Текст книги "Кrom fendere, или Опасные гастроли (СИ)"

Автор книги: Smaragd

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 89 страниц)

Андрис целый день не выходил из своей комнаты, Сай как бы ненароком дважды заглядывал к нему: тот спал в наушниках или делал вид, что спит. Вышел поужинать, вяло потыкал в тарелке спагетти с томатами, пошутил про загулявшего ещё с ночи Бамси.

– Наконец-то Медвежонок определится, а то прям не знаешь, подкатывать к нему или нет. Лакомый такой, а натурал, не повезло! Как бы его та мадама с непривычки не ухандохала.

– Не вздумайте, зубоскалы, прикалывать его, когда вернётся, – предупредил Сольвай. – Нечего парня травить.

– Да кто же его травит? Мы ж так, по-доброму, для тонуса, Алек не в обиде. Но ты, Сай, как самый старший, обязан научить ребёнка пользоваться средствами индивидуальной защиты, – съязвил-таки Кит.

Вечером настроение у Сольвая испортилось окончательно: Гуль так и не вернулся, Джимми тоже, Бамси впервые укатил к своей поклоннице, Мати ускакала в спа. Он пробовал писать стихи, но выходило неровно. Мысли всё время скатывались не туда, куда нужно.

То выходило что-то такое:

Кто тут жалуется на скуку?

Кому как, а мне сойдет!

Сжимаю бедрами чужую руку,

Ещё немного – и, наверно, попрёт...

Куча народу, музыка орёт,

Свечка дает свободу звуку,

Крутая вечеринка – полный улёт!

Гуль, конечно, трахает новую суку,

Бамси блюет...

А то в блокноте появлялись косые строчки, с нотными пометками и рисунками прямо по тексту:

Я покажу тебе свое лицо без грима.

Как поглядишь ты на меня, что скажешь?

Пройдешь ли, лишь пожав плечами, мимо?

Обдашь презреньем, или даже гаже –

Сочувствие свое проявишь зримо,

Мои глаза виновным взглядом смажешь...

*

А я ведь нравился тебе тогда, красивым,

Беспечным, глупым... Куклой в макияже.

Любовь и ложь сплетались неделимо.

Порочный, жалкий, обвиненный в краже,

Телесный тлен, поруганное имя,

Теперь не нужен я, как хлам на распродаже...

Сай как раз прислушивался к шагам в спальне Ульмера и Бюлова (Кит уже минут десять, похоже, мерил комнату из угла в угол) и перечёркивал никак не желавшую сложиться фразу: «Победи меня на войне, захвати как трофей в бою. Я свой плен часто вижу во сне: пред тобой на коленях стою...» (в пятый раз вместо «плен» читалось «член», засада!), когда в открытое окно ввалилась сова и бухнулась прямо в изножие его кровати, противно царапая полированное дерево спинки когтями. Два слова от Поттера: «Не понимаю». Сай с раздражением усмехнулся и быстро написал ответ, тут же отправил. Когда уже Поттер отстанет? Вот привязался. Ну, что, как он себе представляет их переписку? Глупо же: игрушки, намёки, вообще какого хрена?!

И вернулся к своим сочинениям:

Нас разделяют не возраст, не мили.

Разные песни мы в детстве любили,

Разные сказки нам няньки читали,

На разных с тобой облаках мы летали...

Свечка возвратился уже за полночь. Он долго сидел на кухне, смотрел по телеку новости, выпил, наверное, литр чая. Сай не выдержал, подошёл к нему, поставил на стол два бокала, налил виски. Джимми молча поглядел, но свой бокал так и не взял.

– Пустишь к себе? Переночевать. – Поднял он потерянный взгляд на Сая.

– Неа. – Беспечно пожал тот в ответ плечами. – У тебя своё место есть. Тебя Кит ждёт.

– Ждёт? Откуда ты знаешь? А... хм, понятно... не скучали?

– Narre, – спокойно, как нечто очевидное, констатировал Сольвай. – Du er en nar med kolde ører. (4) – И ушёл к себе.

Виски так и остался на столе в непочатых бокалах.

Под утро из комнаты Джимми и Андриса раздались громкие стоны и глухие ритмичные постукивания о стену. Сай вздохнул и заснул почти спокойно.

*

В понедельник ни свет ни заря вернулся после своего первого сексуального приключения Бамси. Задумчивый, загадочный, повзрослевший, блин, и усталый. Мати долго и, как ей казалось, деликатно приставала к нему с расспросами, но под многозначительными взглядами Джимми и Андриса вынуждена была оставить Алека в покое. Тот поинтересовался, не произошло ли в его отсутствие чего интересного, и завалился спать.

От Кима не было никаких известий. Сай, сонный, пошлялся по номеру, чувствуя накат нервного напряжения. Не хотелось делать ничего, категорически. Ответа от Поттера не пришло, ну и ладно. Надо было настраиваться на работу, брать ноги в руки – и бежать решать финансовые проблемы, собираться на гастроли в Штаты. А хотелось полететь куда-нибудь в тёплые края и завалиться кверху пузом у бассейна, не шевелиться, не думать... «Вот так люди начинают стареть», – пронеслось в голове у Сольвая.

Весь день он ждал. Упыря и письма из Лондона.

За Гуля начал волноваться так сильно, что уже с трудом скрывал своё состояние от друзей. Даже на репетиции срывался несколько раз – не особо заслуженно придрался к Мати, рявкнул несколько раз на Бамси, а Кита вообще обматерил почти без повода. Потом извинился, но разве в этом дело? Даже кордебалету и кастелянше в гостинице досталось. Все понимали, что Сай переживает, и легко сопоставляли этот факт с отсутствием Кима. Но объяснять Сольвай ничего не хотел, просто не мог. «Зачем я разрешил Упырю уйти домой? – думал он, нервно покусывая губы. – Дурак. И он, и я. Знаю же, чем это может закончиться. Никакие деньги такого не стоят... Господи, где были мои мозги?!»

Вот, например, за помирившихся (да ещё как! чуть ли не за руки всё время держались!) Джимми и Андриса нужно было порадоваться, а не получалось. На фоне переживаний за Гуля одиночество, тронувшее Сольвая за сердце в момент принятия довольно жёсткого решения о том, что он отныне лишний в отношениях своих бывших сексуальных партнёров, разрослось до вполне так ощутимых размеров, и прогнать его никак не удавалось. Всерьёз напрягало отсутствие ответа от Поттера. Ну, уж это вообще перебор!

Сай злился, и нешуточно, на Поттера, на Кима, на самого себя.

Получается, что для Поттера эта дурацкая переписка – всего лишь игра: захотел – подразнил самого себя и мальчика смазливого из шоубизнеса, захотел – забил на тему? А Сай, вот же лошара, думал, что это всерьёз. Не признавался себе, но очевидно, что именно так и думал, особенно после того, когда Поттер намекнул про охоту – понял, что реально волнуется за чужого... (чёрт! значит, не чужого!) человека. А тот поиграл – и бросил? Так значит! Сука! Опять, что ли, то же говно? Ну и ладно, нет письма – и не надо. Вот с Кимом всё на самом деле хуже! «Как же я всё-таки разрешил ему уйти? А, занят был – с аврецом крутил. Вот же, не жизнь, а гандон! Такого друга профукал! Я виноват! Я! Так вот и – прочь сантименты. Есть дело, есть тело – и нахер!.. Почему никак не справиться с ощущением, что всё рушится: группа, Ким может не вернуться. Что же дальше делать?! И пусть к чертям идёт Поттер! Или... или уж переспать? С ним? А что? Назло! Чтобы точно разорвать: хочет аврец шлюху – получит! Поттер такой же, как все!» Эта мысль настолько прибила Сая, что он поступил так, как редко себе позволял – зло и необдуманно: написал ещё одно письмо Поттеру.

«Господин аврор, ваша настойчивость требует ответной откровенности. Вот она. Как бы вы себе не представляли нашу... м-м-м... милую забаву, я вижу в ней явные и серьезные подкаты. Вам в вашей гриффиндорской простоте, наверное, кажется, что вы невинно глупого зарвавшегося мальца провоцируете... да? Весело вам, сударь? А я вижу, что хотите вы меня до мокрых трусов... и это правда! Неприятно читать? Плюетесь или сурово материтесь? Ну что ж, когда научитесь себе не лгать – добро пожаловать! Я, будучи особой нестрогого поведения, о чем вы не раз мне намекали в письмах, легко отдаю своё тело... да любому желающему! Оно в вашем распоряжении. Ну, желаете? А об остальном – обломитесь, мистер Поттер! Какие такие чувства? Кто ж не поймет, если закаленному в битвах за своё гетеросексуальное либидо захотелось мальчатинки... Вечно ваш, Скорпиус Малфой, you welcome!» Сай недобро усмехнулся, достал из личного архива одну из своих самых откровенных фоток (порно, таких у него имелось всего несколько штук, сделанных... э... скажем так, по особому случаю), повертел её пару секунд и приложил к письму: товар, гы-гы, лицом, или другим местом, которое должно заинтересовать потенциального претендента на секс с Сольваем Сванхилем.

«С какой стати я позволил этому меня так зацепить? Снова на старые грабли, Скорпи? – подумал он уже после того, как почтовый лебедь с ответом (вторым за сутки) рванул с карниза в распахнутое окно. – Надо взять себя в руки, немедленно прийти в норму, насильственно, как учили, как умел всегда, иначе вообще сорвусь! А похабное колдо-то зачем отправил? Вот ещё одна лажа!» Но было уже поздно: Айвенго, взявшего курс на адресата, никто не смог бы остановить...

...................................................................

(1) Элементы ушу: удар локтем, промежуточная стойка, прямой мах и удар в сторону ногой, мах с хлопком по ноге – подготовительное к прыжку движение.

(2) Братец (кит.)

(3) Маргрете Вторая – королева Дании, является признанным дегустатором знаменитой датской сельди.

(4) Дурак. Дурак и уши у тебя холодные (датский).

Кит и Свечка: http://www.pichome.ru/DP6

Бамси: http://www.pichome.ru/DPH

8-8

Понедельник выдался не просто плохой, а говенный. Поттера издергали толпы служащих, лезущих со своими бумажками и якобы неотложными подписями, согласованиями, отчетами, и другие, совсем «левые» посетители. Как взбесились! Добро бы по делу! Главный аврор даже бухгалтерские ведомости какие-то подписывал. Да что такое!

Тедди тоже весь день мелькал перед глазами, нервничал и к вечеру созрел: принес толстенную папку с выкладками о брусовых «проделках». А Гарри факты уже не особенно были нужны, зря парень время убил. Приняв однажды решение, аврор Поттер всегда доверялся своей интуиции – и ведь ни разу не проиграл.

И эта самая особенность весь день просто «орала»: с Саем не всё в порядке! Бруствер – серьёзная проблема, но понятная, последовательно решаемая. А вот Сай... Гарри всегда старался быть откровенен с самим собой, как иначе. Поэтому пора прекратить бегать от очевидных вещей и попытаться их как-то вразумительно интерпретировать, как подобает взрослому мужчине, несущему ответственность за всё и всех, попадающих в «его круг». А Сольвай Сванхиль в этот круг попал, как в «десятку» на мишени. Надо сказать правду: никто и никогда не заводил всё гаррино существо, нутро, так, как этот, пока чужой и непонятный, мальчишка. Совсем другой уровень восприятия и эмоций... Мальчишка? Чутьем опытного охотника... звериным чутьем Гарри ясно ощутил зов и притяжение равного, которого давно ждала душа. Возраст в этом смысле не категория, а незначительный фон. Про термины и определения особо не раздумывал... Знал, что прав. Это знание возникло само собой и не требовало доказательств, оно будто изменило что-то вокруг, переместив Поттера в другой мир. Он словно всегда искал какую-то дверь, знал, что она есть, но не видел её, наверное, даже стоял возле и, может быть, держался за ручку, но не понимал этого. И вдруг туман, морок, темнота рассеялись – и вот она, толкни и заходи. Если не трус... А трусом Гарри Поттер не был никогда.

Вернувшись домой поздно, он первым делом сел и перебрал в ящике стола все записки от Сольвая. Сколько их накопилось... Даже письмами не назовешь, так, почеркушки. Вот, последняя: «Поэта может понять только поэт. Вот Ваш... э... однокашник меня потому и сёк. А вы, мистер Поттер, простите, солда-афрор! И нечего мне присылать игрушки! Я Вам не барышня! Или барышня, но не Вам!» Ясно, что Сай злится. Но... есть тут и что-то другое, более глубокое. Вариантов для Гарри два: или это надежда – или финал, придётся сделать над собой усилие (получится ли и как именно это прокрутить – другой вопрос!) и вырвать мальчишку из мыслей и из души. Вырвать и забыть. Но почему-то очень не хотелось рассматривать вероятность второго варианта. Что это, слабость? Ладно, пока отложим рефлексии, а вот что там творится с Мотыльками – это тема! Гарри так усиленно делал вид, что не интересуется Саем, вернее, интересуется только в рамках служебного расследования, что начал совершать промах за промахом, совсем нюх потерял. Ведь так и не узнал, что у них там на гастролях происходит, вот же тролль невнимательный... И вообще... много вопросов...

А ответ один. Более чем ясный.

Гарри встал, подошёл к окну, раскрыл его настежь. Чудесная ночь. Сейчас, должно быть, приятно за городом, но и на тихой зелёной Гриммо можно вполне ощутить прелесть и романтику летней ночи. Звёзды, ароматы свежести, сдержанный гул шоссе, далёкая приглушённая музыка. Хорошо. На свет лампы налетели мелкие бабочки и устроили хоровод под потолком. Сообразительные, они не садились на горячий плафон, лишь иногда неосторожно бились в него с тихим звоном. Наверное, им было больно. Или они понимали, что и здесь не обрели то, что искали, то, к чему стремились, а встретили обман. Свет – как ловушка, бесполезная и безжалостная. Смерть – результат несбывшихся желаний и стремлений. Ложное упорство. Людям везёт больше. Они всегда, если захотят и сделают над собой усилие, могут свернуть с якобы предначертанного им пути. Или наоборот, увереннее пойти по нему, не обращая внимания на сомнения и косые взгляды.

Гарри выключил весь свет в комнате и подождал, пока мотыльки вылетят к шару уличного фонаря, вызвал Кричера:

– Ужин в кабинет. Никому не беспокоить, детям передай, чтобы ложились. Да, придёшь потом... мне нужно открыть секретный канал, поможешь.

Сам сел к окну спиной, закурил.

«Хватит, – подумал он. – Всё. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на всякие глупости».

Открыв секретер, Гарри поискал приличный лист пергамента. Не спеша отрезал половину и стал сразу писать, без колебаний и пауз... начисто:

«27 июля, Гримуальд Плейс, 12, Лондон, ГБ.

Сай,

мне надоело играть словами. Если я в тебе не ошибся (а я привык НЕ ошибаться в людях), то трепетать мне действительно придется. Хотел бы сказать всё в лицо, а то эпистолярный стиль нам как-то не удался, не считаешь? Но вряд ли получится в ближайшие две недели: твои гастроли, которые, я надеюсь, уже не под угрозой, и у меня «война» местного значения.

Да и объективно, тебе придется серьезно подумать... Но я открыто скажу: никто за всю жизнь не трогал меня так, как ты... Во всех смыслах. И если я слегка не разглядел поначалу и принял свою реакцию на тебя за раздражение, а потом за любопытство, смешанное с бешенством... Чего уж скрывать, сам видел. То потом... сейчас я твердо знаю, что нам обязательно надо встретиться и поговорить, давай не будем ходить кругами, притяжение такой силы не бывает случайным: ты зеркально реагируешь на меня. И сердце мне говорит, что мы друг другу нужны... Блин!

Вот, собственно, всё.

Не торопись с ответом, напишу на днях.

Г.П.»

В тёмном прямоугольнике окна несколько раз вспыхнуло, лёгкая гардина поднялась от сквозняка пузырём – на город пришла гроза. Поначалу сухая, она через пару минут всё-таки разразилась оглушительным треском грома и равномерным гулом дождя по крыше. Гарри поёжился: то ли это хороший знак (одобрение высших сил), то ли плохой (даже небеса возмущаются поведением Гарри Поттера). А, плевать, когда он прислушивался к небесам? И что интересное они могут ему сказать? Если жить по их правилам и желаниям, то никогда не будешь счастлив. Потому что небеса любят, когда к ним обращаются, а счастливые люди лишь любуются на них и изредка благодарят, если верят в богов.

*

Сердце. Конусообразный мышечный орган, к которому примыкают венозные стволы и артерии. Если ещё более просто объяснять, как выглядит человеческое сердце, то можно сказать, что оно похоже на яйцо, опущенное острым краем вниз и немного сплющенное, а верхняя его часть состоит из системы крупных сосудов, которые в него впадают.

Такое сердце, а не стилизованное, которое частенько рисуют, и снилось Саю. Его, живое, пульсирующее, капающее кровью, кто-то держал на ладони, а Сай очень боялся, что оно упадёт. Казалось бы, что тут такого, сам факт нахождения человеческого сердца вне тела – куда как страшнее, ан нет: то, что сердце держат на ладони, Сая не сильно смущало, а вот вероятность его падения пугала нешуточно. Во сне было трудно дышать, он только задался вопросом, а чьё это сердце, и потрогал себе грудь, как вдруг проснулся. Сердце билось в груди – и слава богу. Стихи, которые сочинились ночью, тут же испарились из головы, обидно.

Поттер не ответил. Гуль не вернулся. Сегодня вторник. И надо жить, работать. Для начала умыться...

Он стоял у зеркала и думал: закурить, что ли? Дурацкая была идея... ну, ответил Поттеру вызывающе грубо, унизил взрослого достойного мужчину... так это и хорошо: покончить с заигрыванием, порвать одним махом. А если Поттер согласится, примет вызов? Значит... так тому и быть. От секса ещё никто не умирал, Поттер – не худший вариант... наверное... За свои слова надо отвечать! Нечего было втягиваться в очевидную авантюру! Зря писал. И стоит признать – разошелся, хотел нервы пощекотать... От щекотки иногда сердце останавливается...

А от мыслей о Поттере что-то ноет внутри, и вовсе не тот самый конусообразный мышечный орган с венами и артериями. Пф, с чего бы? Ноет всё тело. То ли просит чего-то, то ли отторгает – как разобраться? Руки как руки, ноги, живот, ничего особенного, а в груди томно, тяжко, воздуха мало. И вот этот секс... Желание можно остановить, придержать, ускорить, тело подчиняется нехитрым манипуляциям, а мысли... Ну, понятно, что для продолжения рода всё так интересно в природе организовано. Щелчок – и включился. Но почему же тогда так хочется любви? Которая в принципе невозможна, но её от этого хочется ещё больше! Нежности, понимания, откровенных слов, его сильных рук, его взгляда, прожигающего насквозь и греющего в самые сильные морозы, его голоса, от которого кровь то замирает, то несётся по сосудам, словно тайфун, его запаха, только его – и ничьего другого... Можно даже не трахаться, а просто лежать рядом – и это будет счастье... Почему так? И кого «его»? Не Поттера же, в самом деле!

«Ну и что я за дурак? – думал Сай. – Тело. Те-ло... Блин, что ж это за маята такая? Ну, вот они, руки...» – Он вытянул вперед ладони, закатал по локоть рукава рубашки, а потом и вообще стянул, откинул её, подошел к зеркалу вплотную. Серьезно и придирчиво, как врач или портной, осмотрел свою обнажённую грудь, потрогал шею, наклонив голову:

– Обыкновенное тело, ладное, я бы сказал. – Потом подумал и стащил до щиколоток джинсы; белья и носков этих глупых он летом не носил, поэтому остался совсем нагим и передернул плечами от легкого озноба...

Провел ладонями по ногам, ощупал вскользь упругую гладкую кожу, не наклоняясь, стряхнул со стоп брючины, ступил на шаг прочь от них, и повернулся боком. Выпрямился, вскинул руки вверх, осмотрел себя ещё придирчивее, с лёгким прищуром: “Это мое тело. Ничего так себе. Можно даже полюбоваться. Был бы это другой парень – наверное, он бы мне понравился. Вот если ещё подкачаться чуток, но на любителя, отяжелею, пластичность пропадёт, нет, всё в норме. Тело. А я ли это? Что рождает во мне мысли, желания? Зачем всё? И так ли мне хочется есть, спать, трахаться? Мне или телу? Вот секс уже вспоминал. Зачем он мне? Особенно однополый, не завязанный напрямую на инстинкт размножения? Что тянет к другому человеку и туманит голову сладостью? Эй, тело, ты управляешь мной, да? Можно ведь, оказывается, вожделеть и не любить... так... как голод утолять? И многие так делают, даже считают сексуальные потребности оправданием, индульгенцией, признавая, что не устоять, что можно без души... Нужно даже... Примитивно-то как. И... входит в привычку, потому что тело важнее? Даже у животных спаривание руководится целями, а не всего лишь желанием получить удовольствие, «охота» включается по определённому сигналу, который даёт расчётливая природа. А человек готов всегда, хочет всегда? Много ли среди нас найдётся тех, кто полностью контролирует своё тело? Оно – сильнее? Оно – это я?”

Дверь хлопнула, открываясь настежь:

– Сай, рыбка, мне надо у тебя взя... – Матильда ввалилась, как всегда споткнувшись на своих высоченных каблуках. – Ох, Сай... а что случилось?

– Заходи.

– Сеанс самолюбования? – спросила она весело, и, ничуть не смутившись, процокала к диванчику, чтобы плюхнуться на него.

– Скажи, я красивый?

– Честно?

– Предельно.

– Нет, зайчик, честно говоря, нет. Ты хорошенький, – сказала Вантуле, передумав садиться и подходя к Сольваю. – Черты лица правильные, выразительные, ты стройный, ну... волосики, конечно... – потрепала она его по чёлке, – да ничего, в общем, а что?

– Мати, раздевайся!

– О! Да пожалуйста, будем сравнивать?

– В точку.

Девушка быстренько стащила с себя залихвастскую юбчонку и сбросила кофточку, которая звякала стеклянными стразами и цепочками, как падающая рождественская елка с игрушками, сдёрнула ярко-малиновый кружевной пуш-ап. Сванхиль смотрел как-то тускло, и Мати поняла, что он совсем не развлекается, то есть делает это не ради хохмы.

– Трусы снимать?

Сай кивнул. Розовые стринги Матильда снимала, уже слегка тревожась, но гибко распрямилась, став заметно ниже ростом, когда её туфли полетели в сторону, и подошла к Саю:

– Так?

– Хорошо.

Сольвай смотрел на юное женское тело, не на свою подругу, а отстраненно на грудь (красивые белые бугорки со светло-шоколадными кружочками выступающих сосков, роскошной формы, как пирожные “сноуболл” с ягодкой... ну, аппетитные, наверное); на хрупкие плечи, его взгляд скользил неторопливо, будто кисточкой помахивая по тонкой талии, плавным изгибам стройных бёдер... Колени, как у античных статуй – округлые, прекрасные... Мягкий животик, блестящая капля пирсинга в пупке, вот тут лоно, татушка... Забавно, не отбивает ли у парней охоту, смешно ведь. И что за мерзкие такие названия: “пизда”? А у любимой тоже “пизда”? У ласковой, единственной, слабой, у лучшего солнышка, самой заботливой, близкой, у матери твоих детей?..

Мати молчала, но не тушевалась под странно внимательным взглядом друга; становясь всё серьезней, тихо спросила:

– Сай, ты был с женщиной, хоть раз? – Погладив его по голове, вздохнула она, ведь стояли очень близко. Сольвай чувствовал её запах, приятный, но слабый... воздушный, игривый, такой непривычный, без того, что любил сам – люст, нет, жизнь, сила, захват, сражение, тиски... Другая ласка, другая нежность, совсем другое желание, которое не всем дано испытать, какая-то другая глубина, без двойственности, тайна...

– А? Был. С бабушкой, – как в трансе пробормотал он.

– Что? – ахнула Матильда, руша его медитацию.

– Не спал, нет... – Он поднял глаза. – А я что сказал? – И потряс головой. – Ну тебя... Одно на уме!.. Скажи, Мати, а вот каким тебе мужской член кажется, не смешным?

– Смотря у кого!

– Нет, я серьезно. Чуть ли не сакральный смысл придают, а ведь это – всего лишь орган, ну, не знаю, рождаются с ним, умирают, без него нельзя, но не важнее, чем любой другой орган. Лицом, глазами разве не логичнее восхищаться?

– Хм, – в раздумьях закусила губу Матильда, – интересно... – И внимательно уставилась на пах Сая. – Твой мне нравится – светлый, я, знаешь, коричневые не люблю, пряменький такой... и красиво над яичками... пари‘т.

– Врешь, как всегда!

– Сай, – она погладила друга по щеке, ласково посмотрела, как-то горько, по-женски вздохнула, глубоко, всепонимающе, взлохматила ему волосы, – ты очень хорош, в смысле, красивый, как картинка, не волосатый, пальцы на ногах ровненькие, пахнешь хорошо...

– Возбуди меня, Мати.

– ???

– Хочу знать: я – раб тела, инстинктов, всей этой хуйни, механики?

– Давай сядем, не психуй, сейчас тебе всё объясню. Ну, что ты, дружочек? – Матильда взяла Сольвая за руку и повела к дивану.

Усадила его и обняла, баюкая голосом:

– Бедный. Молодое сердце, всё бы ему метаться. И почему вы, мальчики, так поздно взрослеете?

Вантуле говорила что-то, он просто слушал, почти не вникая в слова, впитывая сердечные женские причитания, как лекарство, принимая понимание, помощь близкого человека.

– Ты хороший, Сай, умный, добрый очень. Талантливый невероятно. Дурак, конечно. И профиль – просто камея, глаза голубые-голубые, как у куклы...

Сванхиль хмыкнул, ему стало спокойно, как в море, волны девичьего голоса качали его, словно колыбель, материнская ласка, которой он не знал совсем...

– Тело, – говорила утешительница, сжимая ему ладонь, – как дом, да, своевольный, но такой послушный. Тебе в нём должно быть спокойно, ты в нём живешь... такой мальчик, тут и игрушки есть...

– Сердце – ледяное, а тело живое, Мати, я никого не могу любить, – посмотрел Сай ей прямо в глаза, – там пусто, правильно сказала: я просто в нём живу. Жру, трахаюсь, – зло, но тихо выдал он, почти так же шепотом, как и подруга, которая курлыкала ему на ухо горлицей и всё гладила, гладила...

– Душа отдохнет, милый, и снова проснется...

– Так. – Вскочил Сай. – Тащи ручку!

Вантуле сразу поняла и начала озираться, заметила блокнот на кресле, перегнулась через подлокотник, выставив попу:

– Давай, что писать?

– Я... живу в теле... я – и есть тело! Куда душа делась – не твое дело!

– Ага, – одобрила вертихвостка, – клёво, записала, дальше.

Из её руки, слишком сильно царапнув по бумаге, случайно выпало перо: разве с такими ногтищами длинными удержишь! Матильда заелозила, ища его на полу, бесцеремонно наклонилась, раскрыв все свои прелести (бесстыдница! Нет, ну совершенно развратная деваха!), заметила что-то интересное под диваном. С удивлённым возгласом вытащила из кучи сваленных там мягких игрушек и пакетиков с карамелью толстого бурундучка:

– Ой, сколько! Прелесть, я возьму парочку, ну, пожалуйста?

– Ни одного! Все мои! Лапы прочь, наглячка!

– Жалко, что ли? Ты чего это тут детский склад устроил?

– Не детский, – закусил губу Сай.

– От кого? Поклонник? Я его знаю? – В глазах Мати вспыхнуло любопытство.

– Знаешь, – после некоторого раздумья ответил Сай.

– Расскажешь?

– Неа, – отрицательно помотал он головой, но вдруг, сам не понимая, почему, передумал: – Это от Поттера.

– От... ??? – Девичьи глаза стали похожи на блюдца. Но через пару секунд она уже хмыкнула, выразительно подняв тоненькие брови, и заявила: – Я так и знала. Одобряю.

– О! Тебя забыл спросить! И что одобряешь-то? Он просто... просто... – Сай внезапно понял, что больше не хочет – не может! – врать самому себе и должен хотя бы кому-то рассказать... – Аврец... мы переписываемся, кажется, – начал он не очень смело. Через несколько минут говорил про Поттера уже без всяких обидных прозвищ. И закончил тихо, но уверенно: – Он. Гарри Поттер. Гарри. Нужен мне. Зачем? Не спрашивай. Нужен – и всё.

Мати пожала плечами:

– А чего спрашивать, и так понятно. Нужен. Львят тоже жалко? А конфетку? Можно, жмот-бархатный-живот?

– Бери, чудовище! И одевайся.

– Да ладно! – Отмахнулась Мати, засовывая за щеку сразу две карамельки из поддиванной заначки. – Тебе надо интимную стрижку сделать! Срочно, раз такое дело! Сейчас смотаюсь к себе, а ты сиди, никуда не убегай, слышишь? – И она голяком рванула в коридор.

– Убежишь тут... – вздохнул Сай. Ему вдруг стало холодно... и страшно. Он начал одеваться, с удивлением замечая дрожь в руках. – Блин! Что со мной?

Растеряно развернув одну карамельку, осторожно, будто опасаясь яда, положил её на язык. Сладость? Мёд? Рай?.. Поттер? Лю...

Додумывать не посмел, запретил себе. Погладил плюшевого львёнка, пощекотал ему брюшко, поводил своим носом возле мохнатого уха, нажал пальцем на пластмассовую кнопку носа. Отбросил зверёныша на диван и накрыл сверху подушкой. Взял оставленный Матильдой блокнот и дописал новую песню:

Мне шлюха моет голову в сортире борделя,/тихо/

Я проснулся с двумя чуваками в постели.

Я плохой мальчик, а что вы хотели!

Моя душа очнулась раньше, чем тело,

Я живу в теле, я – и есть тело!

Куда душа делась – не ваше дело!

*

Не шепчите мне в уши, зануды-кликуши:

Надо маму слушать, надо папу слушать,

Не в кулак дрочить, а морковку кушать,

Не прилично ругаться и со взрослыми спорить,

Так нельзя орать и людей беспокоить!

припев:

А мне плевать на это,

Это – моя планета!

У меня есть крылья,

И машу миру в рыло!

Сииииииние, сиииильные,

Мои крылья – агрессивные,

Они вспарывают воздух,

Звенят металлом.

Я не навозник! Блядь!

Я бабочка-фарфалла!

*

Я устал от брехни, от навязчивой фальши,

Хватит быть детьми, пошлем всех подальше!

Я бы выбрал, пожалуй, любовь и свободу!

Дайте мне уйти, с вами душно... Уроды!

Вдруг дверь открылась, и на пороге столкнулись Мати и Гуль. Сай подобрал челюсть.

8-9

Письмо из Парижа Гарри получил прямо во время обеда. Слава Мерлину, сыновья отправились на футбольный матч в Ливерпуль, а Лили за столом уже не было. Нахватав с большого блюда свежих печеных моко, она с подружкой, целый день болтавшейся в доме Поттеров, убежала в сад: сегодня плели какие-то “жутко прикольные” пояса, и все деревья были перемотаны разноцветными шнурками. Коржик уже дважды поработал мухой, с азартом путаясь в этих силках и сетях, чем вызывал вспышки недовольных девичьих визгов и ворчание спешившего на помощь эльфа. За этой кутерьмой почти никто не заметил появление почтового лебедя, который, ещё на подлёте разобравшись в обстановке, решил направиться прямиком к адресату, минуя милую, но шумную и немного странную компанию любвеобильных собак, радостных подростков и воинственных эльфов, бегавших друг за другом по газону. Айвенго, сложив крылья, грузно приземлился на пол в столовой и, проскальзывая лапами по паркету, громко сообщил Поттеру о своём прибытии. Тот чуть не оторвал с шеи лебедя тубус с письмом – так разволновался.

Вскрыл конверт. Пробежал глазами записку. И запустил в стену гранёной солонкой! Айвенго на всякий случай раскрыл крылья и поковылял поближе к спасительному окну. Вслед за солонкой в ту же стену, оставляя на шёлковых обоях неприятные кроваво-томатные подтёки, полетел соусник, за ним графин с киршем (1) и супница. Когда Поттер схватился за волшебную палочку, лебедь в ужасе метнулся на подоконник, но споткнулся и врезался в кадку с лимонным деревцем, притаился за ней.

Гроза миновала довольно быстро. Главный аврор умел обуздать себя. Несколько взмахов палочкой – и комната была приведена в порядок. Самообладание тоже.

Поттер ещё раз перечитал послание, поморгал, потёр переносицу, хмуро посмотрел на лебедя, как ни в чём не бывало чистившего левое крыло влажным клювом. И стал читать в третий раз. С конца в начало...

“Ваш, Скорпиус Малфой, you welcome… мальчатинка... тело в вашем распоряжении... хотите меня... ответная откровенность... Боже мой, да не такой откровенности я от тебя ожидал, юный, отчаянный, гордый Малфой! Чего вообще хотел? Написал же всё, понятно и честно. Наверное, это ответ на предыдущие письма? Точно. Сай, похоже, моего последнего объяснения не получил. Или это письмо задержалось. Что же у тебя на уме, Скорпиус? А на душе, если ты мне пишешь такое? Ведь понятно же, просто пробивает от письма твоим настроением, резким, неровным, мечущимся из крайности в крайность. Ну, хорошо, а если я соглашусь? А я ведь могу! На это твоё прямое предложение переспать и отстать? Соглашусь, обрадуюсь такому раскладу поиметь молодого знаменитого мальчика? Дашь? Подставишься? И что потом? Господи, какой дурак. Чувствуется, что за всё отвечает сам и решает всё сам, нет рядом взрослого, который поможет, наставит, просто подзатыльников навешает. Рано повзрослеть – не значит не совершать ошибок и не расшибаться. Вот я до сих пор иногда творю, сам не понимаю что. А тут молоденький парень, выброшенный в жестокий мир. Я, сирота, в детстве не был один: Дамблдор, Сириус, Хагрид, миссис Молли – всех не перечислить, кто был со мной рядом. Даже тот же Снейп, который, как оказалось (эх, слишком поздно...) с первого курса не оставлял меня своим покровительством... да... А тут юный маг, получивший домашнее образование, вынужден жить сразу в двух мирах и не чувствует за спиной надёжных плеч. Трудно ему, лебедю, вот и разбивает грудь в кровь, как та его любимая птица, прорываясь к другу, к любви, к своему пути. Ничего, всё образуется. Хорошо, что я написал Саю те слова. Он мудрый мальчик, поймёт. И хорошо, что я не стал трепаться про любовь. Придёт и для этого время. А не придёт – значит, не буду жалеть о сказанном. Сольвай прочитает моё письмо и всё будет знать. Даже если я ему совершенно не нужен в этом смысле – пусть так! – но на моё плечо, на мою поддержку он всегда может рассчитывать”.