Текст книги "К истокам"

Автор книги: Следы на Снегу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Спустя час, выбравшись к большому лугу, Алек побежал. Кое-где ещё стояла вода – солнце нагрело ее, и он с удовольствием нёсся по ней, поднимая фонтаны брызг. На другой стороне его вновь ждал лес – мрачноватый старый ельник, густой, практически непролазный, но Алека это не пугало, ему нравилось бросать себе вызов. Он устремился в самую гущу деревьев, с трудом продираясь через переплетения мёртвых веток. Вскоре ели уступили место соснам – он вздохнул свободнее и ускорился. Рельеф тоже изменился – Алек ощущал пологий подъём. Он бежал, чувствуя под ногами упругую подстилку из толстого слоя иголок и шишек; солнце постепенно клонилось к закату; становилось прохладнее; но он и не думал останавливаться, ему хотелось непременно добраться до вершины. Спустя полчаса склон вдруг резко пошел вверх, Алек устремился вперёд, подгоняемый мыслью, что цель близко. Он так неожиданно оказался на гребне сопки, к которому стремился не первую неделю, что даже едва не перебежал его, приняв за очередной уступ. Лишь обернувшись и увидев перед собой десятки километров сплошной тайги, он осознал, что стоит на вершине. Лес был в тени, солнце село, но с этой высоты он мог полюбоваться его последними лучами. Алек устроился под причудливо изогнутой сосной, которая росла прямо над обрывом, свесил вниз усталые ноги, достал воду и перекус и неторопливо поужинал, любуясь догорающим закатом. Покончив с едой и стряхнув крошки, достал из рюкзака куртку – вечер обещал быть холодным. Обратный путь получился трудным даже для него, и к месту ночлега он прибежал совершенно измотанный. Быстро развёл огонь, переоделся, скинул мокрые кроссовки, подогрел воду и вновь поел. Мельком взглянул на часы – почти полночь. Он уже не вспоминал об утренних событиях – они отступили под натиском дневных впечатлений. Совсем скоро он вновь почувствует дыхание и топот хищной стаи за спиной, но пока Алек мог наслаждаться тишиной как во внешнем мире, так и у себя в голове. Он устроился на ночлег, закутался в одеяло, и моментально уснул.

Утро выдалось морозным – изо рта вырывался парок, Алек, продрогший за ночь, решил немного пробежаться по округе. Спустя пять минут он почувствовал, как кровь побежала быстрее. У него было ещё полдня, которые они с Охотником могли провести в покое.

Спустя несколько часов он пустился в обратный путь. Уставший, но довольный, он переплыл озеро. Его успокаивали скрип уключин и мерное движение лодки, он медленно грёб, наслаждаясь каждым мгновением. Солнце стояло низко, тёплый свет лился с небес, казалось, мир купается в золотистой пыльце. Алек остановился на середине озера, чтобы полюбоваться видом, потом, когда дрожащий диск светила исчез за деревьями, нехотя поплыл дальше. Аккуратно причалил, привязал лодку к мосткам и уже доставал свой рюкзак, когда услышал приближающиеся шаги. Он торопливо вскочил на ноги и застыл в напряженном ожидании, готовый ко всему. Охотник тоже насторожился – их общее сердце забилось быстрее.

– Так вот кто каждые выходные угоняет мою лодку! – из-за камышей показался старик. Небольшого роста, жилистый, с загорелым обветренным лицом, на котором особенно ярко выделялись насмешливые голубые глаза, в потрёпанной куртке с заплатками на локтях, в резиновых сапогах, на голове – выцветшая вязаная шапка, в которую было воткнуто пёстрое перо.

Алек немного расслабился – от этого человека не исходило угрозы.

– А я-то гадал, кто бы это мог быть! Ты из города, да? – старик лукаво посмотрел на него, потом, не дождавшись ответа, продолжил, – Далековато забрался, сынок, хотя с таким двухколёсным другом это несложно. Хорошая у тебя машинка! Может, поменяемся? Я тебе лодку, ты мне свой мотоцикл? – он улыбнулся и протянул руку, – Я местный отшельник, зови меня Захар.

– Алек, – он всегда испытывал неловкость, когда нужно было себя как-то представить. Кем он мог отрекомендоваться? Курьером? Охотником? Торгоном? Ни одно из определений не казалось ему исчерпывающим и, скорее, вызвало бы град новых вопросов. Поэтому он предпочел просто назвать свое имя.

– Очень приятно! А теперь удовлетвори моё любопытство – ты уже столько времени сюда ездишь, скажи, а зачем? Не представляешь, как я ломал голову, пытаясь придумать, кто и по какой причине появляется в этой глуши. Делать мне особо нечего, вот и маюсь. Может, потешишь старика, расскажешь о себе? Кстати, могу предложить тебе горячий чай и какой-никакой, но ужин, если согласишься составить мне компанию.

Алек внимательно всмотрелся в лицо нового знакомого – тот держался бодро, в глазах горели озорные искорки, но было заметно, что старик истосковался по общению с людьми, и он решил принять предложение:

– Да, почему бы и нет?

Они углубились в сосновый бор и вскоре вышли к небольшому аккуратному домику.

– Проходи, чем богаты, тем и рады, – Захар жестом пригласил его внутрь, – Я сейчас поставлю чайник, а ты устраивайся.

Алек огляделся – на стенах висели мастерски выписанные миниатюрные пейзажи: пасмурные небеса, нависшие над свинцово-серой гладью озера; белоснежные сугробы, за ними – тёмные силуэты деревьев в сумерках; от каждого рисунка веяло покоем и тишиной; старинные чёрно-белые фотографии с виньетками в громоздких деревянных окладах; в углу скромно притулилась этажерка, забитая книгами, красками, кистями, альбомами, свёрнутыми в рулон холстами; рядом – небольшой рабочий стол, на котором в беспорядке валялись карандаши и разномастные обрывки бумаги; над ним висел яркий светильник, когда как остальная часть дома была погружена в полумрак; сбоку – диван, с небрежно наброшенным покрывалом с оленями – еще одна вещь из далёкого прошлого.

– Понятно, чем я тут занимаюсь, да? Малюю потихоньку, так, под настроение. Пойдём, попьём чаю, нечасто ко мне заносит гостей.

Большая часть второй половины дома была отведена под кухню – старый буфет с мутными стёклами, за ними пылились посуда и фарфоровые безделушки; деревянный стол, некрашеная поверхность которого впитала в себя следы сотен трапез; несколько шатких с виду табуреток; дребезжащий холодильник в углу.

– Ну что, начинай свой рассказ, я готов слушать.

Алек замялся, но всё же заговорил:

– Вы правы, это я у вас беру лодку. Приезжаю по выходным отдохнуть.

– Один? – удивился Захар, – Насколько я знаю, городские обычно наезжают толпами. И как именно ты отдыхаешь?

– Да, один. Бегаю.

– Какой же это отдых, если бегаешь? Ты спортсмен?

– Нет.

– Вижу, ты не из разговорчивых.

Алек кивнул – ему нечего было возразить.

– А что ты делаешь на том берегу? Я сам крайне редко туда выбираюсь, места уж слишком дикие. Можно так заплутать, что потом вовек не выберешься. Нет, ты не думай, я хорошо знаю округу, но далеко от озера обычно не отхожу, возраст не тот. Да и зрение стало подводить, я художник-миниатюрист, считай, профдеформация.

– Это ваши работы там, на стенах? – Алек решил сменить тему разговора.

– Нравятся? Знаю, что да. Всю жизнь малевал на шкатулках сказочных героев, надоело так, что глаза б мои на них больше не глядели, пестрота одна. Но что поделать, если покупатель берет что поярче. Зато теперь, будучи честным пенсионером, могу позволить себе рисовать то, чего просит душа. А ей треба именно природа. Нас не станет, не станет наших детей, внуков, их детей, а с природой ничего не случится. Люблю я её тихие краски: бледный свет зимы, тусклое небо октября, цвета пожухшей листвы, мглистые утра, серебро росы… Вижу, ты меня понимаешь. Слушаешь, как заворожённый. Ты ведь не из местных? Как ты вообще оказался в городе?

– Нет. Я из заречья. Как вы узнали? – Алек немного смутился.

– Знакомые места. Бывал там пару раз, много слышал о вашем племени. Внешность у тебя характерная для того района. Я художник, мне положено замечать такие вещи. Значит, отдыхаешь на бегу? Или охотишься?

– Нет, просто бегаю.

– Ты ведь один из этих, из торгонов. Странно, я слышал, что все ваши охотятся. Было время, когда очень хотелось попасть в вашу деревню, поговорить со стариками. Когда-то нас отправляли в творческие командировки, набираться вдохновения. Меня особенно интересовали, как ты понял, сказки – я вначале записывал их, а потом переносил сюжеты на холст, точнее, на дерево. Объездил ваш район от и до, только у вас не побывал. Не пустили меня. А я всегда хотел ознакомиться именно с вашим фольклором, уверен, он у вас очень своеобразный. Конечно, я сужу по тому, что говорят люди, от вас самих ведь ничего не дождешься.

– Может, вы и правы, – Алек впервые задумался об этом. Они всегда держались обособленно, жили закрыто, и чужакам в их мир вход был закрыт – в прошлом это было им на руку, как и их неоднозначная репутация, но сейчас, скорее, оборачивалось против них.

– Так ты действительно оттуда? Надо же, как порой может повернуть судьба! Все эти годы жил здесь, и не знал, что мою лодку берет не абы кто, а один из торгонов! Удивительное совпадение! Надо было раньше тебя застукать, а я всё не мог улучить момент и выбраться из своего медвежьего угла. Всё какие-то дела мешали. Казалось бы, живёшь один, распоряжайся своим временем, как душе угодно, никто не торопит, не дёргает, ан нет – и тут ты обязан подстраиваться под обстоятельства. Конечно, какие здесь могут быть срочные дела, одна рутина, ничего важного, но когда нужна отговорка – сойдёт и эта. Вот только сегодня вышел подышать, уж больно хороша была погода. Видел, какой свет плыл над озером? Не отвечай, я знаю, что да – ты там прямо застыл. Красивая картинка получилась, кстати, – Захар мечтательно улыбнулся, – Подлить тебе ещё чаю?

– Нет, спасибо вам за гостеприимство. Мне пора. Завтра с утра на работу.

– Понимаю-понимаю. Но ты заезжай, если что, хорошо? Всегда будешь желанным гостем, – Захар невольно засуетился, было заметно, что он рассчитывал на более продолжительную беседу.

– Я приеду в следующие выходные, – пообещал Алек и, уже выходя, записал ему на одной из бумажек свой номер и вручил её старику, – Если вам что-то нужно, я привезу. Просто позвоните в течение недели.

– Только если это тебя не затруднит…

– Нет, всё в порядке, я буду рад помочь, всё-таки, столько лет пользовался вашей лодкой, – Алек пожал на прощанье руку старика и вышел в сумерки.

– Постой, – окликнул его Захар, – Может, тебе фонарик дать? Стемнело, оказывается, я и не заметил, как время пролетело…

– Не беспокойтесь, я хорошо вижу в темноте, – Алек махнул ему и уверенно зашагал по тропинке. Старик остался стоять в ярко освещённом проёме двери, качая головой.

Алек вскоре вновь оказался у озера. Юный месяц только-только поднялся над громадой леса. Он постоял на берегу, любуясь его отражением в тёмном зеркале воды, потом нехотя сел на мотоцикл и завёл двигатель. С сожалением окинул тихий пейзаж взглядом, надел шлем и выехал на дорогу.

***

Он издали почувствовал беспокойный зов города, тихий гул, который нарастал по мере приближения к нему. Остановился на сопке, откуда открывался вид на долину, в которой раскинулась столица, и постоял, привыкая к яркому свету, шуму и суете на улицах. Достал наушники, сделал музыку погромче – и лишь после этого решился съехать на кольцевую дорогу. Машин было мало, но Алек предпочел бы абсолютно пустые улицы. Иногда он вставал пораньше, чтобы застать город спящим, и объезжал его, наслаждаясь хрупким покоем, царившим под светом фонарей.

Спустя полчаса он был возле дома. Взглянул на часы – почти два. Самое тёмное и странное время суток, когда мир кажется особенно зыбким и ненадёжным. Правда, гулянка, которую устроили соседи сверху, оказалась вполне реальной. Алек какое-то время лежал, пытаясь отрешиться от шума, но потом не выдержал. Охотник был в полной боевой готовности – лапы широко расставлены, шерсть на загривке вздыблена, зубы оскалены, уши прижаты к голове. Он чуял предстоящую схватку и заранее предвкушал её, зная, что человек устал, слаб и уязвим, и был готов снести стены своей тюрьмы. Алек поднялся на следующий этаж, позвонил в дверь, из-за которой доносился шум, неосознанно улавливая запахи и звуки из соседних квартир, составляя из них цельную картину – зверь с человеческим разумом. Или человек со звериным чутьём? Крайне редко он был первым, но чаще ему удавалось оставаться самим собой. В эту ночь он был слишком измотан, напряжён, да и час был поздний – время для Охотника, а не для человека.

Дверь медленно открылась, за ней стоял парень, почти его ровесник, может, чуть старше. Он с вызовом посмотрел на незваного гостя, но одного движения Охотника оказалось достаточно, чтобы сбить его с ног. Алек уловил ужас, который волнами разошёлся по всей квартире, остальные её обитатели тоже каким-то непостижимым образом почувствовали его, словно и у них включился древний инстинкт, когда страх одного животного мгновенно передаётся всему стаду. Он уже не мог сдерживать внутреннего хищника – тот нёсся вперед, сея вокруг хаос, разрушения и боль. Спустя пять минут в квартире воцарилась тишина. Алеку ценой невероятных усилий удалось удержать Охотника от чрезмерной жестокости – с этой кучки пьяных (хотя нет, к тому времени уже абсолютно трезвых) молодых людей хватило и минимального физического воздействия. Кому-то он заехал в челюсть, другому разбил нос, третьего просто вышвырнул на лестницу – его жертвы, постанывая и всхлипывая, забились по углам, а он сам отвёл душу, устроив в квартире разгром. Охотнику было всё равно, с чем или с кем расправляться. В такие моменты он не видел разницы между живым и неодушевлённым, и Алек пользовался этим, направляя его ярость на вещи, а не на людей. Это помогло усмирить хищника, загнать его, уставшего и покорного, обратно в клетку.

Алек даже не думал, что кто-то из этих парней потом попытается устроить ему неприятности – Охотник умел внушать страх, острота которого и притуплялась со временем, но ощущался он всегда. Это была его личная метка, которую он наносил всем своим жертвам. Пока Охотник был рядом, его добыча всегда держалась настороже и старалась быть как можно менее заметной. Спускаясь в свою квартиру, Алек был уверен, что отныне покой обеспечен – по крайней мере, до тех пор, пока он живёт в этом доме.

***

Денис вновь появился на занятиях ни с чем. Что он мог рассказать? Ничего, разве что о короткой стычке в лесу. И о том моменте, когда едва не потерял сознание от страха. Пётр был особенно собранным и серьёзным, никаких присущих ему шуточек и баек из предыдущих экспедиций. Они вновь обсудили фотографию, но без особого энтузиазма. После лекции преподаватель пригласил его в свой кабинет.

– Ну, как идут дела? Ты встретился со своим знакомым? – Пётр с улыбкой подал ему дымящуюся кружку.

– Нет, то есть, да, – Денис с благодарностью отпил ароматный напиток. На этой кафедре знали толк в хорошем кофе.

– Как это понимать?

– Я его встретил, но поговорить не удалось. Он не очень общительный, – Денис буквально чувствовал, как от смущения краснеет не только лицо, но и уши. Горячий напиток также оказал своё действие, кровь побежала быстрее и прилила к щекам.

– Ну, и ты ведь тоже… Ладно, молчу-молчу, не буду больше перебивать, рассказывай, – Пётр устроился за своим столом, откуда-то материализовал вазочку с печеньем, – Угощайся.

– Он, кажется, понял, что я преследую его и… – Денис запнулся, вспомнив ужас, который им тогда овладел, – В общем, он на меня напал.

Пётр взглянул на него с беспокойством:

– Ты в порядке?

– Он просто сбил меня с ног, ничего страшного, но ему не понравился наш интерес. Сказал, что не может нам помочь, – Денис вздохнул. Не будет же он рассказывать преподавателю о том, что ему померещилось в сумерках – у страха глаза велики, мало ли что могло подсказать его воображение в тот момент.

– Ладно, раз так, может, мне удастся его уговорить, как ты думаешь? Где и когда ты его обычно встречаешь? – у Петра загорелись глаза, он азартно потёр руки, по всему было видно, что он не собирался так просто сдаваться.

– В парке, рядом с моим домом, он обычно бегает рано утром. Я всю неделю ждал, но встретил его только в выходные.

– Хорошо, если не возражаешь, я мог бы у тебя переночевать и пойти вместе с тобой. Что ты об этом думаешь? – совершенно будничным тоном осведомился Пётр.

Денис был смущён. И не сколько неожиданным вопросом, хотя, скорее, это прозвучало как предложение, а настойчивостью Петра. Сам он отступил бы, получив такой недвусмысленный отказ. Зачем навязываться тому, кто явно старается избежать внимания? Стоит ли искать встречи с человеком, не желающим, чтобы лезли в его жизнь? Денис знал, что он и сам был бы не рад, если какие-то незнакомцы вдруг решили бы его преследовать. Но он не высказал вслух свои соображения – молча допил кофе и из вежливости съел одно печенье, оказавшееся удивительно невкусным. Он никогда не умел говорить «нет», поэтому и в этот раз ответил согласием, хотя даже не представлял, как принимать гостей. Денис предчувствовал, что ему обеспечена бессонная ночь, полная тревог – он настолько привык жить один, что чужое присутствие в квартире не дало бы ему уснуть. Может, ему стоило возразить, но момент был упущен, и он покорно пообещал дождаться Петра после пар.

***

А Пётр нутром чуял, что просто обязан ухватиться за эту возможность – вцепиться и не выпускать, это был его путь в большую науку, возможно, даже не только к отдельной статье в журнале, но и целой книге. Поиск, которым по его заданию занялись студенты, как он и ожидал, ничего выдающегося не дал. Он возобновил чтение лекций, полагающихся по программе кружка. Ребята исправно ходили по музеям, изучали материальную и духовную культуру народов, населявших их немаленький регион, но Пётр не оставлял надежды найти что-то новое по теме, которая стала его идеей фикс. Месяцы труда принесли жалкие крохи информации – в одном из старых сборников профессора Серебрякова он вычитал странную легенду, которую пересказал один из стариков – о роде хищных людей, в которых боги вселили ярость и жажду крови, отметив их особым клеймом. Нашлась и жутковатая сказка, которую сочинили представители другого народа – о том, что тёмными осенними ночами, когда земля замерзает, а звезды светят особенно ярко, хищное племя выходит на большую охоту, и путникам, которым не повезло оказаться под открытым небом, суждено погибнуть страшной смертью. Эти люди охотятся стаями, они умны, сильны и поэтому особенно опасны, куда страшнее обычного дикого зверя, но распознать их несложно – они несут на своем теле особую печать.

Загадочная татуировка не давала покоя Петру. Именно поэтому он так стремился встретиться со знакомым своего студента. Ему нужно было увидеть рисунок своими глазами, сличить его с тем, что он видел на фотографии, удостовериться, что перед ним действительно один из представителей небольшого рода торгонов.

Временами его немного пугала собственная одержимость – Пётр никогда так не действовал. Обычно он вёл себя осмотрительнее и старался оставаться беспристрастным, даже отстранённым. А тут всё с самого начала пошло не так – эмоции захлестнули его с головой. Жажда открытий, амбиции, стремление проникнуть за завесу тайны во что бы то ни стало заставляли его совершать поступки, на которые он бы раньше не решился. Он даже не успел осознать, как навязался в гости к студенту, про которого мало что знал. Только то, что он застенчив, молчалив и старателен. Денис старался быть незаметным, держался позади всех, на устных экзаменах тянул с ответом, хотя всегда демонстрировал прекрасное знание материала – до самой последней мелочи, поэтому иногда преподаватели думали, что либо у этого юноши феноменальная память, либо он виртуозно умеет пользоваться шпаргалками. Впрочем, в последнем никто и никогда его не уличал.

А где он жил, с кем, и вообще, чем занимался за пределами аудитории, никого, кажется, не интересовало. Денис был из тех людей, которых забываешь, как только отводишь от них взгляд. Неприметный, тихий, чьё присутствие или отсутствие никого бы не взволновало. До того момента, когда он вдруг не подал голос и не рассказал о своем знакомом. Неизвестно, что больше удивило его сокурсников – то, что Денис, оказывается, бегает или то, что он вызвался выполнить задание по своей инициативе.

Когда они подходили к остановке, Пётр вдруг осознал, что им не о чем говорить. Денис шёл быстро, широкими шагами, и явно не был намерен поддерживать светскую беседу. Пётр семенил следом и лихорадочно пытался подобрать хотя бы одну общую тему. Был вечер пятницы, час пик, на остановке толпилось множество людей. Первый тёплый весенний вечер словно сдул пыль с города – окна домов и витрины засияли, прохожие улыбались, даже улицы, казалось, стали шире. Везде царило оживление – мимо проходили влюблённые, держась за руки, счастливые в своём маленьком мире, принадлежавшем только им двоим, то и дело раздавались взрывы смеха, знакомые, встретившись, уже не обходились вежливыми кивками, а радостно обнимались, даже вездесущие голуби, казалось, ворковали особенно самозабвенно, что уж говорить про воробьёв – те весело скакали по тротуару, испытывая громадное облегчение от того, что пережили очередную холодную зиму.

Только Дениса совершенно не затронуло это настроение. Он стоял, пряча лицо в шарф, засунув руки в карманы, сгорбившись, словно на него давила какая-то непомерная тяжесть. Пётр в ожидании автобуса уже несколько раз пытался завести непринуждённый разговор о погоде, занятиях, но чем больше он болтал, тем глубже в себя уходил Денис. В конце концов, Пётр умолк. Ему было нелегко молчать, но, к счастью, нужный автобус подъехал довольно скоро.

Они втиснулись в переполненный салон, пассажиры весело переговаривались, планируя вечер пятницы и выходные. Денис, раздвигая толпу, прошёл в самый конец, Пётр с трудом пробрался за ним. Автобус резко рванул с места, толпу качнуло, раздались выкрики «Эй, полегче, не дрова везёшь!», но не злобные, как было бы зимой, а скорее добродушные.

Ехали они долго, большая часть пассажиров сошла, а им, похоже, нужно было на конечную. Когда стало посвободнее, они сели, Денис устроился у окна и немного расслабился. Снаружи мелькнули какие-то безликие строения без окон, через пустырь шагали серебристые башни электрических опор, за хлипкой оградой из колючей проволоки тянулись ряды пустых ржавых контейнеров – подержанный конструктор, детали которого собирали со всего мира, затем – трубы, из которых валили клубы желтоватого дыма, вдоль обочин – пожухшая, покрытая толстым слоем пыли скудная растительность. Дорога становилась всё хуже, автобус немилосердно трясло. Неужели здесь кто-то живёт, с сомнением подумал Пётр. Но вот и конечная остановка – компактный жилой массив, типовые дома, выстроенные по строгой схеме – сплошь серый бетон да давно немытые стёкла, между этими мрачными коробками затерялись мелкие магазинчики, и, как ни странно, частные дома, похожие на дачи.

– Удивительно, я почти всю жизнь провёл в этом городе, но никогда здесь не бывал, – Пётр с любопытством озирался, когда они шли по извилистой асфальтовой дорожке.

– Да, сюда мало кто доезжает, – вдруг заговорил Денис.

– Слушай, извини, что я так навязался. Если тебе неудобно… Ты только скажи, и я уеду, пока автобусы ещё ходят, – спохватился Пётр, поняв, что его напористость могла быть не к месту.

– Да нет, я живу один, не беспокойтесь.

– Хорошо. Но ужин-то ты позволишь приготовить? Может, заглянем в магазин? – Пётр ухватился за эту возможность наладить контакт.

– Я вас снаружи подожду, – буркнул Денис, больше обращаясь к своему шарфу, чем к собеседнику.

– Я быстро. Кстати, что тебе взять? Я хорошо готовлю.

– Решайте сами, мне всё сойдет.

Пётр нырнул в полутёмный магазин, расположенный в одной из тех времянок, которые в его время было принято называть вагончиками. Ассортимент оказался типовой – необходимый минимум безо всякой надежды на изыски. Перед ним был только один покупатель – худощавый парень, несмотря на раннюю весну, успевший загореть. Серьги, наушники, в которых грохочет что-то тяжелое – даже снаружи были слышны низкие басы и мощный рык певца; потёртая чёрная парка с закатанными рукавами, тёмная толстовка, рюкзак, закинутый на плечо – сейчас будет покупать сигареты и алкоголь, подумалось Петру. Но к его удивлению, у парня в корзине было несколько бутылок минеральной воды, хлеб, какие-то куриные полуфабрикаты, овощи и упаковка замороженных ягод. Последнее почему-то особенно его поразило. Кассир назвала сумму, парень явно не слышал, но мельком взглянул на монитор и вынул из кармана крупную купюру. Продавец раздраженно лязгнула кассой и развела руками, мол, сдачи нет, подожди. Потом повернулась к Петру, посчитала его покупки, он выгреб из бумажника всю мелочь, но умудрился-таки наскрести нужную сумму. Парень всё это время с отсутствующим видом ждал рядом, и только когда Пётр расплачивался, окинул его хмурым взглядом.

– Вот она, нынешняя молодежь, хоть бы наушники вынул, что ли, сказал пару слов. Он всегда такой, заходит, молча покупает и уходит, ни тебе здрасьте, ни до свидания, и вечно у него эта музыка гремит, как только он не оглохнет, – пожаловалась продавщица, пока Пётр укладывал свои покупки в пакет. Он вежливо попрощался и вышел, Денис стоял там же, у входа. Они вместе пошли дальше по дорожке.

– Это мой дом, – над ними нависла унылая многоэтажка, но двор оказался довольно уютным, Пётр с интересом рассматривал небольшой палисадник, детскую площадку, хорошо продуманную стоянку.

– Похоже, летом здесь неплохо, – сказал он, озираясь, пока Денис возился с домофоном.

– Да, и парк недалеко, – они вошли в подъезд и прежде, чем захлопнулась дверь, Пётр обернулся и успел заметить парня из магазина, который прошёл дальше.

Отужинав, помыли посуду. Денис оказался аккуратным хозяином – все вещи на своих местах, нигде ни пылинки. Его квартирку вряд ли можно было бы назвать уютной, но она создавала впечатление опрятности. Ничего лишнего. Но больше всего Петра поразила книжная полка во всю стену – сколоченная довольно неумело из разнородных досок, она была заполнена не только учебниками и трудами по истории, что было вполне ожидаемо от его студента, но и редкими изданиями, справочниками, энциклопедиями по самым разным отраслям знаний. Петра просто заворожило это пёстрое собрание книг.

– Потрясающая коллекция! Слушай, откуда у тебя всё это? – в нем проснулся библиофил.

– Часть приобрёл я сам, но большинство – книги моего деда. Он всю жизнь их собирал, – Денис говорил небрежным тоном, но был явно горд своей коллекцией.

– И ты всё это прочитал? – Пётр недоверчиво посмотрел на студента, листая великолепное дореволюционное издание Тацита.

– Да, – просто ответил тот.

Оказалось, у них есть одна общая страсть – они до поздней ночи перебирали книги, и Пётр никогда бы не поверил, если бы ему сказали, что Денис раскроется с такой неожиданной стороны. Встретив единомышленника, он вдруг словно забыл о своей застенчивости, и начал рассказывать. О своём детстве, о дедушкином книжном шкафе, о школе. О разводе родителей, и о том, как уже уехав от матери, узнал, что дед завещал ему все свои книги, и он с трепетом перевёз их в свою квартиру. К сожалению, шкаф старинной работы отец успел продать, но книги дождались его – на пыльном чердаке, в коробках, они лежали несколько лет. Денис с Петром провели у книжной полки большую часть ночи, пока усталость не заставила их разойтись по разным углам крошечной однушки.

***

Денис проснулся рано – прямо над ухом на столе пищал будильник телефона. Он уложил Петра в своей комнате, а сам устроился на угловом диванчике на кухне. Вопреки ожиданиям, вечер накануне оказался приятным – он никогда бы не подумал, что может так запросто общаться с другими людьми. Книги их объединили – ему понравилось, как Пётр отнёсся к коллекции его деда, с каким почтением и благоговением листал каждый том, как искренне восхищался изданиями, к которым Денис и сам питал тёплые чувства.

Он подошел к двери спальни и постучал – пора было собираться. К его удивлению, Пётр бодро отозвался, что уже готов.

Через пятнадцать минут, наскоро выпив кофе и проглотив по паре бутербродов, они вышли из дома. Пётр испытывал приятное возбуждение – охота началась! Наконец-то он увидит этого загадочного незнакомца! Хотя Денис и предупредил его, что, возможно, тот не придёт, или они разминутся, как это было неделю назад, когда он тщетно ходил в парк каждое утро. Но чутье подсказывало Петру, что встреча обязательно состоится. Удача обязана была ему улыбнуться после стольких месяцев ожидания!

Постепенно светало, в лужицах матово блестел тонкий лед, хрусткий и ломкий, изо рта шел парок – зима не собиралась сдавать свои позиции. Они быстро шли к парку, который оказался совсем недалеко. Петра поразило то, что в этой суровой промзоне обнаружилась такая жемчужина. По словам Дениса, парк был большим, и постепенно переходил в настоящий лес, так как это была самая окраина города. Огромные чугунные ворота, богато украшенные причудливой вязью, были гостеприимно распахнуты – они оказались на широкой прямой аллее, равномерно обсаженной деревьями. Фонари ещё горели, но их бледный свет был не в силах разогнать предрассветную мглу.

– Каков наш план? – Пётр огляделся, но никого не заметил. Было тихо, казалось, город остался не за поворотом дороги, а где-то очень далеко.

– Ждать, – Денис направился к ближайшей скамейке.

– Ты не собираешься бегать? – он последовал за ним, уселся рядом. Скамейка была покрыта тонким слоем изморози, Пётр невольно поёжился.

– Нет, может, позже. Он, если придет, все равно пробежит по этой аллее, – прогноз Дениса прозвучал довольно пессимистично.

– Хорошо. Подождём, – Пётр положил ногу на ногу, спрятал руки в карманы и откинулся на спинку.

Они какое-то время сидели молча, потом Пётр не выдержал:

– Слушай, а какой он? Какое у тебя сложилось впечатление?

– Быстро бегает. Заметно, что сильный. Никогда не видел, чтобы с кем-нибудь общался, всегда один, – Денис говорил медленно, взвешивая каждое слово. По правде, он не считал свои наблюдения сколько-нибудь полезными, но зато они были максимально объективными. Он не хотел углубляться в то, что привиделось ему в таких же утренних сумерках.

– В этом вы с ним похожи, – Пётр произнес это задумчиво, вглядываясь в начало аллеи, где, как ему показалось, мелькнула тень. Он был собран, как никогда, и если б возникла необходимость обежать весь этот огромный парк, он бы это сделал – несмотря на свою комплекцию и неважные физические данные.

– Это он? – Пётр приподнялся, подслеповато щурясь, стремясь получше рассмотреть приближающегося к ним человека.