Текст книги "Фатум (СИ)"

Автор книги: Shelma-tyan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== Часть 1 ==========

Самая ирония была в том, что Ханаби была вылитый Хиаши. И внешне, и внутренне. И, как и Хиаши, она была умна и талантлива во всем, за что бы ни бралась. В восемь лет она с умным видом читала “Путешествия Гулливера”, никогда не спрашивала пояснений, щелкала математические задачки как орешки и смотрела на мир не по-детски внимательными глазами. И, как и Хиаши, она была упрямой, как стадо ослов, категоричной как скальпель, и не ставила ни во что мнение других. У нее на все был свой взгляд, и ее не интересовало, как правильно, а как не правильно. Ханаби все делала по-своему. Отец мог бы гордиться ей, если бы видел, насколько они похожи. Но он не видел. От матери Ханаби получила только одно, но эта черта и стала в итоге роковой.

Ханаби любила рисовать.

Целые пучки кистей, стопки коробок с краской, ворохи альбомов, бесконечная переклейка обоев, которые она решила улучшить. Только это Хиаши и видел в ней и злился, что она тратит время на бесполезную «мазню». Примерно тогда, когда он впервые забрал у нее альбом из-за несделанных уроков, Ханаби показала свой поистине Хиашевский характер: она закрасила все страницы в учебнике математики черной краской. Около трехсот страниц. Сидела и красила их четыре часа подряд.

Отец рассвирепел. Оставил младшую дочь на неделю без сладкого, забрал все кисти, краски и альбомы. Ханаби, угрюмая и злая, ничего не смогла сделать в ответ. Хината всегда считала, что это был первый выстрел.

Когда Ханаби исполнилось двенадцать, она впервые сбежала с уроков на выставку авангардного искусства. Отцу позвонили и сказали, что его малолетняя дочь шатается по галерее в центре города совершенно одна. Хиаши едва не раздавил телефон. Досталось всем: и руководству школы, и непутевому водителю-охраннику, и хозяевам ни в чем не повинной выставки, но, конечно, больше всех досталось самой Ханаби. Отец снова посадил ее на безхудожественный рацион и строжайше запретил «марать бумагу этой ерундой». На следующий день Ханаби украла ключ от подсобки, стащила оттуда банку зеленой эмали и забрызгала все до единого окна на первом этаже дома.

С этого началась полномасштабная война.

Хиаши посадил ее под домашний арест на три недели, без каких-либо красок и кистей. Она научилась получать удовольствие от рисования ручкой в тетрадях в клеточку. Он лишил ее карманных денег, она показательно завалила все экзамены в школе, кроме рисования.

Скандалы в доме случались ежедневно, и чем старше становилась Ханаби, тем яснее было то, что она, как и Хиаши, напрочь лишена страха. Он не мог запугать ее, не мог управлять ей. В сущности это была локальная битва титанов, когда два упрямых сильных характера заперты на одной территории и у них нашелся камень преткновения.

На фоне войны между младшей сестрой и главой семейства, про тихую, незаметную Хинату порой забывала даже прислуга. В отличие от Ханаби, Хината была похожа на их мать: тихую скромную женщину, которая влюбилась в амбициозного и сильного Хиаши и составила ему отличную пару.

Естественно, то, что Хиаши ценил в своей жене, он не горел желанием видеть в своих детях. Хината была еще большим разочарованием, чем Ханаби. Та могла бы стать акулой бизнеса, как того хотел старший Хьюга и по его глубочайшему убеждению не стремилась к этому из одного глупого упрямства и детской увлеченности «акварельками». А Хината, хоть и хотела, но просто не могла стать той дочерью, о которой Хиаши мечтал. Тихая, мягкая, она всегда старалась уйти от конфликта, никогда не отстаивала свое мнение, приспосабливалась и искала покоя и мира. Другими словами, в глазах отца Хината была ни кем иным как форменной размазней.

А потом появился Неджи.

Хинате было шестнадцать, ему на год больше. Впервые он переступил порог их дома в гипсе. В аварии он сломал ногу и получил серьезную травму головы. На лбу остался большой шрам, который он с тех пор всегда закрывал повязкой. Дядя Хидзаши с женой погибли на месте.

Хината его сначала ужасно жалела, но оказалось, что Неджи отлично помнил, почему их отцы не очень ладили, и быть милым или приветливым не спешил. Если с Хиаши и Ханаби он был подчеркнуто вежлив, то на Хинату смотрел как-то сердито, словно она успела чем-то настроить его против себя. В глазах его были две холодные лиловые льдинки, и Хината в первые дни попросту боялась хромающего забинтованного кузена как огня.

Хиаши и Ханаби притихли ненадолго, но как только новизна от присутствия Неджи сошла, очередной громогласный скандал не заставил себя ждать.

Ханаби заявила, что хотела бы перевестись в специализированную школу искусств.

Хината читала в библиотеке, подальше от громких криков из кабинета отца, когда туда же прихромал Неджи.

– И часто они так? – вместо приветствия спросил он.

– Постоянно, – несмело улыбнулась Хината. И, о чудо, Неджи улыбнулся в ответ.

– Что читаете?

Так у Хинаты появился первый в жизни друг. С подачи Неджи они быстро нашли общий язык и сдружились. Через несколько месяцев Хината уже не представляла, как она жила в этом доме без него.

Он помогал ей с учебой и просто был рядом. Талантливый, не меньше, а больше чем Ханаби, Неджи к тому же обладал всем тем, что хотел видеть Хиаши в сыне. Он был умен, хитер, имел деловую хватку, амбиции и честолюбие. Интересовался ситуацией на рынке, имел свое суждение о компании. Словом, Хиаши очень скоро заинтересовался племянником сильнее, чем двумя дочерьми вместе взятыми.

Про Хинату отец почти не вспоминал, очарованный и вдохновленный новым приобретением в лице Неджи. Она была рада. Копалась в свободное время в саду, выращивая любимые цветы, а Неджи сидел иногда рядом и рассказывал про свои успехи.

Когда через шесть месяцев он совсем оправился, Хиаши отправил его в колледж. Хината была безутешна. За полгода она так привыкла к незримой поддержке кузена, что чуть не плакала, когда он паковал чемоданы.

– Да бросьте, Хината-сама. Это же ненадолго. Приеду на новогодние каникулы.

– Угу, – бурчала Хината, прикусывая от досады губы.

Когда Неджи был на третьем курсе, Ханаби-таки стукнула кулаком по столу, бросила подготовку к колледжу и ушла из дома, поступив в художественную академию.

Скандал, предшествовавший этому, сложно было забыть. Хината умоляла сестру подождать с объявлением решения до пасхальных каникул, поэтому, когда крики сотрясали особняк от подвала до крыши, Хината испуганно жалась к Неджи.

– Они просто не могут тише, это не значит, что Хиаши-сан настолько уж зол, – пожал плечами кузен и перевернул страницу книги. Хината забралась с ногами на кушетку, взяла его под руку и сидела тесно прижавшись.

– Нет, он в ярости. Разве ты не слышишь? Он даже заикается немного. Вот прислушайся…

– Глупости, – отмахнулся Неджи, чуть повернул голову и задумчиво посмотрел на Хинату сверху вниз.

– Что? – шепнула она встревожено. – Я мешаю?

– Нет, – ответил Неджи тут же: – Вы никогда мне не мешаете, Хината-сама.

И вернулся к книге. Благодарная Хината положила голову ему на плечо и закрыла глаза. Рядом с Неджи было совсем не страшно. Он как стена одним своим присутствием заслонял ее от всех горестей и тревог мира. Хината всегда болезненно реагировала на любую внешнюю агрессию. Когда была поменьше, едва начинался очередной скандал, она убегала в кладовку рядом с кухней и пряталась там. В ящиках были разложены яблоки, в корзинах осенью лежали собранные ягоды. На стенах висели пучки засушенных трав и специй, а из маленького оконца проникал тонкий лучик света, в котором танцевали пылинки. Одна, особенно огромная бочка была наполнена любимой Хиаши белой фасолью. Хината пряталась за ней, вдыхая фантастический вихрь ароматов, и ей казалось, что она в другом мире, где все любят друг друга и никогда не кричат.

Теперь она пряталась за Неджи.

На следующий день Ханаби уехала из дома, по словам Хиаши «навсегда!». Через неделю Неджи вернулся в колледж, и Хината осталась один на один с разъярённым отцом.

Впервые за несколько лет он вспомнил про свою старшую дочь. И Хиаши не понравилось то, что он увидел. Хината получила новое расписание своих занятий в колледже и пристальное внимание к своей особе. Хиаши ставил ей в пример Неджи, и Хината отчаянно пыталась соответствовать. Но безуспешно. От напряжения и недосыпа она похудела, от вечных придирок и ежевечерних третирований приобрела совершенно забитый вид и привычку втягивать голову в плечи, как будто ожидая удара.

Часто отец доводил ее до слез, а доведя, злился еще сильнее на то, что она не может держать себя в руках. Единственными просветами были каникулы, когда приезжал Неджи. Хиаши забывал о Хинате и проводил время с племянником. А поздними вечерами Хината забиралась на кровать кузена и укладывала голову на коленях Неджи, рядом с ноутбуком. Он ласково гладил ее по голове и слушал сдавленные горькие жалобы, утешал и никогда не говорил «тебе просто нужно посильнее стараться». Неджи был единственным в мире человеком, для которого она была достаточно хороша и такая, какая есть. К сожалению, каждый раз после отъезда кузена, у Хиаши случался очередной деятельный период по переделке дочери. Когда Неджи улетал, для Хинаты наступал особенный ад придирок, недовольства и вечных разочарованных вздохов. Хината, уже совсем взрослая, двадцатидвухлетняя девушка, в душе так и осталась маленькой девочкой, которая мечтает угодить отцу. Она с трепетом ждала возвращения Неджи, буквально считала дни до его выпускного. Хиаши не позволил ей лететь на вручение дипломов, потому что, по его словам, ей и здесь было чем заняться. Неджи задержался на пару дней уладить какие-то последние дела. Отец вернулся один, и, как и всегда после общения с кузеном, устроил ей особенно сильный разнос. Он попросил ее составить бизнес-план для их нового проекта. Хината, которая никогда таким не занималась, да и попросту не тяготела к бизнесу, сделала все так, как ее учили в колледже.

– Бездушно и шаблонно. Скопировать учебник может и третьеклассник. Чему тебя учат в этом колледже? Неужели нельзя было приложить хоть каплю усилий? Или тебе плевать на все, как твоей беспутной сестре? Ты могла хотя бы сводки рынка просмотреть, или это выше твоих способностей?

– П-прости, отец.

– Иди спать, – раздосадовано отмахнулся Хиаши. – Должно быть, я требую слишком многого от простой посредственности.

Хината не заплакала. Плакать при отце было категорически нельзя. Только закрыв дверь кабинета, она тихонько всхлипнула и повернулась, чтоб подняться к себе. В холле стоял Неджи, сжимая на плече ремешок дорожной сумки.

Губы Хинаты задрожали. Ей стало еще обиднее, что кузен слышал все эти резкие слова в ее адрес. Девушка сглотнула и торопливо юркнула на лестницу. Она не хотела плакать перед Неджи. За эти месяцы он превратился почти в языческого идола, которому ее заставляли поклоняться денно и нощно. Но когда она уже почти закрыла за собой дверь своей комнаты, Неджи с силой дернул ее и вошел следом.

– Я-я… – икнула Хината. – Уйдиии! – пискнула она и залилась слезами.

Неджи запер дверь на засов, кинул на пол сумку, следом куртку и только потом притянул Хинату к себе.

Идеальный Неджи. “Идеальный во всем, – думала Хината, заливая слезами рубашку кузена. – Конечно, приятнее прижиматься щекой к гладкой рубашке, а не к холодной плащевке куртки”.

– Ну все, все… – шептал кузен. Неджи аккуратно подвел Хинату к кровати, усадил и позволил ей вдоволь поплакать на своем плече. Впрочем она быстро успокоилась. Рядом с Неджи ей удавалось не расклеиться. Видел бы он ее неделю назад, когда она была тут одна…

– Все хорошо… Моя сильная, храбрая девочка… – шептал Неджи и гладил ее по волосам. Хината разомлела под ласками и, плохо понимая, что происходит, позволяла рукам Неджи скользить по ее голове, лбу, щекам, подбородку, губам….

Когда он чуть приподнял ее лицо, держа за подбородок, Хината открыла заплаканные глаза и улыбнулась кузену от всей души.

– Хината… – шепнул Неджи, сглотнул и поцеловал ее. Хината в первую секунду так удивилась, что не могла пошевелиться.

– Не… – начала она было что-то протестовать, но кузен тут же воспользовался этим и углубил поцелуй. Язык Неджи, горячий, влажный, хозяйничал в ее рту, и Хината ослепленная яркой вспышкой наслаждения, не сдержавшись, застонала.

Неджи тут же повалил ее на постель и прижал всем телом к покрывалу. Они прикасались друг к другу сотни, тысячи раз, но никогда Хината не чувствовала Неджи так ярко. Она ощущала его губы, дыхание, кожу, запах волос, легкую ткань его рубашки и тяжелую металлическую пряжку ремня, что уперлась ей куда-то пониже живота.

Неджи целовал ее страстно, торопливо, потеряв голову, и Хината поддалась его напору. Он резко задрал ее легкое домашнее платье, сжал бедро и стал покрывать влажными поцелуями шею.

– Я хочу тебя, – прошептал он с мукой. – Позволь мне… пожалуйста…

– Мы не можем… – пробормотала Хината в священном ужасе.

– Можем… – выдохнул Неджи и, сдвинув руку, жадно сжал ее лобок. Хината дернулась как от удара током. Они не могут… не могут… Пальцы Неджи, родные знакомые пальцы, отодвинули тонкий хлопок ее трусиков и коснулись кожи.

– Мы можем… – соблазнительно прошептал кузен прямо Хинате в губы и погладил ее там, где еще ни один мужчина не касался Хинаты. Она вздрогнула и закрыла глаза от нахлынувшей неги.

– Неджи… – чуть слышно простонала девушка. Его имя стало им обоим разрешением. Хината смутно помнила, как она осталась без одежды, зато помнила, как торопливо срывала рубашку с Неджи и гладила его грудь, наслаждаясь вседозволенностью. Она не имела права трогать его так, не имела права обводить языком его маленькие розовые соски. Ей нельзя было целовать его влажно и развязно в губы, сплетая языки, спускаться к шее и целовать кадык. И все же она делала это. Впервые в жизни она преступно брала то, что ей не принадлежало.

Им обоим страшно не терпелось, будто дом был охвачен пожаром и это был их единственный шанс. Хината не хотела отпускать Неджи из постели, когда он потянулся к сумке за презервативом.

– У тебя был кто-то? – спросил кузен, разрывая упаковку зубами. Хината чуть испуганно покачала головой. Неджи улыбнулся и поцеловал ее в губы.

– Только моя, – выдохнул он. Хината зажмурилась, когда он стал входить, но в сущности это было не так уж и больно.

– Как же я мечтал… – шептал Неджи, толкаясь в нее. Хината выгибалась от томного жаркого удовольствия. Она никогда не думала, что с мужчиной может быть так хорошо. Так приятно чувствовать Неджи в себе, слушать его тяжелое дыхание и сбивчивый шепот. Ощущать всем телом его тяжесть, его жадное желание.

– Хи-на-та… Хииинатааа…. – снова и снова срывалось с его губ.

Хината не помнила, что она шептала, когда оргазм подкатывал к ней жаркой волной. Неджи закрыл ей рот рукой, чтоб она не стонала слишком громко. Скромная девичья постель Хинаты бесстыдно поскрипывала в такт тому, как они занимались любовью за закрытой на хлипкую защелку дверью ее спальни.

Хината выгнулась, кончая, и прикусила ладонь Неджи.

– Тише, родная, тише… – прошептал Неджи и тут же сам застонал, утыкаясь ей в шею. Он толкнулся еще несколько раз, до боли сжимая ее бедра, и вздрогнул. Хината с трепетом ощутила его дрожь и внутри себя.

– Ах… – выдохнул Неджи сладко, жалобно нахмурив брови. Хината смотрела на него с нежностью и трепетом. Такой беззащитный, зависимый, ранимый Неджи был невообразим. Неджи отдышался и аккуратно вынул из нее член. Хината замутненными глазами смотрела, как кузен осторожно снял презерватив. Они лежали рядом, глядя в потолок и медленно остывали от пережитого удовольствия. Неджи перебирал ее длинные волосы, кажется, даже целовал их.

Ночной воздух холодил кожу и остужал голову. Хината с ужасом осознала, что они сделали. Они переспали. Она переспала со своим двоюродным братом. Они… как это называется? Когда родственники занимаются сексом друг с другом? Инцест, кажется.

Если отец узнает… О господи, если кто-нибудь узнает!

Ужас охватил Хинату, морозом пробегая по коже, сжимая горло удушливым спазмом.

– Никогда… – пересохшими губами сказала девушка. Рука Неджи замерла в ее волосах. Хината не видела его лица, смотрела прямо в потолок, не решаясь взглянуть ему в глаза.

– Скажи… – с нажимом произнесла она. – Пообещай, что это никогда не повторится.

Несколько секунд стояла мучительная тишина, а потом холодный голос разрезал ее как ножом.

– Как вам будет угодно,… Хината-сама.

Неджи рывком поднялся, быстро оделся. Хината смущенно завернулась в одеяло, отвернувшись от него. Как он мог позволить такому случиться. Как?! Он же идеальный, умный старший брат, рядом с которым ничего не может случиться не так, как надо. Она же доверяла ему!

Не сказав ни слова, кузен вышел и тихонько закрыл за собой дверь.

Если Хината о чем и сожалела, так это об этой ночи. Отношения с Неджи были испорчены, казалось, раз и навсегда. Брат снова обратил на нее свой ледяной колючий взгляд. Лицо, словно выточенное из мрамора, было абсолютно бесстрастным, а голос почтительно-горьким. Когда он проходил мимо, то лишь кивал и говорил «Хината-сама» отстраненно и холодно.

Отчего-то у Хинаты сложилось впечатление, что Неджи обижен на нее. Даже зол. И она совершенно не понимала почему. Она же не винила его одного в том, что случилось. А ведь, видит Бог, он был виноват в первую очередь. Хината, положа руку на сердце, не могла сказать, что никогда не думала о кузене как о парне, но она никогда не давала этим смутным мыслям обратиться даже в мечты, не то что в явь.

Хиаши радовался, что Неджи вернулся домой. Похолодевшие отношения между дочерью и племянником он едва ли заметил. Они стали работать вместе. Теперь Неджи вечно пропадал на совещаниях, в офисе, работал с дядей допоздна. Как и раньше, он занял все внимание Хиаши, и тот оставил Хинату в покое.

Но жить в одном доме с Неджи стало невероятно тяжело. Нет, он не ломился ночами к ней в спальню, не подкарауливал в темном коридоре, не пытался соблазнить поздним чаем наедине. Ничего. Он только смотрел – холодно и зло и произносил «Хината-сама» так, словно ее имя было самой обидной кличкой на свете.

А Хината… таяла. Она с новым смыслом катала в голове слово «испорченная». Неджи действительно испортил ее. Она была невинной, скромной, чистой как горный хрусталь. А теперь тонкий наркотик чувственности, на который она подсела с одной инъекции, разрушал ее тело. Хината страстно хотела своего кузена.

Иногда она украдкой заглядывалась на Неджи, когда они разговаривали с Хиаши в гостиной по вечерам. Кузен обычно пил чай, улыбался, острил, рассказывая что-то отцу, а Хината, словно нищенка, заглядывающая в окно богатого дома, любовалась им, стоя в темном коридоре.

Она испугалась собственной реакции на Неджи, и все, о чем могла думать, это то, что это неправильно. Ужасно неправильно испытывать такие чувства к брату, пусть и двоюродному. Они не могут быть друг для друга возлюбленными, а любовниками быть Хината тем более не хотела. Это низко и мерзко, прятаться ото всех и сплетаться телами где-то в темном укромном углу, пока никто не видит, пока никто не знает.

Хинате была противна мысль о подобных отношениях, и то, что Неджи очевидно был не против так жить, по крайней мере, его обиду Хината трактовала именно так, отвращало девушку. Просто он мог бы, наверное, жить и так. Неджи умный, хитрый, осторожный. Его никто бы не поймал. Но Хината не могла.

В итоге у нее не стало ни брата, ни любовника, а отцу она стала совершенно безразлична.

Одиночество навалилось глухой стеной, а помноженное на жаркую томную жажду тела, оно просто сводило Хинату с ума.

Через пару месяцев, на лужайке возле корпуса, заметно волнуясь и едва дыша, ее поцеловал сокурсник Инудзука Киба. И Хината не оттолкнула его, хотя в первую секунду единственное, о чем она могла думать это: «Господи, что если Неджи узнает?!»

Они стали встречаться тайно. Хината бормотала что-то про отца, а Киба верил. Он бы, пожалуй, и не такое стерпел, чтоб быть рядом с ней. А Хината радовалась, что появился кто-то, кому она могла отправить бестолковую смс «Что делаешь?» посреди дня. Одиночество, такое привычное в детстве, теперь, после Неджи, стало ей физически невыносимо.

После выпуска, отец небрежным мановением руки отправил ее в бухгалтерию перебирать бумажки.

– Наберешься опыта… – неопределенно сказал он. Хината знала – это просто ссылка с глаз долой. Чтоб она не путалась под ногами, и одновременно была под присмотром.

Рутинная пыльная работа поглотила ее, заняла руки и голову. Дни были похожи друг на друга как бусины, нанизанные на одну нитку. Безо всякого желания, но очень ответственно, ибо страх перед Хиаши был неистребим, Хината заполняла документы, делала отчеты и сверяла длинные колонки цифр. К ней относились довольно благожелательно, хоть и приняли дочку босса настороженно. В итоге добродушные дамочки все же поверили, что ее смущение и скромность вовсе не напускные, и приняли в свой круг.

Жизнь вошла в свое русло. Киба обнимал ее после секса, зарываясь носом в волосы, а Хината старалась поскорее уйти, ссылаясь на строгого отца. Она научилась в нужный момент пинать кофе-автомат у них на этаже, чтоб он не зажимал сахар, и исправлять ошибки методом сторно.

А потом Инудзука, который стал тяготиться их тайными встречами, решил сделать ей сюрприз и пришел к офису с букетом роз. И все перевернулось.

Хината спускалась по ступенькам к машине, от которой отец не разрешил отказаться. Ее так и возил личный водитель. Хьюга Хината в маленьком отделе – это нормально, но Хьюга Хината в метро?! Никогда!

И тут из-за угла выскочил сияющий Киба.

– С годовщиной! – выдохнул он и поцеловал ошарашенную Хинату в губы. Мимо как на зло промелькнуло тонированное бентли отца.

В тот вечер Хината возвращалась с тяжелым сердцем. Все празднества, запланированные Кибой, резко стали ей не в радость. В какой-то мере девушке повезло. Отец утром улетел в соседний город и должен был вернуться только завтра. Значит, в той машине был только Неджи.

С одной стороны, это было некоторым облегчением, но с другой…

Хината приехала домой поздно. Вышла из машины, тревожно оглядывая дом. Как осужденная на эшафот, Хьюга медленно поднималась по ступенькам. Что Неджи думает о Кибе? Может, ему все равно? Разумеется, это не его дело, но… Но Хината знала что его. Она вся – его дело, и то, что происходит с ней или рядом с ней – его дело. Хината знала это, и Неджи знал это. Они были связаны, крепко и навсегда. Необъяснимо, но факт – Неджи имел над ней сверхъестественную власть. Что это было? Власть крови, ведь он все же ее старший брат. Власть воли, ведь она так привыкла слушаться Неджи. Как бы то ни было, Хината чувствовала себя виноватой перед Неджи даже больше, чем перед Хиаши. Конечно, отец не одобрил бы ее отношения с Кибой. Кто такой Инудзука рядом с такой семьей как Хьюга. Но «не одобрит» звучало откровенно жалко рядом с «убьет». «Неджи меня убьет», – вот что думала Хината, поднимаясь по ступенькам на дрожащих ногах.

Теребя сумку, Хината зашла в гостиную. Неджи с недавних пор предпочитал эту просторную светлую комнату. Его редко можно было застать у себя. Обложившись бумагами, он быстро печатал что-то на ноутбуке. На журнальном столике перед ним дымился чай, в электрическом камине прыгало фальшивое пламя.

– Н-неджи… – выдохнула Хината нервно. Кузен чуть повернул голову, не отрывая взгляда от экрана.

– Пожалуйста, не говори отцу, – прошептала Хината. Неджи молчал. Его пальцы снова забегали по клавишам, отбивая нестройную дробь. Хината подождала немного и, решив, что продолжения не будет, шагнула в сторону лестницы.

– Не говорить ему что… – Неджи бесшумно закрыл ноутбук, положил его на столик и взял в руки кружку, – …Хината-сама?

Ее имя хлестнуло девушку словно проклятье. Как будто он бросил ей в лицо что-то едкое вроде «дрянь» или «шлюха».

– Что вы трахаетесь с каким-то ничтожеством из ветеринарной клиники?

Кровь бросилась в лицо Хинаты. Жар опалил щеки и заставил сердце бешено заколотиться.

– Киба не ничтожество, – проговорила она едва слышно.

– Да ну? Вам, разумеется, виднее. Вы же знакомы с ним ближе меня.

– Эт-то… не твое д-дело, – едва не упав в обморок от ужаса, прошептала Хината.

– Да? А я вот решил, что оно будет моим. Знаете, кто такие сталкеры? Это забавно даже, насколько люди беспечны во всем, что касается личной жизни. Ничего не стоит увидеть ее во всех подробностях, если умеешь смотреть.

Хината, понимая, к чему он клонит, в ужасе отступила на шаг назад.

– Неджи…

– Да, я знал про вашего дружка с самого начала. Знал, когда вы начали встречаться, знал, когда он впервые добрался до святая святых в этой своей квартирке-конуре. Знал, когда вы поссорились в первый раз, что он подарил вам на день рождения. Я все знаю. Я знаю, что у вас в сумке цепочка с кулоном, которую вы снимаете, перед тем как прийти домой. Его подарок. Так ведь, Хината? А теперь ты должна узнать кое-что про меня. – Неджи пригубил чай и невозмутимо продолжал: – Как оказалось, мое терпение не безгранично. Я достаточно терпел это ничтожество. Но теперь – довольно. Избавься от него. Мне плевать как. Вышвырни вон, как заблудшую шавку. Чтоб больше его не было рядом с тобой. Даже не пытайся встречаться с ним тайно – я узнаю. Я, конечно, не Хиаши-сан, но тоже имею возможность видеть гораздо дальше, чем обычный человек. И если твой отец слишком занят, чтоб использовать свои возможности для слежки за тобой, то я, как видишь, нет. Я не изверг, Хината. Я понимаю, это сложно принять. Но ты справишься, я уверен. Тебе нужно время? Ради бога. Я даю тебе три дня. Вполне достаточно для красивого расставания.

Хината стояла как громом пораженная. Она приоткрыла рот пытаясь выдавить из себя хоть слово, но горло сдавило от шока.

– Если ты не послушаешься, я, разумеется, расскажу обо всем Хиаши-сану. И уж поверь, я смогу представить все так, что он мокрого места не оставит от семьи Инудзука. А если не выйдет, я сам уничтожу твоего собачника. Сотру его в порошок, такой мелкий, что даже его пес не учует. Вот такие дела, родная.

Неджи поставил чашку обратно на подставку и снова открыл ноутбук. Его уверенные пальцы застучали по клавиатуре.

Хината растерянно смотрела на знакомый до самой последней черты профиль кузена и не узнавала его. Это… Неджи? Вот это тот самый Неджи, под боком которого она пряталась от скандалов отца и Ханаби? Да что же стало с ними! Почему? Почему?!

Хината заплакала. Молча и безысходно, не пытаясь разжалобить кузена и не от страха. Ей просто было мучительно жаль тех светлых добрых отношений, которые у них были когда-то. Неужели они смогли вывернуть их наизнанку всего одной ошибкой? Неужели, чтоб разрушить все, хватило одного часа на ее постели?

– Зачем? – шепнула Хината тихо-тихо.

– Что? Я не расслышал вас, Хината-сама, – не отрываясь от монитора, отстраненно сказал Неджи.

– Зачем?! – всхлипнула Хината громче.

Неджи перестал печатать. Он посмотрел на нее и безразлично пожал плечами.

– Сложно объяснить.

Хината стояла, слушая, как он щелкает клавишами.

– И все? – выдохнула она – Сложно объяснить?

– Я не собираюсь объяснять. Так вам больше нравится? Вам стоит поспать. Скверно выглядите.

Хината поплелась к себе. Дрожащими руками набрала номер Кибы и, давясь рыданиями, послушно сказала, что все кончено. Инудзука кричал что-то, а Хината нажала отбой и выключила телефон.

Она легла на постель прямо в костюме, скинув только туфли. Лежала и плакала над собственной слабостью и никчемностью.

Вот так. Неджи решил за нее. А завтра он скажет, что он решил еще что-нибудь. А потом еще отец присоединится. И так будет всю ее жизнь. Всю жизнь они будут принимать за нее решения, распоряжаться ей как вещью.

Хината включила телефон. Проигнорировала пропущенные вызовы от Кибы и позвонила единственному человеку, который мог ее понять.

– Алло, – задорный девичий голос отозвался с третьего гудка. Хината открыла рот, но вместо приветствия только всхлипнула.

– Ээээй… Ну что стряслось, сестренка? Папа, да?

– М… – промычала Хината неопределенно.

– Вот козлина старая. Приезжай ко мне. Бросай его к чертям и приезжай. Тут такие закаты, Хината. Ты бы видела. Иссиня-фиолетовая дымка, а деревья зеленые аж до ряби в глазах.

– М…

– Совсем плохо? Слушай, там же Неджи! Скажи ты ему, чтоб не давал тебя в обиду. Уж он тебя прикроет. …

Хината завыла в голос.

– Ну что ты… Хината, возьми себя в руки уже!

Дверь в ее комнату открылась, и на пороге возник кузен. Хината задохнулась и залепетала в трубку.

– Мне пора… Нормально… Угу… Пока.

Хината положила сотовый на тумбочку и сжалась в комочек, утирая глаза.

Неджи как ни в чем ни бывало подошел, взял ее телефон и стал нажимать клавиши. Хината сжала губы.

– Сказала ему? – спросил кузен, чуть улыбнувшись. Хината угрюмо промолчала. – Умница.

– Уйди, – буркнула Хината.

Неджи сел рядом. Хината вздрогнула. Они так давно не оставались наедине, что она отвыкла от него.

От воспоминаний о том, как они занимались на этой кровати любовью, Хината порозовела.

– Вы зарделись, Хината-сама, – сказал Неджи. Хрипотца в его голосе сводила с ума.

Это все потому, что нельзя. Запретный плод сладок – повторяла про себя Хината. На Кибу она никогда не реагировала так. Всем телом, каждой клеточкой, каждым мускулом, каждым миллиметром кожи.

Неджи убрал с ее лба выбившуюся из прически прядку.

– Не нужно плакать, – сказал он почти ласково.

– Я плачу из-за тебя, – обиженно проворчала Хината.

– Неправда. Я просто заставил тебя сделать то, что ты сама хотела сделать. Или скажешь, что ты любила этого неудачника? Ну, давай. Скажи.

Хината молчала. Он был прав. Не любила, но ей было с Кибой хорошо. И он не был ни ничтожеством, ни неудачником. Он был хорошим.

– Уйди, – повторила Хината хмуро. – Вон из моей комнаты, Неджи.

– Ууу! – восхищенно присвистнул кузен и издевательски пару раз хлопнул в ладоши. – Да вы проявляете характер, Хината-сама.

Его рука опустилась на лодыжку Хинаты и погладила кожу через тонкий капрон. Хината хотела бы вырваться, крикнуть ему что-нибудь очень обидное прямо в лицо. Даже ударить, возможно. Но это был Неджи, и она не могла ничего с собой поделать. Тело отозвалось на его прикосновение, как купол колокола отзывается на касание тяжелого свинцового языка. Хината вся завибрировала и мучительно зажмурилась.

– Нет! – выдохнула она, испуганная собственной реакцией.

– Почему? – как будто между делом поинтересовался кузен, наблюдая, как его пальцы скользят вверх к коленке. – Чем я хуже Инудзуки?

– Перестань! – Хината сбросила его руку. – Прекрати! Нам нельзя!