Текст книги "Сабля (СИ)"

Автор книги: Шион Недзуми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Холеные пальцы с гладкими, отшлифованными ногтями без лака методично перебирали украшения, сваленные беспорядочно в шкатулку, как драконьи сокровища в мультфильмах.

Быть друзьями детства – это одно. Быть супругами – совсем другое.

Наруто Узумаки восемь лет, когда она знакомится с Хаши и Мэдди – как же он бесится на женское прозвище! Но спустить нахалку с дерева не получается.

Наруто Узумаки шестнадцать, когда она знакомится с Хаширамой Сенджу и Мадарой Учиха, наследниками двух ведущих мировых корпораций, решивших наконец-то прервать многолетнюю вражду и перевести конкуренцию в союзничество. Им нужен буфер, который не дал бы превратить дом в театр военных действий.

Наруто Узумаки двадцать, когда она выходит за них замуж. Тройственные союзы не новость, но так давно не заключались, что кажутся диковинкой. Да и кому понравится, что над тобой будут иметь власть еще двое, способных объединиться против тебя в любой момент?

Наруто ни с кем объединяться не собиралась. Она просто любила своих мужей.

Любовь стараясь удержать,

Как саблю тянем мы её:

Один – к себе – за рукоять,

Другой – к себе – за остриё.

Слишком поздно она поняла, что ее семейная жизнь оказалась саблей, выкованной изо льда. Острого, плюющегося холодными искрами льда.

Смешное сравнение для пламени Мадары и теплого огня Хаширамы.

Они убивали ее, выжигали изнутри. Хаширама смотрел ласково, с теплотой, за его широкими плечами было спокойно, как за стенами родного дома. С ним удобно молчать за чашкой чая. С ним можно поговорить обо всем на свете, и Сенджу никогда не осудит.

Он приходит к Наруто после очередной ссоры с Мадарой внешне спокойный, но внутри – надломленный, как тонкий прутик. И Наруто склеивает надломы, заращивает их, делает Хашираму вновь цельным. Обжигая руки об лед, надрезая их до кровавых потоков, она складывает мозаику заново, всякий раз безропотно отдавая всю свою любовь. Пытаясь растормошить Хашираму, пробудить нечто большее, чем ровный огонь камина. В ответ получает ласковый, добрый взгляд. Одинаковый для дворника и для жены.

В отличие от Сенджу, Мадара влетает в покои яростным вихрем, жестким, непримиримым. Общение с ним – как прогулка по раскаленным углям. Невозможно не ошибиться, это неизбежно, куда бы ни шагнул, но есть участки, в которых боль не такая сильная. И Наруто подстраивается, отдает всю себя, путает пальцы в густых прядях и шепчет, шепчет без остановки, какой он хороший, добрый, сильный. Любимый.

Хашираме любовь не нужна – люди обожают Сенджу. Мадару называют демоном, и он нуждается в ласке, в законной ласке, за которую никто не обвинит его в слабости. Потому что слабость непозволительна. Он занимается деловой стороной вопроса, Хаширама вгрызается в политику. Наруто неизменно за их спиной, любит их, возможно, уже не так сильно, как раньше, но все равно на что-то надеется.

Еще умеет верить в хорошее.

Любовь стараясь оттолкнуть,

На саблю давим мы вдвоём:

Один – эфесом – другу в грудь,

Другой – под сердце – остриём.

Они уничтожают ее. От безразлично ласкового взгляда Хаширамы выгорает душа, тело обожжено углями страсти Мадары. Они бы идеально дополняли друг друга. Мадара не умеет скрывать своих чувств, а Сенджу – толком проявлять.

Только Узумаки умеют и то, и другое. А еще они живучие, способны перенести любую боль. Наруто истинное воплощение своего клана и острова, где располагается родовое гнездо Узумаки. Гордо выпрямленная фигура – что скалы, о которые разбиваются волны широких шелковых складок кимоно и вечерних платьев. Взгляд голубых глаз остер, как волнорез, разрезающий океанскую гладь. И добр, как бесконечно глубокое синее небо, высокое-высокое, без малейших признаков облаков.

Младшая дочь главы клана, не наследница, как Мито, впрочем, оно и к лучшему. Она сама выбрала свою судьбу.

Только не знала, что будет так больно. От уважительного равнодушия Хаширамы, от огненного безразличия Мадары. Узумаки не умеют жить наполовину. Если гореть, то как факел в ночи. Если замыкаться в себе, то ледяным дворцом с глубоким рвом.

Их семейная жизнь, что сабля – острая, ледяная, режущая быстро и больно. Наруто пыталась своим огнем растопить эту блестящую, идеальную в своей ледяной непогрешимости структуру, отдавала всю себя, пока не поняла, что от нее самой мало что осталось.

Она выгорела, да так быстро, что сама спохватилась слишком поздно.

Уже не оттолкнуть: супруги прикипели, проросли в нее. Да и не сможет она уже выпустить эфес из рук, потому что иначе это ранит одного из них. А этого Наруто допустить никак не могла.

Тогда не могла.

А тот, кто лезвие рукой

Не в силах больше удержать,

Когда-нибудь в любви другой

Возьмёт охотно рукоять.

Его звали Кагами Учиха, ученик Тобирамы, протеже Изуны. Что странно, но на его кандидатуре сошлись оба: и Сенджу, и Учиха.

Совсем еще мальчишка, восемнадцать лет. Черные глаза, словно подведенные чернилами, в обрамлении коротких, но пушистых ресниц, тонкие губы, непривычно живые, улыбчивые. Как и все Учиха, он двигался, но не пылал, он… жил? Наруто не знала, какое слово лучше подобрать, когда ее новый секретарь склонился перед женой главы в поклоне, поцеловал руку и пообещал хранить от всех несчастий и бед.

В ту секунду Наруто впервые за последние годы ощутила себя… женщиной. Потому что во взгляде Кагами было больше восхищения, чем подарили ей оба супруга за годы совместной жизни.

Огонь, едва тлеющий в ее душе, снова начал набирать обороты, вспыхивать из-под серой корки застывшего пепла, превращая его в черную гарь. Наруто не знала, чем все это закончится, куда ее затянет, но безумно была рада почувствовать себя живой.

Узумаки, Учиха и Сенджу не изменяют тем, кого выбрали. Это вбито в подкорку, вшито в генетический код. А если любят своих супругов – то и подавно. Наруто не собиралась изменять, сама мысль прийти на ложе к кому-нибудь кроме Мадары и Хаширамы вызывала стойкое отвращение в душе. Ей хотелось раз, всего раз протянуть озябшие, израненные руки к огню и погреться, почувствовать себя настоящей. Не умерла, не отморозила конечности, и зима не вечна. Всего лишь на секунду, пусть снова пойдет кровь из порезов, пусть руки будут болеть. Ей нужно домашнее пламя, ей нужна любовь, чтобы с новыми силами пытаться удержать саблю. Биться о стеклянный купол, окружающий мужей, как бабочка.

Кагами, как верный пес, сидел возле ног своей госпожи. В глазах – уважение, что значит больше, чем любое юношеское обожание. А еще – бесконечная нежность вперемешку с сочувствием и откровенной болью за свою хозяйку. Наруто улыбалась уголками губ и снова опускала взгляд на расписание завтрашнего дня. Столько дел, связанных с выборами Хаши.

Дверь ударилась о стену, когда в комнату влетел Мадара. Он ни слова не сказал поднявшейся навстречу женщине. Удар был сильным, рука Учиха – тяжелой. У Наруто тонко и пронзительно зазвенело в голове, но она устояла. Как оказалось, зря. Второй удар заставил ее отлететь на пару шагов назад, к стене, по которой она бессильно съехала, пока охранники выводили из комнаты Кагами. Тот даже в смертельно опасной ситуации сохранил достоинство: шел с расправленными плечами, изысканно бледный. Напоследок послал своей госпоже испуганный взгляд. Он боялся за нее. Этот юноша-Учиха, который виноват только в том, что влюбился в жену своего господина и позволил себе сидеть у ее ног, подобно комнатной собачке.

– Простите, Наруто-сама.

За что? За то, что был так добр, что жалел, не унижая своей жалостью?

Это добило Наруто, очаг, что согревал ее озябшие ладони, ушел вместе с Кагами. Стало холодно, а сабля упала, зазвенев о каменный пол, оглушающе и пронзительно.

По щекам катились слезы, Наруто уткнулась в ладони и зарыдала, глухо, отчаянно, как ни делала еще ни разу в жизни. Узумаки не сдаются, они сильные, они живучие. Но даже у них есть предел прочности.

Израненные руки болели.

Израненное тело покрывалось ожогами.

Израненная душа выгорала.

Сабля тускло мерцала на полу пустой, холодной комнаты.

Мадара вышел, закрыв жену снаружи.

И рук, сжимающих металл,

Ему ничуть не будет жаль,

Как будто он не испытал —

Как режет сталь, как ранит сталь!

Наруто посмотрела на себя в зеркало. В нем отражалась усталая женщина с золотистыми волосами, побледневшими синими глазами, с разбитой скулой, с синяками на запястьях. Ей тридцать три, и она полностью сгорела ради своих мужей. Пытаясь добиться от них взаимности.

Все бесполезно.

Находиться больше здесь она не может, у нее не хватит сил.

Женщина поднялась, переоделась и вышла в коридор. От стены немедленно отделилась тень – охранник. После происшествия с Кагами, к ней приставили телохранителя, тоже из Учиха, но из близкого круга. Мадара никому не доверял, а Хаширама просил потерпеть, подождать и говорил, что она сама виновата.

В чем? В желании протянуть руку и погреться? Без любви, без опостылевшего секса, изученного за годы семейной жизни от начала и до конца. Где кричать, как стонать, как повернуться…

– Саске, оставь меня.

– Наруто-сама, простите, но я не могу, у меня приказ, – хороший мальчик, добрый, послушный, готовый на все ради своего главы. Безумно преданный.

– Оставь меня, я хочу побыть одна, – Наруто шагала к выходу, где уже ждала ее машина. – Это приказ.

Саске с непроницаемым лицом остановился на том месте, где его заставили слова. Наруто чувствовала обжигающий взгляд спиной, но даже плечами не повела.

Она слишком устала.

Так и не знает, что случилось с Кагами. Поверил ли ей Мадара во время очередного своего визита, от которого болели бедра и запястья?

В триаде все супруги равны по правам и возможностям, вот, о чем ей не следовало забывать.

Наруто села на заднее сидение и назвала адрес кафе, где ее ждал дедушка.

Пока покончить с этим. Развод ей не дадут, но и найти не смогут. Прятаться Узумаки умеют.

За окном проезжающей машины кипела жизнь, сияли торговые центры, бурлил людской поток. Сама Наруто когда-то также счастливо металась по магазинам в поиске подарков для своих мужчин.

Все равно. Она не просто устала и выгорела. Внутри поселилась странная пустота. Ни боли, ни страха, ни нежности, ни желания, лишь треплется еще где-то вдалеке огонек былой любви, но Наруто уже не хочет его воскрешать. Не хочет снова резать руки в кровь о лезвие сабли.

– Дорогая, – дедушка поднимается и целует ее в щеку и отодвигает стул. На радужке его плещется боль пополам с виной, Наруто его ни в чем не винит. Это был ее выбор, и она до сих пор не считает его ошибочным.

Просто… не срослось.

– Помоги мне уйти, – тихо просит женщина. И чувствует себя почти сломавшейся.

Никогда раньше не позволяла себе просить, ни о чем. Принимала подарки с благодарностью, но никогда не говорила, чего желает. Супруги весьма нелестно отзывались о тех, кто вымогает, требует чего-то. И Наруто молчала. Надеялась, что ее полюбят за эту тишину, хоть больше всего на свете мечтала сходить с мужьями в аквапарк и наесться там мороженого, смотря на разноцветных рыб.

Глупые, глупые детские мечты и фантазии. Их осколки до сих пор ранят больно.

Дедушка проводит ее черным ходом, сажает в свою машину и увозит в аэропорт, где уже ожидает самолет до Узушио.

Двое суток, чтобы превратить всем знакомую светловолосую принцессу Узумаки в совершенно другого человека.

Когда Наруто смотрится в зеркало спустя двое суток, то не верит собственным глазам. Брюнетка с прической каре, с большими карими глазами и веснушками на щечках, как будто присыпали нежный бархат корицей.

Не узнать.

И она впервые чувствует отголоски мрачного удовлетворения.

В домике на берегу океана тепло, пахнет солью и шиповником, что окружал строение со всех сторон, оставляя лишь маленькую дверку для немногочисленных посетителей. Молочник да паренек-почтальон – вот и весь список гостей.

Наруто любит сидеть рядом с бассейном, отталкиваясь ногой от теплых досок и раскачивая тем самым широкие, трехместные качели под тентом. Зачем рядом с океаном бассейн? Так ведь не весь год можно купаться в открытых водах, да и просто положено.

Никаких телефонов, прежние номера забыты. Только компьютер, новый номер электронной почты. Теперь она Сакура Харуно. Сколько по всей стране девушек с таким именем? Много, очень много.

Здесь спокойно, но Наруто на самом деле… никак. Ни любви, ни тоски, ни грусти – ничего. Абсолютное, пустое равнодушие, от которого даже ей становится страшно. Посторонние мужчины ее не интересуют, при взгляде на них начинают ныть метафорические порезы на руках.

Любовь стараясь удержать…

Она не удержала, не смогла, попросту не хватило сил. Возможно, совсем чуть-чуть. Почему-то именно эта мысль убивает, заставляет морщиться от неприятного ощущения в животе. Если бы она подождала, Мадара и Хаши очнулись бы?

Наруто не знает. Ей не больно, ей – никак.

Возможно, она все еще любит их. Где-то глубоко внутри. Но этот огонек настолько слаб и тускл, уже не различить в темноте пустоты.

Устала.

Ей нравится ее новая жизнь, новое имя. Изредка она следит за происходящим в Конохе, в еще более редких случаях хватает сил порадоваться за выигравшего выборы Хаши, за заключившего очередную удачную сделку Мадару.

Но в большинстве своем ей никак. Наруто много читает, словно возвращается в детство, когда ночи напролет проводила в семейной библиотеке.

Порою не хватает огня, как ласкового, так и обжигающего до костей. Но снова совать руки в него, брать саблю… Ни за что! В такие моменты появляется страх, замешанный на тоске о несбыточном.

Наруто не живет, существует. Ей холодно, отчего приходится кутаться в теплые пледы. Остается лишь надеяться, что время излечит ее раны, от них останутся шрамы, и она сможет снова начать жить.

Ей не хватает живого человека, с которым она могла бы поговорить.

– Наруто-сама…

Женщина поднимает голову и неверяще смотрит на ворота из шиповника, где, в обрамлении колючих ветвей с крупными цветками, стоит Кагами-кун. Бледный, с кругами под глазами. Но блестят глаза его, жадно и счастливо осматривая тонкую фигуру, завернутую в плед.

Наруто пристально следит за каждым движением медленно подходящего к ней парня. За ним никакой слежки, он не привел соклановцев, и обручи, сжимающие грудь, пропадают.

Молодой Учиха снимает ботинки и взлетает по ступеням, двигаясь плавно, грациозно. Одним слитным движением он опускается на деревянный настил возле босых ног госпожи.

Наруто смотрит на склоненную черноволосую макушку и чувствует себя неизбывно старой, древней. Кагами ведь прекрасно понимает, что Узумаки любят единожды в своей жизни. И свою любовь она отдала давным-давно, как топливо для костра.

И все равно пришел. Глупый, самоотверженный мальчик.

– Кагами-кун…

Он поднимает глаза.

– Наруто-сама, позвольте мне остаться. Я знаю все, я понимаю… – и ведь действительно понимает, Наруто видит это по его лицу.

– Кагами-кун…

Молодой Учиха прячется за челкой, голос его звучит глухо:

– Я никогда вас не оставлю, не брошу. Позвольте мне быть рядом с вами. Как слуге, как телохранителю.

– Лучше как другу, Кагами-кун, – Наруто слегка улыбается.

Маленькая ладошка опускается на жестковатые черные волосы, пропускает их сквозь пальцы. Первое откровенное прикосновение к Кагами, которое она себе позволила.

Наруто не страшно, ни смешно, ни весело. Наруто никак. Но, может, время сумеет ее излечить?

А тот, кто лезвие рукой

Не в силах больше удержать,

Когда-нибудь в любви другой

Возьмёт охотно рукоять.