Текст книги "Крапивница (ЛП)"

– Стив, – кричит Баки из ванной неделю спустя, пока пытается извернуться так, чтобы разглядеть себя сзади при помощи зеркала. – Иди сюда.

– Что такое?

– Мне нужно, чтобы ты подошёл и взглянул на эту сыпь.

– Чего?

Баки перестаёт вертеться.

– Просто подойди сюда, Стивен.

Мгновение спустя в дверях ванной вырастает Стив.

– Ты сказал «сыпь»?

– Ага, – угрюмо отвечает Баки и демонстрирует оную.

– Ох ты господи, – говорит Стив. Он слегка наклоняется и упирается руками в колени. – Это… определённо… твоя задница. Что ты с ней сделал такого?

– Ничего, – говорит Баки. – Ничего такого, что не делаю с ней обычно. Ты смазку сменил, что ли?

– Нет, – отвечает, выпрямляясь, Стив. – Это не может быть… ну, ты понимаешь… инфекция?

– Нас невозможно ничем заразить, – напоминает Баки. – Ты в последнее время случайно не совал руки в ядовитый плющ?

– Мы больше не обитаем по кустам, мы живём в Парк-Слоуп, – говорит Стив. – Где я тебе тут ядовитый плющ достану?

– Это ты мне объясни! Я вот не знаю, в чём ты там валяешься на пробежках.

– Я не валяюсь в… Чем я, по-твоему, вообще занимаюсь, когда… – Стив обрывает сам себя. – Подожди, ты думаешь, это я с тобой такое сотворил?

– Ты суёшь туда свои руки чаще, чем я, – говорит Баки, указывая на свою задницу. – А эта сыпь держится уже целый день. Кожа регенерирует быстрее всего, а эта дрянь всё ещё не проходит!

– Ну… может быть, завтра заживёт? – предполагает Стив.

– И почему я вообще у тебя о чём-нибудь спрашиваю, – с отвращением говорит Баки, поворачиваясь к корзине для белья и ища в ней шорты.

– Понятия не имею, – жизнерадостно отвечает Стив. – Если сильно чешется, намажь тем розовым лосьоном, он в шкафчике на третьей полке.

В итоге Баки всё-таки мажется розовым лосьоном, потому что сыпь чешется как ёб твою мать, но, к счастью, на следующее утро практически выцветает, а к концу дня проходит полностью. Баки списывает её на некое странное взаимодействие с туалетной бумагой и вычёркивает этот эпизод из своей жизни. А потом случается что-то вроде праздника по случаю какого-то дня равноденствия, куда их со Стивом приглашает Тор и где наличествует эль, от которого они могут захмелеть. Так что, естественно, они выпивают примерно по галлону на брата, и Стив целует Баки в такси на протяжении всей поездки до дома, где они занимаются сексом трижды, а наутро Баки снова просыпается с алой и воспалённой, чтоб её черти взяли, задницей.

Он торопливо гуглит компоненты, напечатанные на задней этикетке бутылочки со смазкой, когда в ванную вваливается жутко растрёпанный Стив. Вероятно, он направляется к унитазу, но при виде Баки его лицо начинает сиять, как масленый блин, и вместо этого он обнимает Баки со спины. Это довольно близко к тому, чем они занимались прошлой ночью. Стив отдрочил ему через штаны, затем отсосал, затем вылил в задницу уйму смазки, хорошенько отжарил, а затем обкончал. И поскольку теперь самый эпицентр обнесло отвратительной сыпью, Баки отчаянно надеется, что во всём виновата смазка.

– Доброе утро, – бормочет Стив, целуя его в шею.

– Отдрочи на меня, – командует Баки, разворачиваясь в его объятиях и вопреки всему надеясь, что таким образом опровергнет закравшееся подозрение и обрубит его на полпути.

Стив отстраняется, недоумённо моргая.

– В смысле, сейчас?

– Да. Сейчас. Хер в руку и погнали, – говорит Баки. – Кончай прямо мне на живот. Вот сюда, – добавляет он, в качестве помощи двумя руками обрисовывая для Стива мишень.

– Ты мог бы хотя б позу красивую принять, – жалуется Стив, но всё же вытаскивает член из штанов. Ну, разумеется: для потенции суперсолдатская сыворотка – примерно как пятьдесят миллиграмм виагры каждый день на протяжении всей жизни. – Или сказать что-нибудь приятное о моих глазах.

– Ты пять минут назад елозил по мне своим утренним стояком, не нужна тебе помощь. Давай уже.

– Не торопи меня, – чопорно заявляет Стив, но, по крайней мере, начинает дрочить. – Смазку передай.

– Никакой смазки. Это контролируемый эксперимент, – говорит Баки.

– Ух ты, а ты знаешь, как приласкать словечком. – Голос Стива сочится сарказмом. К счастью, он немного отвлекается на член в руке. – И куда подевалась вся романтика?

Баки закатывает глаза.

– Вероятно, туда же, куда ты дел мою бритву.

Стив пялится на него во все глаза.

– Ты мне до сих пор это её припоминаешь? Я же купил тебе новую!

– После того, как посеял старую. И даже купил не такую же… эй, ты чего остановился?

– Ты хочешь, чтобы я дрочил, пока мы спорим о бритве, которая потерялась аж восемь месяцев назад?

– Ты делал и худшее, – пренебрежительно напоминает Баки. – Не пытайся меня убедить, что не можешь работать в таких условиях. Даже когда я выглядел как одержимый вампир в кожаных ремешках и активно пытался тебя убить, ты хотел меня отодрать.

– Я всё время хочу тебя отодрать, – рассерженно говорит Стив, но, по крайней мере, при этом начинает быстрее двигать рукой.

– Вот, вот, давай, – подбадривает Баки. – Об этом и думай. Помнишь, как однажды мы с тобой выступили в той хижине? Подумай о том, что мы можем повторить. Только, наверное, на сей раз оба снимем штаны. Ага, вот так. Подумай о… Чёрт, ты прицелиться-то не забудь…

– Н-н-нх, – стонет Стив и выплёскивается на живот Баки.

– Хм-м. – Баки опускает взгляд. Обычно он не то чтобы терпеть не может сперму, но предпочитает оттирать её прямо сразу же. Но сейчас он понимает, что её нельзя будет смывать минимум полчаса, и она уже начинает медленно стекать к паху, так что доставляет ещё меньше удовольствия. – Вот теперь я понимаю, что надо было выбрать предплечье или что-то типа того.

– Ух-ху, – соглашается Стив. Затем, когда в его голове рассеивается послеоргазменный туман, добавляет: – А зачем это всё?

Баки молча разворачивается к нему спиной и оттягивает рукой ягодицу.

– Ой, – говорит Стив. – Чёрт. Так оно… вернулось, значит.

Баки оглядывается через плечо. Стив, уставившись на его зад, щурится, словно ковбой, всматривающийся в пустыню в жаркий полдень.

– Может, это… геморрой? – рискует предположить он.

– Геморрой за одну ночь не появляется, – с отвращением отвечает Баки, отпускает ягодицу и разворачивается к Стиву лицом. – Похоже, это аллергия.

– Может, это суперсолдатский геморрой, – нерешительно говорит Стив, нахмурив лоб. А затем до него доходит. – Думаешь, это может быть… что, аллергия на сперму?

– Есть вероятность, что на смазку, – бормочет Баки, снова хватая бутылочку.

– Или на сперму, – настаивает Стив.

– Или на смесь спермы и смазки, – говорит Баки, стараясь звучать уверенно, и, сняв с бутылочки крышку, выдавливает немного содержимого на предплечье. – Поэтому-то мы и проверяем их по отдельности.

Стив смотрит, как он пытается намазать на внутренней стороне руки у локтя относительно ровный квадрат, затем переводит взгляд на его живот, который всё сильнее зудит от подсыхающей спермы – Баки упорно старается не обращать на неё внимание.

– Ну, – Стив отворачивается к раковине и намыливает руки, – думаю, мы это выясним.

Двадцать минут спустя, оставшись в ванной один и глядя то на девственно чистую кожу предплечья, то на высыпавшие, чтоб им пусто было, волдыри на животе, и решает не делать ровным счётом никаких выводов, пока не поговорит со специалистом.

Именно так он в конце концов оказывается в Мидтауне, в смотровом кабинете у аллерголога – целых три недели спустя, потому что для новых пациентов у этой облечённой степенью бабулечки метр в прыжке есть сраный лист ожидания. Ждать пришлось бы и девять недель, если бы Баки не подольстился к девушке в регистратуре и не упросил сразу же позвонить ему, как только кто-нибудь отменит свой визит. И вот наконец его втиснули в свободное окошко в семь, мать его за ногу, утра, потому что какой-то другой идиот опоздал на приём. Это было далеко от идеала, но Баки на горьком опыте выучил, что, если тело выкидывает какой-нибудь новый, забавный, биологически необъяснимый фортель, надо как можно скорее обратиться к специалисту. Не дай бог, это организм пытается вывести из себя очередной вышедший из строя советский маячок или кто-нибудь снова устроил цирк, пытаясь подчинить Баки себе.

Стив тоже в Мидтауне – он, чёрт возьми, подвёз Баки на мотоцикле. Он как раз возвращался с пробежки, когда Баки пулей вылетел из дома, и они в два предложения пришли к общему выводу, что добраться на метро он не успеет. Стив хотел и внутрь тоже зайти, но Баки сообщил, что он, блядь, не дитя малое, и услал Стива за бейглами.

А примерно когда они проезжали по Бруклинскому мосту, на Баки подействовали лошадиные транквилизаторы, так что он чувствует себя прекрасно. Стив отказывается называть сверхмощные препараты для борьбы с тревожностью лошадиными транквилизаторами, но поскольку этот вопрос касается внутренностей черепушки Баки, тот имеет право называть их как хочет. Это вам не бесполезные медикаменты по рецепту: их разработал Брюс, чтобы предотвращать внезапные появления Халка. Как оказалось, две трети его дозы идеально подходят для одноруких суперсолдат с плохо контролируемым инстинктом «бей или беги». Благодаря транкам он сидит на смотровой кушетке и всего лишь испытывает сильное раздражение, а мог бы уже ломиться в окно, перепачканный в крови людей, которым очень не повезло встать у него на пути.

В дверь стучат. Доктор Елена Рубин, получившая степень по медицине в шестьдесят девятом году в Колумбийском университете, вблизи выглядит точно так же, как через бинокль.

– Здравствуйте, мой дорогой, – говорит она и протягивает для пожатия сухонькую ручку. – Я доктор Рубин. А теперь давайте-ка посмотрим… – Она пристально смотрит в планшет. – Вы здесь потому, что после полового акта у вас возникают воспаление и сыпь, верно?

– Да, – отвечает Баки – выбора у него нет.

– Тут не о чем беспокоиться, – обнадёживающе говорит доктор и начинает чрезвычайно медленно выпутывать стетоскоп из цепочки, на которой висят её очки. – Вероятнее всего, это аллергия на латекс.

– Не она, – ровным голосом сообщает Баки.

– Она встречается довольно часто, – невозмутимо продолжает доктор. – И во многих случаях аллергия развивается со временем, так что даже вещества, с которыми вы раньше многократно контактировали, могут внезапно оказаться аллергенами.

– За последние семьдесят лет меня во всех возможных местах трогали руками в латексных перчатках. Будь у меня аллергия на латекс, я бы знал.

Доктор замолкает и вглядывается в него пристальнее, словно думает: «Этому парню нужно психиатрическое освидетельствование, а не аллергопробы». Баки вытаскивает из кармана металлическую руку и вяленько ею помахивает.

– Ох, – доктор моргает, – ясно. – К её чести, после этого она практически не меняет манеры поведения. – Это немного меняет дело. Мистер Барнс, верно? В последнее время вы или ваш партнёр сталкивались с незнакомыми веществами?

– Понятия не имеем. – Баки собирается с духом. Он не вполне уверен, что выбрал бы, будь у него такая возможность: встречу лицом к лицу с доктором, который размахивает скальпелем, из своих ночных кошмаров, или общение с этой добродушной бабулечкой в очках с линзами дюймовой толщины и в кардигане ручной вязки, поддетом под халат. – Я думаю, это может быть… сперма.

Доктор лишь внимательно смотрит на него и делает пометку на планшете.

– Это довольно необычно, дорогуша. Отчего вы так думаете?

– Я проверил.

– Да? И в чём же заключалась проверка?

– Я попросил своего партнёра кончить мне на живот, и через пять минут кожа покрылась сыпью, – сквозь зубы цедит Баки. – Ни с латексом, ни с другими веществами я при этом не соприкасался.

– Ладно, – говорит она. – Проявили, значит, инициативу. Могу я взглянуть?

– Она уже прошла. Это было три недели назад. Потому что к вам невозможно попасть раньше, всё расписано.

– М-м, да, по весне у нас и правда многовато работы. Я полагаю, с тех пор подобные инциденты не повторялись? Если используете при половом акте презервативы, что-нибудь меняется?

– Мы этим не занимались, – напряжённо говорит Баки. Он пару раз дрочил Стиву железной рукой, а Стив ему отсасывал, но, так как их прошлые разы приводили к красноте, воспалению и зуду, оба они не особенно жаждали продолжать. Спасибо, блядь, большое, что обычно Стив успевает вытащить, а не то у Баки обсыпало бы задницу не только снаружи, но и внутри.

А Стив тоже пережил всю эту хренотень с маячками и подчинениями, так что теперь они оба, действуя сообразно негласному договору, решили подождать, что скажет специалист, просто на случай, вдруг это окажется что-нибудь совершенно удивительное, вроде инопланетной ветрянки или тому подобной срани.

– Будет целесообразно провести исследование как полагается, дорогуша, просто чтобы убедиться, – сообщает доктор. – Особенно если учесть вашу необычную историю…

– Кожные пробы, – говорит Баки. Он кое-что об этом читал, чтоб знать наверняка, что ему предстоит на приёме.

– Да, дорогуша. Также в подобных случаях мы требуем сдать анализы на заболевания, передающиеся половым путём – для профилактики и чтобы исключить их из списка вероятных причин. Мы берём пробы на месте, а результаты будут готовы уже через несколько дней… Наша Джозефина вам поможет, она превосходная медсестра. И такая душка. Конечно же, при аллергии подобного рода вашему партнёру тоже придётся сдать анализы…

– Он здесь, – перебивает Баки. Чем быстрее они с этим покончат, тем лучше. – Я его приведу.

Стив ждёт снаружи, оседлав мотоцикл. Он, забыв надеть солнечные очки, висящие у него на воротнике футболки, уткнулся носом в книгу в мягкой обложке и совершенно не замечает, что каждый третий прохожий останавливается на него поглазеть. Баки и сам на мгновение замирает, любуясь видом, а затем высовывается из парадных дверей и кричит ему:

– Эй, мачо, поднимись сюда! Нужно в баночку пописать.

– Это ты мне?

– Нет, другим десяти пидорасам, с которыми я сплю. Тебе, конечно же. Давай уже.

У них обоих берут анализы на всевозможные венерические болячки, список которых вырос примерно втрое с тех пор, как они проверялись в прошлый раз. Баки просто мочится во все ёмкости, которые ему вручают, и старается ни о чём не думать. По крайней мере, ему не придётся дрочить в стаканчик – то есть, это он поначалу так думает. Когда Стив с мученическим выражением на лице уходит в туалет, Баки смеётся над ним, но затем Душка Джозефина говорит ему:

– Когда он закончит, пойдёшь и сделаешь то же самое вот в этот стаканчик, хорошо, дружочек?

Баки двадцать минут сидит в коридоре, держа в руках пустой стерильный стаканчик и поражаясь тому, сколь безгранична абсурдность его существования, а затем ещё двадцать минут проводит в расписанном симпатичными цветочками туалете и пытается выжать из себя седьмой худший оргазм в своей жизни, зажмурившись и вжавшись спиной в угол. Не могли они хотя бы запустить их со Стивом сюда вдвоём? Разве это не сэкономило бы время? Не то чтобы они собирались тут дрочить – хотя да, ведь именно этого от них и добивались. Душка Джозефина, чтоб ей пусто было, чуть дальше по коридору заполняет ебучие бумажки о том, как они тут дрочат. Блядь. Это была ошибка, Боже милосердный, это не помогает. Ну, заебись. Надо быстрее подумать о Стиве в мокрой футболке. О Стиве в шикарных тактических штанах. О Стиве, который делает интересные вещи с сосками Марлона Брандо… Ах ты ж ёбаный ты нахуй, мать твою три раза раком через дышло!

Когда Баки выметается из туалета, Душка Джозефина сообщает ему, что все вот эти долбаные манипуляции, которые нужно проделать с их бесчестным путём добытой спермой, будут закончены к четырём пополудни, так что они со Стивом решают, что лучше восемь часов пошляются по Манхэттену. Стив таки успел привезти бейглов, и это уже что-то, а затем он покупает Баки ещё и бургер, молочный коктейль и большой пакет «хвороста», и с этим всем они едут в Централ-Парк. Там никто не узнаёт одетого в шорты Стива – кто бы мог подумать, что секретом соблюдения анонимности окажутся голые коленки – и каждые пять минут мимо пробегает какой-нибудь бородатый мудила с собранными в пучок волосами, словно очередной участник в конкурсе двойников Баки Барнса, так что никто их со Стивом не беспокоит.

Они валяются на траве и едят, приходя в себя после вынужденных насильственных действий над собственными гениталиями в кабинете треклятого доктора. Стив дочитывает книжку, которую захватил с собой, и передаёт её Баки. Он даже укладывает голову на живот Баки, решив вздремнуть, и это оказывается чудесным проявлением обычной человеческой привязанности; Баки вознаграждает его поглаживанием по волосам. Это даже почти похоже на свидание, если исключить тот факт, что они торчат тут в ожидании того момента, когда доктор намажет Баки специально обработанной спермой, чтобы посмотреть, какого рода сыпь от этого вырастет.

Именно так и происходит. Баки глотает ещё одну таблетку лошадиного транквилизатора, медсестра наносит что-то ему на спину – на сей раз, поскольку в процедуре задействована сперма Стива, тот присутствует и сам, чтобы понаблюдать, – после чего им наконец можно отправляться домой, пускай Баки и запретили принимать душ. Ему велели зайти на следующий день – «это потому что на вас, дорогой мой, симптомы проявляются ускоренно» – чтобы доктор смог хорошенечко рассмотреть его сыпь в естественной среде обитания.

Баки принимает полную дозу успокоительного, рассчитанного на Халка, и спит на животе.

Сорок восемь часов спустя он держит в руках бумажку, в которой записано ровно то, что он знал уже три недели назад и что абсолютно не желал признавать.

– Ну, и? – спрашивает его стоящий рядом Стив. – Что мы имеем?

– У меня развилась аллергия, – чрезвычайно ровным голосом отвечает Баки, – на семенную жидкость.

Стив шумно выдыхает.

– Боже, так, значит, это впрямь была сперма.

– Конкретно и исключительно на твою сперму.

Стив, кажется, ошарашен.

– Чего-чего? В каком смысле, только на мою? Чью ещё они проверяли?

– В каком смысле, чью ещё они… – Баки резко замолкает. – Так. Какого хрена. Это чью это они ещё проверяли?

Его собственную, очевидно. Это он выясняет на кухне полчаса спустя, совершенно небезосновательно поорав в трубку телефона и многократно всплеснув руками.

– Как такое вообще возможно? – Полученное подтверждение сносит крышку с довольно-таки глубокого колодца, полного гнева. – Да я же сам произвожу сперму! Она прямо сейчас есть у меня в организме!

– Ну, аллергия – это аутоиммунная реакция, – говорит доктор Рубин таким тоном, что становится ясно: она практически одинаково реагирует на выкипающий чайник и на тепловую смерть Вселенной, так что уж до одного вопящего придурка с хуёвой аллергией ей совершенно нет дела. – При многих аутоиммунных расстройствах организм ошибочно атакует сам себя. Есть вероятность, что ваше заболевание может быть вызвано уникальной природой вас и вашего партнёра, но тут, боюсь, я недостаточно опытна, чтобы рассуждать. Ваши проявления аллергии во всех смыслах типичны, но учитывая то, что она проходит в течение нескольких часов, нет причины ожидать, что на вас подействует десенсибилизация.

Вот так вот. У Баки аллергия на семенную жидкость, и в качестве метода лечения ему нужно брать сперму Стива, разбавлять её и в течение нескольких недель наносить на «наиболее часто контактирующие с ней участки тела», постепенно увеличивая концентрацию. Пока, очевидно, Баки не перестанет реагировать на неё «в её естественной форме» – и он никогда в жизни больше не хочет слышать эту формулировку.

– Это была самая дурацкая, самая отвратительная неделя в моей жизни, – заявляет Баки, глядя в потолок. Он лежит на диване, занимающем восемьдесят процентов площади их со Стивом гостиной. Диван этот плюшевый, бирюзового цвета, размером с военный внедорожник, и Баки регулярно приходит к мысли, что это единственное хорошее создание рук человеческих. – Это всё потому, что я ржал над покемонами Бартона, да же.

– Ты уверен насчёт самой отвратительной? – говорит ещё одно хорошее создание, подбираясь к Баки на коленях с бутылочкой розовой субстанции в руках. – Как насчёт того случая в Брюгге, когда Дернье нашёл…

– Оу!

– …а затем упал в…

– Фу-у-у!

– …и расхаживал весь в…

– Стив!

– …пока ты не столкнул его в реку. Думаю, тот случай всё ещё на первом месте. Перевернись, я тебя намажу.

– Самое отвратительное, что есть в моей жизни – это ты, – сообщает Баки, перекатываясь на живот.

– Стараюсь, – говорит Стив и, задрав на Баки футболку, начинает наносить каламиновый лосьон. Сыпь в любом случае пройдёт к завтрашнему вечеру, но это приятно. Баки трётся щекой о бархатистую обивку дивана и закрывает глаза.

Покончив с лосьоном, Стив не слезает с него, а только сдвигается, чтобы погладить по шее.

– Прости, что мой член раздражает твою задницу, – спустя минуту говорит он.

– Твой член мою задницу только радует, – машинально поправляет Баки, не открывая глаз, и добавляет: – Заткнись уже, – когда Стив смеётся так, что начинается небольшое диванотрясение.

– Это называется «гиперчувствительность к плазме семенной жидкости», – чопорно сообщает Баки, пока Стив медленно укладывается рядом с ним. – Раз уж взялся извиняться, делай это как следует.

– Боже, – Стив судорожно вдыхает, вытирая глаза, – поверить не могу, что аллергия вылезла у тебя, а не у меня.

– Чёрт возьми, да я тоже, приятель.

– Пойдёшь на десенсибилизацию?

– Ну разумеется, да, – отрезает Баки, снова впав в раздражение. – Я пережил многое, пережил столько всякого сраного дерьма, а тут оказывается, что у меня аллергия на твою кончу! Мне как будто сам Бог в лицо плюнул.

– Ты уверен, что именно плюнул?

Баки переворачивается и пытается совершить попытку убийства при помощи диванной подушки по Наташиному методу.

*