Текст книги "Немое кино (СИ)"
Автор книги: Шальная Императрица
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)
Скажи, как мне унять боль?
На моей планете никого кроме нас с тобой.
Часть пути до дома на троллейбусе. Женщина-кондуктор отрывает для них два билетика. Ярослав плюхается на соседнее с Авой сиденье – она у окошка.
– Смотри, – он протягивает ей бумажку с напечатанными цифрами «907016», – счастливый. Оставь у себя, – Ярослав подмигивает Авроре, а у той сердце в пятки уходит и голова начинает кружиться.
Аврора знает, что такое «счастливый билетик» – это когда сумма первых трех цифр равна сумме последних трех. У Авроры на руках действительно счастливый билетик, вот только она долго всматривается в эти цифры, подозревая, что вселенная над ней просто смеется. Потому что 9 июля 2016 года она уезжает в Москву.
– Ты в порядке? – Яр, замечает, как подрагивают ее плечи, поэтому обнимает девушку, притягивая к себе. – Ты его только не ешь, – улыбается молодой человек, – а то отравишься еще. Спрячь и все. Мне за несколько лет только дважды счастливый попадался.
– Мне хочется прогуляться, – шепчет она, поднимаясь с места и подлетая к распахнутым дверям, норовящим вскоре закрыться. Ярослав еле-еле успевает выскочить из троллейбуса.
Аврора не знает, где они находятся, она просто идет вперед, сжимая в пальцах шляпу, в которой проходила весь день. Счастливый билетик жжет карман ее пиджака.
У тебя чуть больше недели, глупая, зачем ты себя так накручиваешь? Радуйся, что ты пока здесь, а не думай о том, как будет больно, когда ты вернешься.
Ярослав ловит ее за рукав прежде, чем она ступит на проезжую часть, хотя для пешеходов пока горит красный сигнал светофора. Он разворачивает ее на себя и слегка встряхивает за плечи. Она не сразу понимает, что происходит. А когда ее взгляд фокусируется на серых глазах Ярослава, она глубоко вздыхает.
– Я уезжаю…
Комментарий к Глава 16. На моей планете никого кроме нас с тобой
Прочитал? Оставь отзыв!
У тебя займет минуту, а автору приятно!
*Alai Oli – Дельфины
https://pp.userapi.com/c837236/v837236403/38459/qQeIlKzllUo.jpg
========== Глава 17. Любая песня звучит как эпилог ==========
Ярослав расхаживает по кухне из угла в угол, словно загнанный в клетку зверь. Ему хочется крушить, ломать, кричать матом. Ему хочется ворваться в комнату Авы, которая собирает вещи, связать ее и никуда не отпускать.
Твою мать, Яр, ты же знал, что так будет! Ты же знал, чем все закончится. Ты знал, что она уедет.
Ярослав соглашается с этими мыслями, но легче ему не становится. Он проходит по коридору до ее комнаты, в которую закрыта дверь, стоит перед ней несколько секунд, а затем возвращается обратно на кухню и закуривает.
Мы в дерьме, Кирпинская. Я в дерьме.
Последнюю неделю после того, как она сказала, что уезжает, они практически не выходили из дома. Тот самый день, когда они гуляли по Александровскому саду, был последним солнечным днем в Петербурге. С того момента небо вновь заволокло тучами, но радовало, что дожди шли не каждый день.
Ава и Яр иногда выходили на мансарду, закутанные в один плед, курили одну сигарету на двоих, иногда смотрели немое кино.
– Она несчастлива, – шепчет Ава, глядя на девушку, застывшую около перил на набережной. У нее длинные каштановые волосы и яркое зеленое платье.
– С чего ты взяла? – Яр обнимает ее крепче, утыкаясь носом ей в висок. От Авы пахнет шоколадом и ополаскивателем для волос с лавандой.
– Посмотри на ее лицо. Я не вижу отсюда, но мне кажется, что у нее грустный взгляд.
Но большую часть времени они проводили в постели: лежали, смотрели кино, иногда Ярослав читал вслух, но уже не Эдгара Аллана По. Ава сама выбрала книгу – вытащила ее почти снизу из одной из стопок в коридоре. «Триумфальная арка» Ремарка в старом потрепанном коричневом переплете с отрывающимися, пожелтевшими, грязными страницами.
Ава не плакала, просто иногда вдруг замирала, а голубые глаза становились совсем безжизненными. В такие моменты Яр просто обнимал ее, целовал висок, покрывал маленькими поцелуями лицо, и девушка оживала. Улыбалась немного грустно, но смотрела на него с нежностью в глазах.
Ярослав каждый день замечал тех самых дьяволят в зрачках, которые так любили пошалить, но теперь они забились в угол, вновь огражденные какой-то скорлупой, в которую Аврора начала загонять себя сама за неделю до отъезда. Ярославу казалось, что этот ее панцирь – броня, защита от того, что ее там ждет. И ему становилось грустно от того, что Ава вновь становится той самой девушкой с подрагивающими плечами и тусклыми глазами, какой она появилась на его пороге.
Из воспоминаний и размышлений его вырывает открывающаяся в ее комнате дверь. Босые ноги осторожно ступают по паркету. Топ-топ. Пальцы холодеют. Сердце сжимается в тисках.
Аврора появляется у входа на кухню, некоторое время смотрит на Ярослава, а затем виновато опускает голову и проходит на кухню. Присаживается напротив него, закуривает.
Она так и не рассказала ему о причинах отъезда. Когда сигарета в ее трясущихся пальцах почти истлевает, она глубоко вздыхает, последний раз затягивается и рассказывает. О переписках с Денисом, о его просьбе, о разговоре с бабушкой, о маме, которая прилетит 15 июля на две недели.
Аврора, как же это глупо… Ты же у нас добрая душа. Он просто нашел точку давления на тебя, а ты его пожалела. Я же знал, что твоя доброта не доведет тебя до добра. Меня вот тоже, как видишь, не довела.
– Ну, а дальше что? – он поднимает на нее усталый взгляд, когда она поднимается с места и идет к коридору, не дождавшись его ответа на свой монолог. – Будешь спать с ним в одной постели, целовать при его родителях, показывать «Посмотрите! Мы все еще вместе!». А дальше после этого что?
Она оборачивается на него.
– Ничего, – пожимает плечами. – Я вернусь.
Ярослав горько усмехается.
Ты не вернешься, Аврора. Точно не вернешься. Если только когда-нибудь через пару лет тебе опять разобьют твое глупое сердечко. Тогда приедешь. А это будут делать очень часто, Ава, потому что ты добрая душа. Ты доверяешь, прощаешь, влюбляешь… Черт.
– Пойми, – шепчет она, – если бы не мама…
– Все просто, – перебивает он ее и поднимается со стула, а затем опять закуривает. Это третья сигарета за час. – Ты боишься. Ты трусиха. Вот в чем твоя проблема. Это не мама, это не Денис, это не твоя подруга, это ты. А все из-за того, что ты трусиха, – он и сам не знает, что говорит. У Ярослава в груди зияет огромная черная дыра, засасывая туда всю доброту и ласку, которую он может дать. Засасывает туда все эмоции, оставляя только злость. Злость на себя, на нее, на весь этот чертов мир, на вселенную, которая свела этих двоих, поиграла их судьбами, а затем бросила, так как ей стало скучно.
– Я не трусиха и я не боюсь! – ее голос повышается с шепота почти до крика. Ава в несколько шагов преодолевает расстояние между ними, а затем тыкает ему тонким пальцем в грудь. – Я не боюсь, черт тебя дери. Мне не хочется лишних проблем, лишних выяснений отношений. Плевала я на Дениса и его просьбу, – ее пыл утихает так же быстро, как и появился. – Я хочу себя сохранить, понимаешь? Я хочу остаться собой. Да, мне не нравится то, что мне приходится ехать в Москву, но уезжала я оттуда, потому что не могла больше там оставаться. Я теряла себя, – последние слова она произносит практически шепотом.
– Ты сбежала, – он наклоняется к ней, и Аврора видит, как подрагивает его верхняя губа. – Ты могла решить проблему, но ты предпочла сбежать. Для тебя сбежать от своих чувств намного проще, чем бороться с ними. Вот только открыть тебе секрет, Аврора? – их носы практически соприкасаются. – Куда бы ты ни поехала, ты всегда берешь с собой себя.
В следующую секунду по помещению разносится звонкий звук пощечины. Аврора трясется, прижимая к себе покрасневшую ладонь, а Ярослав удивленно потирает щеку. Она еще несколько секунд смотрит ему в глаза, и в ее взгляде он вновь замечает огонь – дьяволята его разводят, а скорлупка рушится. На свет появляется настоящая Ава, не скрывающая своих эмоций.
Вот ты, Аврора, вот это ты! А не зажатая молчаливая девочка! Вот такая ты, Ава, вот что ты должна сохранить. Ты уезжала оттуда не потому что боялась себя потерять, а потому что уже потеряла. И тебе нужно было место, чтобы обрести себя вновь. Ох, Ава, знала бы ты, как я сейчас себя ненавижу.
Она резко разворачивается, собираясь вернуться в комнату, но Яр ловит ее за руку и притягивает в свои объятия. Несколько секунд она колотит его кулачками по спине, что-то мямля ему в грудь, а затем руки расслабляются. Через мгновение Ярослав чувствует, как намокает его футболка. Он отстраняется, берет ее лицо в ладони и большими пальцами вытирает влажные щеки.
– Ты не трусиха, Аврора, – он всматривается ей в глаза. – Ты была права. Ты правильно сделала, что уехала. Не позволяй никому вновь заточить себя в кокон, поняла меня? Оставайся живой, Аврора. Если ты что-то чувствуешь – страх, злость, любовь, что угодно, – это значит, что ты жива.
Аврора совсем не понимает этой перемены. Ярослав больше не злится. Он смотрит на нее так, будто сейчас скажет ей то, что она хочет услышать. Будто он сейчас даст ей повод остаться.
Скажи мне это, Яр. Скажи… Скажи и я останусь. Я плюну на все, ты только скажи, потому что я не могу сказать. Слова застревают и царапают этими звуками горло.
Но Ярослав молчит. Молчит и смотрит на нее, впитывая в себя каждый миллиметр ее лица.
– Ты проводишь меня завтра? – шепчет она, кусая губу.
– Прости, но нет. Мне надо будет уехать ненадолго, – врет он. Ава это понимает. Ярослав понимает, что Ава понимает, но так даже лучше.
– Тогда спой мне, пожалуйста. Что-нибудь… в последний раз.
Яр легонько прижимается к ее губам, а затем ведет за собой в кабинет, где он в прошлый раз оставил гитару. За окном уже вечер, небо вновь заволокли тучи, но дождя нет. Он выпускает Аврору первой, а потом выходит сам. Смотрит, как девушка достает из пачки сигарету и пытается прикурить трясущимися пальцами. Помогает ей. А затем присаживается на голый рубероид по-турецки, поудобнее перехватывая гитару.
Любая песня
Звучит как эпилог.
Прощайте, стены,
И пол, и потолок.
Когда ты здесь,
Земля уходит из-под ног.
Когда сквозь тело
Идёт смертельный ток,
Когда вся кожа
Один сплошной ожог.
Когда ты здесь.
Земля уходит из-под ног.
Аврора обнимает себя за плечи, вглядываясь в город. Белые ночи это самое чудесное, что она когда-либо видела. Эти несколько месяцев стали самыми счастливыми в ее жизни. И она ни о чем не жалеет.
Когда ты здесь со мной,
Земля уходит из-под ног.
Прощайте, стены,
И пол, и потолок.
Любая песня
Звучит как эпилог.
Когда ты здесь,
Земля уходит из-под ног.
Когда ты здесь со мной.
Земля уходит из-под ног.
В ту ночь она последний раз засыпает в объятиях Ярослава. Он ведет ее за руку в свою комнату, но оставляет стоять посередине. А затем медленно, целуя каждый миллиметр ее лица, шеи, плеч, избавляет Аврору от одежды. Он не дает ей прикрыться руками, чтобы запомнить ее. В голове звучит звук затвора фотоаппарата, и это навсегда останется в его памяти.
В эту ночь Ярослав настолько же груб, насколько и нежен. Он оставляет на ее белоснежной шее красные следы, укусы, сжимает ее талию и бедра до синяков. Но Аврора не против.
Оставь на мне свой след, Яр… Я твоя. Целиком и полностью.
Комментарий к Глава 17. Любая песня звучит как эпилог
Прочитал? Оставь отзыв!
У тебя займет минуту, а автору приятно!
*Сплин – Земля уходит из-под ног
========== Глава 18. Привет. Мы будем счастливы теперь и навсегда ==========
У Авроры билет в один конец и большой рюкзак за спиной. Она стоит на перроне и глядит, как прощается молодая пара в нескольких метрах от нее. Парень так крепко обнимает девушку, что практически отрывает ее от земли. Аврора знает, что это самое приятное в жизни чувство, когда кто-то обнимает тебя настолько крепко, что земля уходит из-под ног. А у Авроры билет на поезд в один конец, большой рюкзак за спиной и нет провожатого. Она в последний раз оглядывает серое небо с черными тучами, мокрый асфальт под ногами и Московский вокзал, а затем смотрит на билет.
«Санкт-Петербург (Московский вокзал) – Москва (Ленинградский вокзал)»
И горько усмехается.
Все повторяется.
Пожилая женщина в форме проводницы улыбается из открытой двери вагона, а затем рукой подгоняет Аврору. Она бросает последний взгляд на обнимающуюся пару и прежде, чем сделать несколько шагов, достает из кармана плеер Ярослава, который тот отдал ей этим утром.
Он молча вложил ей в руку белый кирпичик с большим экраном, а затем обнял так крепко, что земля действительно ушла из-под ног. Они стояли так еще около минуты, не говоря ни слова. Хотя Аврора до последнего ждала, что он даст ей повод остаться. Она бы осталась и тогда, возможно, у нее было бы меньше угрызений совести.
Но Ярослав ничего не сказал, хотя она все видела по его лицу. Прежде, чем уйти, он крепко ее поцеловал и коснулся большим пальцем якоря, висящего у нее на груди.
Я не бросила здесь свой якорь, Яр. Прости меня. Очень хотела, но не смогла.
Аврора поднимает глаза к небу, а затем включает плеер. Она не знает, что там за музыка, но полностью доверяет Ярославу. В какой-то момент Ава жалеет, что у нее нет совместной фотографии, но потом приходит к выводу, что так будет лучше. Так будет проще.
Сколько лет прошло, всё о том же гудят провода,
Всё того же ждут самолёты.
Девочка с глазами из самого синего льда
Тает под огнём пулемёта.
Должен же растаять хоть кто-то.
Скоро рассвет, выхода нет,
Ключ поверни и полетели.
Нужно писать в чью-то тетрадь
Кровью как в метрополитене:
Выхода нет, выхода нет.
Где-то мы расстались, не помню в каких городах,
Словно это было в похмелье.
Через мои песни идут и идут поезда,
Исчезая в тёмном тоннеле.
Лишь бы мы проснулись в одной постели.
Она убирает руку в карман пиджака и ее пальцы нащупывают какую-то бумажку. В свете фонарей Московского вокзала она рассматривает выведенные на ней цифры «907016».
– Смотри, – он протягивает ей бумажку с напечатанными цифрами, – счастливый. Оставь у себя.
Пожилая женщина несколько секунд смотрит на Аврору, хмурясь, будто понимая ее. Будто видя по глазам девушки ее боль. А затем до Авы доносится сквозь песню ее голос:
– Вы заходите?
Скоро рассвет, выхода нет,
Ключ поверни и полетели,
Нужно писать в чью-то тетрадь
Кровью как в метрополитене:
Выхода нет, выхода нет.
Сколько лет пройдёт, всё о том же гудеть проводам,
Всё того же ждать самолётам.
Девочке с глазами из самого синего льда
Таять под огнём пулемёта,
Лишь бы мы проснулись с тобой в одной постели.
Скоро рассвет, выхода нет,
Ключ поверни и полетели.
Нужно писать в чью-то тетрадь
Кровью как в метрополитене:
Выхода нет, выхода нет,
Выхода нет, выхода нет.
Аврора вновь смотрит на счастливый билетик, а затем поднимает глаза на проводницу, сжимая во втором кармане ключи от квартиры Ярослава, которые он специально оставил для нее.
Я захожу?
Ярослав возвращается в квартиру, как только часы показывают 16:45. Он закуривает в коридоре, приваливаясь спиной к закрытой двери. Представляет, как на вокзале по громкоговорителю объявляют: «Поезд Санкт-Петербург – Москва отходит с третьей платформы в 16:45. Внимание! Поезд Санкт-Петербург – Москва отходит с третьей платформы в 16:45». Ему не нравится этот голос, но он ничего не может поделать.
Он проходит по коридору до открытой двери в комнату Авроры и застывает у входа. Она забрала все вещи с собой, но единственное, что привлекает его внимание – черная шляпка, купленная ею однажды во время прогулки, висит на углу книжного стеллажа.
Комната до сих пор хранит ее запах. Кот лежит на постели, поглядывая на хозяина, а в глазах читается вопрос: «Когда же она вернется?»
– Она не вернется, – выдыхает он, а затем грустно улыбается и снимает шляпу.
В своей комнате он достает из конверта фотографии, которые ходил проявлять. Он выбрал около пятидесяти самых хороших из тех, что они сделали за три месяца, и на большинстве из них Аврора. На одной она смеется, запрокидывая голову, на второй нюхает распустившуюся сирень в Александровском саду – она не знает, что Яр ее фотографирует. Еще на одной она в прыжке на фоне Финского залива в той самой Желтой бухте. У нее такое счастливое лицо и такая озорная улыбка, что уголки губ молодого человека немного приподнимаются.
Он берет их с собой, но дойдя до кабинета, понимает, что это слишком сложно для него, поэтому оставляет на столе. На крышу он выходит только с ее шляпой и своей гитарой, и плотно прикрывает за собой дверь, чтобы не зашел Кот. Садится, даже не расстилая плед, и какое-то время просто смотрит на город.
Теперь солнце ушло отсюда навсегда, да, Ра? Ты же будешь освещать только тот город, где она улыбается. Правда, боюсь, улыбаться она в Москве не будет. Тогда там будет так же пасмурно. Пожалуй, это будет единственное, что объединяет эти два города, так непохожие друг на друга.
И пока Ярослав размышляет, вспоминает смешные и приятные моменты за последние три месяца, он не слышит, как осторожно открывается, а потом закрывается входная дверь. Он не слышит, как рюкзак опускается на паркет. Не слышит ее шагов, что тянутся по коридору от его комнаты до кухни, а потом возвращаются к кабинету. Не слышит, как осторожно приоткрывается дверь в кабинет.
Он методично перебирает струны, так глубоко погружаясь в свои мысли, что даже не слышит, как со скрипом открывается дверь на мансарду. А ее голос, доносящийся до него через несколько секунд, кажется ему миражом. Но в нос ударяет запах шоколада и лаванды, а к прикуренной и зажатой между пальцев сигарете тянется знакомая рука.
Ярослав улыбается, а сердце пропускает пару ударов.
Ты мой якорь, Яр. Ты мой якорь.
– Спой мне еще… – шепчет она ему на ухо, опускаясь на колени и обнимая его со спины. Пальцы методично перебирают струны.
И лампа не горит,
И врут календари,
И если ты давно хотела что-то мне сказать,
То говори.
Любой обманчив звук,
Страшнее тишина,
Когда в самый разгар веселья
Падает из рук бокал вина.
И чёрный кабинет,
И ждёт в стволе патрон.
Так тихо, что я слышу,
Как идёт на глубине
Вагон метро.
На площади полки,
Темно в конце строки,
И в телефонной трубке,
Эти много лет спустя,
Одни гудки.
Я люблю тебя, Ава.
И где-то хлопнет дверь,
И дрогнут провода.
Привет,
Мы будем счастливы теперь
И навсегда.
Привет,
Мы будем счастливы теперь
И навсегда.
– Я люблю тебя, Яр.
