Текст книги "Кrom fendere, или Опасные гастроли (СИ)"

Автор книги: Smaragd

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 89 страниц)

Обратный путь занял меньше времени – Гарри использовал все возможности магической машины (и, разумеется, поднял крышу: хватит, налетались на боингах-кабриолетах!) и всё своё мастерство, чтобы доставить Сольвая в Санта-Монику как можно быстрее и аккуратнее. Тот проснулся уже на подлёте к городу, когда Гиперион заходил на посадку. В такой ранний час удалось без опасений привлечения ненужного внимания подлететь почти к самой вилле Мотыльков.

Утро было очень красивое, туман – нежно-персиковый, океан – какой-то особенно одухотворённый (о таком только стихи писать), но ни Гарри, ни Сольвай не заметили этого. Сванхиль слегка неуклюже вылез из автомобиля, путаясь в пледе, и бодро улыбнулся. Только что воздушный поцелуй не послал. Гарри внимательно смотрел на него («Вроде всё в норме?»), но выходить из машины, чтобы потрогать ему лоб или, там, попрощаться, почему-то не стал. Побоялся, что Сай воспримет его поведение чрезмерной опекой? Наверное. Поцеловаться на прощание хотелось так сильно, что Гарри чуть не газанул со всей дури, лишь ноги Сая коснулись земли. Раньше Гарри Поттеру никогда не хотелось сбежать от Малфоя... Да, с этими взрывами неопределённости, неуверенности и вожделения придётся научиться жить...

Несмотря на ранний час и туман, окутавший виллу почти до крыши, было видно, что в одном окне горит свет и, кажется, мелькнула чья-то фигура на балконе.

– Мне всё это не приснилось? – хихикнул Сольвай, вытаскивая с заднего сидения свою сумку, но его глаза были очень серьёзны. И он сделал ударение на «не».

– Нет, – просто ответил Поттер. С максимальной уверенностью. Шутить и балагурить сейчас совершенно не хотелось. На душе скреблись кошки. Такие бесноватые, безжалостные...

– Мы увидимся?

– Да.

– Спасибо тебе.

– За что? – У Поттера даже голос пропал.

– За то, что всё понимаешь. Или стараешься понять. Я... Я в норме, не волнуйся, уже не холодно. Долечусь сам, отлежусь, у нас лекарства есть на все случаи жизни, это всё ерунда. А... А вот это, – Сай облизал себе нижнюю губу и очень медленно провёл по ней пальцем, смотря прямо в глаза Гарри, – это – нет. И так будет всегда.

Надо было что-то ответить. Срочно, сейчас. Сказать, что... Поттер онемел. Проклинал себя за это, но молчал.

А Сай и не ждал ответа. Он наконец-то выдернул зацепившуюся за что-то сумку и даже не заметил, что из её открывшегося кармана выпал диктофон. Легко развернувшись, хлопнул дверцей и надел капюшон.

Гарри тоже не заметил. Он вообще сейчас не замечал ничего, кроме чуть ссутулившейся фигуры Скорпи, быстро, почти бегом, удаляющейся за поворот, тающей в тумане, нежно окрашенном юным солнцем.

.......................................................................................

(1) В 2010 году датский фридайвер Стиг Северинсен прыгнул в бассейн, наполненный акулами, и установил мировой рекорд: задержал дыхание на 20 минут 10 секунд; два года спустя сделал это снова и побил свой собственный рекорд, задержав дыхание на 22 минуты.

(2) Люлька.

Комментарий к Глава 15. Оne-night-stand Ал и Мати http://www.pichome.ru/Dwv

http://static.diary.ru/userdir/3/0/0/6/3006151/80955367.jpg

http://static.diary.ru/userdir/3/0/0/6/3006151/80955369.jpg

====== Глава 16. Мгновенья жизни и любви ======

16-1

«Даже не попрощались толком», – удивлённо пожимал плечами Поттер, резко сворачивая за указателем «Marina Del Rey» к своей Бриттни. Бухта за крышами вилл первой линии мирно спала, нашпигованная плотно сгрудившимися разнокалиберными мачтами, чайки слетелись на пляж, кажется, со всего западного побережья и орали как оглашенные. С пристани по этому поводу возмущались собаки.

«То есть вообще никак не попрощались! Ладно – с поцелуями, но ничего не сказать на словах? Не спросить, не договориться. Чего же я рядом со Скорпи так тупею!»

Максимально бесшумно заехав в гараж, он тихо прошёл к себе и лёг спать. Почему-то расстроенный. Даже шторы задёрнул, не поленившись развязать крепкие узлы на подхваченных толстыми декоративными шнурами льняных полотнищах. Сил не было совершенно. Вдруг взяли – и кончились.

*

Хотелось уйти и с такой же силой хотелось остаться... поэтому, просто добежал до парадного входа, даже не махнув сонному охраннику, Скорпи понёсся... хотя сильно сказано... поплёлся по лестнице. Стянув наконец-то капюшон, ввалился, чуть задохнувшись, на верхнюю террасу. Всходило солнце. Прилив начал заполнять оставленные ночью заливчики, это было плохо видно, далековато, но пена уже набирала силу, пучилась, как закипающее золотистое абрикосовое варенье... Сай стоял у ограждения и, козырьком приложив руку к глазам... злился. На себя, на Поттера, на гармонию вселенной: “Ну и наплевать! Пусть сам меня ищет! В Германии? Превосходно. Почему я не поцеловал? Из-за малфоевской фамильной дури, не иначе... И вообще болею я!” – подумал он и отправился будить Мати, чтобы взять у неё проверенный порошок “Omni santis superba” (1).

*

Поспать удалось всего пару часов. Да, разумеется, конечно, естественно, ясный путь, о чём разговор, понятное дело, как и следовало ожидать, Гарри разбудили дети. Ожидать-то он ожидал (половину жизни прожил с этим ожиданием), но слабовольно понадеялся, что после такой ночи судьба позволит ему выспаться. Надежды не оправдались. Снилось что-то настолько сладкое, связанное с Сольваем, что Гарри летал от легчайшего счастья и радостного предвкушения. Что именно – он забыл тут же, лишь настырные поттеропотамы (2) начали топотать по всему дому и включили музыку.

Ворчать на подрастающее поколение было бесполезно, надо не забывать с ночи навешивать Заглушающие. И запираться тоже к сорока годам можно было бы научиться. Тогда бы загорелая как мулатка мисс Лили Поттер не вертелась бы с утра пораньше перед зеркалом в отцовской спальне, советуясь, хорошо ли на ней сидит новый купальник, пятый по счёту за последние две недели, и куда лучше завязывать бретельки от лифчика – на плечи или на шею. И не закатывала бы возмущённо глаза вместо ответа на справедливые вопросы о том, куда делись четыре предыдущих бикини и что она сделала с зеркалом в собственной комнате.

– Па, Крич пишет, что Коржик скучает, а какает уже только один раз в день, совсем вырос там без меня. Па, ты же мужчина?

От этого вопроса, а ещё больше от перехода, Гарри чуть не проснулся и почему-то сильно заволновался.

– Пап, ну мне, кроме тебя, посоветоваться не с кем.

Дожили!

– Пап, ну Альк и Джей ржут и не говорят правду, я не очень толстая? Какие женщины нравятся мужчинам? Я прочитала, что... э... фигуристые. Я – фигуристая?

Да, Гарри – ужасный отец. Он понял это, когда запустил в рыжую единокровную мучительницу подушкой и не испытал ни единого, даже крошечного, угрызения совести.

Но, чтобы обеспечить-таки себе хоть небольшой задел для сна (а вдруг прокатит?), тут же позвал старшего сына и попросил его съездить за продуктами:

– Это. У нас жрать нечего. Неделю жить. Возьми Роллс.

И отрубился.

Джеймс был очень рад смыться из дома под благовидным предлогом, потому что глазастая сестрища ещё с вечера начала задавать ему опасные вопросики: сразу смекнула (интуитка чёртова; мама, умноженная на папу – ничего не скроешь!), что со старшим творится что-то не то, и «не то» весьма значительное. От одного её хитрого прищура прям мороз по коже, ей не в школе грызть гранит, а в академии МИ-6 (3). Или Джеймс плохо притворяется? Эх, не тому их, видимо, учат в Аврорате! Закупить продуктов на оставшуюся неделю – отличный повод отвязаться от мелкой занозы. В любое другое время Джеймс непременно припахал бы и Суслика, но сейчас был ужасно рад и его отсутствию – тот куда-то смылся, прям с утра пораньше. Врёт, что к девушке, и вообще все уши про неё прожужжал, чего это с ним? Влюбился в Мати из Крылышек? Она, небось, чего ему плеснула, типа приворотного, надо будет диагностику поглубже устроить, а то странно всё это. И незаконно! Хотя... Альб так счастлив, дух захватывает, как лампочка светится – может, подождать пока? Приворожить гея к девушке – тут простенькой любовной магией не обойтись... А если оно и правда... того... любовь? Уф! Голова у лучшего курсанта Британского Аврората кипела от мыслей – того и гляди пар из ушей рванёт. Он взял ключи от машины и побежал в гараж.

В Роллсе, опуская крышу, нашёл диктофон. Странно, обычно отец не пользуется маггловскими прибамбасами и редко вот так бросает вещи. Наверняка важная штука, по работе.

Джеймс вернулся в дом и, стараясь не шуметь, зашёл к отцу. Положил диктофон на тумбочку, удалился на цыпочках. Но Гарри проснулся, даже дёрнулся; ничего не понимая, огляделся шальным взглядом, увидел коробочку с проводами и непроизвольно засунул под подушку.

Лили протянула брату длиннющий список с необходимыми ей покупками. И, специально посильнее вертя попой в клетчатых шортиках, отправилась на пляж:

– Если у меня будет не самый шикарный загар во всём Хогвартсе, то съем фунт поносных леденцов!

– Эй, мисс Поттер, вы не забыли, что нас через пять дней ждёт Лондон? – крикнул ей вслед Джеймс. – Зачем тебе столько всего? Ты специально, чтобы я до вечера по магазину таскался? Вредительница! За месяц же не съешь!

– Я прожорливая, – беспечно помахала ему Лили и нахлобучила на голову соломенную шляпу с огромными полями. Похоже, теперь она играла в «леди».

Джеймс, выруливая на Гиперионе из ворот, специально погромче «квакнул» возле неё клаксоном.

*

Кто-то так громко бибикнул под окнами, что Гарри снова проснулся. Но сон придавил его настолько тяжёлой гирей, что мозгу удалось сгенерировать единственную более-менее вразумительную мысль: «Гады! Все!»

Становилось жарко, он скинул одеяло, не в состоянии положительно решить вопрос о включении кондиционера (это ж надо сесть на постели, спустить ноги на пол, опереться руками, встать, подойти к двери, нащупать рядом с ней пульт от «вентилятора», открыть хотя бы один глаз и посмотреть на сенсорном экране, чего нажимать... ужас!), повертелся туда-сюда, устраиваясь поуютнее, и, не поднимая головы, взбил подушку, засовывая под неё руки.

И резко вскочил от голоса Сая!

Несколько секунд моргал и оглядывался, решив, что у него галлюцинация.

Всё, приехали, прилетели, приплыли! Передовица «The Daily Prophet»: «Глава Британского Аврората, самый знаменитый маг современной Англии, всеми нами горячо любимый Гарри Поттер сбрендил на вилле Бриттни (Калифорния), где проводил свой трёхнедельный отпуск с детьми. Осторожнее с солнечными ваннами, господа, а так же с ночными полётами на заколдованных автомобилях – так прокомментировал состояние национального героя Главный целитель госпиталя Св. Мунго. Магический мир скорбит»...

Отлегло, только когда Гарри догадался поднять подушку и сделать тише звук в орущем на полную мощность диктофоне.

Голос Сольвая. Звучали какие-то неразборчивые слова, вроде на датском, а потом, как раз когда Поттер слегка очухался, раздалось что-то среднее между стихотворением и песней.

Гарри, Гарри, Гарри... си, до не вытяну... Печальный разговор, как песня ветра... ветра в камышах... не ложится, а это ложится... Kærlighed… Jeg elske-е-е-r dig, Harry… mit iskolde hjerte ми... нет... Kai dreng, der forheksede snedronningen Sai også en dreng, hvis far forhekset… бемоль... forbandе... бля, far… hjerte af is, как тут говорят, «меролиновы подштанники»... Andersen hjemmesko kondiso или всё же skuffer… (смех) underbukser… припев, что ли, сразу: Мне не осталось ничего... det vil knаekke og… Clank! Som et eventyr… Sucks! (шум) Да, не слышу? (неясный шум) Спасибо, я сам всё отключу, до свидания... Jeg vil dø? Так, тут надо скрипку... пусть Ким попарится, детство вспомнит... тема такая... Сухим цветком усну в траве...

Вариант первый. Си минор, модерато. Пять, четыре, три, два... запись!

Печальный разговор, как песня ветра в камышах.

Спокойные глаза, в них только горечь.

Ты слушаешь, киваешь и не споришь.

Размеренный, но параллельный шаг...

Припев:

Мне не осталось ничего:

Всё было только тень и морок

Того, кто быть не хочет дорог,

Не удержать ничем его.

Мы два попутчика, что мертвыми словами

Решили скоротать фрагмент пути.

Всего-то дел – проститься и уйти.

Лишь трубки дым и блики звезд над нами.

Припев:

Умрет, как выпитый закат,

Затихнет жгучая тревога.

Пустая пыльная дорога –

Не обернусь уже назад.

Я жизни с малолетства не понравился.

А сам, как дурень, улыбался и надеялся.

И липким листиком к чужой судьбе приклеился,

Еще усилье, верил я, – и всё поправится!

Припев:

Как воровством хотел покрыть

Кредиткой найденной растрату.

Свой грех, душевную растраву –

И чьим-то сердцем оплатить.

Не прирастает снова, веточка обломана.

Не лечит дружба, за нее держаться подленько.

Пускай идет как есть: ни полночи, ни полу’дня.

Душа как замерла, да есть вообще она?

Припев:

Моё убогое спокойствие,

Его натруженные плечи...

Конечно, так верней и легче –

Сухим цветком усну в траве.

Полуголый Поттер слушал стихи. Вернее, почти речитатив. Взахлёб слушал. Даже вкус чувствовал на губах, такой необычный. Будто пил из обожжённой деревянной кружки терпкий, ароматный эль, и тот бежал по подбородку, капал на грудь... Всякие ноты прямо на его слуху превращались в мелодию. Но Сай не пел, он повторял, то целиком, напевно и разделяя строфы... как автор... (вот бы послушать, где в своих Сонетах Шекспир делал паузы), то добавляя мелодию и растягивая стихи в пение... Гарри пронзило: это не просто слова, но горечь сердца Сая... Менее чем за сутки до их встречи...

– Каким он нахрен цветком собирается уснуть?! Я тебе усну! – почти заорал Гарри и отшвырнул диктофон, перепутанный наушниками, но тут же опомнился и поднял маленький, не больше спичечной коробки, гаджет. – Что ж за отрава у тебя в голове, мальчик? Я и сам осёл! Как отпустил?.. А как не отпустить? Его работа, песни, музыка вся эта – это же его жизнь. А я пока никто. Разве имею право хоть чего-то требовать, нарушать его жизнь? Что за бред? До Англии нам не дотянуть, ни мне, ни ему... Чёртовы гастроли! Америка, Германия, потом куда, в Японию или в Австралию? Ну и что, что завтра он улетает, а день-то ещё есть, и вечер... наш! Ой, Поттер, ну ты и тормоз! Вот понятно же, что всё хорошо и... что всё плохо: ты, Гарри, нужен Саю, но Саю плохо! – Поттер прервал свой монолог, что творил то вслух шёпотом, то криком про себя... и схватил телефон, но тут же от вспыхнувшей злости чуть в лепёшку не разбил о стену бессмысленную игрушку – понял, что номера-то Сольвая не знает!

– Идиот! Вот как ты, козёл, собираешься с политическим заговором дома бороться, если стратег из тебя, как из говна?.. А может, это и хорошо... – сказал он, подбирая пискнувшую панель ди-фона (4), – не могу планировать и соображать, когда Сай рядом. Вернусь в Англию и всё спокойно решу без него, надеру Брусу задницу. Но Саю надо срочно письмо послать, адрес-то известен, объяснить, написать, что люблю его, крупными буквами написать. А то вдруг надумает чего парень, не понимает он, видно, моего к себе отношения... Ну, Поттер, ну аврор, браво! Оправдал мнение о военных... А что он там вначале на ютландском лепетал?

Гарри прямо как был, в одних трусах, сбегал в библиотеку и притащил словарь, забрался с ним на кровать. Англо-датский разговорник оказался сильно сокращённым – для туристов; и то, что ему не пришло в голову устроиться с диктофоном в библиотеке, не прибавило Поттеру самооценки. «Идиот!» – поставил он себе окончательный диагноз с единственным смягчающим обстоятельством: влюблённый идиот. Пришлось долго возиться со специальными заклинаниями (лингвистическая магия – один из самых сложных разделов колдовства, это вам не Круциатусы или Империо) – как итог: на листе бумаги почти бессвязный набор слов. Если включить всё-таки мозги, то выходит примерно так: «Люблю... я люблю тебя, Гарри... вот этим сердцем ледяным холодным... Кай – мальчик, которого заколдовала Снежная королева. И Сай – тоже мальчик, которого заколдовал папашка... проклятый отцом... Андерсеновские тапочки или всё-же подштанники... трусняк... я тресну, рассыплюсь... Дзинь! Как в сказке... Хреново... помру, что ли?»

«Стало быть Ледяное сердце? Скорпиус уверен, что отец его проклял, и что, полюбив, он – растает? И всё равно любит? Меня». Сказать, что Поттеру стало нехорошо после таких размышлений – значит не сказать ничего. Сая захотелось разыскать немедленно, прижать к себе и не отпускать ни на секунду. Никогда. И сделать так, чтобы ни капелька боли больше не коснулась его белобрысой макушки. Закрыть его от всего мира. Любимого Скорпи.

Спать Гарри больше не мог, просто лежал в постели и смотрел в потолок. Успокоиться не мешало – трясло его нехило. Он вышел на террасу, всю залитую нежным солнцем, и мгновенно, на инстинкте, как очнувшись, поймал магической сеткой, без палочки, толстого американского сизаря, деловито воркующего под столом в поисках крошек. Заколдовывал непочтовую птицу на одну доставку: «Да, голубь, прости, ты умрешь... не дело обычной птахе нести магию... Но это мой грех... Лети!»

«Сай! ЛЮБЛЮ тебя! Жду там же, вечером, в 7. Твой Гарри».

..................................................................................

(1) Всё исцеляющий превосходный.

(2) Для тех, кто не читал «Винни-Пуха»: производная от Слонопотама – Heffalump. Слонопотамы – огромные клыкастые рычащие существа, обожающие мёд, любящие гулять, постоянно смотрящие в небо, мурлыкающие себе под нос песенки и говорящие при встрече «Хо-Хо». Вылитые мелкие Поттеры.

(3) Military Intelligence, MI6 – государственный орган внешней разведки Великобритании.

(4) Усовершенствованный к 2020 году аналог современных мобильников.

16-2

На всякий случай Сольвай постучал в дверь подруги:

– Мати, прелесть, у меня температура и сопли. Тебе меня жалко?

– Сам ты прелесть! – огрызнулась Вантуле, свернувшаяся комочком (в позе всех одиноких детей) на постели под шёлковой простынёй, томно прогнулась и, лениво повернувшись, даже не открыв глаза, наощупь выдвинула ящик тумбочки. Сай сам пошарил там и обнаружил хорошо знакомую коробку с жёлтыми пергаментными пакетиками, плеснул в стакан немного воды из графина, развёл порошок, выпил «не отходя от кассы», вытер губы рукавом и ушёл к себе. Болеть.

Он залез под одеяло прямо в одежде. И, наверное, заснул.

Сон, смурной, без конкретных видений, захватил его быстро, но точно неохотно, как невыгодного, неудобного пленника, с которым одна возня и морока. Физические иллюзии: то холодно, то жарко... Солнце безжалостно, заставляя глаза слезиться, отражалось от перламутровой штукатурки стен, играло с половицами и стеклянными плафонами, хулиганило, щекоча припухший покрасневший нос больного Мотылька. Сердце мешалось, слишком шумело в груди, распирало рёбра, вертелось, его хотелось вынуть и отложить в сторонку...

Проснулся он, когда солнце уже забежало за угол его комнаты, картинка в окне стояла яркая и сочная, как в «плазме»: лиана, кусок скалы, макушки двух пальм, опоры тента для бассейна и синее, до рези в глазах, небо. Горло пересохло, и Сай встал, жадно выпил полбутылки минералки, отправился в душ, потом переоделся в халат, побрёл на кухню. По дороге чувство голода, и без того не особо качавшее права, совсем заткнулось. Он ещё выпил несколько глотков тёплого молока, собрался было приготовить себе морс, но передумал. Ничего не хотелось. Гуля и Мати не нашёл; в подсобке с ящиками аппаратуры возился ответственный Бамси; Джимми и Андрис обнаружились у бассейна, но судя по тому, как запойно они целовались – плавать и загорать не собирались вовсе. Сай поглазел на них с балкона и пошёл к себе. Досыпать. Сделал шаг к двери – и случайно поддал ногой что-то мягкое. Голубь. Погиб, бедняга, похоже, что разбился о стену. Странно. И... Записка? От Гарри?

Любит. Ну да, конечно любит. И так понятно. Видно же, что на себя непохож. То есть, Сай не слишком хорошо знает Поттера, чтобы сравнивать его теперешнее состояние с обычным, но мало верит, что взрослый мужчина, маг и Глава Аврората всегда так... неловок, что ли. Не в движениях, а вообще... Разговоры разговаривает, целуется, как в первый раз. Или в последний... А с виду – брутал, джентльмен и «свой парень» в одном флаконе... Особо если вспомнить, как в Лондоне рычал, ведь правда страшно, точно самый настоящий лев... Получается, что любит. Да и пишет об этом. Вот, голубя дохлого прислал. То есть, голубь летел, скорее всего, живой, но... Ой, что-то мысли путаются хуже, чем бабушкины коклюшки, когда с ними играл полосатый котёнок Шир. За это миссис Нарцисса всерьёз хвостатого безобразника наказывала: шлёпала газетой и лишала свежей сельди на два дня. Шир обижался и уходил мурлыкать к ней под кровать... При чём тут Шир?.. Ах, да, мысли путаются... А Гарри сегодня будет ждать в семь вечера в мотеле. Наверное, передумал и решил заняться сексом. Или... Åh min Gud! (1) Сегодня! Любит!!! Блин, блин, блин! Скорпиус Малфой! Срочно в постель – и чтобы к вечеру был как огурчик! Не зелёный и пупырчатый, а свежий и крепкий!

Сольвай иногда умел заставлять себя спать. Сейчас был именно такой случай...

Теперь он проснулся в гораздо более живом настроении, от того, что кто-то гладит его по голове.

Гарри?!

Нет, видение оказалось продолжением сна, а перед ним на краешке кровати сидела, закинув ногу на ногу, всего лишь Матильда. И печально шептала что-то – ни то лечебное заклинание (да куда уж ей, сердечной, только недавно волшебную палочку правильно держать научилась), ни то соболезнования больному другу. Жалела его.

Что-то в её внешнем виде показалось Саю странным, но уловить точнее диссонанс он спросонья не сумел.

– Ну, Солечка, тебе полегчало? – Она заметила, что Сванхиль очухался. – Где простыл? С кем всю ночь гулял? Предохранялся?

– Ты чего? Я всегда это... того... Отстань, я что, должен докладывать?

– А всерьёз заболеешь – кто о нас заботиться будет? – Матильда, тяжко вздохнув, высказала столь здравый аргумент, что Сай не сдержал смеха. – Расскажешь? Нет?

– Эгоистка! Только и заботишься, чтобы я о вас заботился! О чём рассказывать?

– С кем встречался? Поклонник или что-то посерьёзнее?

– Посерьёзнее.

– Ну, почему тайны? Вот я вам всем всё всегда рассказываю. А Гуль сегодня назвал меня кастрюлей, маленькой, типа я такая глупая? Или дешёвая? Знаешь, какие бывают дорогие кастрюли! По три-четыре тысячи крон и дороже! А ещё сказал, что у меня уши, как у слона! За что мне это? У меня самые сексуальные ушки во всей Дании! – в доказательство Мати отвела с ушей взбитые волосы и оттопырила себе и правда милые ушные раковины. На мочках раскачивались новенькие длинные серёжки.

Сай слегка прибалдел от её обличительного монолога:

– Ты о чём? Извини, голова тяжёлая, туго секу. Какие уши, какая кастрюля?

– Он сказал: Little pitchers have big ears.

– А... У маленьких кувшинов большие ушки? Это значит...

– Да знаю я прекрасно, что это значит, не дура. Просто проверяла, живой ты или врача вызывать.

– Патологоанатома? И что напроверяла?

– Живой. Вижу, что хоть и сопатый, но весёлый. Принести тебе омлетику? Или что покушать хочешь? Могу бульон быстро сварить.

– Ничего не хочу. Спасибо, не суетись. Хотя... – Он хитро блеснул глазами и вальяжно раскинулся на постели. – Чаю мне! Мёду! Мати, ты обязана быть мне родной матерью, ибо я самый несчастный в мире Карлсон!

– Ладно, побуду матерью, но только полчаса, а потом у меня свидание.

– Я тебе вроде не разрешал!

– Да он маленький, безобидный ещё... Хотя, знаешь, такие задатки – ух! Сказал, что женится, только школу закончит.

– Матильда! – Угрожающе нахмурился выздоравливающий. И даже сел в постели. – С ума сошла?!

– А ещё у него интимный пирсинг! Круто!

– Фрекен Вантуле!!! Hvad fanden?! (2)

– Тише ты! Чего разволновался? Я только потрогала, случайно, через брюки, я же не виновата, что он такой чувствительный: по руке его погладила – а у него встал. Мы только целовались! Клянусь! – Глядя на злое лицо Сольвая, Мати чуть не плакала. – Хватит меня обвинять непонятно в чём! Я честная девушка, не имею права целоваться? И вообще, Альбус мне очень нравится, никто так не нравился никогда! Он умный и нежный! И красивый! И лучше всех! – Она вскочила и топнула.

– Какой... Аль-бус?

– Да, Поттер! Сын Поттера! И что? Он самый классный! И ему уже шестнадцать! С хвостиком! Ты не сильно-то старше! Плевать мне на всё! Хочешь, прямо сегодня домой уеду!

– Стоп! Прекрати истерику! Ну... Поттер, так Поттер. Уф! – Сольвай упал на подушку. – Точно ничего лишнего себе не позволяешь?

– Вообще-то я не обязана отчитываться! – Матильда стёрла с лица слезинку и грозно нахохлилась. – Мы только целовались. И я его не брошу!

– Ну ладно, – примирительно пожал плечами Сай, хотя в голове у него неслась карусель беспорядочных мыслей, – не бросишь – и не надо. Просто... поосторожнее... И... Мати... – он, наконец, понял, что его задело во внешнем виде подруги, – что у тебя на ногах? Балетки? Ты даже дома в туалет ходишь на высоченных шпильках!

– Ага. – Смущённо улыбнулась та и кокетливо вытянула ножку в замшевой нежно-сиреневой туфельке на низком блестящем каблучке. – Это Альб подарил. И серёжки тоже, серебряные. – Она качнула головой, с гордостью демонстрируя новое украшение. – Стильно, правда? Он говорит, что у меня лебединая шея, надо причёску носить высокую, ещё идеальные пропорции тела и что такие ноги грех уродовать каблуками. У женщин, оказывается, от каблуков позвоночник портится и ступни. И покалечиться можно. Ужас! Он не велит носить шпильки, если только на сцене.

У Сая в голове родилась похабная шуточка, но вмиг забылась от восторженного блеска в глазах Матильды. Так блестит настоящая любовь. Сольвай с некоторых пор разбирался в подобных вещах. Ситуация-то... мягко говоря, сложная. Но запрещать Мати встречаться с сыном Поттера категорически нельзя. Надо обдумать, может, посоветоваться с Андрисом... Потом, всё потом.

– Ладно, иди уж... – царственно взмахнул он рукой, – теперь, кажется, я буду тебе родной матерью... ну, в смысле, отцом.

“Если у меня с Гарри что-то... всё сложится”, – добавил он в уме и усмехнулся – проблем прибавилось, но настроение было отличное. Руководитель самой на данный момент востребованной рок-группы в... (мире? а что?!) в мире сделал то, что любил делать в детстве: резко поднял ноги и, не сбрасывая легкого одеяла, стал, широко загребая, болтать ими в воздухе:

– Лечу! Лечу!

– Кого это ты тут лечишь? – спросил, входя, Андрис.

– Сольваечка у нас тронулся, – с притворной горечью в голосе посетовала спихнутая на пол Матильда. – Решил стать матерью.

– Так ему уже пора, – невозмутимо заметил Кит. – Вошёл в репродуктивный возраст.

Сай издал пронзительный боевой клич – комната вмиг опустела. Он ещё немного, улыбаясь, полежал в постели, прислушиваясь к своим ощущениям, потом поднялся рывком и начал делать энергичную зарядку.

– Значит, мёда мне так и не подали? Ну ничего, мёд я сам добуду. Сегодня в семь.

........................................................................

(1) О Боже!

(2) Какого дьявола?!

Новая Золушка: http://www.pichome.ru/TeA

16-3

– Ну и чего я трушу, как последний лукотрус? Дело ясное, всё ж решил, а ладони потные... Козёл я! – Ким Мартинсен произнёс это вслух и скривился: то, как формулировались его ощущения, было неприятно.

Внутри медленно, но верно разгорался сухой пожар, жажда подступила к горлу, лихорадило, сердце дрожало, и ныли мышцы. Ломка, что ли? А он думал, что проскочил. Или это так его любовь абстяжит?

Скрутив в пучок свои длинные волнистые кудри, он решительно схватил бутылку виски и...

Нет! Отставил прочь и для верности пнул её ногой, чтобы пролилась, зараза!

Надел и снова снял черную футболку, надел белую. Чтобы не передумать, схватил быстро футляр с гитарой и почти бегом вышел из комнаты.

Жажда. Как же он теперь понимал всю эту байду!

Выбравшись на людное верхнее шоссе, Гуль сделал странную вещь: закрыл глаза, запрокинул голову, несколько раз повернулся вокруг своей оси... медленно. Постояв так минут пять, лицом на северо-восток, кивнул сам себе, надел тёмные очки и начал ловить машину...

*

– Привет.

Джеймс Поттер, этим утром принявший на себя капитанские обязанности, по случаю возникших у Капитана неотложных дел, мирно загружал на белоснежные сидения Роллс-Ройса не особо чистые пластиковые ящики с напитками и разномастные сетки и упаковки с овощами, хлебом, с прочей гастрономической мутью. Он поднял голову:

– Ким?!

– А как же, он самый, – согласился Мартинсен. – Добровольно по хозяйству копышишься или наряд вне очереди? – Он был сама уверенность, улыбчивость и мужественность. Кабы кто знал, что творилось у него внутри! – Мне завтра надо в... как там его... Лас-Вегас, кажется, улетать, не суть. Бросай манатки – будем поговорить...

– Ну и лети, нечего говорить. – Повернулся к нему спиной хозяйственный Поттер. – Вроде никто никому не должен нифига.

– Ладно. – Ким прислонил гитару к боку машины и привалился к капоту, скрестив руки на груди и наблюдая, как Джей со злостью заталкивает пакеты в салон. Те, как на грех, сделались впятеро тяжелее и вдесятеро неповоротливее. – Тогда я буду говорить, а ты – слушать.

– А если не буду? – Джеймс зашвырнул упавшие бананы наверх продовольственной кучи и с раздражением захлопнул дверцу. – То что? И как ты меня вообще нашел?

– Вот и об этом. Давай тут посидим, в кафешке. – Гуль указал на столики под яркими тентами. – Пожалуйста.

Вежливость верзилы вдруг рассмешила Джея:

– А ты воспитанный, Гуль!

– А как же, я ведь граф, едить туда на перекосяк, в двенадцатом поколении. Считай, тысячу пятьсот лет роду.

– Врешь! – Поттер встал рядом и тоже привалился к Гипериону.

И тут бриз, раздув ему пузырем легкую рубашку, оголил плечо, а растрепавшиеся волосы Кима прошлись по его коже щекотной тяжелой волной; такая же, только горячая, волна прошила Джеймса Поттера с головы до ног.

Он сглотнул и поднял застекленевший взгляд, направленный сейчас глубоко в себя, жадно ловящий новые сильные ощущения, бьющие наотмашь и столь неожиданно беспричинно:

– Что?

– Пойдем, – сказал Гуль. – Но я с Линдой, ничего?

Джеймс уже знал от Суслика, что это кимова “балалайка”, и на прикол не повелся:

– Да хоть весь гарем бери.

Они уселись в теньке, Джей совсем не нервничал, рассеянно смотрел вдаль, на океан, и думал: “Что будет? Вот надо же... Как так? С одной стороны... здорово, а днём что-то стрёмно... совсем или нет... Невозможно. Это я всё напридумывал”. Вот такой замечательно связный строй мыслей получался, а чётче ничего. Словно высыпавшийся из лилиной коробки бисер катились джеймсовы думки, сами, куда ни попадя, то подскакивали маленькими колесиками, то блестели невпопад... Чушь!