Текст книги "Письмо для Санты (СИ)"

Автор книги: Скарамар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

– Дадлик! Дадличек!

Визгливый голос тёти ввинтился в уши. Гарри поморщился: голова и так просто раскалывалась, а громкие крики словно молотком били в виски. Он лежал, свернувшись калачиком на драном матрасе, и болезненно жмурился, когда натыкался взглядом на яркие полоски света, пробивавшиеся сквозь щели в двери: он столько времени сидел в темноте своего чулана, что глаза реагировали болью и слезами на любой свет, и если к электрическому они быстро привыкали, то солнечный не позволял открыть их очень долго. А сегодня явно было весьма солнечное утро.

Гарри отвернулся к стене, чтобы не видеть этих лучиков, в которых весело плясали пылинки. Зимой было совсем плохо: скучно, темно, голодно. И больно, если дядю Вернона вдруг охватывал воспитательский зуд. Но последние несколько дней дядя не трогал Гарри, видимо, просто забыл о нём в предпраздничной суете.

– Дадлик, сокровище моё.

Гарри скривился. Его никто никогда не называл и не назовёт сокровищем. Уродец, в лучшем случае – мальчишка. Даже по имени его никто не звал, удивительно, как он сам ещё помнил, как его зовут: в школе одноклассники с подачи Дадли дразнили очкариком и шрамоголовым, а учителя обращались исключительно «мистер Поттер».

– Дадличек, садись, маленький мой, давай напишем Санте большое-пребольшое письмо, и он тебе принесёт много-много подарочков, да, мой хороший? – присюсюкивала тётя, суетясь вокруг своего драгоценного Дадлички.

Гарри снова вздохнул и стал ковырять пальцем стенку. Подарки. Он никогда за свои шесть лет не получал никаких подарков. А это, наверное, приятно. Вон как Дадли радуется. А сам писать еле-еле научился, накорябает сейчас, как курица лапой, Санта и прочитать-то не сумеет. И почему Санта дарит подарки всем, только не Гарри? Каждый год кузену целый мешок приволакивает, а Гарри даже фантика конфетного не достаётся. А ведь ему не надо ни конфет, ни игрушек, лишь бы знать, что нужен кому-то, лишь бы не торчать в этом проклятом чулане, не зная, как убить время. Летом намного лучше. Летом тепло, летом тётя отправляет Гарри в сад. Ну и что, что надо полоть грядки и таскать тяжеленную лейку? Зато на воздухе, зато за работой время просто бежит. А теперь оно как в густую патоку попало, еле тянется.

– Давай, Дадличек, напиши, что ты хочешь на Рождество.

Дадли ноет, капризничает, ему совсем не хочется писать – лучше перед телевизором посидеть.

Гарри перевернулся на другой бок, лицом к дверце чулана, чуть-чуть приоткрыл глаза и тут же снова зажмурился, чувствуя, как резануло где-то в подлобье и намокли от слёз ресницы. Ну почему он всю жизнь должен сидеть в этой темноте, тесноте и… с пауками. Гарри щелчком скинул с плеча упавшего со скошенного потолка паучишку: совсем обнаглели мохнатые, на голову скоро полезут.

– Пиши, Дадличек! – зудела тётя.

А Гарри вдруг понял, почему к нему Санта никогда не приходил. Гарри же ни разу не написал ему, ни разу не рассказал, кто он и что он. Откуда же Санте знать, что есть в тёмном чулане ещё один мальчик, которому тоже можно подарить радость на Рождество!

Взбодрившись, Гарри приподнялся на своём матрасе: резко вскакивать было нельзя даже такому малышу – Гарри знал это по собственному, достаточно болезненному опыту, несколько раз стукнувшись головой о потолок. Пошарив вокруг, он нащупал огрызок карандаша и – о радость! – обрывок тетрадного листа.

Подвинувшись к щёлкам в двери, через которые проникал свет, Гарри бережно расправил помятый клочок бумаги и помусолил языком карандаш, напряжённо размышляя, с чего начать – он никогда не писал писем и совершенно не представлял, как они пишутся. В гостиной всё ещё нудела тётя. Гарри прислушался, но там, похоже, уже всё написали – тётя опять нахваливала своего Дадличку.

Вздохнув, Гарри посмотрел на ободранные стены и поднял глаза к пыльному потолку. Это было ошибкой: солнечный лучик игриво скакнул прямо по глазам, тут же налившимся слезами. Гарри отодвинулся от двери, протирая глаза кулаками, но это мало помогало – слёзы всё катились и катились, под веками жгло. Не выдержав, Гарри расплакался на самом деле, стараясь, впрочем, сильно не всхлипывать – за дверью чулана прозвучали тяжёлые шаги вернувшегося домой дяди, а тот очень не любил рыдающего племянника. Он и так его терпеть не мог, а уж в слезах – и подавно.

Поплакав и посидев какое-то время, крепко зажмурившись, Гарри успокоился и осторожно приоткрыл глаза. То ли плач помог, то ли солнце немного ушло, но ощущения жжения больше не было. Гарри облегчённо вздохнул, расправил помявшийся лист, огорчившись, что он оказался закапанным слезами. Но другой бумаги не было, и Гарри, старательно слюнявя карандашный огрызок, принялся как можно аккуратнее выводить буквы.

«Дорогой дедушка Санта!

Меня зовут Гарри Поттер. Я живу в чулане под лестницей. Тут очень-очень темно и много пауков, они большие, мохнатые и страшные, но больше у меня никого нет. Ещё с потолка по утрам сыпется пыль и штукатурка, потому что Дадли нарочно громко топает, когда спускается по лестнице, но он всё равно, наверное, хороший, потому что у него есть мама и папа. И ты, дедушка Санта, всегда к нему приходишь. Значит, он и правда хороший. А я уродец, потому что думаю, что Дадли глупый, он даже писать не научился красиво. И я никому-никому не нужен, ни дяде, ни тёте, ни учителям.

А ты так много работаешь, можно я буду тебе помогать? Хороших детей же много, а ты один. Я обещаю, что буду стараться много-премного работать, потому что ты старенький, и тебе очень трудно. Забери меня к себе, дорогой дедушка Санта. У тебя, наверное, холодно, но я всё вытерплю, потому что я хочу быть кому-то нужным. Твой Гарри».

Дописав последнюю буковку, Гарри устало выпрямился: ему пришлось сидеть, согнувшись в три погибели и неудобно привалившись к двери, чтобы лучики света сквозь щели попадали на листок, иначе писать пришлось бы наугад. Перечитав написанное, Гарри осторожно сложил потрёпанный клочок бумаги, потому что на влажных от упавших слёз местах карандаш и так уже расплывался, и задумался: а как отправить письмо Санте? Он даже не знает, где дедушка живёт, какой адрес написать. Да и конверт ему никто не даст. И на почту сбегать – тоже. Хорошо бы к вечеру из чулана выпустили хотя бы умыться – про ужин Гарри уже давно забыл, он даже не помнил, чтобы когда-нибудь ел перед сном.

Вздохнув, Гарри снова лёг на свой матрас, повертел в руках письмо. «Ну как его отправить? – мучительно размышлял он. – Попросить дядю Вернона отправить письмо?» Гарри чуть не расфыркался от абсурдности этого варианта. А как быть? Не скажешь ведь – лети, письмо, к Сан…

Гарри оторопело уставился на пустые ладони – письмо исчезло.

***

– Северус! – В зелёном пламени появилась седая голова. – Зайди ко мне. Срочно! – Дамблдор исчез из камина, не дожидаясь ответа.

«Вот так всегда – ни тебе «доброе утро», ни «как спалось, Северус?» – мрачно размышлял Северус, потянувшись за летучим порошком: если так срочно, лучше воспользоваться каминным перемещением, чем подниматься на Директорскую башню. Мастер зелий появился в кабинете директора через полминуты после вызова и удивлённо приподнял бровь: Альбус не сидел за столом, как обычно, а метался по комнате в состоянии крайнего волнения. Увидев зельевара, Дамблдор вцепился в рукав его мантии и, лихорадочно сверкая глазами, быстро заговорил:

– Северус, ты сегодня же отправишься в Литтл Уингинг. Произошло невероятное. Я так ошибся!

– Что случилось, Альбус? – недовольно спросил Северус, высвобождая свой рукав из цепких директорских пальцев.

Вместо ответа Дамблдор протянул помятый клочок бумаги. Поморщившись, Северус взял его двумя пальцами за уголок и осведомился:

– И что это?

– Читай, – велел Дамблдор, усаживаясь наконец в своё кресло, но вид у него был далеко не спокойный. Пожав плечами, Северус развернул сложенный лист, отметил, что текст написан карандашом и как будто чем-то заляпан – в некоторых местах буквы совсем расплылись. Прочитав «Дорогой дедушка Санта!», Северус фыркнул и поднял глаза от письма:

– Вы на досуге Сантой подрабатываете?

– Ценю твой юмор, Северус, – отозвался Дамблдор слабым голосом, – но читай дальше, думаю, к концу этого письма ты перестанешь веселиться.

Пожав плечами, Северус вернулся к письму, но, увидев фамилию Поттера, возмутился:

– Альбус, что за…?

– Читай! – Голос Дамблдора неожиданно окреп.

Северус заткнулся и пробежал глазами чуть кривоватые строчки. Потом ещё раз. И ещё. И с каждым разом его лицо всё больше темнело.

– И что это значит, Альбус? – зашипел он.

– Что именно, мой мальчик? – Дамблдор, похоже, взял себя в руки, его голубые глаза опять лукаво поблёскивали.

– Поттер, чулан, пауки! Всё это! – Северус потряс перед директорским носом помятым листочком. – Куда вы засунули мальчишку? В какой такой чулан?

С Дамблдора слетело напускное спокойствие. Вперившись в лицо директора сверкающим бешенством взглядом, Северус пропустил мимо ушей лепет о защите крови, о жертве матери ради своего ребёнка и сосредоточился только на одном: сын Лили живёт не пойми Мерлин где, в совершенно идиотских условиях!

– Я немедленно отправляюсь за ребёнком! – рявкнул зельевар. – Адрес!

– Я даже не сомневался в тебе, Северус, – Дамблдор улыбнулся и тут же снова посуровел. – Но забирать Гарри нельзя, кровная защи…

– К Мерлину! – рыкнул Северус, резко развернулся к двери и уже на пороге бросил через плечо: – Сын Лили не должен жить в чулане и чувствовать себя ненужным!

Дамблдор с лукавой улыбкой посмотрел на захлопнувшуюся за зельеваром дверь и, удовлетворённо жмурясь, прошептал:

– Как же ты молод и наивен, мой мальчик. Как же легко направить тебя на верный путь, надо только правильно подобрать ключик.

***

Гарри так и не нашёл пропавшее письмо. Да особо и искать было негде: перевернул матрас, вытряс тонкое покрывало, служившее ему одеялом, сдвинул тощую подушку – нигде ничего. Расстроившись, Гарри улёгся, мрачно уставившись в темноту – уже вечерело, солнце спряталось, но электричество на первом этаже ещё не зажигали. Написать второе письмо? Однако в чулане не осталось ни клочка бумаги. И всё-таки странно – куда пропало письмо? Словно испарилось.

Особо предаваться размышлениям ему не дали, выпустив из чулана в туалет и ванную, а потом – о боги! – ему позволили доесть остатки каши, которые не влезли в, казалось бы, бездонное брюхо Дадли. Так что Гарри вернулся в свой чулан пусть и не насытившимся, но уже без голодного урчания в животе и прилично повеселевшим. Если б только понять, куда подевалось письмо Санте… С мыслями о загадочном исчезновении письма Гарри и уснул, свернувшись калачиком.

Утром его, как обычно, разбудили истошные визги тёти. Гарри привстал и с удивлением сообразил, что в её голосе наряду с яростью отчётливо звучит страх. Странно, чего она так испугалась? Какая-то безотчётная тревога закралась в его внезапно заколотившееся сердце.

Тут дверь чулана с треском распахнулась, и тётя завопила:

– Выходи, уродец! Тут такой же ненормальный за тобой явился! Слава богу, избавимся от обузы. Давай, быстро!

И вдруг умолкла. Гарри сквозь привычные слёзы от солнечного света сумел разглядеть, что она открывала и закрывала рот, хотя не издавала ни звука, а рядом с ней, глядя на мальчика, стоял высокий мужчина в странном чёрном одеянии.

Гарри привычно зажмурился – резь в глазах стала невыносимой, слишком яркое утреннее солнце заливало коридор возле чулана.

– Туни, что с мальчиком? – заговорил незнакомец низким холодным голосом.

– Почём я знаю? – обретя голос, огрызнулась тётя. – У него всегда глаза слезятся, потом всё проходит. – И снова умолкла.

Гарри вздрогнул, почувствовав на плечах тёплые ладони, но открыть глаза и посмотреть было выше его сил. Незнакомец отодвинул Гарри в сторону. Чуть приподняв веки, мальчик сквозь мокрые ресницы увидел, как мужчина, нагнувшись, заглянул в чулан, потом резко выпрямился и зашипел, как змея:

– Он что, тут сидит без света?!

Зажмурившись, Гарри съёжился и попытался отступить – незнакомец злился, а когда взрослые злятся, обычно виноват всегда он, Гарри. Но мужчина крепче сжал плечо мальчика, и Гарри покорно замер, хотя сердце просто выскакивало из груди – этот мужчина был пострашнее дяди Вернона.

– Я забираю его, Туни, прямо сейчас, – незнакомец мог бы своим голосом заморозить океан.

Тётя, похоже, хотела что-то сказать, но только разевала рот, по-прежнему не издавая ни звука. Гарри затрясло: этот жуткий человек хочет забрать его? Зачем? Уж лучше ремень дяди – это, по крайней мере, привычно, хотя и очень больно.

Незнакомец присел на корточки.

– Пот… Гарри, – запнувшись, позвал он, и Гарри, робко приподняв веки, увидел прямо перед собой страшные чёрные глаза. Вздрогнув, он отшатнулся, но незнакомец не отпустил его плечи. – Не бойся, ребёнок, я не сделаю тебе ничего плохого. – Низкий голос потеплел и смягчился. – Я подумал… Возможно, ты захочешь уйти отсюда?

Гарри осторожно выдохнул, несколько раз моргнул, но слёзы всё равно текли, не давая разглядеть этого странного человека. Он и пугал Гарри, и в то же время его бархатному голосу хотелось верить.

– А ты… ты кто? – чуть слышно спросил мальчик. – Ты… Санта?

Сердце замерло в ожидании. Этот человек не походил на Санту, которого Гарри как-то видел на картинке. Но вдруг?

– Я Се… да, Санта, – мягко подтвердил незнакомец. – И мне нужна твоя помощь.

Сердце в груди трепыхнулось так сильно, что даже стало больно. Нужен. Он нужен!

Не в силах выдавить хоть слово, Гарри торопливо закивал, стараясь открыть глаза и всё равно болезненно жмурясь. Внезапно на глаза легла мягкая ткань, Гарри дёрнулся от неожиданности, но голос Санты тихо сказал:

– Не пугайся, я просто завяжу тебе глаза, на улице слишком яркое солнце. Туни, одежду мальчика. Живо!

***

Северус просто кипел, но старался сдерживать гнев, заметив, как нервно вздрагивает ребёнок. Ничего, он ещё вернётся в эту семейку, когда дома будет и муженёк Петунии. Мальчишка выглядит совсем заморышем, трясётся от малейшего повышения голоса, шарахается от прикосновений. Что с ним тут вытворяли, Мерлин бы их подрал? И глаза. Похоже, ребёнка сутками не выпускали из темноты чулана, раз у него такая болезненная реакция на солнечный свет.

Петуния, по-прежнему под силенцио, швырнула Северусу охапку каких-то обносков. И это одежда Гарри Поттера? Мерлин помоги этим людям, когда Северус сюда вернётся!

Кое-как одев мальчишку в безразмерные штаны и куртку, Северус поднял его на руки и удивился: совсем невесомый. Почувствовав, как напряглось худенькое тельце, зельевар осторожно погладил ребёнка по спине и шепнул:

– Не бойся.

Он вышел на крыльцо, сам прищурившись от слишком ярко сверкавшего под солнцем снега, поправил повязку на глазах Поттера и негромко сказал:

– Сейчас я тебя крепко-крепко обниму, чтобы ты не потерялся, и мы отправимся домой.

***

Домой? У Гарри перехватило дыхание. Санта заберёт его к себе домой. Значит ли это, что Гарри действительно ему нужен? Но спросить мальчик не успел: его вдруг затянуло в какую-то очень узкую резиновую трубку. Гарри перепугался, обнаружив, что не может вздохнуть, однако через секунду ощущение сжатия пропало, дышать снова стало легко, а сильные руки обнимали крепко и в то же время осторожно.

Санта усадил Гарри на диван и строго сказал:

– С дивана не сходить, повязку не снимать, понятно?

– Да, – испуганно встрепенулся Гарри. Тёплая ладонь скользнула лаской по худенькому плечу, голос Санты смягчился:

– Успокойся, я просто не хочу, чтобы ты ушибся, пока меня не будет.

– А… – начал было Гарри и тут же умолк, впрочем, Санта не стал его ругать и наказывать за несвоевременные разговоры и вопросы, а просто пояснил:

– Мне нужно приготовить лекарство для твоих глаз, это недолго, просто посиди тихонько, хорошо?

– Хорошо, – прошептал Гарри и замер, всем видом выражая готовность ждать сколько надо.

Санта ушёл. Гарри молча сидел на диване и прислушивался, однако в доме царила тишина, это было даже странно: нигде ничего не скрипело, не шуршало, не слышно было ни телевизора, ни радио, даже с улицы не доносилось ни звука, хотя, Гарри знал, было утро, а не ночь. От такого безмолвия становилось жутковато, однако не успел Гарри запаниковать, как услышал шаги, и облегчённо вздохнул: Санта вернулся.

Прохладные пальцы коснулись подбородка Гарри, приподнимая мальчику голову.

– Посиди так, глаза не открывай.

Санта снял повязку, Гарри старательно жмурился, хотя, судя по всему, в комнате солнца не было, по крайней мере, под закрытыми веками не расплывались оранжевые круги и не было мучительного жжения, вызывающего нескончаемый поток слёз.

– Сейчас я закапаю тебе лекарство, не пугайся, это может быть несколько неприятно.

– Будет больно? – Гарри вздрогнул, ему категорически не хотелось ассоциировать Санту с болью, и он напрягся, когда ему чуть сильнее запрокинули голову.

– Ш-ш-ш, расслабься, – тихо сказал Санта. – Это не больно, просто непривычно. Открой глаза.

Ну если не больно… Хотя расслабиться у Гарри не получалось, наоборот, всё тело охватила мелкая дрожь. Он осторожно приподнял веки, и вдруг в уголок глаза что-то капнуло, тут же – в уголок второго глаза. Гарри рефлекторно моргнул. И удивлённо уставился в лицо Санты.

– Я так хорошо вижу, – не веря, прошептал мальчик. В комнате было светло, без солнца, но всё равно светло, однако слёзы не появились, глаза не жгло, и ещё Гарри сообразил, что он и в самом деле лучше видит. Как это? Очки ведь остались в чулане.

– Разумеется, – Санта отпустил мальчика и выпрямился, он оказался таким высоким, что Гарри пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в лицо. – Это зе… хм… лекарство поможет тебе обходиться без очков.

Гарри кивнул и с любопытством огляделся, наслаждаясь новыми ощущениями.

***

Северус какое-то время наблюдал за тихо радующимся ребёнком и чувствовал в душе некое умиротворение: он сумел сотворить для этого малыша настоящее чудо. Потом присел на корточки и взял Гарри за подбородок:

– Посмотри на меня.

Сияющие зелёные глаза уставились ему в лицо до боли знакомым взглядом. Даже не зная точно, чей это ребёнок, только по глазам можно было определить – это сын Лили. Не Джеймса Поттера, а именно Лили Эванс, только так, а не иначе. Благодаря зелью зрение мальчика со временем выправится, так что очки – главная отличительная черта Джеймса – не понадобятся. А чёрные волосы… Разве это признак? У самого Северуса тоже чёрные волосы, никто же не скажет, что Гарри – это… Стоп!

Северус в полной прострации уставился на ребёнка, так что Гарри беспокойно заёрзал под пристальным взглядом чёрных глаз.

– Гарри… – наконец хрипловато заговорил зельевар, глубоко в душе ужаснувшись пришедшей в голову мысли. – Гарри, как ты думаешь, кто я?

– Санта, – тут же ответил мальчик.

– Нет, Гарри, я не Санта, – покачал головой Северус и, увидев как помрачнел и насторожился ребёнок, поспешил добавить: – Но твоё письмо попало к Санте. – Мысленно Северус фыркнул, представив Дамблдора в красном колпаке и коротком красном кафтане. – И он отправил меня к тебе. Меня зовут Северус Снейп, я…

Ребёнок вытянулся в струнку, прижав руки к груди, потом чуть слышно выдохнул, перебив Северуса на полуслове:

– …ты мой папа?

Зельевар замер, не сводя с Гарри изумлённо-напряжённого взгляда. Как шестилетний ребёнок умудрился озвучить то, что самому Северусу пришло в голову всего минуту назад? Мальчик испуганно отодвинулся, ойкнув, когда Северус сгрёб его в охапку, прижав к груди и шепнув в лохматую макушку:

– Да, Гарри, да, я твой папа. Твоё письмо Санте помогло мне найти тебя.

– Папа, – чуть слышно всхлипнул Гарри, изо всех силёнок прижимаясь к отцовской груди.

«Ты ведь знал, что так получится, старый манипулятор?» – Северусу показалось, что прямо в воздухе лукаво блеснули голубые глаза, и крепче обнял мальчишку.

«Спасибо, Санта, это самый лучший подарок на Рождество».

Гарри был счастлив как никогда.