболел? – Как и в прошлый раз встаёт на цыпочки и трогает ему лоб губами. Он шарахается.
– Нам надо расстаться.
– Северус! Что с тобой? – Лили хмурится и поджимает губы. – А как же наши планы? Пожениться? Провести это лето вместе. Мы же хотели… Ты встретил другую?
– Ты мне не пара.
– Не шути так, Сев. – На её глазах наворачиваются слёзы.
– Иди к Поттеру, пусть он тебя утешит, возможно, и его дружки не останутся в стороне. Четверо горячих гриффиндорцев – как раз для такой, как ты. Грязнокровка!
Лили замирает, как от Обездвиживающего. В какой-то миг её глаза вспыхивают яростью, возмущением, она топает, потом – словно тухнет. Свеча, которую безжалостно задули, огонёк умер. Вся её фигура и даже волосы теряют яркость, припорашиваются пылью. Северус каменеет.
Дым кидается вверх остроконечной спиралью и медленно растекается у ног Гарри.
В директорском кабинете полумрак, горят свечи, тикают часы, уютно курлычет феникс в клетке.
– Заберите мою память, Альбус! – Снейп, уже не подросток, а молодой мужчина, не просит, а приказывает директору, словно имеет на это право. – Обливиэйт не годится, Лорд раскусит меня. Придумайте, как спрятать настоящие воспоминания, чтобы они не мешали мне, не делали слабым и уязвимым, не ставили под удар наше общее дело.
– Хорошо, ты прав, Северус. – Дамблдор задумчиво вертит волшебную палочку. – Я что-нибудь придумаю, твоя память нуждается в хорошей маскировке и коррекции, но лишать тебя её полностью нельзя. А пока давай, мальчик мой, выпьем по бокалу вина? Ты слишком напряжён. Отличное бордо, лёгкое, ароматное. – Он призывает графин с маленького столика, вино само разливается по бокалам. Снейп нехотя протягивает руку за одним и широким рукавом мантии неловко опрокидывает, тёмно-красная жидкость льётся на столешницу, бежит на пол. В глазах Снейпа вспыхивают рубины…
Гарри весь в поту, озираясь, сидел на полу, перед каменной чашей с рунами, из которой сочился чёрный дым. Он был так поражён увиденным, что на время даже забыл, что должен добровольно умереть, отдав себя в руки Тёмного Лорда. Времени осталось совсем мало, а он, монотонно раскачиваясь, как во сне прокручивал в голове только что обретённые знания и чувствовал себя маленькой, глупой, бессмысленно швыряемой ветрами песчинкой мирозданья. Истины – нет, всюду – ложь, морок, миражи, суть людей скрыта даже от них самих, чёрное – вовсе не чёрное, а цветное, но и белое – не такое уж безупречно чистое. Как с этим жить? Как с этим идти вперёд? Как с этим, в конце концов, умирать?!
Выходит, что отец Снейпа – вампир, инициировал его мать, сам Снейп тоже вампир, хоть и непроявившийся. Лили Эванс любила его, всем сердцем, а за Джеймса Поттера вышла замуж потому, что любимый грубо оттолкнул её? Хотела отомстить? Или всерьёз увлеклась Джеймсом? Хочется верить во второе, как хочется верить! Ведь жизнь родителей – это не только воспоминания Снейпа, как оказалось, ложные, подтёртые, Джеймс и Лили были хорошей, верной парой, обожали сынишку, на колдо они светятся от счастья, до последнего своего часа не расставались. Получается, что именно Снейп подарил им это счастье? Пусть столь короткое, но настоящее. Оторвал от своего сердца… Спасал любимую Лили и поэтому отказался от неё. Вампир… Как же он жил все эти годы?! Это же пытка. И… если он раньше не обрёл свою вампирскую сущность, то… у него не было плотской любви?! Сорокалетний профессор Снейп девственник? Ни с кем ни разу не изменил своей ныне покойной возлюбленной, от которой сам же в юности и отказался?
В голове у Поттера метался рой беспорядочных мыслей. Бой часов заставил вздрогнуть. И вспомнить о том, что он должен сделать. То, к чему шёл всю свою жизнь…
«Какое это всё теперь имеет значение? Меня через несколько минут не будет в живых… Надо встать и пойти к Волдеморту. И позволить ему собственноручно убить во мне крестраж. И тогда всё завершится. Утром над Хогвартсом взойдёт солнце, мирное, тёплое, мёртвых оплачут и похоронят. Живые должны жить – счастливо, любить, смеяться. И кто-то обязан за это платить. Так устроен мир. Если счёт выставили мне – то так тому и быть! Снейп не отказался платить за любовь, свою и чужую, значит, и я заплачу всё до кната, до последней капли крови».
*
«Сейчас, вот сейчас, через миг, через минуту, я почувствую счастье!» – думал Гарри. Однако этого не происходило. Усталость. Опустошение. Усталость. Усталость. И копошащееся под сердцем чувство вины.
Всё кончилось. Волдеморта больше нет, Гарри победил, они все победили. И те, кто отдал за эту победу жизни, – победили вдвойне, вдесятеро! Ликование и горе – жизнь чудовищно контрастная штука.
Полумна помогла ему потихоньку улизнуть из Большого зала под мантией-невидимкой. Поттеру очень хотелось поговорить с Гермионой, Роном и Джинни, всем друзьям рассказать то, что случилось с ним в Запретном лесу и что видел в Омуте памяти. Однако, что именно рассказывать про Снейпа, какую правду, он не мог решить. Имеет ли право раскрывать чужие тайны? Ведь тайна, пока жив её хозяин, не принадлежит никому другому?
Никем не замеченный, он прошмыгнул в ворота и, прихрамывая, побежал к проходу в Визжащую хижину.
На пороге комнаты остановился. И, держа палочку наготове, осторожно шагнул вперёд.
Солнечный свет наполнял мрачное помещение щемящей тоской. Пятно крови на полу частично впиталось, сильно высохло, стало похоже на корку тёмно-красного желе. Всё-таки крови из Снейпа вытекло как-то неестественно много. Тут, на глаз, конечно, гораздо больше пяти-шести литров.
Гарри обвёл взглядом комнату, поправил очки и наклонился. Пошёл по неплохо различимым кровавым следам. Их цепочка вывела из хижины, поплутала между старыми яблонями – будто оставившего следы человека сильно качало из стороны в сторону, затем более уверенно направилась к Хогсмиду. Возле крайнего дома резко свернула и взяла направление на Запретный лес. Дальше, в свежей траве, следы терялись. Поттер некоторое время постоял, всматриваясь в далёкую кромку леса. «Интересно, что решат, узнав об исчезновении Снейпа? Может, подумают, что его проглотила Нагайна? Или какая-то другая тварь сожрала? Или сам Волдеморт сжёг без остатка? Придётся соврать друзьям, изложить первую версию Снейповых воспоминаний. И всем. Если он захочет, то сам явит миру правду».
К Хогвартсу Гарри возвращался, едва переставляя ноги, – так устал. И иногда оглядывался. Казалось, что спину прожигают глаза цвета запёкшейся крови.
========== Глава 2 ==========
31 октября 1998
Конец октября – не лучшее время для прогулок по шотландским горам, даже таким, казалось бы, не особо величественным, как приграничье Восточного Лотиана. Гарри уже третий день бродил по невысоким, но крутым склонам Ламмермура и никак не мог отыскать зачарованную на ненаходимость хижину. То ли Хагрид дал ему неверные ориентиры или вообще что-то перепутал, то ли обитатель этой хижины умело сбивал поттеровские Поисковые. А может, и тёмные силы ворожили-путали – сегодня же Хэллоуин! Конечно, опытные авроры, а тем более невыразимцы, в два счёта «унюхали бы» среди этих холмов убежище незарегистрированного вампира. Но Гарри Поттер не был ни аврором, ни сотрудником Отдела тайн, или какого-то другого отдела Министерства магии, он был магом без определённого занятия, по официальной версии взявшим бессрочный отпуск и путешествующим по миру. Все же понимали, как трудно национальному герою, победителю Волдеморта и самому знаменитому молодому волшебнику прийти в себя после войны…
Ага, как же… Все всё понимали и поддерживали его – и Гермиона с Роном, и Джинни, друзья, близкие, Министр. Только вот сам Гарри не понимал. Как можно после всего, что случилось, спокойно просыпаться каждое утро, пить чай или кофе, есть бекон и фрукты, посвящать себя всяким делам, отдыхать, слушать музыку, веселиться, радоваться солнцу? Целоваться, любить. Заниматься сексом. А главное, как можно засыпать вечером? После битвы за Хогвартс он проспал трое суток, почти не вылезая из постели. А потом – функцию сна словно стёрли, удалили из его организма. Каждая ночь становилась отмеряемым ходом часовых стрелок временем пыток. Гарри за день специально изматывался настолько, чтобы свалиться без сил. Валился – и до утра корчился на кровати от бессонницы. Только на рассвете как в бездну падал в короткое нездоровое забытьё, наполненное криками сражения, вспышками Авад, чёрным дымом, потоками крови и тёмно-рубиновыми глазами. Так он выдержал месяца два, потом стал принимать снотворные с алкоголем, обратился за помощью в Мунго – целители всячески старались его вылечить, но без особого успеха, предлагали курс лечения в стационаре – еле отмахался. А в начале сентября, точнее первого числа, после торжественного открытия восстановленного из руин Хогвартса и мемориала, устроенного в память о погибших защитниках, Гарри вообще перестал спать. Хоть пинтами пей успокоительные, хоть бочками – огненный скотч. Сознание терял, а заснуть не мог. Потому что постоянно слышал голоса и видел мёртвые лица тех, кто отдал жизнь для него, для Гарри Поттера, тех, кого он привёл на эту войну и сделал пушечным мясом. Самых лучших, самых любимых, самых верных.
Когда однажды, упившись до совершенно невменяемого, животного состояния, он очухался в абсолютно незнакомом месте (в чужой постели! Рядом с ещё более невменяемым голым парнем!!!), в непонятное время суток, весь в сперме, пятнах блевотины и другой гадости, не смог найти волшебную палочку и понял, отчётливо, ярко, сочно, абсолютно определённо, что не хочет жить – тогда и решил разыскать Снейпа.
Долго обхаживал Хагрида – терзало Поттера сомнение, что дикий «новорождённый», да ещё и раненый вампир не мог спрятаться в Запретном лесу без покровительства лесничего. Ну если не помогать Снейпу напрямую, то что-то знать о нём, заметить следы, услышать пересуды лесных обитателей Хагрид непременно должен был. Простодушный великан не смог скрывать тайну от своего любимого Гарри и намекнул, куда переселил Снейпа по его же просьбе. После чего слишком мало знающий о вампирах Поттер засел за книги, посетил магическую библиотеку в Алба-Юлии (1) и две недели изучал там всю информацию об этих загадочных существах. В общем, попытался максимально подготовиться к встрече с одним из них.
Теперь же, ориентируясь на волшебную палочку, устало брёл в обход запорошенного ранним снегом безымянного холма и думал, без особой горечи, легко и спокойно, что если до темна не найдёт Снейпа, то на ночлеге не станет разводить костёр – встретит Самайн без огня, а утром не будет просыпаться. Всё, хватит. Гарри Поттер не сдаётся, Гарри Поттер просто больше не видит смысла в борьбе. Вневременье начала ноября – самое оно, чтобы завершать нечто важное, например, жизнь. Прошлое уже прошло, будущее ещё не наступило, а он бредёт по тонкой грани между тем и другим и ищет самого себя…
Вечерело. Налетевший северный ветер принёс ледяной дождь. Под ногами хрустели градины, стёкла очков и палочка в руке покрылись блестящей корочкой. Гарри не чувствовал пальцев, но даже не собирался согреваться, его волосы склеились и заледенели. Когда на кончике волшебной палочки мигнул синий поисковый маячок, Поттер машинально прошёл в прежнем направлении не меньше пятидесяти ярдов, и только потом обратил на него внимание, встрепенулся, растёр ладони, щёки и начал настраивать чары Поиска. Синий огонёк привёл его к магическому периметру как раз тогда, когда тени плотным покрывалом улеглись на мёрзлую землю.
Обиталище вампира было тёмным, холодным, остро пахло опасностью. Через дыру в крыше залетали снежинки. Хозяин жилища нашёлся не сразу – при свете Люмоса Поттер с трудом разглядел его в углу, прикрытого вонючими тряпками и овечьими шкурами.
Дистрофично худой; глубокие тени вокруг закрытых глаз, ресницы торчат колючками, воскового оттенка морщинистая кожа, на фоне которой длинные чёрные волосы кажутся воплощением самой черноты; безвольные костлявые руки, почти лишённые мышц, – Снейп умирал. Он совершенно не был похож на вампира, на монстра, свирепого убийцу, страх ночи, демона тьмы, скорее – на испускающего дух заключённого фашистского концентрационного лагеря, вернее, на труп такого заключённого. Гарри потребовалось не меньше десяти минут, чтобы нащупать у Снейпа пульс и дождаться хоть одного внятного удара его сердца…
*
Через час Снейп медленно открыл глаза. Тёмно-рубиновые.
В печке трещали дрова, Гарри Поттер, от усердия высунув кончик розового языка, пытался напоить его горячей водой из обжигающей губы кружки – и этим причинял ужасную боль. Снейп попробовал зарычать, но из горла выдавился лишь жалобный стон. Кипяток насильно влился ему в рот, проскочил в горло, взорвал желудок.
– Какого чёрта?! Поттер, мне больно! – взревел Снейп и отбросил с себя душные шкуры, заодно с Поттером. Тот отлетел к стене, ударился затылком, обрушил с полки какие-то банки и кастрюли. Немного замешкавшись, резво вскочил на ноги и выставил перед собой волшебную палочку. У Снейпа закружилась голова, он упал без сил в свои шкуры:
– Нигде от вас, Поттер, нет покоя. Чем бы вас таким проклясть, чтобы уж больше не видеть? – И отключился.
……………………………………………….
(1) Древний город Трансильвании.
*
1 ноября 1998
– Ещё ложечку. Очень хорошо. И ещё одну. Так-так, глотайте, сэр, вы прекрасно глотаете!
Снейп, не особо понимая, что делает, ибо голова его очухалась много позже, чем тело, жадно слизывал с чайной ложки, которую подносили к его губам, приятно пахнущую слегка густоватую тёплую жидкость и, с трудом проталкивая в горло сухим и колючим, будто наждак, языком, проглатывал мелкими глотками. Поттер брезгливо морщился, но был явно доволен. В какой-то момент придя в себя достаточно, чтобы сообразить, чем именно его поят, Снейп с отвращением выпучился, замычал и, перевалившись набок, вывернул всё содержимое желудка на пол, под ноги к успевшему их поджать Поттеру. Вырвало Снейпа кровью.
– Ты с ума сошёл?! Что за гадость? – зашипел он, вытирая рот.
– Нормальная еда. – Поттер бросил на пол тряпку, сделал вид, что ничего не случилось, и зачерпнул ещё ложку. – Ну, для вампиров. Когда нет ничего другого. Овечья, свежая, не остыла ещё.
Снейп шумно выдохнул и, закатив глаза, упал на своё ложе:
– Это страшный сон? Откуда вы взялись, Поттер? Как меня нашли? Что вы делаете? – Он кивнул на миску с кровью, которую тот сжимал на коленях.
– Отвечаю по порядку. Это не сон. Страшное… всё самое страшное, полагаю, с вами, сэр, уже случилось. И вам это известно лучше меня. Взялся я из Лондона, искал вас, вот нашёл, Хагрид подсказал. Говорят, что в Самайн легко встретить всяких демонов или бессмертных. Э, шучу. Кстати, сегодня 1 ноября, если вам интересно. Сейчас пытаюсь вас кормить, потому что без этого вы через несколько часов умрёте. Или чего похуже. Ни один вампир не может так долго существовать без крови, хотя бы животных. Поэтому лучше не капризничайте и пейте. Я не отстану. Не хотите добровольно – свяжу и буду вливать силой. И не надо на меня так сверкать вашими рубинами. – Снейп удивлённо вскинулся. – Глаза у вас теперь тёмно-красные, – пояснил Гарри, – не знали? Хотите посмотреть в зеркало?
Снейп отрицательно покачал головой.
– А что так? – поинтересовался Гарри. – Физиономия у вас симпатичная, нос только длинноват, но если потолстеете, то всё сравняется.
– Поттер, вы издеваетесь?
– Хочу, чтобы вы хоть немного того… воспряли и выпили это.
– Нет!
– Да! У меня к вам, профессор, серьёзный разговор. – Гарри выдержал взгляд пытающихся испепелить его рубинов и настырно протянул Снейпу ложку с кровью, поднёс к самым губам. Тот с минуту сидел, плотно их сжав, Гарри ждал, не убирая руку. – Уморить себя голодом – не выход. А что, если вы обезумеете, потеряете контроль над своей волей и сорвётесь? – Снейп сдался и проглотил кровь. Заставил себя. – Отлично, ещё несколько ложек – и угроза вашего летального конца или бешенства чуть отодвинется. Может, сами, сэр?
Предательски трясущимися руками Снейп взял миску и начал черпать кровь – сопротивляться голоду он больше просто не мог. Гарри некоторое время наблюдал за ним странным, болезненным взглядом, забрал пустую миску, отставил. Начать разговор словно не решался. Или чего-то ждал. Подошёл к маленькому оконцу, за которым синело утро.
– Я слушаю вас, – раздражённо напомнил о своём присутствии хозяин хижины.
Гарри вздрогнул от его голоса. Постоял ещё несколько секунд к нему спиной, потирая левую руку, потом подсел ближе:
– Господин профессор, ответьте мне на один вопрос. Ну что снова морщитесь? Раз я здесь – то, согласитесь, вам лучше со мной поговорить. Итак… Вы хотели, чтобы я знал? Ведь вы не умерли бы там, в Визжащей. Хотели ли вы, чтобы я знал, кто вы на самом деле? Воспоминания, что передали мне…
– Я передал вам то, что помнил сам. Настоящая память вернулась, лишь когда моё человеческое сердце остановилось. Я умер там, на полу, в луже собственной крови, с мыслями о… – Снейп запнулся, – …но продолжал видеть вас, Поттер. Мои глаза застекленели, однако мозг воспринимал информацию извне. И тогда я всё вспомнил.
– То есть вы умирали по-настоящему?
– Конечно! Что за идиотские вопросы?! Какого чёрта вы вообще вмешиваетесь? Кто просил вас? Я не хотел, чтобы вы знали, что я вампир. Как вы вообще узнали это?
