Текст книги "Дети Драконьего леса: Мительнора (СИ)"

Автор книги: shaeliin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Альдамас тонул во мраке, и увидеть его не удалось ни Эльве, ни детям лесного племени, хотя их-то зрение было не в пример лучше хлипкого человеческого. Все поняли, что горы поблизости, лишь когда потянуло кошмарным холодом – и в тот же миг некромант остановился.

– Погасите факелы, – приказал он. И, обнаружив, что хайли недовольны этим приказом, немного повысил голос: – Погасите факелы. Я чувствую рядом колдовство.

– Делайте, как он говорит, – вмешалась Эли, и в отблесках угасающего огня покинула ножны ее шпага.

Еще спустя мгновение Эльва понял, что пользы от его приказа было не больше, чем от собачьего зуба, подаренного на день рождения. Из него хотя бы можно сварить неплохое глистогонное, а настойчивое «погасите факелы» кануло в лету безо всякого следа, потому что алая кайма вокруг звездчатых зениц детей лесного племени мягко, будто раскаленные угли, мерцала в абсолютной темноте. И привлекала даже больше внимания, чем теплое оранжевое пламя на промасленной ветоши.

– Подождите меня здесь, – тем не менее, не унывающим тоном попросил мужчина. – Я проверю.

Мелкие зеленые огоньки, чем-то похожие на светлячков, спрыгнули с его пальцев и завертелись радостным хороводом у колючих зарослей терновника. Эльва прошелся туда-сюда, выискивая место, где шипы скалились не так плотоядно, и с горем пополам вылез на маленькую поляну.

Первой в глаза ему бросилась обнаженная сырая земля, покрытая багровыми лужами. Вторым – чистый серебряный ручеек, радостно звенящий по россыпи угловатых камней. Третьим – тощий силуэт в черной военной форме, блеклые выцветшие эполеты и два арбалетных болта в спине, которые, кажется, вовсе не мешали воину-пограничнику наслаждаться поздним ужином.

На повестке дня (вернее, на повестке ночи…) у него была целая гора мертвых сородичей, и он срывал с их костей мышцы и мясо, отвратительно подвывая и чавкая. Эльва припомнил, как страшно бледнел в таких ситуациях Кайта Тиез де Лайн, его старший брат, и сосредоточенно огляделся. Подцепил ногтями тонкую нить, ведущую к мертвецу и едва различимую в местных изломанных потоках, и небрежно ее сдавил – так, что она треснула и бесполезными уже лоскутками осыпалась некроманту под ноги.

– Интересно, – негромко произнес он. – Весьма интересно.

Мертвеца явно разбудили после того, как были убиты его товарищи. Не до, а именно после. Чего ради? Чтобы как следует накормить, а потом выгнать в лес – охотиться еще на кого-нибудь? Да ну, бред, вооруженные хайли живо избавят своего бывшего товарища от мучений. Хотя…

В лесу темно, сообразил мужчина. Разумеется, у лесного племени есть факелы и железные фонари, но если мертвец появится неожиданно, в идеале – спрыгнет с ветки ближайшего дуба и вцепится челюстями в чужое плечо, или шею, или бок, то снести ему башку без потерь окажется немного труднее. Что ж, надо признать, что королева Талайны выдвинула против лесного племени вовсе не таких паршивых колдунов, как надеялись ее враги. И это еще повезло, что госпожа Эли отправилась к Альдамасу не одна, потому что иначе беспокойная тварь настигла бы ее отряд и причинила бы массу неудобств.

Помимо погибших воинов пограничного поста, на поляне нашлись и люди. Четверо, в белых талайнийских одеждах. Значит, война вышла на официальный уровень, и пока самоуверенные солдаты вырезали бойцов из народа хайли на границах леса, королева Дитвел сидела на своем троне и терпеливо ждала какой-то реакции от названого сына.

Что ж, подумал некромант, вы дождетесь. Вы дождетесь, Ваше дутое Величество, и глубоко пожалеете, что посмели тронуть близких для этого мальчика ребят.

…Эли выслушала его спокойно, хотя потом, когда они снова двинулись к ледяному предгорью, он видел, как у нее подрагивают ресницы. Со шпагой она больше не расставалась, а восемь ее подчиненных-арбалетчиков на всякий случай устроили болты в ложах и взвели упругие тетивы.

Блеклая карминовая искра полыхнула далеко впереди и значительно выше отряда.

– Будьте внимательны, – попросила девушка и наклонилась, чтобы найти тропу. С факелами это удалось бы ей куда быстрее, а без них Эли провозилась около пяти минут, переступая первые скалистые зубья и стараясь не упускать из виду своих подопечных, тьфу, подчиненных.

Теперь они шли наверх, медленно и аккуратно, хотя, по мнению Эльвы, по таким-то паршивым склонам и бегать, и прыгать, и танцевать можно абсолютно безопасно – никакого сравнения с Туманной Грядой они просто не выдерживают. Судя по всему, Эли знала, что делает – и нисколько не испугалась, когда в десяти шагах от карминовой искры по скалистому выступу на расстоянии волоса от носка ее сапога ударила чужая стрела.

– Мы не люди, – гордо сказала она. – Именем короля Тельбарта – подойдите и посмотрите.

Из темноты, как из-под замершей воды озера, вынырнул невысокий пограничник с перевязанной левой рукой. Криво усмехнулся и поклонился:

– Госпожа Эли, мы счастливы, что вы здесь. Докладываю обстановку…

– Все плохо, – перебила его девушка. – Я и так не слепая. Лучше объясни, где талайнийцы? По дороге сюда мы абсолютно никого не встретили. Если, конечно, не считать беспокойного мертвеца, – ее уверенный тон ни капли не изменился.

– Извините, госпожа, но ответа на ваш вопрос у меня, увы, нет. Люди приходят из теней и в них же уходят, но что хуже всего – они притащили сюда магов, а маги чуют нас едва ли не за милю. Мы были в одном отряде с генералом Альбертом, пока не напоролись на их колдунью.

Эли напряглась:

– И куда Альберт делся потом?

Пограничник виновато развел руками:

– Не имею ни малейшего понятия, госпожа.

Эльве показалось, что вот сейчас-то она и сломается, что вот сейчас-то наверняка, но девушка лишь рассеянно потерла свой безымянный палец – у самого основания, так, словно бы хотела покрутить старое привычное кольцо, а потом сообразила, что сняла его еще дома.

– Понятно. Господин Тиез, ответьте, пожалуйста – можем ли мы на вас рассчитывать? Если у людей хватило наглости нанять колдуна, можем ли мы нанять его коллегу?

Мужчина притворился, что смахивает со щеки скупую слезу.

– Сегодня, в порядке исключения, нанимать меня вовсе не обязательно. Я готов работать бесплатно – если по факту завершения моего задания вы снова примете меня в замке Льяно. Ненадолго, – он улыбнулся. – Мне любопытно, чем все это закончится.

– Не проблема, – согласилась девушка.

И, словно скрепляя их договор, откуда-то издали до укрытия хайли донесся глухой рокот. Белое пламя облизало предгорья в миле пути от маленького отряда, эхо поймало своими лапами крик, пробирающий до костей, и протащило его по всем своим владениям. Сердито зашептались пики, бережно укрытые снегом, а Эльве на секунду почудилось, будто высоко-высоко вверху скрипнула тяжелая дверь. Как если бы кто-то жил внутри Альдамаса, и до него тоже добрались последние звуки. Как если бы он вышел на порог, убедился, что рокот не сулит ему неприятностей, и вернулся в холодные подземные коридоры.

– Наверное, кто-то из наших, – выдохнул пограничник. – Каковы будут распоряжения, госпожа Эли?

Девушка посмотрела на него, посмотрела на его боевых товарищей. Пятнадцать воинов, из них семеро не годятся для боя – разве что выдать им арбалеты и подыскать хорошую позицию, но толку со всего этого, если темнота, похоже, не собирается уступать занятую местность? И сорок восемь ее бойцов – сорок девять, если учитывать некроманта, и пятьдесят, если учитывать саму госпожу Эли. Не так и плохо, но и не помешало бы сначала выяснить, сколько людей ошивается у лесного рубежа.

– Восемьдесят, – огорошил ее мужчина. – Плюс трое магов. Но они разбиты на три отдельных кулака, так что я предлагаю заняться ими по отдельности.

До шипастого предгорья, кое-где обледеневшего и потому очень скользкого, они добирались не менее получаса. Эли шагала за воином разбитого пограничного поста, и у нее никак не получалось прогнать из головы мысль, что, несмотря на небольшой численный перевес, люди находятся на вражеской территории – а они, дети лесного племени, по-прежнему у себя дома.

А затем по носу больно ударили запахи железа, копоти и пороха. Эльва подался вперед, со вкусом принюхался и доложил:

– Двенадцать покойников, из них… да нет, все двенадцать – ваши враги. Один, вон тот, который валяется возле дерева, пока еще жив. А вон тот парень с риттершвертом – если не ошибаюсь, ваш сородич.

«Вон тот парень» стоял на горе из трупов.

И, различив за спиной знакомые голоса, обернулся через левое плечо.

========== Глава семнадцатая, в которой Милеста убивает мага ==========

– Я все еще не понимаю, почему ты один? – упрямо допытывался рыцарь, шагая за Милестой по едва различимой тропе. В лесу хватало и нормальных, как выражались хайли, «гостевых» дорог, но эти дороги наверняка были известны людям, а нарваться на целый отряд сейчас ни Говарду, ни его спутнику вовсе не улыбалось. – Почему ты не с господином Альбертом?

Милеста нахмурился. Признаваться в том, что Эли строго-настрого запретила ему выходить из Льяно, совсем не хотелось.

– Опоздал, – с минуту помедлив, произнес он. И, сообразив, что сэр Говард не понимает, пояснил: – К общему сбору. Они ушли. Без меня.

– Насколько я помню, тебе вообще не следует принимать участие в подобных… стычках, – рыцарь запнулся и виновато поежился. – Извини. День сегодня какой-то мерзкий, поэтому я не особенно тактичен. Представь: иду себе, никого не трогаю, даже цели поохотиться на дракона в голове не держу, и тут бах! Исчезают звезды! И я стою один во мраке, делаю шаг вперед, ощупываю хлипкое тельце дерева и думаю: ты кто? Береза? Как выяснилось, определить это наощупь довольно сложно.

– Погаси, – неожиданно потребовал хайли, закрывая фонарь своей спиной. Вряд ли это могло помочь, поэтому Говард поспешно задул одинокий огонек и снова оказался в такой густой темноте, что ощутил себя не только слепым, но и полностью лишенным рук и ног. Толку от них, если добраться до цели похода Милесты все равно невозможно?

Он еще не подозревал, что цель похода Милесты и сама прекрасно добралась до своего, если можно так выразиться, поклонника. Трое людей, воровато оглядываясь и не спеша опускать арбалеты, шагала по соседней тропе – куда более широкой, той, по которой, кажется, обычно ходили за грибами дети, бурно обсуждая, в какую игру они будут играть на месте и кто соберет больше подосиновиков. Ярко пламенели зажженные факелы; должно быть, незваные гости леса не боялись, что воины-хайли устроят им воспитательный смертельный залп из кроны ближайшего дуба.

Сэр Говард покосился на своего спутника, чтобы договориться – вернее, дошептаться о плане дальнейших действий, – и ощутил, как по телу расползаются ледяные оковы ужаса.

Милеста улыбался. Радостно и широко. Его пальцы рассеянно скользнули по рукояти риттешверта, ноготь среднего поймал на себе оранжевый отблеск проплывающего мимо огня.

Треснули ветки, арбалетный болт вонзился в дерево, оглушительно заорал человек с распоротым животом. Затем заорал его спутник, а третий участник военной кампании, наверняка жалеющий о своем согласии выступить на стороне Ее Величества Дитвел, страшно побледнел и метнулся прочь, воя, как раненое животное.

Чужие потроха, подумал Говард, ну просто жуть как воняют. Свои, наверное, тоже, но со своими-то я не планирую расставаться ни сейчас, ни, допустим, через два-три столетия. И это при учете, что я столько не проживу…

Прежде, чем он успел шевельнуться, все было кончено. Хайли настиг последнего человека и подцепил острием своего оружия выступающую лопатку, а потом остановился и хорошенько полюбовался результатом своих усилий. Улыбка по-прежнему не сходила с его лица, но теперь выглядела еще хуже – спасибо каплям черной в едва-едва разгоняемой факелами темноте крови.

…а когда рыцарь шевельнулся, Милеста дернулся так, будто намеревался и от него кости на кости не сохранить.

– Все нормально, – неуверенно сказал Говард. – Это всего лишь я. Прости, что я тебе не помог, но ты, по-моему… э-э-э… отлично с ними совладал и без моей помощи.

Он подошел поближе, стараясь не показывать, что боится, и посмотрел на умирающего сородича с тенью интереса.

Белый камзол, без нашивок и уже привычных рыцарю эполет, но с приметными символами на манжетах: стилизованные полумесяцы, аккуратно сложенные из отправленных в полет стрел. Белые штаны с тонкими алыми лампасами, низкие ботинки – должно быть, в таких скитаться по Альдамасу было невыносимо, но и плюнуть на приказ королевы солдат не имел права.

– Надо его добить, – мягко предложил сэр Говард.

Милеста поджал губы:

– Ошибаешься. Нет.

– Почему? – Рыцарь на секунду зажмурился, а потом повернулся к нему и посмотрел в немного сумасшедшие голубые глаза, все еще затуманенные короткой битвой. – Потому что люди не добили твоих раненых товарищей там, в горах? Потому что они, как и ты сам, были вынуждены медленно умирать, истекая кровью и теряя всякие шансы вдохнуть и выдохнуть? Нет, Милеста. Если кто-то ошибается, то наверняка ты. Потому что мой король, – после этой фразы Говард наблюдал за бывшим командиром западного пограничного отряда уже гордо, – говорит: если мы кого-то ненавидим, если кто-то однажды плохо с нами обошелся… это не значит, что мы должны быть на него похожи. И не значит, что мы не должны быть лучше.

Его двуручник описал блеклый серый полукруг над чужим изломанным силуэтом. Человек, распятый по земле, всхлипнул и затих, а вокруг него потихоньку таяло снежное полотно.

Милеста крепко сжал изящные кулаки и выдал самую длинную – по крайней мере, на памяти рыцаря, – «речь» в своей жизни:

– И что мы докажем? Если будем лучше? Погляди, чертов ублюдок, мы не калечим твоих приятелей с целью именно причинить им боль, а не убить? Погляди, и пускай тебе будет стыдно – так, что ли?

Пока Говард пытался опомниться и поверить, что перед ним действительно бывший командир западного пограничного отряда, Милеста переводил дыхание. Но снова с него сбился, когда рыцарь пожал плечами и спросил:

– А какая разница, испытывают они стыд или их все это забавляет? Главное, чтобы стыда не испытывали мы.

Снова складывать у себя в мыслях что-то умное, злое и, более того, длинное хайли отказался. Только отвернулся от своего собеседника, утопил в сугробе чудом уцелевший факел и бросил:

– Вы. Неисправимы.

Карминовая кайма вокруг его звездчатых зениц поблескивала едва заметно, и если бы на нее наткнулся очередной талайниец, он бы вряд ли сообразил, куда принесла его нелегкая. Принял бы ребенка лесного племени за какого-нибудь зверя, некстати разбуженного неуместной войной, и посмеялся бы: ну давай, выходи-ка на свет, любезный!

Милеста шел, как эльфийская заводная кукла. Шаг, за ним еще один, и еще; впрочем, изредка хайли начинал хромать на левую ногу, а куклы, по мнению сэра Говарда, вряд ли на такое способны.

Едва тлеющий фонарь покачивался над лесными тропами, бывший командир западного пограничного отряда занавесил хрупкое стекло обрывком темно-синей ткани. Света было так мало, что Говард ориентировался больше на звук, чем на грациозный силуэт впереди; хотя стоило огню выхватить Милесту из глухого уснувшего ничего, как рыцаря тут же принимались терзать горестные сожаления о покинутых в замке альбомах, карандашах и красках. Это какая же картина получится – изящный, нет, слишком изящный солдат в мундире с эполетами, растрепанные светло-русые волосы, низко нависающие ветви лип и вязов. Тяжелый риттершверт на кожаных, кое-где подбитых железными пластинами ремнях, и – сплошная ночь, ни звезд, ни тем более мутного лунного ока.

Милесте было наплевать, в каком состоянии находятся его макушка и затылок, в замковом углу, вне войны и вне службы, беспокоиться о своей внешности он не видел смысла. Поэтому о ней беспокоилась начальница прислуги – в особо муторные для бывшего командира западного пограничного отряда вечера она убеждала его сесть на табуретку и стригла, а потом бережно заворачивала обрезанные светлые пряди в какой-нибудь платок и молча уходила. Милеста небрежно чесал правый висок, где не осталось ни шрама, ни тем более рубца, подхватывал со стола кубок с дорогим вином и тоже пропадал, но всем было известно, что если он понадобится – искать необходимо в западной части зала.

Бывшего командира ломало и рвало на кусочки при слове «запад». Первые сражения детей леса и людей давно закончились, давно отшумели, сонно притихли горные пики Альдамаса, талайнийцы почти перестали пользоваться перевалами – а Милесте, в свою очередь, почти перестали чудиться пустые глазницы товарищей, голодный клекот в горле ободранного стервятника и стойкая вонь, а с ней – копошение червей в чужих колотых ранах. Но именно, что «почти», потому что бывали и такие предрассветные часы, когда он просыпался мокрый, как мышь, от холодного пота, хватал ртом нагретый замковый воздух и лихорадочно оглядывался, не желая признаваться даже себе, что вместо погибших воинов и скал надеется обнаружить Эли.

Она старалась не обманывать эту его надежду. Садилась рядом и гладила Милесту по голове, бормоча какие-то ласковые глупости. Он прижимался к ее плечу левой щекой, и ему не нужно было ни черта объяснять, ему не нужно было оправдываться. Девушка понимала его и так.

Потому что она тоже потеряла многих.

Ей, как и ему, словно бы вчера исполнилось восемнадцать. Они были молодыми, красивыми и сильными.

Кажется, на подсчет прожитых лет они оба плюнули в ее двухсотый день рождения. И сколько с тех пор миновало – еще двести?.. Он помнил, как господин Эс впервые появился в коридорах замка Льяно, как Его Величество Тельбарт, еще невероятно маленький, слабый и несмышленый, смеялся над его шутками. Он помнил, с какой теплотой Эли наблюдала за лордом Сколотом, якобы лучшим карадоррским лучником. Якобы – потому что Милеста не явился на стрельбища и не видел, как легко хрупкий, непрошибаемо спокойный мальчишка прикасается к телу тетивы.

В лесу и так царил настоящий зимний мороз, а у предгорий Альдамаса он словно бы увеличился – так, что поежился не только рыцарь, но и бывший командир западного пограничного отряда. К удивлению Милесты, в наиболее проходимых точках первые, более-менее пологие склоны были освещены грубыми железными фонарями – почти такими же, как и тот, что послушно волочил Говард.

– А они, – растерянно сказал рыцарь, – уверены в своих силах.

Действительно, подумал его спутник. И это было бы ясно, если бы на Драконий лес наседало многотысячное войско, но так, разбитыми на мелкие крупицы отрядами, вооруженными кто чем? На что они, Дьявол забери, надеются – на большую безумную удачу? Или на то, что хайли сами выйдут под вражеские мечи и покорно поднимут руки – мол, да, мы проклятый народ, мы не достойны жить на Тринне бок о бок с вами, так давайте же, убейте нас поскорее?

А-а, немедленно возразил себе он. Глупости, нет же – они бы не сунули свои носы на тропы нашего леса, если бы их мучили хоть какие-то сомнения. Они же постоянно сидели на границах и копошились там, как голодные вши, издалека стреляли по детям лесного племени и ждали, пока Эли скомандует наступление. Ждали, чтобы героически его отразить, а в итоге умирали, как мухи, на остриях копий и под лезвиями тяжелых мечей, поднимали выцветшие глаза к небу – а-а, вот как… значит, это и называют смертью…

На вопрос, почему сегодня им хватило наглости на такой дурацкий набег, на бестолковое скитание по темным силуэтам дорог, у Милесты напрашивался только один ответ. И он ему совсем не нравился, хоть бери и падай в какой-нибудь сугроб, чтобы тебя, упаси Боги, не заметили и не вывернули наизнанку, словно тряпичную, опять же, куклу.

– Веди себя, – требовательно произнес бывший командир западного пограничного отряда, – как можно тише.

– Угу, – кивнул рыцарь, не спеша напоминать, что он и так едва касается белого покрывала снега носками своих сапог и старается лишний раз не дышать. – По-твоему, с ними колдуны?

– По-моему, – согласился Милеста.

Говард нахмурился. Если так, то понятно, почему люди разгуливали по лесу втроем. Они – что-то вроде пушечного мяса, маяки для носителей магического дара. Их задача – найти лесной патруль, спровоцировать его на атаку и, если это необходимо, умереть – пускай хозяева замка Льяно почувствуют себя сильными, пускай поверят, что победа обойдется им очень дешево. Пускай расслабятся – и станут невероятно легкой мишенью для какого-нибудь заклятия…

– В оба, – продолжал беспокоиться бывший командир западного пограничного отряда, – смотри.

И почему-то принюхался.

Дальше все происходило куда быстрее, чем сэру Говарду было дано уловить. Хайли превосходили своих противников по скорости, ловкости и силе, и когда Милеста рванулся к рыцарю и сцепил тонкие пальцы на воротнике его свитера, тот успел разве что неуклюже дернуться и едва-едва потянуться к рукояти меча.

А потом Говард полетел. Кувырком, и там, где он до этого стоял, крохотной внезапной бурей взметнулись белые снежные клочья и разбитые камни, а вокруг по-змеиному обвилась темная струйка дыма.

Альдамас отозвался рокотом, где-то высоко вверху треснула корка свежего наста, и снег поехал по склону в черные глубины ущелья. Милеста прыгнул, под его ногами образовалась новая выжженная воронка, и бывшего командира западного пограничного отряда бросило назад – так, что он покатился по скалистому предгорью, и сначала треснули швы его мундира, а затем… уже вовсе не швы.

Стройная человеческая фигурка возникла на каменном карнизе, в ореоле света фонаря. Полюбовалась хайли, который пытался – и не мог – отодрать себя от земли, бегло покосилась на рыцаря и громко уточнила:

– Что потерял человек в армии Драконьего леса? И не хочет ли он перейти на сторону Ее Величества королевы, пока я добрый?

Говард молча сдвинулся чуть правее, чтобы закрыть собой Милесту. Отражение стройной человеческой фигурки едва заметно колебалось в его карих глазах.

– Не то, чтобы я был счастлив с вами познакомиться, господин маг, – процедил рыцарь. Обнажать меч было бесполезно, для колдуна он такая же зыбкая преграда, как морская волна – для медузы. – Если честно, вы бы здорово меня обрадовали, если бы извинились перед моим товарищем и отправились домой. В Драконьем лесу вам делать нечего.

Колдун весело рассмеялся и, нисколько не опасаясь неожиданного выстрела в спину, отвернулся.

– Вот видите, господин Тристан? Эти твари плохо влияют на людей. За что вы сражаетесь, а, уважаемый сэр рыцарь? За любимую компанию демонов, которые уничтожат вас, как только вы им наскучите? Или за короля-самозванца?

Никакой возможности уйти не было все равно. Если бы Говард побежал к лесу, то неизбежно умер бы Милеста, а так – хайли потихоньку воздвиг себя на колени, вцепился в рукоять своего риттершверта, и под его мокрыми от крови ресницами полыхнул безумный багровый огонек.

Зря, сказал себе рыцарь, я вообще поехал с Гертрудой и Габриэлем в Этвизу. Надо было остаться… дома.

И вежливо улыбнулся:

– Если кого-то и следует называть самозванцем, то лишь вашу королеву, господин маг.

Из-за спины колдуна вышел некто в длиннополой черной сутане с крестами, вышитыми на плечах и груди. Покосился на Говарда безо всякого намека на любопытство, опустился на корточки и спокойно возразил:

– Этот парень совсем не одержимый.

– Хайли скрывают свою магию, господин Тристан, – поморщился маг. – Вам просто мешает расстояние. Предлагаю подойти ближе и подробно изучить нашу с вами общую цель. – Он указал кому-то на неподвижного рыцаря и скомандовал: – Стреляйте, господин Блэр. Сегодня вам потрясающе везет с мишенями.

Ну вот и все, с каким-то странным равнодушием подумал сэр Говард. Этот господин Блэр, которого я не вижу, пальнет по мне из аркебузы, а колдун усилит его оружие, чтобы я точно не вывернулся из-под линии огня. Да и какой смысл выворачиваться, если потом Его Величество Уильям спросит, почему я позволил Милесте умереть, а у меня не отыщется ответа?

…Бывший командир западного пограничного отряда поднялся, наверное, за миг до того, как горы снова огласило рокотом. Скалистые выступы и деревья тонули в красном бушующем озере, все отчаянно дрожало и норовило ускользнуть из-под высоких сапог, и единственное, что осталось незыблемым, что осталось надежным, крепким и родным – это тетива лука. И еще – человек, молодой кареглазый человек с гордо выпрямленной спиной: мол, я не отступлю… поступайте, как считаете нужным, но я не отступлю, я лишнего шага не сделаю, я покажу, почему Его Величество Уильям принял меня в оруженосцы…

Оперение защекотало бывшему командиру западного пограничного отряда правое ухо. Это правда, что магов не убьешь мечами и копьями, что против них не выступишь с алебардой, что им наплевать на отравленные кинжалы и стилеты. Но ведь были еще и стрелы, а с ними – лучники, пусть и не такие талантливые, как юный лорд Сколот. Юный лорд, наверняка давным-давно погибший на пустошах Карадорра, где скалила свои гнилые зубы чума…

…Сэр Говард ожидал, что боль полыхнет у него под выступающими ключицами, что ядро перемелет в порошок его ребра и освободит легкие, что оно почти сразу вынудит сердце остановиться. Выражаясь короче, он ожидал, что не придется мучиться долго – но кто-то безжалостно шибанул его носком сапога по лодыжке, и нога сдвинулась по камню вниз так, что рыцарь сильно отклонился вправо.

Боль, конечно, была, но какая-то отстраненная и блеклая. И больше всего она задела пальцы; рыцарь хотел было собрать их в кулак, но они беспомощно царапнули ногтями кожу и замерли.

А что было потом, рыцарь не помнил.

– …Милеста?! – выдохнула Эли, различив под растрепанными светло-русыми прядями настороженный голубой глаз. – Какими горными ветрами тебя сюда занесло?! Я же просила не покидать замок, я же просила доверить поиски Альберта мне, я же просила не выходить из комнаты!

Милеста стоял на горе из трупов. Как это водится, молча.

Стрела добралась до своей цели, потому что Говард выступил в роли надежного щита; ядро аркебузы искорежило его плечо так, что левая рука повисла на обожженных лоскутах пока еще живой плоти – и вряд ли была способна удержаться на отведенном ей месте. Да нет, перебил себя хайли, все гораздо хуже; чтобы убить мага, мне словно бы и молодого рыцаря… тоже пришлось убить.

А потом из леса выбрался очередной маленький отряд людей, и его стрелки-арбалетчики тут же заухмылялись, потому что перед ними была великолепная цель: изящный силуэт единственного ребенка леса, с ног до головы залитого кровью и в придачу сильно хромающего. Но они совсем не ожидали, что Милеста пригнется к самой земле, пропуская болты над собой, а потом отчаянно рванется вниз, и на лезвии тяжелого меча столкнутся отражения теплого оранжевого огня. Фонари по-прежнему старательно освещали предгорья, но их свет не дал воинам Талайны никакого преимущества; прежде, чем они успели закрыться баклерами, любимое оружие бывшего командира западного пограничного отряда крутанулось и безо всякого сопротивления снесло шейные позвонки первому, кто попался под руку.

Милеста зажмурился, пытаясь перебороть приступ слабости и тошноты, и в его памяти, как нарочно, повторился чужой звенящий голос, а в нем – нотки такого ужаса, что шевельнулись волосы на затылке.

«Риттершверт! Бегите, придурки, против него у нас нет и шанса!»

Он, разумеется, не забыл те времена, когда название двуручника служило ему прозвищем. Когда люди шарахались от него, как от прокаженного – потому что не верили в победу, потому что знали: если поблизости появляется бывший командир западного пограничного отряда, а магов нет и рядовых бойцов меньше трех десятков, умрут все. Захлебываясь мольбой, давясь плачем, оскальзываясь на карминовых лужах и напоследок едва успевая отметить, как потемневший за годы совместной работы с хайли клинок заканчивает свое движение.

Наверное, этому, нынешнему солдату о Риттершверте, на всякий случай оглядываясь и прижимая палец к пересохшим губам – я тебе скажу, но ты сдержишь это в секрете, а если и разболтаешь, то похожим боязливым полушепотом, – рассказал дедушка. Или прадедушка, Милеста, хоть убей, плохо разбирался в смене человеческих поколений.

Кто-то заметил, что «вон тот, который валяется возле дерева» – это сэр Говард. Эли тут же замолчала и отвернулась от бывшего командира западного пограничного отряда, и он с облегчением расслабился – но расслабился рано.

– О Боги, – очень тихо и очень испуганно произнесла девушка. И поймала за манжету рукава синеглазого человека лет сорока, с тонкой сетью морщинок во внешних уголках век и россыпью сережек в левом ухе: – Господин Эльва?..

Милеста бегло покосился на Говарда. Ясно, что не жилец, и король, наверное, будет страшно сожалеть о его смерти – но пока есть кто-то, кого бывший командир западного пограничного отряда может спасти, отчаиваться нельзя.

Рыцарь пытался хоть как-то сосредоточиться на обманчиво хрупкой фигуре Эли, но глаза так и норовили закрыться. На фоне уцелевшего снега черной изломанной линией выделялась его плечевая кость, а на ней – ни единого намека на кровь и мясо, кроме всех тех же обреченных обугленных лоскутков.

– Я выяснил, где находится, – хрипло сообщил Милеста, – наш генерал.

Эли дернулась, как будто ее ударили.

– Где?

– Полагаю, сейчас, – бывший командир западного пограничного отряда осекся и закашлялся, но, едва приступ ослабил хватку, упрямо продолжил: – в тисках перевала. Плен. Королева Дитвел хочет им… воспользоваться, если наш король… не капитулирует.

У девушки внутри шумно вертелись и натыкались друг на друга тысячи ледяных иголочек. Обжигая внутренности своим холодом – и как будто приумножая страх, потому что помочь Альберту прямо сейчас она была не в силах.

Она хотела спросить, как его заставили сдаться, но горло перехватил колючий безжалостный комок, и Эли не отозвалась. Да и разве мало у людей способов – может, их колдуны атаковали нынешний пограничный отряд и пообещали нынешнему генералу, что сохранят его бойцам жизни и вернутся домой без боя, если Альберт согласится пойти с ними. А может, его ранили – пускай не смертельно, пускай не особенно опасно, – и потащили к перевалу так, истекающего кровью и беззащитного, как ребенок…

Господин Эльва сидел на корточках возле Говарда, изучая влажно поблескивающую грудную клетку – один сплошной ожог, стандартными заклятиями не отделаешься. И руку никуда уже не пришьешь, тут либо рубить и грубо навешивать на парня целое скопление стимуляторов, либо сразу добивать, чтобы не лежал и не хватал ртом воздух с энтузиазмом рыбы, чье хлипкое тельце прибой выволок на песчаный берег – и бросил.

Для начала некромант коротким взмахом правой кисти отрезал раненого рыцаря от любых ощущений. Чтобы ни боли, ни страха, и чтобы вместо них – счастливое чувство эйфории, как будто витаешь в облаках и видишь, как сбываются твои самые сокровенные мечты.