Текст книги "Кrom fendere, или Опасные гастроли (СИ)"

Автор книги: Smaragd

сообщить о нарушении

Текущая страница: 70 (всего у книги 89 страниц)

На лбу выступил холодный пот. И стало чертовски неуютно. А с другой стороны… Нет, тут в одиночку не разобраться: с ума сойдёшь, голова начинает пухнуть!

Набирая номер Кима, он несколько раз сбивался, чуть не швырнул дифон об пол – так разозлился. Наконец, в динамике послышался голос, но чужой, кажется, Андриса. Нет, Ульмера.

– Джеймс, ты? Привет. Сейчас передам ему трубку. – И в сторону: – Упырь! Хватит бренчать, мозги трещат! На скрипке не бренчат? Ах, простите, маэстро. Тебя твой Поттер хочет! Немедленно! – И снова в динамик: – Изменяет он тебе, малыш. С Моной, така-а-ая девочка!

– С Мадонной, что ли? Я в курсе. Давай его быстрее. – Настроения шутить у среднего Поттера не было ни унции. Накатывало раздражение.

– Щас, погодь, он кончит. Гы-ы. Уже кончил. Знаешь новый анекдотец? – не унимался дифон. Свечка явно был навеселе или просто в хулиганском расположении духа. – Так вот, спросили у Джеймса Поттера (знаешь такого?): «Где ты шлялся, развратник?» А он скро-о-омно отвечает: «Я ГУЛЯл!» И ведь не соврал. Смешно?

– Очень. – Джеймс уже не скрывал злости.

В трубке послышалась возня, похожая на драку, грохот, сопение, потом раздалось громко и чётко голосом Мартинсена:

– Еле отнял. Придурки, весело им. Иди отсель, а то зашибу! Джей Эс? Это я не тебе. Привет. Что-то случилось?

– А я могу позвонить тебе, только если что-то случилось?

– А ну, говори, чего у тебя? Родители мои начудили? – Ким встревожился не на шутку.

– Скорее мои. – Джейми вспомнил, зачем, собственно, позвонил. – Координаты давай.

– Какие?

– Пентагона. Будем бомбить американское Министерство обороны навозными бомбочками. Мне надо тебя увидеть. Срочно.

– Э…

– Ты не хочешь? – Джеймс не справился с голосом и дал петуха.

– Хочу. Записывай координаты. Только осторожнее, чего-то ты бузишь там? Не перепутай, а то улетишь в антипод Гамбурга, а там, кажись, океан. Где мне тебя потом вылавливать?

– Не надо меня вылавливать. Я сам выловлюсь. Диктуй.

Запомнив направление на аппарацию (поднаторел у гоблинов работать с большим числом цифр), Джеймс настроился, взмахнул волшебной палочкой – и через пару мгновений выпал из пространственного излома в номере Мотыльков.

– О! Какой нетерпеливый! – Заржал едва успевший отпрыгнуть в сторону Свечка. Всё-таки он был пьян, но не безобразно, а лишь слегка. – Везёт же тебе, Упырь! А я своего супруга всё жду-жду, зову-зову, ау-ау, вот где его, чёртушку, носит? Что за времена настали? Как поженились – секс по расписанию! Развестись, что ли?

– Я тебе разведусь! – Пихнул его шутейно, но весьма болезненно вошедший в комнату Андрис. В руке он держал небольшую коробку, обклеенную почтовой бумагой. – Сай у себя? А то тут ему бандероль доставили.

Джейми почему-то покраснел. Все эти беззлобные шуточки ниже пояса он вообще-то нормально принимал и даже одобрял, более того, сам не прочь был пошутить про интим с Кимовыми дружбанами – нравилась ему мотыльковская банда; но именно сейчас подобные разговоры и сальные намёки заставили его щёки покрыться свекольным румянцем. Ладно – парни, Суслик, который вроде бы какое-то время назад был геем, но думать в таком ключе об отце – не добавляло Поттеру-среднему душевного равновесия… А ещё он только сейчас, опустив взгляд на ноги, заметил, что стоит перед Мотыльками почти в полном рабоче-щегольском прикиде (брюки, рубашка, жилет – только сюртук остался дома – и даже галстук) – и в тапочках! В тех самых, с оленями, фетровых, на высоких мысах которых потешно лежат брючины.

Пока Свечка не успел ещё сильнее смутить или осмеять британского гостя, Мартинсен взял того за руку и увёл к себе.

– Признавайся, что случилось? – Развернулся он к Джеймсу, оказавшись почти вплотную. Хотел строго заглянуть в глаза, но тот шагнул навстречу, почти прижался к Кимовой груди.

– Соскучился.

– Это само собой, а ещё что? Зачем прилетел? У тебя крылья любви аж дымятся. Колись!

– Папахену, значит, можно? А мне? – типа объяснил Джейми нервно.

– Что можно?

– Это!

Кима накрыло шквалом. Так застигает на открытой местности внезапная непогода. Джеймс набросился на него, как голодный зверь на добычу, только вместо укусов – поцелуи. Его руки судорожно шарили по Кимову телу, наспех раздевая, царапая. При этом Джеймс медленно подталкивал Кима к кровати.

Губы, шея, адамово яблоко, снова губы – будь Мартинсен обычным человеком, гарантированно остались бы отметины и синяки от засосов.

На постель они просто повалились, как скошенные снопы, под ними что-то ухнуло, жалобно скрипнуло, хрустнуло, но гостиничная мебелина выдержала. Разувались, елозя друг на друге и на скользком атласном покрывале, словно два беспомощных жука, прилипших один к другому. Вибрам (1) Гуля улетел тяжёлым снарядом в люстру. Та звякнула, лампа погасла.

– Ты чего как с цепи сорвался? – успел вставить он, слегка запалившись, между поцелуями и сбрыкнул с ноги застрявшую штанину. – Может, сбавим обороты?

Вместо ответа Джеймс, хрипло простонав, резко наклонился и, бесцеремонно достав из трусов Кимов начавший подниматься член, обхватил его ртом, с жадностью насадился до упора. Ким лишь всхлипнул и откинул голову назад. Сосал Джеймс недолго, но самозабвенно, через несколько мгновений перебрался выше по телу партнёра, устроился верхом и рукой направил огромную головку себе между ягодиц.

Мартинсен слегка очухался:

– Давай растяну сначала. Не спеши.

Но Джеймс уже начал садиться на член. Пришлось сбросить его, перевернуть, подмять под себя. Даже руки ему пришлось нежненько так, но твёрдо зафиксировать, иначе справиться с буяном не получалось. Это всё невероятно заводило Мартинсена, но не отключало мозги. В то время как в Джеймсовых глазах горело безумие.

Ким тоже несколько раз провёл языком по члену партнёра, потом разложил его на боку. Согнул внезапно ставшему послушным и податливым, как тёплая глина, Джей Эсу одну ногу в колене, поцеловал в копчик, ниже, уколол нежные ягодицы своей щетиной. Пытаясь быстро вспомнить, где лубрикант, Ким невнятно ругнулся: а нетути в комнате смазки, не приготовил заранее, никого не собирался тут трахать. Блядь, ну не просить же у парней!

Джеймс прогнулся, пытаясь заглядывать через плечо. Ким щедро смазал его и себя слюной; приподнявшись на миг, закинул ногу Джеймсу на бедро и вошел в него. Одним скользящим, ювелирно выверенным движением, стараясь не повредить партнёра, не очень глубоко, сперва вообще не доходя до простаты, давая анусу медленно привыкать и подстраиваться под член. Джеймс в нетерпении закусил губу и попытался ритмично подмахнуть, но Ким крепко держал его, не позволяя шевелиться. В какой-то момент Джей зажато вскрикнул и распластался под Кимом – его забрало оргазмом.

Перед финалом Ким подхватил его тело, развернул, забрасывая ноги любовника себе на плечи, и уставился ему в лицо. Всего несколько быстрых движений кулака на Джеймсовом члене, с десяток глубоких толчков – и они кончили секунда в секунду: сперму в руке Мартинсен почувствовал одновременно с первым рывком собственной эякуляции. На пике Джей Эс широко распахнул глаза – и Ким, поражённо заморгав, увидел в них своё отражение…

Шевелиться не хотелось, они лежали рядом на мокром от спермы покрывале и млели.

Первым подал голос Его Сиятельство граф Зоргэн:

– Люстру… – вышло, как из ржавой трубы, он прокашлялся, глядя в потолок, – люстру, говорю, разбили. Зачем? Сай ворчать будет: на нас и так горничные недобро косятся, даже несмотря на щедрые чаевые. Ну, фанаты их задолбали, через охрану просачиваются как-то и хулиганят. Вчера всю стену в холе бабочками разрисовали, а одной изобразили елдак, как у слона, – постоялице пожилой из-за этого скорую вызывали. А теперь скажут, что Гуль на потолке ебётся.

– Ага, – невпопад заметил Джейми и мечтательно протянул: – А я бы поебался на потолке. Устроишь?

– Да ну тебя, – вяло отмахнулся от него Мартинсен, начиная смеяться, – ну не вампир я, не вампир, когда же ты это уже поймёшь, и не муха. Гы-гы-гы. – Он сдвинулся и поцеловал своего мальчика в губы. Вышло горько – они у того были солёные, – но приятно до мурашек.

– Чего ты про папашу говорил? – Загнал он все свои мурашки в ладонь и положил её на живот любимому.

Тот аж подпрыгнул:

– Ты же не в курсе! – И внезапно замялся. – Тут такое дело… Может, и неправда, а только выходит, что отец гей. – Джей Эс машинально зажмурился: произнесённая вслух фраза показалась ему… почти кощунственной.

Мартинсен бросил на него быстрый цепкий взгляд и чуть прищурился, оценивая ситуацию и стремительно решая, как говорить с Солдатиком на такую щекотливую тему: это ведь самому ему пофиг, кого там трахает будущий тесть, девочек, мальчиков или вообще каких-нибудь магических тварей («Лишь бы человек был хороший, – ехидно усмехнулся он про себя, – и не ставил нам с Джей Эсом палки в… и в колёса тоже!»), а взрослому сыну каково узнать, что его папа спал с мамой, но при этом заглядывается на представителей своего пола?

– И чего? – максимально равнодушно и даже лениво произнёс Ким.

– Не знаю… – моментально заразился его пофигизмом Поттер-средний. И подумал: «А что это я, правда, паникую? Ну гей – и гей. Мне ни горячо, ни холодно. Просто странно всё это. Но ведь я не спрашивал отца про его сексуальную ориентацию, поэтому его молчание в этом вопросе – вовсе не обман. У каждого своя личная жизнь». – Мне Кричер сказал, случайно проговорился, ещё не факт, что правда. Я просто не знал, как реагировать, растерялся чего-то.

– Ага, – усмехнулся Ким, гладя его по бедру, – и решил со мной посоветоваться. Вот и хороший мальчик, всегда так советуйся. Только надо смазкой запастись, чтобы советоваться было удобнее.

– Есть заклинания специальные. Научить тебя?

– Фу, даже не думай, трахаться под магией – хуже, чем под наркотой. Для импотентов. Поверь мне, я знаю, о чём говорю. – Послал Ким Джеймсу тяжёлый взгляд исподлобья. – Забудь и не заикайся. А про отца твоего я так скажу. Во-первых, я считал, что ты в курсе. Помнишь, когда мы тогда в сентябре прилетели, он там тоже в аэропорту шифровался рядышком… Сая ждал. Ты мне сам сказал, что твой батя встречал кого-то.

– Можно подумать, мне до того было. – Джей вздохнул, поворачиваясь на живот и подгребая под себя выцарапанную из-под покрывала подушку. – Нет, не помню.

– Во-вторых, пойми, нам с тобой повезло… Ты меня слушаешь или уже спишь? – Упырь подполз поближе, заглянул в глаза всё ещё расстроенного Солдатика. – Был бы он гомофоб – я б так точно кастратом ходил. Тебе дискант нравится? Он с Саем нашим.

Последнюю фразу Ким произнёс мимоходом, и Джеймс даже не понял:

– Ну ты прав. Чего с Саем?

– Того. Серьёзно у них. Любовь. Может, даже как у нас с тобой. Прикинь…

Он не договорил – Джеймс взвился пулей и уставился ему в лицо. Потом рухнул обратно в постель и простонал:

– О, не-е-ет!

– Чего нет? Нормально же. Ну ты – олух, я ж две минуты назад тебе это сказал.

Джеймс долго молчал, потом сел, спустив ноги с кровати.

– Меня мой шеф Отто – гоблин Оттопог Захреббшиг Ухрварг – учит: когда сильно удивлён или напуган, неважно, поражён, в общем, – не отвечай сразу, пережди. И он прав: если бы я сейчас не взял паузу, то наговорил бы такого, о чём потом пожалел бы. А так… Это, конечно, ну… не знаю… неправильно, наверное, я про отца с Саем, есть в этом что-то необычное. Но с другой стороны… не мне их судить: у самого рыльце в пушку.

– Эт точно, – не удержал граф Зоргэн смачный плебейский ржач, – рыльце у тебя, так и есть, пушистенькое.

Солдатик, он же примерный гоблинский ученик, возмущённо засопел, но на него сзади напал угорающий от смеха возбуждённый вампирский сын и объяснил на натуре, какой пушок и какое рыльце имеет в виду…

Когда они одевались, путая в общей куче своих тряпок, где чьи штаны и рубашки, Джеймс нахмурился:

– Получается, что ты знал про отца и не сказал мне?

– А ты думаешь, должен был говорить? Я серьёзно. Считал, что тебе это известно, – нахмурившись, откликнулся Мартинсен. – Это ваш эльф – старый болтун, колотушек ему, а вообще-то такие вещи рассказывают только те, кого они напрямую касаются. Уверен, что отец тебе всё расскажет сам.

Джеймс вздохнул:

– Как-то это всё для меня слишком сложно. Сай – совсем мальчишка, а с другой стороны не хотел бы я, поссорившись с этим мальчишкой, встретиться с ним в тёмном переулке. Да и ты… его ведь уважаешь?

Ким в ответ кивнул:

– Лучший друг, золотой чувак, бро, с таким в разведку и куда хош!

– И куда это интересно «хош»? Или «вхож»? – Джей почувствовал себя дураком: то не досмотрел, это недопонял, мимо ушей пропустил – короче, кретин. И что б из него за аврор вышел?

Ким подошел, крепко обнял, и в этом объятии было столько любви, покоя – блин! – и понимания – принятия его, Джеймса Сириуса, со всеми недостатками и заморочками…

– Не мучь себя, Солдатик. Это всё от лукавого. Поверь, в жизни надо правильно расставлять приоритеты (учись, пока молодой) и переживать только из-за того, что действительно стрёмно. Ты ведь любишь отца, мужик он настоящий, и Сольвай наш – что надо. Это главное, остальное – фигня. Лучше расскажи, как к моим смотался? Не покусали они тебя там? Зачем вообще приглашали?

– Смотался… а, нормально. – Растерянно застёгивал рубашку Джеймс. – Отец твой мне очень понравился. Трудно ему, наверное? Мне, например, такое там, в Драгсхольме, снилось – вспомнить страшно. Мост хрустальный, облака… А он всю жизнь с вампирами… Не, ничего, меня твои тролли берегли. А пригласили – так положено же знакомиться в неформальной обстановке, замок показали, обычай? Знаешь, кажется, твоя мама надеялась, что и ты появишься, вообще она скучает по тебе и, думаю, хочет, чтобы мы в замке жили – вот и типа приручает меня, делает союзником.

– А ты чего? – насупился Мормо Мартинсен. – Она меня заново хочет к дому привязать.

– А меня хрен приручишь, – задорно подмигнул ему Джеймс, – я только с одним дрессировщиком согласен работать. – Он засунул обе ладони в карманы Кимовых брюк (так и стояли обнявшись).– Ой, что это? – наткнувшись на скомканный листок, спросил подозрительно.

– Да, это точно, тебе это. – Ким чуть отстраняясь, вытащил помятую бумажку.

– Почему в крови? – уставился на «подарочек» Джеймс.

– Батя твой помял, когда Мати в Мунго утащил, и кровь – её. Он с Саем трахаться приперся, нам минералки притаран... – Глядя на побледневшего Джей Эса, Ким притормозил. – Всё, хватит, смирись уже и перестань так реагировать. Ну не монахи мы! Все – просто мужики! А если по любви так и ваще – классно… Лучше посмотри, нравится? – Он развернул листок со стихами.

Джеймс прочитал, шевеля губами:

– У тебя будут длинные косы… Вечным северным небом… Если только позволишь… Пойдём со мной… – И сказал: – С тобой – куда угодно пойду! Если у отца с Сольваем так же – то пусть!

*

Из-под двери соседней комнаты роскошного мотыльковского сьюта нещадно сквозило – там было настежь распахнуто окно. На подоконнике сидел худенький светловолосый парень в тонкой мокрой футболке и болтал ногами, свесив их с карниза в сторону улицы. В лицо ему били мелкие колючие брызги мороси – над ночным Гамбургом повисла свинцовая туча и готовилась обрушить на город настоящий затяжной ливень – до утра, точно, может, и на несколько дней. Осень же… Рядом с парнем лежал старинный потрёпанный томик, на который тот в раздумье или просто механически опустил сжатую в кулак руку – будто желая вбить проклятую книжонку в полированное дерево массивного подоконника.

«Опасные связи» Шодерло де Лакло. Именно это раритетное французское издание 1796-го года, проиллюстрированное гравюрами, некоторое время назад получил с маггловской доставкой Сольвай. Слишком хорошо знакомая ему книга в неярком переплёте…

Он сразу узнал её, очень удивился. Не поверил своим глазам… Тогда, на конной прогулке, четырнадцатилетний Скорпиус Малфой порезал палец о жёсткую траву, наверное, повредил сосуд – кровь закапала и даже потекла тоненьким ручейком, оставляя алые пятна на белых рейтузах… В книге, которую Сольваю передал в почтовой коробке Андрис, лежала простая бумажная закладка, между книжных страниц – засушенный широкий буро-зелёный лист осоки со следами запёкшейся крови…

…………………………………………

(1) Вибрамы – hiking boots, треккинговые ботинки фирмы Vibram или похожие на них.

====== Глава 47. Lo and behold! 47-1 ======

Отдохнуть в выходные не удалось, но Гарри уже привык к бешеному ритму своей жизни, личной и служивой, то есть не привык, но начал привыкать и неожиданно поймал себя на том, что эта колготня и проблемы, поминутно выпрыгивающие из разных углов, доставляют ему некоторое удовольствие: времени тормозить и погружаться в нехорошие мысли просто нет, усталое тело даёт вполне реалистичную иллюзию молодости, даже юности, рождается бесшабашность и упование на удачу – здорово! Хотя какие его годы, право! А ещё… всякие ненужные мелочи сами собой отходят на второй план, будто лучом в темноте высвечивается только самое важное. Человеку порою трудно самостоятельно, не задумываясь, сортировать происходящее вокруг на важное и не слишком, а водоворот событий, втянувший Гарри Поттера за последние три месяца, делает это вместо него. Конечно, это иллюзия, однако ощущение, будто жизнь сама ведёт, тащит, не оставляя выбора, нравилось. Главное – чтобы тащила в верном направлении. Выбор – это муки; когда ты попал в нужную, правильную колею и катишься, набирая скорость, не руля, а лишь удерживаясь за руль, ветер в лицо – это счастье, мальчишеское, беззаботное…

Утром Гарри, обдумывая кое-что по работе, с умилением наблюдал за новой обитательницей блэковского особняка и дивился: неужели это та самая вамп Вантуле с розочкой… ну, пониже бикини, которая произвела на него в своё время э… неоднозначное, но неизгладимое впечатление, сейчас на кухне прилежно учится жарить хрустящую треску в кляре на пиве и котлетки из лосося? Вместо малиново-синего бешеного хаера – простая коса, вместо агрессивного макияжа – миловидное, даже красивое, чистое личико; тоненькие изящные руки, длинная простая футболка, туго подхваченная на осиной талии завязками фартука. Лохматые овечьи тапочки с помпонами (всех домашних граф снабдил, прикололся)… Овечка… Альбус будет с ней, покладистой, душевной, тёплой, но очень мужественной и по-женски мудрой, безусловно, счастлив; возможно, это она поведёт его по жизни, станет ненавязчиво подталкивать и деликатно направлять – чем плохо для мужчины? Если только никакая внешняя сила не порушит хрупкую идиллию, равновесие, чудом установившееся между двумя такими разными, но искренне любящими душами… Да, детишки-то выросли…

Гарри, настроенный на лирический, хоть и чуть печальный лад, с удовольствием позавтракал и поспешил в Аврорат. Заметил, что Матильда всё утро словно пыталась ему что-то сказать, но… поглядывая на Кричера, хлопотавшего поблизости, отводила глаза. Что это с ней? Чем-то недовольна? Вечером надо непременно расспросить – всё-таки девушка тут в гостях, может, стесняется начать разговор.

Но за день Гарри, конечно же, забыл про Мати. Она сама о себе напомнила.

– Мистер Поттер, – тихонько поскреблась к нему в кабинет после ужина, – разрешите?

В отличие от Матильды, которая, постучавшись и слегка приоткрыв дверь, так и не решилась заглянуть без позволения, Коржик бесцеремонно просочился к Гарри, радостно покрутился в ногах («Привет! Давно не виделись! Жизнь прекрасна! У тебя тоже? Ура! Погладь меня! Пойдём гулять! Хочешь, свой мячик тебе принесу?») и, широко улыбаясь, недоуменно посмотрел на оставшуюся в коридоре хозяйку: «Чего не заходишь?»

– Конечно, Мати, проходи, садись, вот там тебе удобнее будет. – Гарри показал на мягкие диванные подушки. – Я тут в бумагах утонул. Как ты себя чувствуешь?

– О, я мешаю? Тогда потом… – Мисс Вантуле в замешательстве развернулась к двери.

– Хватит церемоний. – Гарри встал и насильно усадил её. – Расскажи лучше, как привыкаешь к новому месту, всё хорошо? Если что нужно – обращайся, ко мне, к Кричеру.

Мати устроилась на краешке дивана и сложила руки на красивых, как выпуклые донья фарфоровых чашечек, коленках.

– Мне у вас очень нравится, мистер Поттер. И чувствую себя прекрасно. Только…

– Почему «мистер»? Просто Гарри.

– Вот и об этом я тоже хотела спросить, мист… Гарри. Как мне лучше вас называть? Я же теперь не просто девушка вашего сына… – Она зарделась. Гарри, признаться, не ожидал от боевой девахи таких реверансов. Но румянец ей был к лицу. – Мне вас звать папой?

Он подавился словами и едва сдержал смех, даже прикрыл рот ладонью. Нет, ну это уже слишком! То троллье стадо «папой» кличет, то рок-звезды… в фартучке. Господи, святая простота, непосредственный ребёнок. Точно – пара Суслику, ну какая она женщина? Девчонка!

– Не знаю, – признался Поттер честно. – Странно звучит, да? Папа… Впрочем, если тебе так нравится, то… ну я не возражаю. Но… только не на людях, ладно? Мне так «Гарри» больше нравится, демократичнее?

Мати улыбнулась и кивнула.

– Тогда, Гарри, – уверенно продолжила она, – мне нужно с вами поговорить. Хочу вернуться к ребятам. Ой, не хмурьтесь, пожалуйста. Я не капризничаю. С Аладдином, ой, с Альбусом мы это обсудили. Он не против… – Матильда смутилась. Ложь не относилась к числу её многочисленных талантов. Вернее, судя по всему, врать близким людям, «своим», она не умела. За это Гарри мысленно поставил ей жирный плюс.

– Точно не против? – спросил он, впрочем, не пытаясь давить.

В ответ раздался вздох:

– Он был против, даже покричал на меня немножко, но потом согласился, что я права. Вы только подтвердите ему, что у меня с ногами почти порядок. Болят, конечно, только терпимо. – Девушка посмотрела на Гарри с мольбой. – Мистер… папа, то есть Гарри, мне у вас очень нравится, настоящий дом, это просто обалдеть что такое, но я тут… мне без Альбуса плохо, скучно. И делать почти нечего. Мистер Кричер меня учит всему, заботится обо мне, но… – Стрекоза вдруг переменилась в лице и гордо вздёрнула подбородок. – Я артистка. Я мальчикам нужна. Моё место на сцене! У них там сложности, каждый концерт – вы даже не представляете, какой это труд, столько нервов! Саечка на два килограмма после каждого выступления худеет. – Гарри поднял бровь: «Серьёзно? Куда ж ему ещё худеть?» – А у Алекса живот часто болит – он нервничает сильно перед концертами, ему овсянку варить надо, а Джимми в прошлом месяце зуб простудил – так и до флюса дотянет. У меня же там косметики элитной тонна, всё девчонки растащат, жалко. Если на сцену меня не выпустят, то хоть с гримом помогу, с костюмами, за кордебалетом пригляжу. Как же они без меня? Я работать должна. Они моя семья. То есть… – Мати смутилась так сильно, что в её наполнившихся слезами глазах явственно отразился испуг: не то сморозила? – Теперь моя семья – Альбус, вы, миссис Поллак, но…

На Стрекозу было больно смотреть. Гарри не выдержал, подошёл к ней и положил руку на светлую макушку, погладил:

– Не переживай, девочка, ты всё правильно говоришь. Я понимаю. Они – твои друзья, друзья настоящие, надёжные, у вас работа серьёзная. И они ж охламоны и оболтусы, конечно, за ними никто лучше тебя не приглядит. Я бы, милая, не возражал против твоего возвращения в группу, но ты болеешь.

– Нет, ой! Ой, нет! Я здоровая! Почти! Я даже па-де-ша могу (1)! – Матильда вскочила и, взмахнув руками, закружилась в фуэте, как игрушечная заводная балерина. Прыгнуть она не успела – и слава богу. Гарри только рот открыл, да вовремя сообразил удержать шебутную дурёху и подхватить на руки: ножки «русалочки» ожидаемо подвернулись, и она едва не врезалась в стол.

– Не надо мне ничего доказывать, стоп! – Нахмурился Гарри. – Никаких падишахов! Аладдинов хватает. Вот будешь так скакать – привяжу тебя, запру и никуда не пущу, как в серале. Безобразие!

Вантуле и сама сообразила, что не рассчитала силы, поторопилась с танцами, и ответила очень серьёзно:

– Я обещаю быть осторожной и заниматься потихоньку, восстанавливать силы. Вы только Альбусу не говорите? – Она так доверчиво заглянула Поттеру в глаза, что тот даже стукнул по столу кулаком:

– Бестолочь! Сообщником меня хочешь сделать? Твоё здоровье важнее всяких плясулек!

Мати обречённо втянула голову в плечи.

Гарри немного охолонул и подсел к ней. Помолчали.

– Обещаешь без глупостей? – спросил будущий свёкор через некоторое время. Матильда кивнула. – Ну чего, не силой же тебя тут держать. И если Сусл… Альбус Северус не возражает, то поезжай к своим в Германию. Я им втык устрою – они с тебя теперь глаз не спустят.

Грустное личико Матильды расплылось такой искренней и светлой улыбкой, что показалось, будто в комнату заглянуло солнце. Она чмокнула Гарри в щёку и снова смутилась. Монашка, блин!

– Папу можно целовать, ничего особенного. – Солидно ответил тот.

– Мне бы побыстрее к мальчикам. Вы устроите? – Мати хитро посмотрела на Поттера. Но вдруг опечалилась. – Только… меня мистер Кричер не пускает и Коржика вашего замечательного не позволяет забирать. – Она, наклонившись, протянула пёсику руку, под которую тот сразу же поднырнул и подставил бархатистое ухо.

– Какой он тут “мистер”? – рыкнул Гарри.

– Ну у нас дома никогда не было таких... управителей... управляющих, – промямлила, совсем уж потерявшись, Вантуле.

– Иди собирайся! – решил Гарри. – А чего тянуть? Коржику корм не забудь. Или завтра с утра?

– Сейчас! – вскочила было обрадованная Стрекоза. – Я мигом! – Но под строгим взглядом Поттера вышла из комнаты степенно. За ней хвостом проследовал вельшик.

Гарри, предвкушая незапланированную, «воровскую», встречу с Саем, вдохнул полной грудью, быстренько рассортировал бумаги, с которыми работал, сделал несколько записей в ежедневнике, хотел связаться с Тедди и напомнить кое о чём важном на завтра, но вдруг услышал из глубин дома странный вой. Вышел в коридор – голосил старый эльф. Его фобурдон (2) дребезжал тупой пилой, разносился под сводами старинного особняка необычным обличительным реквиемом. Будто огромный орга’н настроили на режим праведного гнева.

– Кри-и-ичер-то думал, вот она, взошла счастливая звёздочка над нашим осквернённым домом, хозяйка появилася! Дама! Продолжательница рода. Вторая леди Вальбурга, не чета рыжей Уизлихе. А она – шлындра безродная! Неблагодарная! Пропадёт наш Альбус Северус с ентой хвостовёрткой! Где ж видано: нет, чтобы хозяйство блюсти, о младенчиках думать и себя для мужа наряжать – собралась к мужикам срамным! Протестую! Бедный сэр Олсопплэрд Перл Тайгер Принц Луин, не пущу! Не сметь! А! Чикки, Гребби, окружай их! Заприте сэра в кладовке, да подушку ему положите, помягче, две! А эту жужелицу – вяжите полотенцем! Дети должны жить в родительском дому, даже если родители полугодные! Для кого ж я тута занавески вешаю?!

Гарри, молнией рванувший на звук, застал Кричера, как лопастями вентилятора размахивающего тощими ручонками и с пеной у рта орущего на прижавшуюся к стенке Матильду. Та изо всех сил вцепилась в дорожную сумку и в собачий поводок, пристёгнутый к забившемуся ей в ноги Коржику. Вокруг чертятами (рожек и хвостов только не хватает!) скакали младшие эльфы и радостно визжали.

– Ты охуел?! – Гарри дёрнул взбесившегося старого бандита за узелок полотенца и тряхнул на весу. – Мати, давай руку. Я с этим уродом потом разберусь. Кыш! – Отмахнулся он от Чикки и Гребби. – Совсем свихнулся, Крич, старые времена вспомнил? Я тебе вспоминалку на долгую добрую память, знаешь, куда засуну? Не бойся, девочка, вздохни поглубже, Коржика прижми крепче. Нет, давай мне его, а сама держи свою поклажу. Готова?

– А глаза можно закрыть? – пискнула Мати.

Гарри усмехнулся ей подбадривающе и «шагнул» в Гамбург.

В лицо ударил… не привычный при аппарации вихрь искажённого пространства, а каменная стена! Такая плотная, что Гарри, врезавшись в неё, будто при полёте на всей скорости на «Нимбусе», сделал кульбит и невольно отпустил Матильдину ладошку и собаку. В голове и шее хрустнуло, болью пронзило спину. Воздух вокруг резко закончился…

Он глотнул судорожно раскрытым ртом, обжигая вдохом горло и лёгкие, и попытался растянуться всем телом: при расщеплении важно лежать ровно и не шевелиться, тогда есть шанс самому быстро остановить себе кровотечение до прихода колдомедиков.

Мати?! Чёрт!

Боли не было. Шок? Гарри открыл глаза – его кто-то щедро целовал в губы, в щёки, в подбородок, в нос, влажно, сопливо. Стало неприятно, потом щекотно, Гарри чихнул и, сильно дёрнувшись, сел.

Лицо ему, как оказалось, вылизывал Коржик, суетно топтался по ногам, стараясь дотянуться до Гарриных губ шершавым горячим языком, потом просто водрузил передние лапы ему на плечи. Рядом на полу с мокрой салфеткой в руках сидела невредимая Матильда, лохматый эльфёнок держал таз с водой и плавающими кубиками льда. Кричер, сжавшись замороженной птичьей тушкой, стоял на коленях лбом в пол.

– Что это было? – спросил Поттер глухо. – Мати, ты как?

– Я хорошо, – ответила та почему-то с виноватой улыбкой и, снова намочив салфетку, протянула Поттеру, – приложите ко лбу, а то у вас шишка наливается.

Гарри посмотрел на Кричера:

– Это ты устроил, мразь?! Признавайся! – И добавил сквозь зубы, не удержался: – Убью!

Коржик, беспокойно повизгивая, начал метаться между Гарри, Матильдой и старым домовиком.

Последний распластался на полу и обречённо прошептал:

– Нет Кричеру прощения! Казните, хозяин! Сдайте Кричера на опыты. Отрубите голову. Или всемилостиво позвольте Кричеру самому себя убить. Молотком. Или бензиновой пилой. Нет прощения такому дрянному слуге! Позор.

Матильда в ужасе глядела то на Поттера, то на эльфа. Коржик лёг и положил голову на лапы, прижав уши, молодые домовики в обнимку забились в угол.

– На этот раз ты, старик, переборщил, – сообщил Гарри. – Не ожидал от тебя. Никто не собирается тебя убивать, и сам не смей, слышишь? Но… Не знаю, это уже чересчур.

Он тяжело поднялся, размял плечи, походил туда-сюда, помог встать Матильде, взял собаку под мышку и аппарировал. На этот раз без приключений.

Старый слуга так и остался лежать на полу, его тщедушное тельце сотрясали рыдания. Из угла тихонько подвывали Чикки и Гребби.

…………………………………………………………………….

(*) Lo and behold! – старинная шутка дозорных и стражников. Lo, короткая форма от loke, архаичное междометие, используемое для выражение удивления от внезапного события. Можно встретить в текстах, написанных и на средне-английском, и на современном вплоть до 18 века. Императив. Литературное значение “Look and see!”: призыв-предупреждение “Внимание, смотри, бди, будь осторожен!”

(1) PAS DE CHAT (па де ша, франц., букв. – шаг кошки), прыжковое движение, эмитирующее лёгкий, грациозный прыжок кошки: согнутые ноги поочерёдно отбрасываются назад, корпус прогибается (может также исполняться с выбрасыванием ног вперёд). Руки занимают самые различные положения. Разновидности P. de ch. – petits (малые) и grands (большие).