Текст книги "Дети Драконьего леса: Мительнора (СИ)"

Автор книги: shaeliin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

Внизу имелось два противоположных варианта выбора. И Уильям таращился бы на них, пока звезды не упали бы с неба, если бы обозленный ночной побудкой радиус не потребовал: нажми.

Он неуклюже коснулся указательным пальцем короткого слова «да». И ощутил, как внутри… словно бы ломается нечто куда более важное, чем кости или суставы.

А потом было сплошное безумие.

Он помнил, как янтарные шипы разнесли небольшую комнату на тысячи отдельных осколков, помнил, как на них повисли четыре безучастных тела, прошитые насквозь, нанизанные, как бабочки на булавку. Он помнил, что кто-то в коридоре нажал на арбалетный спуск, помнил, как радиус дернул своего хозяина влево – и болт врезался в окно, чтобы выбить его к чертовой матери и осыпать улицу внизу поблескивающим стеклянным крошевом.

Этого не может быть, сказал себе Уильям. Этого – абсолютно не может, потому что сегодня я лично разговаривал с эльфийским королем, и эльфийский король заинтересован в союзе с моим народом. Этого не может быть, потому что сегодня меня познакомили со странным харалатским герцогом – и пообещали, что он тоже будет мне помогать.

Будь любезен, скептически отозвался радиус, не прикидывайся ребенком. Возьми себя в руки, а если не желаешь брать себя, то хотя бы меч – возьми, и давай наконец-то покажем остроухому племени, почему нельзя нападать на спящего Гончего.

Караульные, похолодел Уильям. У входа в мои комнаты было двое караульных, двое моих караульных.

Было, усмехнулся радиус.

Юноша понял, что еще секунда – и он просто сойдет с ума. В битве с Эдамастрой бок о бок с ним стояли Говард и Альберт, а позади бушевала покорная приказу своего повелителя армия. В плену, в одном из особняков погибшего рыцарского Шакса он рисковал, потому что не сомневался, что его друзья остались у ворот Сельмы, и никто не приведет к нему раненого Эса и не посоветует бросить нож, потому что иначе раненый Эс превратится в Эса погибшего. А здесь… где-то рядом была маленькая беззащитная Нори, где-то рядом были ее товарищи, и если бы эльфы решили от них избавиться, кто знает, какой они одержали бы результат. Разумеется, хайли – превосходные воины, и люди говорят, что почти непобедимые, но их можно задавить количеством, их можно расстрелять из луков, а этого подлого оружия у остроухих было хоть отбавляй.

Давай, торопил Уильяма радиус. Давай, нам пора идти.

…это был не шаг, а прыжок – молниеносный прыжок навстречу испуганному арбалетчику, удар кулаком по словно бы нарочно подставленной щеке. Под пальцами у юноши треснула чужая кожа, ее обрывки и сотня багровых капель взметнулись хороводом вокруг длинного эльфийского уха.

Дальше – больше. Резкая боль вспыхнула у него чуть ниже ребер, он едва избежал очередного болта и метнулся влево, толком не понимая, где находятся его противники. Из-под ног во все стороны тянулись хрупкие корни упрямого радиуса, но били изредка, дожидаясь момента, пока Уильям хоть немного задержится на одном месте.

А потом юный король детей леса понял, что эта кошмарная боль – всего лишь признак невыносимого голода.

Он схватил кого-то за голову и легко ее повернул, как если бы в ладонях оказалась игрушка. Безучастно хрустнули сломанные шейные позвонки, кто-то бросил в Уильяма нож и не попал – острие виновато звякнуло о зазубренный янтарный шип. Юноша присел, пропуская над своей макушкой стрелу, и еще успел поймать согретое теплом вражеских рук оружие.

Нож был короткий, прекрасно сбалансированный и нелепо украшенный костями каких-то мелких животных. Уильям перехватил его левой рукой, потому что правая по-прежнему не хотела помогать своему хозяину, а раненое плечо ныло противно и беспощадно, умоляя перестать носиться по изувеченному коридору. Пока юноша прятался в тени янтарных шипов, радиус воодушевился и нанизал на себя еще пятерых лучников; остальные сообразили, что прямо сейчас у них недостаточно опыта и сведений, чтобы одержать победу, и выпрыгнули во двор.

Брызнуло сверкающее цветное стекло. В ореоле красного и голубого смертоносного порошка остроухий, чье лицо пряталось под нелепой деревянной маской, поднял арбалет.

Как вы мне надоели, подумал Уильям, всем телом прижимаясь к холодному янтарю. От него неожиданно сильно пахло морем, солеными волнами и песком.

Равнодушная ко всему стрела вроде бы сорвалась в полет, и вроде бы следовало нырнуть вниз, вроде бы следовало от нее сбежать, но юноша смотрел и смотрел, не в силах отвернуться. Блеклое безжалостное острие, шелест оперения, гладкое тело древка.

…точно так же человек по имени Талер видел темное дуло пистолета, видел пушистые силуэты мотыльков и странные коралловые глаза. Ему тоже надо было уйти с траектории выстрела, ему тоже надо было утащить себя прочь; но он стоял, неподвижный и как будто спокойный, и если бы не фиксатор…

…точно так же человек по имени Талер видел другого человека наверху отведенной господину императору вышки, а вокруг было озеро, обледеневшее карадоррское озеро. И что-то с надеждой говорила смутно знакомая беловолосая девочка – говорила, отчаянно сжимая костыль, наблюдая за Талером из-под мокрых полуопущенных ресниц.

«Я там была, я каждое слово слышала, я так… боялась, что это навсегда…»

«Помните, как мы вместе катались на чертовом колесе?..»

Там, на вершине отведенной господину императору вышки, гладил плечи составного лука лучший стрелок Лаэрны. Самый известный юноша в империи Сора.

И Уильям ощутил, как по его спине скитаются мурашки, потому что с тех пор миновало двести пятьдесят лет, а этот юноша попадался ему совсем недавно, попадался ему буквально сегодня. Он, оскорбленный поведением господина Улмаста и короля детей леса, был намерен избавиться от опасных созданий, и если бы не его хозяин, он бы наверняка воплотил эту идею в жизнь.

«Rraen geerra, Flie-Trre!»

Странно взрыкивающий харалатский язык. Человеческое горло не способно издавать похожие звуки, а в эрдах словно бы сохранилось нечто звериное, нечто неукротимое, и они имеют полное право этим гордиться.

Равнодушная ко всему стрела вроде бы сорвалась в полет, и тяжелые часы остановились, и замер секундный указатель, и наконец-то исчез проклятый голос радиуса. Кто-то, радостно смеясь, подарил Уильяму вечность – а когда она закончилась, и пламя факела отразилось в остро заточенном железе, юноша побежал.

Не вправо, потому что справа были голодные челюсти янтаря, и не влево, потому что слева была неприглядная каменная стена. Не вперед, потому что это ускорило бы встречу с гибелью, и не назад, потому что это отсрочило бы ее на какой-то бесполезный миг, а затем все равно стало бы ужасно больно.

Нет, он побежал… к полутемному сводчатому потолку.

Резкая боль сместилась и как будто разлилась полноводной рекой по всему телу, но больше всего пострадали ноги. Там, под каменными плитами башенного пола, безутешно закричал радиус, лопнула связь, лопнули мышцы, а сухожилия – вывернулись, но под ботинками у юного короля послушно возникали янтарные пластины. Потрясающе надежные, хотя и плоские.

А потом грудная клетка эльфийского лучника развернулась лепестками тошнотворного цветка наружу. Тот, кто по ней выстрелил, очень тихо и очень аккуратно подошел к остроухому со спины; некое подобие револьвера выпустило ядро мягко и бесшумно, и пока оно не достигло цели, предугадать его последствия было нельзя. Обычные револьверы, устало подумал Уильям, так себя не ведут.

Чтобы спуститься, пришлось едва ли не умереть – во всяком случае, за каждый шаг юноша платил не просто болью, а чем-то куда хуже, и все его нервы были как будто лишены укрытия. Разнесенному в клочья коридору повезло больше, чем королевской башне замка Льяно – и все-таки это «больше» рядовые эльфы не смогли бы заметить, потому что им сравнивать было не с чем.

Уильям опустился на останки холодных каменных плит, которые за миг до ночной битвы служили полом, и обхватил себя руками за плечи. Его трясло, и ему не было никакого дела до застывшего подопытного образца – а также телохранителя харалатского герцога под номером «Двадцать три».

Как, собственно, и до Его Светлости Наэль-Таля вообще.

А вот Наэль-Талю, наоборот, было жуть до чего интересно. Он прошелся по янтарю, нисколько не опасаясь, что радиус очнется и со всей дури шибанет по незваному свидетелю; он коснулся испачканных кровью лезвий, бегло покосился на убитых эльфов и сделал вывод:

– Ух ты!

Уильям скривился. Меньше всего ему хотелось выслушивать, нравится ли обстановка господину герцогу, и больше всего – как-нибудь вернуться в апартаменты, любезно предоставленные хальветским королем. Правда, сначала было бы неплохо выяснить, какого черта этот король позволил, если не приказал, кому-то из своего народа убить караульных и напасть на спящего повелителя Драконьего леса – и на полноправного наследника Талайны.

– Скажи, – звенящим от восторга голосом окликнул юношу Наэль-Таль, – что это за штука? И откуда она берется? И если без шуток, – он присел на корточки перед Уильямом, – то у меня к тебе тысячи вопросов. Такую штуку можно сделать искусственно? Если можно, то моя подделка будет намного лучше оригинала. Эй, ты в порядке? Может, тебе помочь?

– Неужели, – криво усмехнулся юноша, – вы до этого додумались? И я не помню, чтобы мы с вами переходили на такой неофициальный уровень общения. Кроме того, – он упрямо сдержал неожиданный приступ кашля, – если я не ошибаюсь, то в любой уважающей себя иерархии герцог по статусу находится ниже короля.

Наэль-Таль нахмурился:

– А ты ужасно гордый.

Уильям что-то ответил, но его ответ утонул в чужом надрывном крике:

– Мой король?!

Юноша с облегчением выдохнул.

– Нори, – негромко позвал он. – Я здесь. Не волнуйся, я в порядке, но встать почему-то не могу. Сбегай за кем-нибудь из наших, а? И передай первому эльфийскому караульному, который тебе встретится, что меня безумно интригует отношение господина Улмаста к таким вроде бы званым гостям, как мы. И что надо бы вынести мертвецов.

Хайли, так похожая на маленькую девочку, сердито сдвинула брови.

– Вы полагаете, что я позволю вам сидеть на полу и терпеливо ждать спасения? Вы действительно такого низкого мнения обо мне? Напрасно, мой король. Давайте руку. А вы, господин герцог, поддержите нас, будьте так любезны. Спасибо.

Уильям усмехнулся и протянул ей ладонь.

Опираясь на ничуть не более высокого и ничуть не более крепкого харалатского герцога, он с горем пополам добрался до своей комнаты и оказался в кресле. Рядом, неизменно молча, устроился двадцать третий подопытный образец, все еще вооруженный неким подобием револьвера – и все еще готовый пальнуть по любой доступной цели, если она, допустим, выползет из угла.

– Brrear mierra , – скомандовал ему Наэль-Таль. – Krrie sterr.

И снова посмотрел на Уильяма.

Цвет его глаз и цвет янтарных лезвий в изувеченном коридоре полностью совпадали. В отблесках умирающей свечи темнела ровная полоса шрама, все еще скрепленная ровными линиями швов.

– Ну, только если так, – скорее сам к себе, чем к юноше, обратился герцог… и низко поклонился.

Уильяму почудилось, что Двадцать Третий покосился на своего хозяина слегка удивленно.

– Я имею честь, – с невероятной преданностью выдал Наэль-Таль, – пригласить Ваше Величество прогуляться по внешней и внутренней палубе «Крылатого», а также предложить военный союз и осведомиться, нельзя ли мне посетить земли, подвластные Вашему Величеству. Забегая вперед, я также имею наглость объяснить, что нет ни малейшего смысла отходить от эльфийских пристаней до июля – получается, я ношу в кармане около семи абсолютно свободных месяцев.

– На подвластных мне землях нет ничего любопытного, – недовольно буркнул Уильям. И опомнился: – Я принимаю ваше приглашение, господин герцог. О деталях союза договоримся в какой-нибудь более тихой обстановке, меня все еще не оставляет мерзкое чувство, что в этих стенах полно ушей, причем ушей длинных и по-эльфийски заостренных. И, – он взглянул на своего собеседника по-новому, – я бы не отказался узнать, чем конкретно вы занимаетесь в гостях у короля Улмаста. Потому что если вы хотите быть союзником и ему, и мне – то, боюсь, наши пути разойдутся.

– Вашему Величеству он все-таки не понравился? – уточнил эрд. И добавил: – Я не думаю, что он являлся инициатором этого глупого нападения. Скорее всего, на вас точила зуб какая-то из местных подпольных организаций.

Уильям несколько растерялся:

– Извините?

– Эльфы не ладят даже между собой, – доверительно сообщил ему Наэль-Таль. – Все до единого – они мнят себя высокородными, верят, что в их жилах течет особенная кровь. Как у вас выражаются – голубая. Но это полный идиотизм, потому что благодаря своей надменности и высокомерию они буквально разбиты на тысячу разных, причем настроенных воинственно, лагерей, и каждый лагерь надеется, что однажды ему выпадет шанс вцепиться в горло своему соседу. Его Величество Улмаст всеми силами старается это сдерживать, и до поры до времени результаты у него неплохие, но, вероятно, вы – слишком крупная фигура на доске, чтобы не обращать внимания на ваше присутствие. Проще говоря – если эльфийский король уверен, что рано или поздно вы все поймете и найдете его аргументы стоящими, то рядовые остроухие в этом сомневаются и считают, что убрать вас – это гораздо проще и безопаснее.

Он с минуту помялся, неуклюже подергал металлическую застежку своей кожаной куртки и с явной неловкостью спросил:

– Получилось ли у меня быть хотя бы капельку убедительным?

– Пожалуй, – согласился юноша. – По крайней мере, на первый взгляд ваша речь представляет большую ценность. Впредь я буду осторожнее и, наверное, злее. Спасибо вам за информацию, господин герцог, я искренне восхищаюсь вашей доблестью перед предполагаемыми лишними ушами.

Наэль-Таль подергал металлическую застежку снова.

– Если эти лишние уши попытаются мне навредить, Ваше Величество, они погибнут сами.

– Вот как?

– Под моей одеждой – взрывчатка и колбы с ядовитым газом, – пояснил харалатский герцог. – Желающих меня убить хватает и в Керцене, но я – самый талантливый современный ученый, и я не дам своему убийце выжить после выстрела. А всякие хитромудрые ловушки я решаю на раз-два, для меня они слишком очевидны, чтобы попасться.

Самый талантливый современный ученый, повторил для себя Уильям. И подумал: мне это может пригодиться…

Ему тут же стало противно, но жалеть о своей циничности было некогда. Едва различимо зашелестела дверь, и в комнату в сопровождении мрачной, как грозовая туча, Нори шагнул Его Величество Улмаст.

Не то, чтобы на его лице преобладал страх, но какая-то смутная паршивая эмоция тенью лежала на его чертах, не искажая, и все-таки – вызывая неприятное впечатление. Как будто эльфийский король ни с того ни с сего состарился на добрый десяток лет – разумеется, внешне, потому что повелитель Драконьего леса не смел и предположить, какая цифра следует за господином Улмастом по пятам на самом деле.

– Клянусь, – тихо, но твердо сказал остроухий, – все, кто принимал участие в этой атаке, все, кто посмел поднять оружие против моего гостя, и все, кто хоть как-то связан с произошедшим… будут наказаны. Будут наказаны в полном соответствии с нынешними законами, со всей допустимой жестокостью, без пощады.

Уильям сухо ему кивнул:

– Хорошо.

– Вы не обязаны мне верить, господин Уильям, – продолжил эльф, а Нори следила за ним, как за тараканом, не выпуская из пальцев рукоять старенького стилета, – но у меня не было подобных намерений. Все свои планы я честно вам открыл, потому что мне нужна ваша поддержка и ваша кровь. Живая кровь, а не размазанная по стене, как масло по бутерброду.

Юноша помедлил. У него внутри, сталкиваясь и грохоча, невыносимо тяжелыми глыбами ворочался гнев, но этот гнев стоило подавить, потому что он все равно не принес бы выгоды ни лично королю, ни его народу.

– Погибли мои караульные, – тем не менее, сухо отметил он. – Я хочу, чтобы им устроили достойное погребение, господин Улмаст. Как можно скорее. На рассвете, если ваши слуги для этого достаточно расторопны.

Его последняя фраза не была вызовом, но эльфийский король воспринял ее именно так, и странные сине-зеленые глаза в окружении белых выцветших ресниц коротко блеснули.

– Что я могу сделать, – никак не сдавался он, – чтобы загладить свою вину?

Уильям задумался. Отмахиваться и отрицать, мол, ступайте, господин Улмаст, и ни о чем не беспокойтесь, я не в обиде, было бы слишком опрометчиво, а прямо сейчас юноше ничего не требовалось. Хотя…

– Если угодно, то мне совсем не помешал бы лекарь, – признался он.

Его просьбу выполнили за каких-то полчаса. Эльфийский король поднял на ноги всю уснувшую в ожидании праздника цитадель, и угрюмый лекарь внимательно изучил как пострадавшие ноги, так и руки, и почему-то спину повелителя Драконьего леса, а слуги принялись ненавязчиво складывать на заснеженной, кое-где покрытой цветами пустоши огромный погребальный костер.

– Не знаю, что с вами приключилось, – без обиняков сказал остроухий, – но я бы рекомендовал хотя бы неделю провести на подушках. Благо, постель у вас уютная, вы могли бы хорошенько выспаться и отдохнуть. Но поскольку вы – такой же неуемный, как и все люди, то я прибегну к запасному совету: возьмите хотя бы трость. Без нее вы попросту рухнете.

Совет показался Уильяму сносным, хотя передвигаться по коридорам и лестницам было одинаково трудно и без трости, и с ней. Нори и десяток сопровождающих из лесного племени преследовали юношу всюду, и если девочка была вооружена только безобидным в серьезном бою стилетом, то воины волочили на себе копья, арбалеты и мечи, готовые пустить все это в ход, если возникнет такая необходимость.

У погребального костра эльфов было немного, в основном близкие господина Улмаста и солдаты. Уильяму предложили кресло, но он лишь качнул гудящей от боли головой – королю не положено сидеть, когда в свою последнюю дорогу отправляются его непобедимые воины.

Он посмотрел на них и с обжигающим стыдом понял, что не помнит имен. Эти хайли стояли на часах у дверей отведенных ему покоев, эти хайли убили девятерых остроухих, пока их не утыкали стрелами и болтами до состояния окровавленных ежей. Эти хайли не предали своего короля – и предприняли все, чтобы не позволить никому до него добраться.

– Герард, – проницательно подсказала Нори. – И Хейк.

В ее голосе Уильяму почудилось глухое разочарование.

Кажется, он произносил какую-то речь. Кажется, эта речь была удачной, потому что ей удалось тронуть и воинов народа хайли, и высокородных эльфов.

Он помнил, как ослепительно вспыхнуло оранжевое пламя, как в ревущих языках утонула черная с серебром военная форма, как горячие пальцы Нори сжались на его рукаве, ощутимо оттягивая вниз. Он помнил, как медленно пламя угасало, и как эльфийский маг затейливо взмахнул единственной уцелевшей рукой, а ветер послушно подхватил серые клочья пепла и понес их к синему океану, твердо намереваясь выменять на соль.

А дальше – не помнил уже ни черта.

Его разбудил чей-то тихий разговор за бережно закрытой деревянной дверью. Он прислушался и сообразил, что харалатский герцог умоляет устроить ему очередную аудиенцию с раненым повелителем Драконьего леса, а Нори упрямо возражает – мол, Его Величеству плохо, он пришлет вам гонца попозже, убирайтесь на свой проклятый железный корабль и перестаньте плясать у входа. Потом вмешалась независимая третья сторона, и хайли настороженно замолчала, а Наэль-Таль проникновенно буркнул свое коронное «Rraen geerra, Flie-Trre».

Уильям вздохнул, нащупал раздобытую эльфийским лекарем трость и худо-бедно отодрал себя от подушек.

Чтобы выйти в проклятый местный коридор, ему пришлось как будто пересечь добрую половину Тринны. Нори, конечно, возмутилась – какого Дьявола вы так напрягаетесь, мой король?! – но юноша лишь виновато ей улыбнулся и посмотрел на стойкого харалатского герцога.

Наэль-Таль сощурился, как будто о чем-то спрашивая.

Они пока еще не были друзьями, но Уильям, шагая к линии дверей, как следует повертел в уме вчерашнюю беседу, и она его устроила. Накануне ограниченное время не дало ему поразмышлять над словами харалатского герцога, но сегодня должен был состояться праздник, и даже повелителю Драконьего леса каким-то чудом передалось общее приподнятое настроение.

«Желающих меня убить хватает и в Керцене, но я – самый талантливый современный ученый, и я не дам своему убийце выжить после выстрела. А всякие хитромудрые ловушки я решаю на раз-два, для меня они слишком очевидны, чтобы попасться».

– Должно быть, – негромко предположил он, – вам очень одиноко, господин Наэль-Таль?

Харалатский герцог отвел янтарные глаза и переступил с ноги на ногу.

– Должно быть, – в тон Уильяму предположил он, – вы правы, мой уважаемый король.

По сравнению с Хэллоуином в замке Льяно эльфийский фестиваль показался Уильяму страшно бледным и скуповатым, как если бы им занимался какой-нибудь жадный торговец. Остроухие, напротив, так восторженно и трепетно к нему отнеслись, что на вопрос короля Улмаста «понравилось ли вам наше скромное мероприятие, мой дорогой коллега?», юноша был вынужден рассыпаться в радостных заверениях, что праздника веселее, красивее и теплее до сих пор не видел.

Пока он распинался, в голову настойчиво лез размытый образ некроманта Эльвы, пьяные россказни Эса о своей семье и Альберт, уединившийся в углу с бутылкой вина. Эли, которая никак не могла определиться, какими конфетами нужно озадачить поваров, тысячи тканевых летучих мышей и сотни откровенно бандитских рож, вырезанных в тыквах. Танцующие огоньки свечей, факелы, заключенные в железные фонари…

Беседа с эльфийским королем состоялась, и пора было возвращаться домой. Благо, теперь у юноши было такое место.

Следовало закончить всего лишь одно дело.

Харалатский герцог, получивший свое, был парнем не таким уж навязчивым – по крайней мере, охотиться на повелителя Драконьего леса он больше не рисковал, а разговаривал потрясающе вежливо, ничуть не уступая своему собеседнику в умении пользоваться обычными фразами, как ножами. Двадцать Третий по-прежнему сопровождал его по всей цитадели, Нори и ее товарищи забавно переглядывались и шутили, что даже в туалет эта парочка ходит вместе.

Сокрушительное оружие, похожее на револьвер, но обладающее гораздо более жуткой силой, называлось «клайт». Наэль-Таль представил его, как новейшую харалатскую разработку – и гордо упомянул, что сами по себе ученые так и не собрали ни единого образца, и непоседливому герцогу пришлось копаться в изготовленных мастерами запчастях лично. Если Уильям не возражал посидеть в его обществе и выпить чашку белого чая – этот чай Наэль-Таль беспечно таскал во внутренних карманах, бок о бок со смертоносными колбами и взрывчаткой, – харалатский герцог увлеченно рассказывал ему о бронепоездах и набросках дирижаблей, о паровых двигателях и о том, что в один особо замечательный для девяноста девяти клочков суши день он возьмет и построит колоссальный, закованный в броню ледокол.

Юноша был склонен ему верить. Бывало, что эрд покладисто приносил ему чертежи и с удовольствием пояснял, как впоследствии будет работать та или иная вещь; это интриговало, пожалуй, не меньше алхимии, а результат предоставляло гораздо больший.

Через четыре дня Уильям уже научился более-менее ровно ходить, опираясь на рукоятку трости, и попросил эльфийского короля предоставить ему крытый экипаж с целью поездки на триннский песчаный берег. Разумеется, король не отказал, и на следующее утро Наэль-Таль вовсю расписывал мнимые прелести «Крылатого», едва не танцуя на сиденье и поминутно спрашивая у возницы, скоро ли покажется океан. Возница бесился, но пока еще повторял, что в такой темноте никто не увидит волны, пока не погрузится в них по шею – и будет славно, если в роли этого погруженного случайно выступит неугомонный пассажир.

Двадцать Третий сидел слева от своего хозяина, равнодушно глядя в щель между бархатными шторами. Его мутноватые серые глаза были неподвижны и пусты, но изредка, если харалатский герцог совершал какой-нибудь откровенно безрассудный поступок, в них проскальзывало нечто вроде скрытого опасения.

Уильям подался вперед и мягко произнес:

– Милорд Сколот?

Двадцать Третий никак не отреагировал. Юноша и не надеялся на реакцию – вернее, не особо надеялся, – но под ключицами все равно как-то резко похолодало, как если бы он допустил не вполне критическую, но в определенной мере весомую ошибку.

Наэль-Таль завороженно притих, помедлил и выпалил:

– Ты что-нибудь о нем знаешь?

Губы Уильяма тронула неуверенная улыбка.

– Дирижабли, – сказал он, – умеют летать по небу, как птицы.

– Естественно, умеют. Но речь вроде бы не о них.

Юноша расслабил затекшие плечи и слегка нахмурился, намекая, что тема не из тех, о которых можно шутить и которые можно обсуждать беспечно. Крытый экипаж катился на восток по заснеженной дороге, и размеренно стучали колеса – и, вероятно, если бы эльф подслушал разговор, это не принесло бы вреда ни Уильяму, ни Наэль-Талю.

– Где, – негромко уточнил он, – вы подобрали этого… человека?

– Недалеко от северного карадоррского побережья, на одной из тамошних площадей. И я бы не назвал его человеком.

Юноша покосился на чужой воротник, застегнутый под самое горло.

«На кораблях обычно плавают, господин Твик, – посмеиваясь, бормотал вооруженный копьем караульный у ворот роскошного особняка. – Ну, лорд Сколот и уплыл. И господина Эса прихватил заодно – они ведь не разлей вода, я, признаться, раньше и не видел таких близких отношений между приемышем – и его опекуном».

Наэль-Таль намеревался поехать в Драконий лес – а значит, и Двадцать Третий неизбежно стал бы гостем народа хайли.

Уильям медленно поднес правую руку ко рту – и укусил себя за костяшку указательного пальца.

========== Глава двадцать вторая, в которой Эса просят поверить ==========

С высоты верхней палубы «Крылатого» на песчаные пустоши было жалко смотреть. Они казались крохотными и голыми, полностью лишенными всякой защиты – а потому страшно уязвимыми перед скоплением пока что развернутых бортовых пушек.

Почти все, что было на корабле, состояло из железа – кроме разве что потрепанных парусов и некоторых снастей бегучего такелажа, но и в нем хватало стальных тросов, передвигаемых с помощью рычагов. Из камбуза приятно пахло запеченными кальмарами, у широкой лестницы на квартердек бурно что-то обсуждали пятеро подчиненных Наэль-Таля. Обнаружив своего герцога, они согнулись в одинаково низком поклоне, как будто перед ними был не просто ученый и не просто неизменный советник харалатского короля, а покинувший небеса Бог.

Уильям понятия не имел, как вся эта огромная и наверняка невыносимо тяжелая штука продолжает мягко покачиваться на воде, а не тонет. Изредка над ее мачтами и реями поднимались облака дыма, но откуда они берутся, было не разглядеть.

– …моим уважаемым коллегам, которые жили около трех столетий назад, пришлось уступить уважаемому отцу Кая и утвердить тогдашние правила о выходе в океан: только летом, только в течение десяти дней – и только при условии, что через год они вернутся в то же самое время. За год они успевали добраться и до Адальтена, и до погибшего Карадорра, и до Вьены, а наиболее ранние годовые рейсы, если верить летописям, вертелись и у берегов Эдамастры. Именно вертелись, потому что местным жителям не нравился наш корабль и они относились к его экипажу, словно к отбросам. Довольно грустная история.

Наэль-Таль разливался не хуже соловья, Уильям же слушал своего спутника вполуха. К хозяевам Хальвета он давно привык, да и гномами любовался, как чем-то неизбежным и порой очень ценным, особенно если речь заходила о господине Кливейне. А вот эрды с их витыми рогами пока что казались ему выходцами из какой-нибудь сказки, хотя сказка, вполне вероятно, была не такой доброй и счастливой, как «Бесконечное странствие» или «На севере».

Последние две Уильяму читали в детстве, и в те времена он тоже слушал свою няню вполуха, потому что надеялся увидеть господина Фридриха. Надеялся, что за дверью мягко прозвучат его шаги, что караульные немедленно распахнут тяжелую створку и что на пороге появится немного сутулый широкоплечий силуэт. Надеялся на рассеянную улыбку, на беглое прикосновение – шероховатая ладонь легко и беспечно гладит ровные белые и волнистые черные пряди, – но ничего не происходило, только уставшая няня все понижала и понижала свой грубоватый голос, опасаясь, что Его Высочество уже уснул, а она все еще докучает ему рассказами о давно погибших принцессах.

Да. В те спокойные и тихие, несмотря на чужую откровенную неприязнь, времена он еще назывался родным сыном господина Фридриха, наследником великой Талайны, будущим хозяином Риммы, Лайвера и заснеженного хребта Альдамас. А теперь… теперь Талайна хранила зловещее молчание, как будто собиралась атаковать с минуты на минуту – но вместо того, чтобы оскалить зубы и отразить любое нападение с ее стороны, Уильям разгуливал по Хальвету в компании эрда и пытался избавиться от муторного ощущения, что безнадежно потерялся. Как будто зашел в колоссальных размеров лабиринт, и сначала в голове была карта, а потом воспоминания помутились и юноша утонул в полумраке, холодном сквозняке и тумане, понятия зеленого не имея, где выход.

– …вы меня слушаете?.. – донеслось до повелителя Драконьего леса, и он дернулся, едва не уронив подаренную эльфами трость.

– А? Извините, пожалуйста, я немного отвлекся.

Двадцать Третий, не реагируя на оклики матросов и канониров, наклонился над железными перилами и внимательно посмотрел вниз. В его мутноватых серых глазах отразился обледеневший причал, и Уильяму почудилось, что на секунду неизменный спутник Наэль-Таля горестно поджал губы.

Это, конечно, оказалось ошибкой. Равнодушное лицо Двадцать Третьего ни капли не изменилось, он заметил, что харалатский ученый удаляется, и уверенно шагнул за ним. В освещенный странными стеклянными сферами и обработанный смолой переход, где пахло недавно заваренным красным чаем, свежим хлебом и шоколадными конфетами с ликером – самым лучшим угощением для всякого уважающего себя эрда.

– Изнутри, – никак не хотел успокаиваться Наэль-Таль, – я меняю корабль уже сейчас. Мы плавно перешли на электрические лампы, они куда удобнее факелов, хотя многие образцы по-прежнему несовершенны. Я хочу, – он обернулся и несколько виновато улыбнулся Уильяму, вопреки его ожиданиям едва ли не грустному, – жить в совершенном мире, где никакая непогода и никакая война не сумеют ничего испортить. Если бы это было возможно, я вообще запретил бы войны.