Текст книги "Кrom fendere, или Опасные гастроли (СИ)"

Автор книги: Smaragd

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 89 страниц)

– Ну, тащи своего белька. – Хмыкнул Иван. – Романтика, едрить...

Сай, вытолкнутый в предбанник мощной дланью колдуна, зажмурился, чтобы согнать с ресниц заливающий глаза пот, утер лицо руками и жадно схватился за большую глиняную кружку с тёмной, кислой и слегка шипучей жидкостью. Выпил залпом – полегчало. Снова какое-то хитрое зелье? Сразу вспомнился Гарри, который, кажется, тоже кончил?.. И только он собирался сесть, отдышаться и подумать над произошедшим, как из дверей вывалились Поттер и Иван.

– Сын Севера, говоришь? – гыкрнул последний и потащил несчастного Скорпи во двор. – Ныряй!

– Куда это?.. – только и успел буркнуть тот, ослепленный ярким, точно лезвие клинка, светом, и, инстинктивно закрыв глаза, привыкшие к полутьме бани... с порога приземлился... в огромный сугроб снега! Снега! Задохнулся от смеси дикого восторга, паники и необычного жара, саданувшего по коже. И тут же сначала услышал, а потом в ужасе глядел, как, подпрыгнув и взяв короткий мощный разбег, Гарри нырнул в полынью, чёрным зрачком Одина зияющую в ледяном (то есть буквально покрытом толстым бирюзовым льдом) озере, неизвестно откуда взявшемся на задворках маленькой хижины в сердце 30-градусного калифорнийского августа!

– Нихе... чего себе! – охнул Сай, пытаясь выбраться и лишь глубже зарываясь руками в холодную, розовую от заката, расчерченную длинными резкими фиолетовыми тенями снежную кашу.

И вдруг вскрикнул от резкой боли за грудиной.

Поттер тут же оказался рядом и рывком поднял его на ноги.

Сай держался за сердце...

Что же это?! Почему перед глазами темно и снег чёрный, будто весь в саже?.. Или красный?..

Он не дышал, боялся пошевелиться, только хватал ртом воздух. Непонятный глубинный, отчаянный страх лишал воли и способности думать. Терпеть пронзительную боль в груди было невозможно! Но в какой-то момент она резко усилилась, коротко вспыхнула – и пропала. А в руку Сая упала острая ледышка...

Инстинктивно сжав кулак, он негромко ойкнул от пореза. Сквозь стиснутые пальцы просочилась тоненькая струйка крови. Льдинка, на глазах превратившаяся в хрусталь, имела платиновое ушко...

– Конец заклятья, – сказал Поттер, прислонив губы к мокрому виску Скорпиуса Гипериона Малфоя. И крепко, не стесняясь Вани, стоящего в дверях своей избушки, обнял его, своего Сая... Русский колдун благостно усмехался в бороду.

– Какого зак... Откуда ты знаешь? – Поднял глаза Сай. – Про Ледяное сердце?! Это оно?!

– Я же следак, кругом нос сую. Случайно послушал твой диктофон, ты его в Роллсе забыл. Потом верну. Не сердись.

Гарри взял хрустальное сердечко, продел в него наколдованную тут же тонкую цепочку и надел на шею Сольваю, безропотно подставившему голову.

– И эта волшебная баня – специально? Для меня? – Взгляд Сая, и без того обычно очень живой, с каждой секундой разгорался эмоциями. – Спасибо. Спасибо, Гарри... Правда конец?!

Они поняли друг друга с полуслова.

– Клянусь.

– Это значит, что я могу...

– Любить. Кого угодно.

– Скажешь тоже, кого угодно... – Скорпи расплылся в улыбке и огляделся. Медленно, осторожно вдохнул. Расправил плечи, запрокинул голову, широко распахнув глаза. Он, казалось, впервые видит окружающий мир и впервые дышит полной грудью. Его улыбка светилась, словно солнышко, и была так заразительна, что Гарри тоже улыбнулся в ответ, а Иван, наоборот, посуровел и печально вздохнул, вероятно, о чём-то своём, несбывшемся... – Кого угодно? И его? – Озорно блестя глазами, кивнул Сай в сторону колдуна.

– Ну ладно, хватит тут тискаться! Идите в тепло! – прикрикнул тот грозно и скрылся за дверью.

Сай порывисто прижался к Гарри, изо всех сил обнял его и побежал в дом:

– Пить хочу! Полцарства за глоток живительной влаги! Квайсу!

Он влетел в предбанник и, впопыхах оглядевшись, зачерпнул пустым кувшином из большого бидона что-то вспененное, хмельно шибающее в нос. Принялся пить жадно, проливая себе на грудь... брагу.

– Э, паря, за тобой, как я погляжу, глаз да глаз нужен, совсем, милок, берега теряешь, – укоризненно покачал головой вошедший Иван, с открытым ртом наблюдавший, как взволнованный, тяжело дышащий от дикой радости мальчишка за минуту ополовинил трёхлитровку недобродившей крепкой настойки на меду и лесных ягодах.

Сольвай вытерся рукой, довольно икнул и покачнулся.

– Ой. Что это? Улетаю?

Банщик едва успел подхватить его, чтобы не упал.

– Гарри! Вот клиент пошёл шебутной, шило в заднице! Да что же я вам тут с сочком караулить должон? Прими своего летуна! Он теперь долго буянить станет. Я свою бражку знаю.

.......................................................

(1) Прохладительная зона для отдыха на открытом воздухе, с напитками и легкой закуской.

Славный рыцарь Малфой http://static.diary.ru/userdir/3/0/0/6/3006151/81057416.jpg

Ваня http://static.diary.ru/userdir/3/0/0/6/3006151/81057425.jpg

====== Глава 18. Гулять так гулять! ======

18-1

Парусно-моторная крейсерская яхта «Дар герою» (подарок Поттеру от Министерства магии) стала на якорь недалеко, но всё же мористее пирса, где ей надлежало быть пришвартованной, и её тёмно-синий корпус с золотистой ватерлинией и такой же эмблемой в виде вставшего на задние лапы гривастого льва (оригинально, не правда ли?) легонько покачивало. Вечер выдался на удивление ласковый, нетипичный для августа, по-настоящему прощальный... Небо заволокла розовая дымка, на горизонте обозначилась лиловая туча, над спокойными, какими-то вязко-расслабленными волнами, нехотя лизавшими борт, гулял тёплый ветерок.

– А вдруг у неё морская болезнь? – обеспокоенно, отвернувшись от зеркала, спросила Лили. – Тогда вся вечеринка насмарку, и вообще, что ты об этом думаешь? Не молчи! – потребовала она у брата, который безразлично смотрел в иллюминатор за её плечом. Марина дель Рей зажигала первые огни, горы на севере темнели с каждой минутой.

– Суслику видней. Мне будет хорошо, если он влюбился в девушку, спокойно за него; и тебе будет хорошо – хвастаться в школе станешь, – тускло ответил Джей. – Это пока всё, что я могу сказать, а как всё у них сложится – Мерлин знает...

– Ничего не Мерлин! – возмутилась сестра. – Надо помогать влюбленным, наш Альк очень умный и всё у него получится! Я верю. Только бы Мати папе понравилась... буду держать пальцы!

– Ага, ты еще поколдуй! – Джей выплюнул зубочистку, чем вызвал возмущенный хмык Лили. – Пора их забирать с причала. Восемь уже. А я катер ещё не заправил. Ты, – он обернулся, – не сильно наряжайся, хозяйке так не положено, и не мельтеши... Без тебя тошно, – добавил еле слышно, уже закрыв дверь.

Через десять минут, с шиком подняв волну, старший сын Гарри Поттера причалил к пирсу и галантно протянул руку красивой темноволосой девушке, помогая ей спуститься в катер:

– Ну, добро пожаловать, мисс Мотылек.

– Здравствуй, Джеймс, или будем на «вы»?

– Нет, конечно, это я так прикалываюсь, – вспомнив о роли хозяина и о том, что Матильда Вантуле совсем не виновата в том, что ему так хреново, сказал Джей. И изобразил на лице широкую улыбку. Получилось почти издевательски, но Мати предпочла не обращать внимания на его мимические этюды.

Ал спрыгнул следом:

– У тебя что, зубы болят? На горизонте чисто?

– Да, отец ночует в городе... по данным рыжей разведки. – Джеймс решил, что благородное равнодушие украшает джентльмена и будет выигрышным имиджем в его положении – и перестал пытать себя вымученной улыбкой.

Они причалили с правого борта яхты. Периодически повисая на ограждении палубы, чуть не подпрыгивая от возбуждения, гостью и братьев встречала сияющая от радости Лили.

Чувство меры чуть-чуть подвело девчонку: за те несколько минут, пока Джей мотался за парочкой на причал, она успела надеть на себя сотню разноцветных цацек и распустить волосы, а ещё напялила туфли на высоченных каблуках, от чего стала выглядеть смешней и ещё моложе.

Мисс Вантуле, напротив, являла собой образчик вкуса: была одета в светло-серые, умеренно облегающие короткие джинсы, позволяющие видеть ее загорелые точеные щиколотки, форму которых подчеркивали серебристые ремешки открытых сандалий, и в легкую шелковую блузку без рукавов, но с собранным в мягкие горизонтальные складочки воротником-стойкой, какого-то удивительно приятного и необычного шоколадно-розового оттенка (определить точнее не получалось – мешало разное освещение: прожектор и огни на палубе – и быстро сменяющиеся краски закатного неба, становящегося с каждой минутой всё темней). Лили замерла в восхищении.

– Вы даже красивее, чем на постерах! – ляпнула она, краснея. – Мне так нравится, как вы танцуете! И одеваетесь! И вообще, проходите, здравствуйте! Ох!

Ал улыбнулся своей прекрасной даме:

– Ну вот, теперь ты познакомилась почти со всей командой. Капитан на берегу, так что нам никто не помешает.

– Привет, Лили, Альбус много рассказывал о тебе, о вас всех. – В «жизни» голос Матильды оказался сочней и приятней. Она говорила небыстро, видимо, боясь звучать иностранкой, но слова всё равно слетали с ее губ как испуганные птички, чуть щебеча и мягко трепеща крылышками округлых гласных.

«А у Кима акцента совсем не чувствуется... когда он не волнуется, – подумал крепящий швартов Джеймс, ощущая себя несчастным и совсем лишним на этом празднике жизни. – Хотя какая, к хренам, разница! Я теперь его голос только в песнях или в интервью услышу».

Матильда и Лили, весело продолжая церемонию знакомства и обмен любезностями, уселись не за стол под тентом, а в салоне, но Альбус раздвинул стеклянные двери, и трио оказалось уютно защищено он прохлады бриза, однако открыто его романтике... Мати подарила без умолку болтавшей Лили (прорвало рыжую!) какую-то фанатскую хрень, Ал не сводил с красотки влюбленного взора и защищал её от совсем легкой качки, придерживая за плечико. «Макаки!» – заключил Джеймс, но присоединился к компании:

– Ягодный коктейль, ананасовый микс или мороженое? – вежливо спросил он. А у самого сердце заныло от странной ревности: эта кукла через несколько часов улетит вместе с Мартинсеном, которого он, Джей, похоже, не увидит больше никогда... – Я принесу, у нас всё готово: сыр, канапе и пирожные. Ты, Мати, какое фондю любишь, с креветками или овощное? Развлекайтесь!

Ему хотелось уйти и, принеся угощения и устроив на низком столике горелку и какелон (1), курсант Поттер отступил на запасный плацдарм, то есть сделал то, что и днем-то не позволялось – взобрался на мачту... Его хватились не сразу...

На верхотуре было неудобно и опасно, но это соответствовало настроению – будущий славный аврор себя отчаянно жалел!

Падали звёзды. В прорехи незаметно, но безостановочно надвигающихся с запада плотных облаков, подсвеченных огнями города Ангелов, падали звёзды. Не сиделось им спокойно в своей ледяной космической вышине. Вот чертовки, так и напрашивались на то, чтобы Джеймс Поттер, одинокий рыцарь печального образа... (или это не про него? не та сказочка?) – в общем, одинокий! – загадывал желания. Много-много желаний, в каждом из которых (ну ладно, через одно...) непременно звучало бы имя одного чернявого длинноволосого вампира... Как хорошо было в детстве: мама, отец, Суслик, рыжая плакса Лил, а впереди (он знал это точно!) – интересная важная работа, любимая, обязательно чтоб красивая жена и куча детишек... И никаких вампиров поблизости!.. Ну, что же этим дурацким звёздам неймётся-то! Думают, что на земле много любви? На всех хватит? А её мало, чертовски мало, кто не успел – тот опоздал!..

Снизу помигал Люмосом Суслик, это его Джеймс сам научил.

– Слезай, Джей, ты чего как дикий? Мы танцевать собрались, Лили пара нужна. Давай!

– Какая к дракклам пара? – по-отцовски рыкнул старший брат и съехал вниз по канату, даром в темноте было не страшно; сильно ударившись ступнями о палубу, он скривился от боли. – Крутите своё шапито сами, детки. Я – спать. Потом разбудишь, на берег отвезу твою стрекозу.

– Что с тобой, Джейми? – Ал и не думал отступать. – Мати тебе не понравилась? Или...

– Главное, чтобы тебе нравилась, мне-то какое дело! Залечи, натёр вот. – Он протянул распоротую оснасткой ладонь. – А сам-то веришь, что у вас получится?

– Как это «веришь»? – искренне удивился Суслик. – Да, мы любим друг друга и будем вместе, я твердо знаю, это – на всю жизнь. – Нахмурившись, он аккуратно сводил заклятием края раны на руке брата. – Нам необыкновенно хорошо вместе, легко, Мати очень добрая, милая и талантливая, поговори с ней – увидишь сам. Ею просто невозможно не восхищаться! Ты же... – юный целитель закончил лечебную процедуру, спрятал палочку и уселся на бортик яхты, – умеешь видеть людей, откуда такое предубеждение?

Джеймс нехотя расположился рядом:

– Вы знакомы два дня.

– Вот зануда! Мы знакомы больше 48 часов, в минутах это 2900, а в секундах... около 175 тысяч. Скажешь, мало? Кстати, Мати тоже намекнула про двое суток. Вы с ней очень похожи.

«Мы оба тебя, братишка, любим, – усмехнулся про себя Джеймс. – Поэтому нам в головы приходят похожие мысли... Интересно, эта вертихвостка, оказывается, умеет любить? Как бы отец не счёл довод про тысячи секунд знакомства недостаточно веским...»

– 175 тысяч? Да, тогда всё серьёзно. И кто из нас зануда? – улыбнулся он, но как-то вяло. – Тебя не смущает её репутация и что она голяком с обдолбанными мужиками по сцене скачет? Кстати, и живут они вместе. Розовые очки не мешают детали рассмотреть?

– Да брось, Джей! – Без обиды отмахнулся Альбус. – Это игра, имидж. Они друзья, знаешь, смешно – она им как мамочка! Не ожидал от тебя пуританских вывертов.

– Она старше тебя на два года.

– Это такое непреодолимое препятствие? Мне будет сто, а ей – сто два, офигенная разница! Поверь мне, Мати замечательный человек, чудесная девушка, такая искренняя, с юмором... с перчинкой, нашей семейке подойдёт. Лилище вот уже понравилась, папа, правда, погудит... наверное. А мама... мама любую невестку невзлюбит. Увы. Единственная надежда, что наш новый маленький брат или сестричка не дадут ей времени вмешиваться в мою жизнь.

– Уже сразу невестку? Ты сильно втюрился, я гляжу. Но всё равно, не торопился бы, любовь – очень злая подружка. – Джеймсу стало скучно. – Ладно, идём. Что вы там задумали? Медленные танцы? Тогда достанем энзешное шампанское, гулять так гулять!

– Хорошо. Но... Джейми, у тебя что-то случилось? – Ал, вставая, коснулся плеча брата. – Расскажешь?

– Уже всё закончилось. Потом, может, переговорим, а то влюбленным Сусликам не до чужих пустяков – у них в мозгу розовый сиропчик и в животе бабочки... Ты хоть помни, что тебе два года еще в школе пахать. И про живот с бабочками и сиропчиком – осторожней! – Джеймс выжал из себя кривую улыбку. – Они ведь, бабы... бабочки, то есть, таки-и-ие!

– Она меня подождёт... не пошли, мы ничего такого не делали. И... – Альбус, в шутку бодаясь, ткнулся лбом в шею брата. – Ах, Моцарт, Моцарт! Когда же мне не до тебя?

– Ты чего?

– Цитата из Пушкина, «Маленькие трагедии». Да ладно, не бери в голову, не всем же читать уметь!.. Уже почти двенадцать, час «икс», пора создавать «болванки» нашего присутствия дома: Лил говорит, что отец грозился проверить. Колдони. Тут я пас, а ты – спец, – подсластил пилюлю Альбус.

Джеймс сосредоточился и дистанционно активировал на вилле сигналы, способные обмануть следящие чары Гарри Поттера.

Закрыв на время тему, юные бражники вернулись в салон, где уже звучало томное латиноамериканское танго. И с хлопком, под визг девчонок, откупорили бутылку коллекционного шампанского, свистнутого из тайной отцовской заначки.

*

– Нет, правда, повеселились славно! Чего ты надулась, Рыжая? Мало тебе налили, Лили? Пропорционально возрасту и ай кью (2)! – сгибаясь от хохота и бегая вокруг рубки, подразнивал сестрёнку захмелевший Джей.

– Паршивец! Червяк! Тупой бобби! – восклицала та, в попытках «расстрелять» насмешника посыпая Тихий океан цветным попкорном и сливочными тянучками.

– Погоди, погоди! – Вдруг затормозил тот, поскользнувшись на бегу. – Сдаюсь! Иди-ка сюда, – позвал громким шепотом. Проехавшись на боку по мокрой от брызг разыгравшегося отлива палубе, Джеймс очутился аккурат перед квадратным иллюминатором, за стеклом которого, как на экране старинного телевизора, прощались Альбус и Матильда.

Испытанная партизанка Лили Поттер быстренько подползла к Джею:

– Чего там? – азартно спросила она, глянула и ойкнула, прикрыв рот ладошкой. – Нельзя подсматривать! – зашипела на брата. – Это стыдно!

Но нравоучения не подействовали, протрезвевший Джеймс как приклеенный уставился на сцену в полутёмном салоне...

– Я буду тебе писать часто-часто, миленький мой! – босая и растрёпанная Мати сидела на низком, длинном, бежевом диване, тянущемся вдоль стен верхнего салона. А Суслик, уткнувшись лицом ей в колени и гладя маленькие голые ступни девушки, упрямо качал головой из стороны в сторону:

– Нет, нет, этого мало! Я придумаю, как нам видеться, и уж точно буду звонить каждый день. Мне мало этих наших дней, хоть и кажется, что знаю тебя всю жизнь, любимая!

Она вздохнула:

– Сядь рядом, я поцеловать тебя хочу, Аладдин.

Тот кивнул и, быстро поднявшись, пересадил Мати к себе на колено. Она запустила пальчики в так и неостриженные кудри младшего Поттера, замерла под его ласкающими руками, потом отстранилась на мгновение, и стала целовать страстно, припав всем телом, отрываясь только чтобы вдохнуть, и порывисто говорила:

– Люблю тебя!.. Не бойся, всего месяц – и мы встретимся в Англии! Я буду скучать! Уже скучаю! И писать, дважды в день... Но с ошибками...

Мати опустила руки и грустно улыбнулась.

– Ошибки твои заранее обожаю, все соберу и усыновлю... буду их холить и лелеять. – Альбус обнял любимую ещё крепче и стал нежно трогать губами её шею. – Почему ты не хочешь, чтобы я поехал в аэропорт? Разреши, а?

– Счастье моё, нельзя: с нами летят журналисты, меня и так легкомысленной считают, а ты сын знаменитого Поттера. И знаешь, я его боюсь... если будет скандал... Нас разлучат... И всё рухнет.

– Да, ты права. Мати, – позвал он, – Мати, скажи ещё раз!

– Я люблю тебя, Альбус Северус. Мой Аладдин.

Лилища, покраснев как редиска, попыталась оттащить Джея от приоткрытого иллюминатора:

– Мы подлецы и вуайеристы!

– Да ничего подобного! – пролезая пригнувшись под рамой, прошептал тот. – Сматываемся потихонечку. Просто опыта набирались, как в кинолектории.

Через пятнадцать минут задумчивый и абсолютно трезвый соглядатай пробормотал «Вот вам и маленькие трагедии... И почему это какой-то Пушкин считал, что мои трагедии маленькие? И что имел в виду Суслик, он же не в курсе?», вызвал для фрекен Вантуле такси и отвез её и Лили на берег. А неутешный влюбленный эфенди был оставлен на борту «Дара герою» с приказом сокрыть следы несанкционированного пати.

........................................................

(1) Фондюшница – жаропрочный котелок на ножках.

(2) Коэффициент интеллекта IQ (intelligence quotient).

18-2

– Сай. Саечка. Эй, Са-а-ай. Сай. Ау, мистер Сва-а-анхиль! – Гарри с трудом удерживал совершенно не стоящего на ногах Сольвая и тихонько, точно хрупкий предмет, но безрезультатно тряс его. Тот пребывал в заторможенном состоянии, явно не в себе, безоблачно улыбался и пытался махать руками, как крыльями. Иван молча, усмехаясь, наблюдал за ними: много всяких гостей повидал в своей избушке, но эти англичане были не только щедрыми клиентами, но и представляли бонусом презабавнейшее развлечение.

– Сай, твою ж мать через плечо! – гаркнул Поттер, теряя терпение. – Скорпиус Малфой! Блядь!

– Не ругайся, – Сольвай тяжко вздохнул и погрозил ему пальцем, потом отвёл от себя гаррины руки и, сильно качаясь, держась за стены, побрёл… куда-то. Банщик громко заржал, посмотрел на растерявшегося Поттера, бесцеремонно сгрёб юного викинга в охапку и, подхватив его под мышки, приказал Главному аврору Соединенного Королевства:

– Тащи к лестнице! Под лыдки держи! В светёлку, – пояснил он, кряхтя.

В тесной, но уютной, в рушниках, кружевных салфетках и разноцветных домотканых ковриках, с массивной резной мебелью, мансарде Сольвая положили на застеленную пёстрым одеялом лавку и отправились за его и гарриной одеждой.

Вернулись довольно быстро, споря; Поттер был одет и румян.

– Я ж не нарошно, – не особо искренне винился Иван, – вот сам бы за своим мальчонкой и следил, а теперь поздно боржоми пить.

– Что пить?

– Теперь, говорю, ему останавливаться вредно. Коли бражки моей отведал – пущай тут и погудит, а то ведь по городским кабакам попрётся.

– Сай не такой.

– Э-э-э, милок, – укоризненно и почти с жалостью посмотрел на Поттера банщик, – все мы не такие. Нормальный пацан, заводной. Вот теперь ему свой завод сбросить надо, под нашим присмотром. Да и продезинфицироваться, а то с лёгкими шутки плохи; лёгкие, я тебе говорю, – очень важный орган.

– Ты издеваешься? – споткнулся Поттер о длинный половик. – Мне его трезвить надо, у него рано утром самолёт, он же артист знаменитый, гастроли по Америке.

– Я и заметил, что артист! – заржал Иван.

– И как теперь его в чувства приводить? – Гарри было не до шуток.

– Ни-ни! Даже думать не моги! Ему сейчас состояние ломать нельзя: от резкого отрезвления ипохондрия может сделаться, али падучая.

– Ипо… что? В коня, что ли, превратится? – Гарри был в шоке. Слышал, что русские маги отличаются странностями, но чтобы такими!..

Иван замолчал, нахмурился, и, не сдержавшись, рассмеялся пуще прежнего:

– Ой, ты даёшь, ой, не могу! Ага, в коня, в него, родимого! Гы-гы-гы! Ипохондрия – это… в общем, страшная хворь. А ещё твому милёнку сейчас трезветь нельзя потому, как учуять может, что мы с ним только что вычудили, что ледышка-то ненастоящая. Так что пошли, поддержим пацана, нам тоже отдохнуть не мешает, а то я с вами притомился.

Войдя в комнату, они застали белобрысого выпивоху, приложившегося к огроменной бутыли. Иван всплеснул руками:

– Пострел! Нигде не пропадёт! Я ж эту самогоночку лекарственную тебе гостинцем приготовил, сургучиком запечатал. Соколик! – начал он было ласково, но едва успел подскочить к Сольваю и принять из его ослабевших рук падающую бутылку. – Ах ты, баран молодой! Зачем же это хлебал?

– Так пить хочется, очень, я б и бензин выпил… Ик! – оправдывался Сольвай с блаженной, слегка виноватой улыбкой.

Одевал его Поттер, и был при этом много раз поглажен по влажным волосам и по плечам, пощупан между ног с обеих сторон и с огромными усилиями избежал поцелуев в губы, а ещё с трудом промолчал на предложения срочно заняться тантрическим сексом.

– Вот! Не знаю, что с ним делать! – Он, отдуваясь, чуть ли не насильно усадил разбушевавшегося мальчишку за стол, на котором хлебосольный хозяин уже расставил блюда и миски со снедью. Сай всё время тянулся к Поттеру губами, комично вытянутыми для поцелуя, и хихикал. Увидев перед собой банку с мочёными яблоками, он залез в неё рукой и проглотил некрупное яблоко, целое, почти не жуя, с плодоножкой. Иван одобрительно похлопал его по плечу, но натолкнулся на суровый гаррин взгляд.

– А что? У мальца хороший аппетит. А ты и правда не знаешь, чо с ним делать? – сально улыбнулся старый хрыч.

– Прекрати! Это чёрт знает что такое! – И без того не слишком благостно настроенный Поттер медленно закипал.

– Ладно. – Ваня молча налил большую рюмку бражки и поставил перед Саем. Тот сфокусировал бегающий во все стороны взгляд на светло-лиловой пене напитка и выпил одним залпом. Посидел несколько секунд с закрытыми глазами, издал какой-то утробный стон и, спокойно посмотрев на Поттера, вполне трезво произнёс:

– Да, господа, поесть не мешает, а то что-то меня пошатывает. Гарри, не забудь, пожалуйста: у меня в три самолёт в Лас-Вегас…

Через полчаса совсем не пьяный («Чтобы старик и мальчишка меня перепили?! Пусть даже не надеются!»), но отчего-то не способный встать на ноги Поттер, медленно пережёвывая непривычно кислый и неожиданно вкусный салат из капусты, моркови и брусники и запивая квасом (кажется…), внимательно слушал Скорпиуса Малфоя, сидящего напротив в залихватски заломленной на ухо русской войлочной шапке с красной звездой, в обнимку с бородатым банщиком, и заунывно рассказывающего о своей нелёгкой жизни и похождениях. Иван хлюпал пунцовым носом, утирал рукавом скупые стариковские слёзы и подливал в две быстро пустеющие рюмки попеременно то бражку, то самогонку.

– Она самая лучшая! Настоящая леди, она меня очень любит, а я её ещё больше, и скучаю, прям хоть плачь, но мужчины же не плачут, она бы огорчилась, что я плачу, у меня никого на свете роднее нету. Вот такая у меня клёвая бабушка, тебе бы понравилась, она такие эклеры печёт, надо вас, Иван Романыч, познакомить. Только ты там себе ничего не позволяй, даже не думай! И это, того, трусы эти замени, какие-то они слишком вызывающие, бабушка любит, чтобы всё в сдержанных тонах. Имя у неё изумительное – Нарцисса! А этот, её сын, не знаю… Не хочу его вспоминать. Он меня по щекам хлестал и лебедей он не любит.

– А мама-то жива, милай? – прочувствованно спрашивал дед Ваня.

– А?.. Жива, конечно, что ей сделается… – Сай вдруг замолчал на минуту, глубоко задумавшись, почти улетев в далёкие воспоминания… – А знаешь, когда она меня отцу пороть велела, он ведь этого не делал… я вдруг вспомнил! Знаешь, он мне сказал: «Этот секрет будет нашим с тобой вкладом в борьбу с жестокостью…» Как я это забыл? Не бил он меня, до Генри, оказывается. Я деньжищ заработаю, дом бабушке куплю, – нелогично, совершенно без паузы, продолжил Сольвай… – Даже лучше, чем был в Англии, мэнор называется, с эльфами такими ушастыми и с собаками тоже ушастыми. И чтобы конюшня, и розы. Они все ещё меня узнают! Услышат о Скорпиусе Малфое! Это я – Скорпиус Малфой, понятно? Только это тайна, никому не говори, тш-ш-ш… А потом у меня был такой мужчина, что я… Ты гей? Точно нет? Жаль. Всё равно, ты мужик что надо. Какой старик? Перестань, мы тебя ещё замуж выдадим, ага. Женим? Ну, ладно, как хочешь… А я ему прямо в рожу, и по яйцам! Чего это зря? Сволочей так и надо! Ё! А на том концерте нам не заплатили, и ещё пультяшник спёрли, мы две недели в столовой для нищих кушали, пока нас не прогнали. Там вообще вкусно так кормили. А потом наехали на нас, хотели Мати увезти, а Кит драться полез, мы помогли и в обезьянник загремели. Если девушка не хочет, чтоб её руками трогали – то и нехуй, да? Да. А братишка у Мати вроде выздоравливает, у него папашка… – (Поттер подумал: «Ну ладно, я слегка в курсе, а как Иван-то этот бред понимает? А ведь понимает, вопросы правильные задаёт!») – … к Мати приставал, вот она и сбежала. Моя невеста? Стоп! Мне отец сказал, что мне невесту навязывать не имеет права. Странно, вот щас подумал – и странно… Не, я вот его люблю, – ткнул Сольвай пальцем в сторону Поттера, – мне невеста не нужна. Как увидел первый раз – думаю, что за козёл разряженный? У него на форменной куртке такие аксельбантыщ-ыщи-тыщи! Да, мой любимый – Главный аровор, точно говорю, такой крутой, но я его очень люблю, несмотря на недостатки, потому что как ни старался, а любится – и всё.

– Иван, а Иван, – тронул Гарри через стол за рукав расчувствовавшегося и совершенно осоловевшего хозяина, монотонно поддакивающего откровениям пьяного мальчишки, – Иван, не надо. Нехорошо это. Не надо, чтобы он такое говорил, а мы слушали. – И покосился на слегка задремавшего Скорпи. – Давай это прекращать, закругляться.

– Да нет же, напротив, хорошо! – вполне трезво встрепенулся колдун и перешел к роли «старый русский интеллигент в иммиграции». – Психоанализ в домашних, так сказать, условиях. Не забывайте, батенька, я всё-таки врач – не наврежу. Пускай, пускай парень выговаривается, всю херню из себя выпускает, всю боль. Сердце ты ему вроде как разморозил, теперь пусть он и языком оттает. Потом легче будет.

Поттер тяжело вздохнул и налил себе самогону…

Когда кувшин с брагой опустел, Иван грустно предложил сходить отлить. Гарри никогда раньше не предполагал, что справлять малую нужду под звёздным небом – это такой кайф!..

Вернувшись к столу и притащив ещё выпивку, хлебосольный хозяин величественно затянул «Ой, мороз, мороз…», но быстро сообразил и потребовал от сановного гостя:

– Знаю, у ваших министерских такая игрушка есть… Давай сферу идиотс… ич… идиоматичес… лингво-синхронизирующую сотвори! По-русски петь хоцца!

И перешёл на частушки.

На плетне презервативы

Сохнут, трепыхаются...

Знать, жива ещё деревня –

Сексом занимается.

Мой миленок от тоски

Выбил хуем три доски.

Возрастает год от года

Мощь советского народа!

По деревне шёл Иван,

Был мороз трескучий.

У Ивана хуй стоял –

Так, на всякий случай.

Над селом хуйня летала

серебристого металла.

Много стало в наши дни

неопознанной хуйни! (1)

И всё в таком духе. Сай пришёл в восторг и азартно подхватил:

Пили викинги хмельное,

Ссали прямо под себя, Лысый Олсон с перепоя Трахнул бочку, полюбя! – На хуя тебе бадейка? – Эрик свистнул: – Протрезвей! – Крутобокая злодейка! Не хватает лишь грудей! – Отвечает лысый Олсон, Слюни с бороды смахнул, И пристроил хуй свой толстый Бочке в дырку, и заснул.

Иван и Сольвай выпили ещё по одной и крепко чмокнулись. В губы. Сай, поморщившись, сплюнул на пол и пообещал деду Ване порекомендовать отличного стилиста – художественно остричь бороду – и проверенного мастера татуажа. На что тот показал увесистый кулак, грозя неведомому врагу, и звонко моложаво затянул, встав из-за стола и принявшись бодро маршировать на месте:

У солдата выходной, пуговицы в ряд

Ярче солнечного дня золотом горят.

Часовые на посту, в городе весна,

Проводи нас до ворот,

Товарищ старшина, товарищ старшина.

Идёт солдат по городу,

По незнакомой улице,

И от улыбок девичьих

Вся улица светла…

Сай зааплодировал и тоже немножко помаршировал вокруг стола, размахивая будёновкой.

Потом Иван спел громко и душевно: «Я люблю тебя, жизнь, что само по себе и не ново. Я люблю тебя, жизнь, я люблю тебя снова и снова… Так ликуй и вершись в трубных звуках весеннего гимна! Я люблю тебя, жизнь, и надеюсь, что это взаимно» – Сванхиль в конце, проявляя искреннюю солидарность, сделал жест «No pasarán!» (2). «Вот кто-то с горочки спустился…» звезда музыкального рокнебосклона тянул старательно, чисто попадая в ноты незнакомой мелодии:

На нём погоны золотые

И яркий орден на груди,

Зачем, зачем я повстречала

Его на жизненном пути?..

Пьяные азартно включались в новую песню, Ваня забывал слова и перепрыгивал на следующую. Гарри просто прибалдел: спелись, сучары!

– Нам пора в аэропорт! – опомнился он, случайно взглянув на настенные ходики.

– Вот, точно! – сказал Иван. – Про аэропорт еще не пили. За авиацию!

Две рюмки, полные мутного алкоголя, чокнулись со звоном.