Текст книги "Вектор угрозы"

Автор книги: Следопыт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Миронов поглядел на дверь.

– Пожалуй… у Батьки к нему вопросы будут. А то и у самого Хана. Давайте его под замок.

Разобрав оружие, освободившиеся пленные вышли в длинный коридор и, прижимаясь к стенам, направились к цеху. Там стрельбы не смолкала – люди Батьки изображали штурм, но, пока Миронов не подал знак, действовали вяло. Впустую рисковать никому не хотелось, а армейцы не нервничали, так как знали, что штурмующие ждут поддержки изнутри, а ее не будет. Обе стороны, выжидая, вели неспешную перестрелку.

Швед перебежал к противоположной стене, Алекс следом.

– Я не знал, что так получится, – бросил через плечо отшельник. – Не мог знать! Теперь армейцы нас точно прикончат, если мы их первыми не перемочим. Теперь задний ход уже не дашь, а? Змей Ермунганд уже укусил свой хвост, и судьбы замкнулись…

– Они бы нас все равно не отпустили, – без уверенности ответил Алекс.

– Да, наверное.

– Ладно. Что сделано, то сделано. Чего уж теперь-то…

Коридор пересекли без приключений, в производственном зале тоже никого не наблюдалось – армейцы находились за ним, у въезда в цех. Люк, через который группа Черного Рынка поднялась из подземелья, был сейчас закрыт и привален тяжеленными стальными болванками.

– Леха, а как это со мной началось? – не оборачиваясь, спросил Швед.

Они двигались через зал, перебегая от укрытия к укрытию, и не сводили глаз с входа. Там, не смолкая, звучали выстрелы.

– Ты бумажку схватил, прочел: «Вектор».

– Вектор… Вектор… нет, не помню. Значит, что-то было у меня в прошлом такое, что связано с этим «Вектором». А что за бумажка-то?

– Не знаю, я ее видел только пару секунд, ты мне показал, потом сержант тебя прикладом по затылку двинул, ну ты и «включился». Вроде, накладная на поставку реактивов. А, нет, заказ! Заказ на поставку. Получатель: «Вектор», что-то в этом роде. Слушай, я еще хотел сказать…

– Все, тихо! Потом поговорим!

Алекс собирался сказать о том, что таинственный преследователь из подземелья уже на заводе, но не успел. Они подошли к выходу, и Швед подобрался, готовясь к броску. Он выглянул из-за косяка широкого проема, потом посмотрел на Алекса и покачал головой:

– Плохо. Они грамотно рассредоточились, отсюда перестрелку вести не с руки. Нужно пробраться дальше, там будет, где укрыться.

Алекс из-за его плеча видел только часть широкого помещения, но обзор заслонял грузовик – по всей видимости, тот, на котором приехали армейцы.

– Наружу проем широкий, ворота выбиты, – продолжал тихо бубнить Швед. Он снова стал прежним, неторопливым и рассудительным, и теперь проговаривал собственные мысли вслух. – Там баррикада, и никого нет. Стрелки у окон, позиции подготовлены. Человек пятнадцать, остальные на крыше. Сверху атакующие у них как на ладони, подобраться не дадут. Но если мы ударим в спину этим, которые внизу, то дело обернется в пользу Черного Рынка. Эй, Миронов!

Командир тоже выглядывал из-за простенка со своей стороны коридора и, похоже, пришел к тому же выводу: у входа оставаться нельзя.

– Миронов, сейчас все перебегаем за грузовик, слышал? Без шума! Подберем позиции, разойдемся, приготовимся. А потом уже начнем стрельбу.

Миронов кивнул и первым бросился в проход. Потом за грузовик перебежал Швед, Алекс выждал полминуты и помчался следом. На бегу осмотрел позиции армейцев. Арка въезда была перегорожена баррикадой двухметровой высоты, бойцы заняли позиции у окон, до половины заложенных кирпичами и ржавыми железками. Окна, и без того, небольшие, превратились в бойницы. Время от времени армейцы выглядывали, но никто не стрелял, огонь вели с крыши.

Разведчик Черного Рынка говорил, что цех номер семнадцать огорожен двухметровым забором. Если кочевники начнут взбираться – их легко перестрелять на гребне. Плюс с крыши все хорошо видно, оттуда тоже огонь будет убийственный. Значит, чернорыночники сейчас подбираются к ограде, перебегают от укрытия к укрытию, ведут перестрелку с теми, что на крыше.

Когда Алекс добежал к грузовику и присел за колесом, к звукам пальбы за оградой добавился рев мотора. Похоже, бронированная «таратайка» маневрировала, приближаясь к забору цеха. Армейцы у окон завертели головами, переглядываясь и прислушиваясь.

– Сейчас они успокоятся, и можно начинать, – шепнул Швед. – Мы с Алексом направо, а вы налево.

Миронов кивнул:

– Патронов не жалеть, нас маловато, нужно сразу как можно больше их людей из строя вывести.

Конечно. Как можно больше. Алекс вздохнул – именно это ему и не нравилось... В книгах, которые он пристрастился читать, все было иначе, там обычно шла речь о гуманизме, о ценности всякой человеческой жизни. Особенно плохим считалось бить в спину. В общем, в книгах все было не так, как в жизни… наверное, поэтому Алексу больше нравились книги. Додумать он не успел – Швед бросился из-за кузова грузовика, пришлось бежать следом. Как всегда – стоило прозвучать первому выстрелу, и в голове возникала звонкая гулкая пустота, ни мыслей, ни чувств. Одни только простые реакции. Стреляешь ты, стреляют в тебя. Кто успеет первым, тот и будет думать после боя о ценности человеческой жизни.

Длинной очередью Алекс срезал двух армейцев у ближайшего окна, потом попытался подстрелить следующую пару, но те уже поняли, что их атакуют с тыла, и бросились в стороны. Алекс дал очередь наугад и, даже не глянув, попал ли, рухнул за груду ящиков. Тут же в его укрытие ударили пули, во все стороны брызнула щепа. Бойцы, хотя и были ошарашены неожиданным нападением, торопились разделаться с новым врагом, пока не подоспели те, кто штурмовал цех снаружи, из-за ограды.

Алекс, пригибаясь, перебежал за ящиками и несколькими короткими очередями накрыл еще одного армейца. Сразу несколько стволов ударили по Алексу, заставив снова затаиться. Где-то рядом загрохотал автомат Шведа. «Таратайка» надсадно ревела двигателем уже совсем рядом. Алекс оглянулся – Миронова не видно, но стрельба идет и в дальнем конце зала. А Ржавый так и остался позади грузовика, причем осторожничает, стреляет совсем редко.

Ворота наружной ограды вздрогнули и обрушились, в проеме показалось обшитое стальными листами рыло «таратайки». Тут же на крыше ухнул гранатомет, в воротах взметнулся столб огня, проем заволокло быстро вспухающими клубами дыма. Алексу некогда было смотреть, хотя в проем цеховых ворот было видно, как развивается штурм. Перебегая к массивной ржавой станине какой-то установки, он успел разглядеть черные фигуры, проскальзывающие в ворота справа и слева от замершего броневика. Они стреляли – кто по окнам цеха, кто вверх. На крыше солдат Армии Возрождения было не меньше, чем в здании, и огонь они вели мощный. Железяка, за которой присел Алекс, загудела от бьющих у нее пуль, он выставил ствол, дал очередь наугад…

Очереди гремели, пули рвали воздух во всех направлениях, били в стены, рикошетили. Миронов оказался слишком далеко от соратников, ему пришлось туго, Ржавый все реже и реже рисковал высовываться из-за грузовика. Потом Алекс разглядел на бегу, что их командир лежит, поджав ноги, и по полу вокруг него расплывается красная лужа.

Черные куртки и каски замелькали над гребнем баррикады в проеме цеховых ворот. Громыхнул разрыв гранаты, чернорыночников смел ообратно во двор. Тем временем Швед перебежками добрался в угол справа от ворот, бросил свой разряженный автомат и схватил стволы, принадлежавшие двум армейцам, которых он застрелил первыми – когда выбежал из-за грузовика. Стреляя с двух рук, он зашагал вдоль стены – сейчас все уцелевшие солдаты были на одной линии, как раз перед ним. Кого настигли пули, кто упал за укрытие. Алекс, воспользовавшись тем, кто ответного огня никто не ведет, вскочил и присоединился к Шведу, ведя огонь по затаившимся врагам. Из-за грузовика высунулся Ржавый, а бойцы снаружи снова вскарабкались на баррикаду… Еще минута – и цех был в их руках.

Напряжение боя мгновенно ушло, Алекс почувствовал, что сердце бешено колотится, и колени вдруг ослабли. Он сел и опустил автомат на пол перед собой. Поднял ладони – дрожат. А пока стрелял, вроде не дрожали. Бойцы Черного Рынка разбежались по залу, переворачивали застреленных армейцев, подбирали оружие, двое присели рядом Мироновым. Тот ругался и зажимал рану на ноге.

– Что, брат, дрожат? – прогудел над головой Алекса голос Шведа. – Это нормально. У меня, допустим, не бывает этого дела, но вообще для человека без привычки – нормально.

Стрельба снаружи не прекращалась – несколько человек, выбрав укрытия понадежней, следили за засевшим на крыше противником и открывали огонь, если кто-то показывался.

– Батька! – позвал Миронов, которого как раз приподняли, чтобы наложить бинты. – Я здесь!

Батька зашагал через зал, переступая распростертые тела убитых армейцев, и склонился над раненым:

– Молодцом, Миронов! Отлично сработал.

– Отряд-то мой… все погибли, Батька. Только я да Ржавый и уцелели. Хорошо, проводники помогли нам. Этот вон, – Миронов кивнул, – Швед, так он, считай, половину армейцев сам положил. Очень помогли. И армейцы здесь одну каморку вскрыли, там что-то важное! Алекс, вон, пленного взял. Тот должен что-то знать о добыче. Ящики такие железные, там бумага и химия какая-то в стекло запакована.

– Вот как? И пленного взяли?

Батька обернулся и смерил проводников долгим взглядом. Алексу показалось, что командир Черного Рынка только старается казаться неторопливым и расслабленным, а взгляд острый, колючий.

– Мне пулемет обещали, – напомнил Швед. – Только я его не вижу. На крышу, что ли, армейцы мой пулемет уволокли?

– Сначала добычу поглядим, – решил Батька. – Эй, Сивый! Слышь, крикни армейцам на крыше – пусть сдаются. Выхода-то у них нет. Жизнь обещаю, отправлю к Хану, а там – как он скажет… Ладно, Швед, показывай, что вы там добыли.

Швед с Алексом повели Батьку через производственное помещение в заднюю часть здания, где располагались лаборатории и прочие службы. За командиром как бы невзначай увязались двое бойцов. Алекс привел к двери без таблички, показал, где заперли пленного армейца. Батька подобрал с пола несколько листов, поглядел, хмуря лоб и бормоча: «Хан об этом говорил. Это ему нужно доставить, Хан разберется…». Потом изрек:

– Ну, вот что, люди. Отпустить я вас теперь не могу. Вы это добро видели, а оно секретное. Побудете с нами покуда.

– Интересное дело получается, – заявил Швед, надвигаясь на Батьку. – Я вам помог, мне за это пулемет был обещан. А вместо благодарности – меня же и под арест?

Батька отступил на шаг, а сопровождавшие его бойцы подняли автоматы. Алекс с тревогой следил за отшельником. Он-то отлично понимал, что с людьми вроде Батьки нужно быть очень осторожным. А понимает ли Швед?

– Это временно, потом отпустим. Хан разберется, – сохраняя прежнее сонное выражение на лице, ответил Батька. – И автоматы свои отдайте. Вам же спокойнее будет. Повторяю: это временно, пока Хан скажет.

– Несправедливо поступаешь, Батька, – рискнул вставить Алекс. Но командир в его сторону даже не глянул. Справедливость волновала Батьку меньше всего.

Швед нагнулся и, звякнув осколками стекла, подобрал с пола листок.

– Из-за этого вот? – Он снова шагнул к командиру кочевников, протягивая лист, – Из-за этих старых бумажек ты нас под арест? Что здесь написано-то? «Вектор»? В чем тут штука? Что за «Вектор» такой? Почему из-за него мне жить спокойно не дают?

– Тебе нельзя это читать!

Батька, на миг стряхнув привычную неторопливость, поспешно выхватил бумагу из пальцев Шведа, а тот лишь этого и ждал. Оказалось, он, поднимая документ, прихватил с пола и осколок стекла. Он метнулся вперед и, не успели автоматчики моргнуть – Швед уже стоял за спиной Батьки, прижимая к его шее стекло.

– А ты сам-то готов из-за этих бумажек сдохнуть? – проговорил он Батьке на ухо. – Или только других под пули посылать умеешь? Давай проверим?

Рука Шведа шевельнулась, по стеклу сползла капля крови. Батька поморщился.

– Чего ты хочешь?

– Я хочу отсюда уйти. Не нравится мне здесь, потому что воняет. Вели своим оружие на пол положить. Медленно-медленно.

Бойцы переглянулись, стволы автоматов поползли вниз, но бросать оружие они не торопились. Ждали, что скажет или сделает командир.

– А что после? – спросил Батька. – Ну, вот что мы сейчас будем делать?

– А просто пойдем себе помаленьку. В обнимочку, как добрые приятели. А эти двое здесь посидят, чтобы мне не нервничать. А то, знаешь, рука дрогнет.

– Выйти из здания не получится. На крыше армейцы, они разбираться не будут, положат всех, кто покажется.

– Хм… тут ты прав. Но выбора-то у нас нет. Придется нам с тобой рискнуть. В конце концов, какая разница? Все равно Имир восстанет, и наш мир пропадет. Может, прямо сейчас? Тогда я ничего не теряю, все равно миру конец, и нам всем конец. Главное, помереть нужно достойно. А у тебя под арестом – нет, я не согласен. Нет в этом достоинства.

Алекс медленно пошел к двери, Швед поволок Батьку за ним, по-прежнему удерживая острое стекло у горла пленника.

В коридоре прохаживался боец, поочередно заглядывал в каждое помещение, с табличками над дверью и без. Увидев, в каком положении находится Батька, он растерялся, и Алекс, подскочив к нему, врезал коленом в живот. Кочевник охнул, согнулся. Алекс сорвал с его плеча автомат, а самого втолкнул в пустое помещение и запер, просунув между дверных ручек ржавую арматурину.

В производственном цеху никого не было, зато, когда Алекс со Шведом вступили в следующий зал, на них тут же было направлено десятка два стволов. И воцарилась тишина.

– Никогда не хотел быть в центре внимания, – пробормотал Алекс, – но популярность пришла ко мне сама…

Швед буркнул что-то неразборчивое и поволок Батьку через зал к баррикаде у входа.

– Бойцы! – неожиданно крикнул пленник. – Слушать меня!

Он уперся, не обращая внимания на острое лезвие, прижатое к горлу. Пришлось и Шведу сдержать шаг.

– Бойцы! – продолжил Батька. – Стреляйте в этих двоих! Меня не жалеть!

Кочевники зашевелились, но стрелять никто не решился.

– Ты чего? Правда, такой смелый? – пробормотал Швед. Потом тоже повысил голос. – Эй, люди, я этого не хотел. Я ваших провел через опасные места, мы с армейцами вместе дрались! Миронов, Ржавый, скажите им!

Алекс окинул взглядом зал, выискивая прежних спутников. Миронова не было видно, а Ржавый поспешно опустил глаза. Но сомневаться не приходилось – они уже успели рассказать о подвигах Шведа. Может, в этом и была причина нерешительности подчиненных Батьки. Хотя скорее парни до того боялись командира, что не могли направить ствол в его сторону. Пусть даже по его собственному приказу.

Швед толкнул Батьку, и они снова зашагали, держась тесной группой, среди направленных на их сторону стволов. У баррикады Батька снова уперся и заорал:

– Огонь! Ну! Я приказываю!

И тут началась стрельба! Но вовсе не та, на которую рассчитывал Батька. Ударил пулемет, и пули калибра 7,62 мм заколотили в стены. Зал сразу наполнился грохотом и гулом, чернорыночники попадали за укрытия, силясь сообразить, кто и по кому ведет огонь. Алексу тоже очень захотелось повалиться на пол, забиться в какую-нибудь щель, но Швед бросился к баррикаде, волоча за собой упирающегося Батьку, и Алекс метнулся за ними. На бегу он разглядел за грудой металлического лома… Яну. Знакомый ПКТ на самодельных сошках трясся в ее руках, и Яна тряслась вместе с ним так, что, казалось, вот-вот рассыплется на куски. Но пулемет грохотал и грохотал, ствол был задран вверх, и пули разлетались все выше, долбили стены, потолок...

Беглецы с пленником взобрались на баррикаду, сбежали вниз, Там Швед резко развернул Батьку, врезал ему коленом в пах, потом кулаком в челюсть. Стрельба стихла. Командир Черного Рынка свалился, как мешок, а на гребень баррикады вскочила Яна… спрыгнула. Алекс поймал ее руку и помог устоять. Швед заорал:

– Ходу! Пока они не опомнились!

Они побежали. До ворот с заглохшей «таратайкой» было метров пятьдесят открытого пространства. Половину удалось преодолеть спокойно, потом армейцы с крыши, заметив беглецов, открыли огонь. Они не понимали, кто и зачем бежит, и сперва раздалось несколько разрозненных выстрелов. Зато потом ударило не меньше десятка стволов. Алекс подумал на бегу: «Вот оно, человеческое сознание! Если рядом стреляют, то так и тянет присоединиться. Особенно, если ствол под рукой!» На гребень баррикады в цеховых воротах высыпали кочевники. До ограды оставалось метров пятнадцать, не больше, когда они тоже начали стрелять. Алекс мчался изо всех сил, рядом на бегу визжала Яна, но пули вокруг не свистели, и это было удивительно. Оглянувшись, Алекс разглядел, что Швед обернулся к зданию и пятится, широко раскинув руки. Вокруг него в воздухе вспыхивают белые росчерки, тускнеют и постепенно гаснут, но рядом высверкивают новые и новые.

Из-за броневика показались удивленные рожи чернорыночников.

– Чего уставился! – заорал Алекс, подбегая. – Бей возрожденцев! Огонь по крыше!

Получив наконец точное указание, бойцы с облегчением задрали стволы и стали поливать свинцом армейцев. Алекс с Яной вскочили в узкий просвет между бронированным боком «таратайки» и косяком ворот. Шведу оставалось пройти еще с десяток шагов, когда пространство вокруг него ярко вспыхнуло, рассыпались быстро тускнеющие отсветы, Швед повернулся и бросился бегом. Позади него пули выбили фонтанчики сухого слежавшегося грунта так густо, что, казалось, земля в этом месте вскипела. Швед длинными прыжками домчался к воротам, тут кочевник, стоявший за «таратайкой», сообразил, что его соратники стреляют вслед беглецам, и неуверенно повернул ствол. Швед врезался в него, отшвырнул и побеждал следом за Алексом с Яной, уже с чужим «калашом» в руках.

Они промчались вдоль цеховой ограды, потом начались густые заросли, скрывающие овраг. Яна бросилась к кустарнику, нырнула в него, остальные – за ней. Стрельба пошла на убыль, но не смолкала. «Даже странно, – подумал Алекс, – нас не видно. По кому же они палят? Просто не могут остановиться…»

Овраг был неглубокий, так что бежали, пригибаясь, к тому же справа и слева из земли торчали крепкие упругие корни. Яна споткнулась и зашипела, ударившись коленом. Швед налетел на корневище и выругался… перешел на шаг. Поднял руку и поглядел на неопрятный серый ком, зажатый в кулаке.

Алекс тоже сдержал шаг и оглянулся:

– Швед, ты что сделал? Почему они в тебя не могли попасть? Что у тебя в руке?

– Уже ничего, – с сожалением пробормотал Швед.

Выбросил смятый ком и вытер руку о куртку.

– А был «оникс», – вставила Яна, потирая ушибленное колено. – Он подобрал в подземелье, там, где один из ваших в «спираль» влетел. Ох, и смешно вы тогда убегали!

– Значит, за нами шла? – кивнул Алекс.

– Ага…

– Ну, ты даешь! Как же ты одна там проскочила?

– Так и проскочила. Вы дорогу расчистили, а я за вами следом. И потом, гляди, что у меня есть! Видал такое?

Яна показал флягу, так затейливо оплетенную корнями, что они складывались в густой узор, под которым едва виднелся алюминий стенок. Красивая вещица.

– Знаешь, что это? Нет? Я у крайних сперла.

– Крайние, это которые из поселения Край? – уточнил Алекс. – Ты и там бывала?

– Нет, сами мне принесли. Отряд из Края зачем-то в здешние места заявился. Ну я, конечно, решила проверить, что они с собой таскают. Когда еще будет случай? Вот... Ну, и прихватила, уж очень затейливо украшена фляга была, мне интересно стало. Там какая-то гадость налита, – Яна тряхнула свой трофей, внутри булькнуло, – пьешь ее, а после можно в Лес идти. Не то, чтобы совсем безопасно, но все-таки можно.

– Кто ты, пигалица? – Швед только теперь оглядел спутницу, как следует. – Мелкота, а ловкая. И нас, прямо скажем, выручила. Так кто же ты?

Алекс прикинул: вроде, сейчас самый подходящий момент, чтобы объяснить Шведу, что это та самая воровка, которая вчера влезла в его неприступный дом.

– Вообще-то, она твоя дочь, Швед, – начал он издалека, – во всяком случае, вчера была дочкой. Наконец-то состоялось воссоединение счастливой семьи. Очень трогательно, между прочим.

Швед остановился и полез пятерней в бороду – призадумался, значит. Потом до него дошло, о чем говорит Алекс, и он кивнул:

– Ага, та самая, значит.

– Ты ведь не в обиде? – уточнил Алекс. – Она же ничего не взяла…

– Бедно живешь, папа, – подхватила Яна, – взять-то было нечего. Но я это… сожалею! Обещаю больше так не делать! Вот!

– Эх, ребятки… – протянул Швед. – И надо бы мне сердиться… Дочь… а почему бы и нет? Гляди – вылитый я.

Алекс ухмыльнулся. Более несхожую пару трудно себе вообразить. Яна – тонкая, гибкая, черноволосая и черноглазая, а Швед – коренастый, плотный блондин. Возраст, правда, подходящий – он Яне в отцы, пожалуй, годится.

– Фамильное сходство – вещь сложная, – изрек Алекс. – Но мы зря здесь остановились. Идем!

– Так вот, пигалица, – продолжил Швед на ходу, – с памятью у меня чего-то. Алекс уже знает, так я тебе говорю. Не помню, была ли у меня семья. Может, и дочка когда-то в самом деле была. Но тут…

Он постучал себя по голове.

– Тут пустота и темнота. Очень меня это напрягает, понимаешь… как тебя?

– Яна.

– Вот, Яна. Мне бы вспомнить, кто я, что с моей семьей, если она была. Даже не знаю, как искать, ведь никаких концов. А тут вы говорите: дочка… Нет, не буду я сердиться, только больше так не шутите. Про дочку – не надо.

– «Вектор», – напомнил Алекс, – в твоем прошлом было что-то, связанное с «Вектором».

– Да, «Вектор». То самое, что и армейцы, и Черный Рынок здесь искали. Теперь нам к Химзаводу не подступиться. И никак не вызнать, что же там такое было, связанное с этим самым «Вектором». Там сейчас на крыше армейцы, внизу Черный Рынок…

– А из-под земли Лес лезет, – подхватила Яна. – Только это еще не все! Армия Возрождения не только этот отряд отправила, есть и другие. Может, они тоже «Вектор» ищут?

– Тебе-то откуда знать?

Яна задохнулась от возмущения:

– Ха, стала бы я говорить, если бы не знала? Ну-ка, стой! Вот я… я сейчас… – она скинула рюкзачок, порылась в нем и торжественно извлекла пачку документов, – гляди! Я у капитана Возрождения прихватила, пока вы прохлаждались! Смотри! Видишь, красные крестики? Один на Химзаводе. Разверни, внутри план, видишь? Видишь или нет? План Химзавода. На нем тоже крест. Где?

Швед зашуршал листами, разворачивая карты.

– Да, на плане Химзавода помечен цех №17. Пожалуй, ты права, пигалица. Интересно, куда они еще зондер-команды отправили? Где тут кресты… Ага, вот… и вот здесь… Где-то там найдутся ответы на вопрос: что же такое «Вектор»?

– В книгах о пиратах любая интересная история начинается с карты, помеченной красным крестом, – заметил Алекс. – Значит, по этой карте мы можем найти ответы, так? И Армия Возрождения с Черным Рынком тоже туда будут стремиться. Интересный поворот!

Он помолчал и добавил:

– Швед, а ведь на нас теперь и Черный Рынок, и Армия Возрождения ополчатся. Батька тебя не простит.

– Еще бы, – Швед потеребил в бороду, – не должен простить, тут я уверен. Я его неплохо приложил, запомнит на всю жизнь. Ему до сих пор нечасто так перепадало, точно вам говорю. Иначе не был бы таким уверенным. Битый – он всегда скромнее держится, чем небитый. Ты к чему клонишь, Алекс?

– К тому, что возьми меня с собой. Не хочу один от всех бегать и прятаться. И потом, мне тоже интересно, что это за «Вектор». Там, наверное, много книг.

– Эй, Алекс, Швед, – напомнила о себе Яна, – я тоже с вами. Вы же без меня пропадете. Кто вас еще выручит, когда вы снова в беду угодите?

Алекса это предложение обрадовало, но Швед забеспокоился:

– А тебе-то что с нами, Яна? Это опасно будет.

– А без вас не опасно? Целый отряд Черного Рынка меня видел. Думаешь, они не обиделись за то, что я их рылами в пол всех ткнуться заставила? Они меня хорошо запомнили, точно! И потом… – Яна, похоже, смутилась. Первый раз смутилась, отметил про себя Алекс. – Надоело мне одной быть. Хочется с кем-то вместе, а вы, вроде, люди нормальные. И вот ты, Алекс…

Она исподлобья глянула – не смеется ли собеседник. Потом набрала воздуха в легкие и затараторила:

– Знаешь, когда я в паутину влезла… ну, в подвале у Выселок… и тут ты появился. И просто помог, ничего не спрашивая. Со мной такого не бывало. Все чего-то хотят за свою помощь. Это в лучшем случае. Обычно и за плату не помогут, все обидеть норовят. Ну, меня не очень-то обидишь. А, неважно! Я о другом: ты просто взял и помог, как будто мы сто лет друг друга знаем и всегда выручаем, если что. Как будто так и надо. Как будто всегда так было. Непривычно мне.

Она говорила все быстрее и быстрее, как будто спешила выплеснуть то, что копилось в душе годами.

– Никогда со мной раньше не было такого. Мы просто стояли у окна и разговаривали! Просто разговаривали! Мне же до сих пор ни с кем не случалось просто поговорить! Просто! Без всяких дел! Просто поговорить! Я всегда одна, всегда прячусь, меня не видит никто! Я боялась, чтобы увидели! Были, знаете, такие случаи… Не могу больше прятаться, надоело! С вами хочу!

Яна выговорилась и, опустив голову, исподлобья глядела то на Алекса, то на Шведа – не будут ли смеяться над ее порывом откровенности?

Швед привычно теребил бороду, а Алекс сказал:

– Я не против. Идем вместе.

Наконец Швед тоже высказался:

– Я бы запретил, но… ты ведь все равно за нами потащишься, верно?

– Обязательно потащусь, – согласилась Яна. – Это же я карту добыла, а на карте отмечено что-то такое, что и Черному Рынку, и Армии Возрождения нужно. И я тоже это хочу. Точно, в этом «Векторе» есть добыча, раз всем он нужен!

– Ну, что ж… Добро пожаловать в нашу компанию… дочка.

И улыбнулся в бороду.

– Смотри внимательно, Яна, – заявил Алекс. – Улыбка Шведа – это очень редкостная штука! И если это только начало, боюсь даже загадывать, что нас ждет впереди!