Текст книги "Мед (СИ)"

Автор книги: Шион Недзуми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Кагами Учиха посмотрел в спину идущей впереди вдоль рыночных рядов Наруто. Женщина куталась в легкую шаль, как будто ей было холодно.

Это вино. Это не яд и не кровь.

Это вино. В нем нет ничего, кроме меда.

Солнечный хмель – источник для терпких слов:

Такова его природа.

Кагами впервые увидел ее, когда ему было пять лет.

По традиции, к какой бы национальности ни принадлежали молодожены, свадебные церемонии для тройственных союзов проводили в итальянском стиле. Потому что где как ни в Италии знают и чтут само понятие “семьи”? Так уж сложилось испокон веков.

В первые секунды Кагами показалось, что он ослеп, оглох и онемел. Он забыл, что не хотел лететь на свадьбу, забыл, что здесь ему может быть скучно, так как придется соблюдать правила. Из головы вылетело все, а мир сузился до фигуры в белом платье.

Она стояла во главе стола, сбоку от своих теперь уже мужей, которые принимали поздравления от соклановцев и других приглашенных. Кагами еще никогда не видел никого прекраснее ее. И дело было не во внешности.

Наруто Узумаки пылала. Внутренней силой, огнем. Он пропитывал все ее тело, струился золотистыми потоками под кожей, как будто вместо крови в девушку при рождении залили мед и жидкий янтарь. И вся она, в пышном белом платье, с изысканными украшениями, казалась ожившей янтарной статуэткой.

На губах ее играла счастливая улыбка, которую девушка не намеревалась скрывать, обращенный на супругов взгляд горел неподдельной, страстной любовью. Она пылала для них, весь ее мир сосредоточился только на мужьях.

Маленький Кагами Учиха не мог отвести взгляда, а Наруто Узумаки вальсировала с Мадарой-сама, такая легкая, невесомая, подстраивалась под острые грани главы, как будто делала это всю жизнь. А в руках Хаширамы-сана изгибалась юной веточкой, вьюном вилась вокруг мощной, крепкой фигуры Сенджу.

Он помнил, что его увели вместе с остальными детьми в другую часть сада, где проходила церемония, чтобы не мешали взрослым. Но Кагами пробрался обратно. Ему хотелось увидеть девушку, хотелось услышать ее звонкий, яркий – как и она сама – голос, искорками светлыми взлетающий к темно-синим небесам.

Но вместо этого мальчик упал и испачкал костюмчик, а на левой коленке зияла дыра. В таком виде он просто не мог показаться на глаза людям, и мама будет ругаться. Кагами забыл, что Учиха не плачут, глаза защипало, когда чья-то рука в белоснежной перчатке отодвинула ветви кустов, где он прятался. Раздалось шуршание травы, шелест ткани.

– Что случилось? – Кагами прекратил растирать слезы и вскинул голову.

На него смотрела Наруто Узумаки… Наруто-сама. Золотые локоны обрамляли лицо, а глаза сияли небесно-голубой тревогой. Впервые Кагами было так стыдно. Даже когда учитель отругал его за неправильно решенный пример, он не ощущал такого. Оказаться перед своей госпожой в неподобающем виде… Хуже не придумаешь!

Но и жаловаться мальчик не собирался, Учиха не жалуются, они стискивают зубы и идут вперед, так его учили.

– Хочешь потанцевать со мной? – неожиданно предложила девушка. А перед глазами появилась обтянутая белым атласом ладошка.

Кагами не поверил своему счастью. Пусть его завтра накажут, но сегодня… Наруто-сама предложила ему потанцевать!

Он согласился и вложил руку в ладонь девушки. Та вывела мальчика в центр освещенной площадки, присела в реверансе, как героиня мультфильмов. Как самая настоящая принцесса.

Заиграла музыка, и они неторопливо начали двигаться. Вокруг смеялись соклановцы и Сенджу, улыбались родители Наруто-сама. Но Кагами не видел ничего, он, запрокинув голову, смотрел на сказочную принцессу, что превратила его вечер в сказку.

На следующий день его не стали ругать, а сказали, что отныне ему предстоят усиленные тренировки и обучение, так как, раз уж он понравился юной супруге главы клана, решено сделать его в будущем помощником и телохранителем Наруто Узумаки.

Так была решена судьба Кагами Учиха.

Пусть плачет о смерти тот, кто не смог одолеть немоту.

Пусть тот закроет глаза, кто привык к полутьме,

кто не может стоять в свету.

В институте его называли заучкой, ботаником, смеялись над вечными посиделками в архиве и библиотеке. Они просто не понимали.

За прошедшие годы ему редко удавалось видеть Наруто в живую. Большую часть времени супруги проводили в городском особняке, занятые переустройством компании, расширением горизонтов, распространением своей власти на новые отрасли и регионы. Наруто-сама всегда сопровождала своих мужей в любых поездках, в деловых источниках ее называли “необходимой опорой”, “достойной поддержкой мужей”, светские сплетни разливались соловьями, не находя поводов придраться к фигуре Наруто Узумаки. Никаких измен, весьма достойное поведение, со вкусом подобранная одежда, мягкий, легкий характер, даже известный темперамент своего клана тщательно сдерживает.

Кагами видел, что его принцесса изменилась. Больше не было сияющей улыбки, счастья в глазах, ее любовь не слепила, мягким светом обволакивала фигуры мужей. Но мед все еще струился по ее венам, делая кожу золотистой, а сердце – добрым. Наруто участвовала в благотворительности, следила, чтобы деньги точно дошли по назначению. Она успевала везде и всюду, ее уважали и любили даже нелюдимые Учиха.

Сокурсники Кагами просто не понимали, каково это – увидеть солнце. Всю свою жизнь они прозябали в темноте и пустоте, занятые тривиальными делами, загруженные обязанностями. И совсем не видели даже обычного солнца, что уж говорить о человеческом. Поэтому высмеивали того, кто это самое светило знал, тянулся к нему, невзирая на препятствия, ломая ногти, взбирался по отвесным скалам, только чтобы стать ближе.

Восхищение улеглось, не было слепого обожания – Учиха вообще такому не подвержены, только если не влюбляются. Однако Кагами трезво осознавал, что любить жену главы клана можно только издалека, втайне. Сама Наруто не оценит подобного, преданная своим супругам, влюбленная в них всей душой. Сияющая только для них. Кагами просто… Что “просто”? Он не знал ответа. Хотел помочь. Хотел быть рядом. Ни одна девушка, с которой он встречался за период учебы, не внесла в его жизнь столько света и звуков, сколько Наруто – одним танцем, движением, взглядом.

А вместе с этим он боялся разочароваться. Увидеть предмет восхищения после стольких лет и разочароваться.

Однако Учиха не останавливаются на половине пути. Они всегда идут дальше.

Я знаю, что свет слепит,

Я знаю, что боль поет,

Я знаю – душа звенит,

Когда оборван полет.

Перед первой реальной встречей Кагами Учиха жутко переживал, волновался так сильно, что вспотели ладони. Лишь тщательно выпестованная клановыми учителями выдержка не позволила ему показать ни одной своей эмоции. С каменным лицом стоял он возле двери в личные покои Наруто Узумаки.

Городской особняк напоминал жемчужину – белоснежный, с тонкими, летящими арками и переходами. Внутри преобладали медовые тона, ореховые и каштановые оттенки, но имелись и символы кланов, ненавязчиво показанные в интерьере. Почему-то Кагами не сомневался, что это дело рук Наруто, которой принадлежало целое крыло.

Когда его пригласили внутрь, и парень увидел сидящую в кресле женщину, он испугался. Сердце болезненно заныло.

Потому что женщина за массивным столом с аккуратно разложенными бумагами могла быть кем угодно, только не Наруто Узумаки.

Пламя, которым он так восхищался, не горело, лишь слегка тлело где-то в глубине усталых синих глаз. Наруто улыбалась, и окружающие не замечали перемен, но Кагами сразу увидел, что мед не струится по жилам Наруто, мед и жидкий янтарь безвозвратно ушли куда-то. Она казалась сломленной, изящные кисти ее покрывали невидимые шрамы от клинков и осколков.

Кагами стало больно, нечеловечески больно, душу разрывало страдание и сочувствие.

Потому что Наруто улыбалась. Преисполненная болью, несбывшимися мечтами, разбитыми надеждами, что наполняли ее, как острые осколки, она тем не менее улыбалась ему. Тепло и искренне.

Тогда Кагами опустился на колено, принес ей клятву верности, пребывая в полной растерянности. Он не видел той Наруто, которой хотел служить.

И это причиняло боль. Почему-то хотелось встряхнуть ее за плечи, заставить снова стать собой. Он же видел старшую сестру госпожи, Мито, наследницу клана. Веселая, живая, ее не смогли сломить даже пустынный климат и бесконечные пески Суны, а трое детей и бойкий характер помогли найти общий язык с собственным мужем – главой семейства Собаку-но.

По сравнению с нею… Наруто потускнела.

Пусть тот клянет свой удел, кто слаб идти до конца.

Пусть тот страшится судьбы, кто все рассчитал,

кто не видит ее лица!

Каждый вечер Кагами возвращался в свою комнату с чувством глубочайшего разочарования. Эта блеклая фигура недостойна называться супругой главы клана. Разве это та Наруто Узумаки, которую он помнил?

Все изменил один вечер. В гости к жене пришел Мадара-сама. Кагами откланялся и вышел. Нельзя не догадываться, зачем явился муж к своей жене.

А когда, спустя четыре часа, он вернулся, чтобы продолжить работу, Наруто казалась убитой. Обреченной и тоскливой, мерзнущей. Пальцы ее подрагивали и покрывались все новыми и новыми шрамами.

Кагами понял все. Его не зря называли гением. Тогда он отпросился и метнулся в свою комнату, где бил стену, снова и снова, до тех пор, пока костяшки не покрылись кровью, отпечатавшейся на стене.

Гений! Идиот, слепой идиот! Поддался предрассудкам и поверил, что Наруто – такая же, как все остальные женщины, жены богатых супругов.

Погруженный в собственное разочарование, он не видел всей картины. Как Наруто-сама отдает всю себя своим супругам, сгорает для них, ее мед перетекает в их вены, где гаснет спустя какое-то время. И тогда Хаширама и Мадара приходят к ней вновь, как наркоманы за новой дозой. А Наруто не отказывает. Потому что бесконечно любит.

Хотя почти погибла, выгорела дотла, оставляя лишь жалкое подобие себя-прежней.

Кагами Учиха просто трус! Он не желал замечать очевидного. Просто слаб, так как ему не хватило духу предположить, что Наруто гораздо сильнее всех, кого он когда-либо встречал. Что израненными руками удерживает она семейную жизнь, штопает ее, исколов пальцы в кровь, балансирует на грани, отказываясь от себя. Снова и снова гасит огонь своей души, передает его Мадаре и Хашираме, себе не оставляя ничего.

Кагами выпрямился. Больше он не будет трусить, а сделает все, чтобы Наруто-сама вернула свой огонь. Даже если ради этого придется сгореть самому.

Я знаю, что кроткий – чист,

И радость – его причал.

Я знаю – лишь тот смолчит,

Кто от рожденья молчал…

С новой душой шагал он к кабинету на следующий день, просветленный, воодушевленный. И глаза Наруто сверкнули искрой былого веселья, когда секретарь улыбнулся ей, искренне и радостно, в душе яростно желая, чтобы искра стала еще ярче.

Кагами Учиха не привыкать молчать. Обо всем. Ему полагается молчать по отношению к супруге глав двух кланов. Но и без слов можно выразить свои чувства, показать свою радость и пробудить чужую. Главное, что он успел осознать собственную глупость.

Это вино. Зачем ты выпил его?

Выбрать свой путь – твое врожденное право.

Но это вино – и поздно жалеть того,

Кто открыт его составу.

Наруто-сама… она как пьянящий мед, как лучшее и самое дорогое вино. Им нельзя напиться в стельку, им не утолить жажду, оно наоборот разжигает ее все сильнее. Но им можно насладиться, по глоточку, по капельке, смакуя тонкий, богатый букет, впитывая его запах душой и телом.

К Наруто легко привыкнуть, к ее словам, поступкам, самоотверженности. Она вливается в вены, и отказаться от нее – преступление. Просто невозможно.

Кагами понял, что слишком поздно, когда захотел убить выходящего из покоев супруги Мадару-саму. В своей комнате он вновь сбивал костяшки в кровь, представляя на месте стены лицо надменного господина.

И у него хватило бы сил и знаний, хотя бы потому, что Мадара не ожидал бы предательства от него.

Но вместо этого Кагами заваривает жасминовый чай, берет вазочку с печеньем и идет к своей госпоже. От ее приветственной слабой улыбки теплеет на душе.

Слишком поздно. Но кто сказал, что он жалеет об этом?

В тот день Кагами Учиха впервые опустился на колени перед любимой женщиной.

Я знаю – дрожит рука, когда отвергает сталь.

Я знаю, что лучший щит – забвение и печаль:

Они – броня

Для слишком скупых сердец…

Достанет ли нам огня,

Что нам отмерил Отец?

Кагами Учиха секретарь и телохранитель, специально обученный слуга. Он не имеет права желать жену своего господина, не имеет права касаться ее руки в невольной ласке. Он не имеет права мечтать убить двух глав кланов, лишь бы они перестали терзать сердце женщины. Он может только любить ее, видеть нежные сны, в которых Наруто гладит его по волосам – и это единственная нежность, что она позволяет себе даже в самых фривольных сновидениях Кагами. Он никогда не назовет ее своею, потому что Наруто принадлежит не ему. И этот путь Узумаки выбрала сама, о чем никогда не станет переживать. Выбор сделан, карты розданы. И когда Наруто-сама смотрит на него, ласково и солнечно, рука опускается, жажда крови, мысли о возможном предательстве – последнем в своей жизни – растворяются в крови без следа.

Он не имеет права причинять ей еще большую боль. А смерть мужей станет для женщины подлинным страданием.

Зато он имеет право жить для нее, ради нее. Убивать ради нее – Наруто никогда не узнает, сколько убийц подослали к ней конкуренты мужа. Никогда не узнает, что Кагами – последний рубеж охраны ее покоев, через него не пройдет никто. Он станет задыхаться на пороге спальни, перед закрытой дверью, дышать кровью, умирать, разрезанный на части, но никогда не потревожит сон измученной души.

Я вижу пропасть меж криком и словом – она глубока.

Пусть плачет о смерти тот, кто думал, что смерти нет,

что она легка.

Не было никаких предпосылок, просто Мадара-сама вошел в комнату и ударил поднявшуюся Наруто-сама, а затем еще раз. Женщина без сил осела возле стены, а Кагами лишь выдержка не позволила ударить главу. Точно в сердце или горло, чтобы наверняка. Но таким образом он сделает хуже Наруто, а ее жизнь – важнее собственной. Нет ничего дороже меда и солнца в ее венах.

Поэтому Кагами посылает последний взгляд женщине, пытаясь в нем выразить все, что чувствует. Жалость не унижает, потому что он жалеет сильного человека. И видит понимание этого в голубых глазах.

– Простите, Наруто-сама…

Глухие рыдания, донесшиеся из-за закрытой двери ему послышались, да, послышались. Лучше думать так, чем рвать себе сердце на части в бесполезной попытке дотянуться до любимой женщины.

Его провожают в подвал, где запирают в одиночной камере. За что? За то, что любил и не мог надышаться? За то, что жалел и не мог дать оплакать собственную жизнь?

Все две недели Кагами Учиха просит немо лишь об одном – чтобы Наруто уцелела. С ее именем он засыпает, с ее именем встает. Юноша не боится смерти, не боится кричать под пытками, одно лишь слово “Мертва” для него страшнее любых наказаний.

Тюремщик приносит сведения, что охранником Наруто поставили Саске. Лучший выбор, с точки зрения Мадары-самы. Не такой одаренный, как старший брат, Итачи, но и не такой вольнодумец и пацифист, преданный клану до костного мозга, дышащий принципами и убеждениями Учиха.

Кагами жаль его, потому что Саске блуждает в темноте. И не видит солнца под собственным носом.

Когда его выпускают, Мадара приносит скупые извинения и дает расчет. Отныне он свободен от воли клана, но по-прежнему может рассчитывать на помощь и поддержку – так глава пытается закрыть собственные промахи.

Он может идти куда угодно, быть кем угодно. И это хорошо, потому что Кагами узнает, что Наруто-сама пропала.

Когда сожжены мосты,

Моря переходят вброд.

Но знал ли об этом ты,

Ступая на тонкий лед?

Из раны сочится мед,

Пока твоя боль жива.

Я знаю, что кровь пойдет,

Когда иссякнут слова.

Кто-то бы сказал, что его карьера бесславна. Лучший ученик, отличный боец, превосходящий по некоторым показателям даже Тобираму Сенджу, остался лишь с фамилией и кое-какими накоплениями. Кагами считает иначе: он свободен, как птица.

Мед в его венах, единственное, что согревало в клетке, снова горит, зовет в путешествие, и Кагами идет, послушный его воле.

Мосты сожжены, нет пути назад, но он ни о чем не сожалеет. Потому что где-то там живет Наруто-сама.

Он сбрасывает шпионов клана с хвоста, заметает следы, а затем долго-долго путешествует из страны в страну. Неторопливо, методично обыскивает каждое убежище Узумаки, каждую подворотню рядом с ними. Кто сказал, что он не шпион? Он лучший в своем ремесле. Но никаких следов Наруто-сама. Ее прятали лучшие.

С каждым днем становится все тяжелее, он словно бьется о стеклянную, толстую стену и никак не может пробить ее. Все впустую, душа рвется на части, сердце горит и обливается кровью. Из раны сочится янтарный мед, которым так щедро делилась Наруто-сама, греясь у огня Кагами.

Только в Суне сердце находит долгожданное успокоение. Гаара но-Собаку, десятилетний мальчик с тяжелым взглядом и алыми, как у матери, волосами, проводит его в резиденцию рода, где Кагами приветствует тепло Мито Узумаки. Ее взгляд Учиха не забудет долго. Его препарировали, разобрали на части, как конструктор и сложили заново. С одной новой деталью – узенькой бумажкой с адресом в руке.

Кагами благодарит, заикаясь, сжигает бумажку, запоминая адрес, выжигая его на подкорке. И Мито, впервые за все время беседы, задорно смеется и приказывает подать машину до аэропорта и заказать билет.

У Наруто-самы чудесная сестра.

Он мчится, но не забывает о возможной слежке. Никого. Его потеряли еще в Юки. У затерянного в шиповнике дома с изящной оградой сердце стучит как сумасшедшее.

Наруто-сама сидит на качели возле бассейна, и Кагами с болью понимает, что она выгорела полностью. Остались только угли и капли меда в глазах. Ее уничтожили, теперь внутри пустота.

Становится страшно. Что если она откажется от него? Если прикажет уйти?

Появляется понимание: это будет единственным приказом, который Кагами нарушит.

Но Наруто не прогоняет. Она смотрит на него, как на глупого ребенка, с тоской и материнской нежностью, словно ей несколько веков. Ее взгляд не столь пронзителен, как у сестры, но столь же понимающ. Когда Кагами склоняет голову, готовый умолять, его прошибает током: маленькая рука впутывается в жестковатые пряди. И сердце готово выскочить из груди.

Потому что Кагами Учиха впервые полностью и абсолютно счастлив.

– Кагами! Ты в порядке?

Юноша очнулся от воспоминаний. Наруто-сама стоит перед ним, смотрит обеспокоенно, с волнением.

– Все хорошо.

Женщина кивает, кутается в шаль и уходит вперед, к какой-то лавке, где прервала осмотр, испугавшись за парня.

Она пустая, но в ней нет равнодушия, в выгоревшей душе еще осталось что-то человеческое. Кагами не знает, как разбудить ее чувства. Наруто-сама не полюбит его, но она обязана стать счастливой. Как это сделать, Учиха не понимает, но готов перевернуть ради этого мир.

Смотря на тонкий, заострившийся профиль, он видит следы и шрамы ледяного клинка, глубокие ожоги на теле. Такие не заживут сразу, из них все еще временами сочится мед, который заменяет Наруто кровь. Тусклый, безжизненный, не золотистый акациевый, а темный, гречишный.

Поэтому ей холодно, потому что огонь ушел. Ей все еще немного больно, пусть Наруто-сама и обманывает себя равнодушием. Кагами хотел бы выпить эту боль, принять на себя всю, без остатка.

Но не может. Потому как его благородная госпожа откажет. Единственное, что ему доступно – быть рядом, говорить и слушать, помогать и поддерживать. Он молод, Наруто смеется, что однажды телу захочется любви и плотских отношений. Кагами прислушивается к себе и недоумевает. Как такая умная и проницательная женщина не понимает, что одна короткая беседа с ней утоляет голод в его душе?

Ради ее счастья он перевернет мир.

Наруто оборачивается на секунду и дарит первую за все время их совместной жизни улыбку, робкую тень прежней, но уже не безразличную.

Ради ее счастья он перевернет мир. Но, возможно, понадобится всего лишь время и терпение.

Того и другого Кагами не занимать.

Потому что на миг ему кажется, что он уловил в голубой радужке брызги солнечного меда.