Текст книги "Дети подземелья. В тихом омуте (СИ)"
Автор книги: SeverinVioletta
Жанр:
Фанфик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
========== Глава первая ==========
Гилдерой Локхарт достал всех! Право слово, осточертело отвечать на глупые вопросы типа: какого цвета была мантия на нем, когда он изволил убить вампира или сколько раз он получал приз за самую обаятельную улыбку. И это на уроке по Защите от Темных сил! Уму непостижимо. Слава Мерлину, что обучение этому предмету декан Слизерина для своих подопечных с начала года взял на себя, это позволяло слизеринцам до конца постичь всю глубину идиотизма Локхарта. Снейп на своих уроках гонял их немилосердно. Старшекурсники, как по команде, плюнули на уроки прославленного Гилдероя и посещали только факультативы собственного декана. Лишь иногда появлялись на этих театральных постановках, чтобы банально поржать втихаря и снять напряжение. Но, к сожалению, на втором курсе еще нельзя было отказаться от обязательных дисциплин, и вот трем слизеринкам приходилось сидеть и внимать пафосным речам самовлюбленного профессора три раза в неделю.
Пэнси Элоиза Паркинсон, Миллисента Фредерика Булстроуд и Дафна Анабель Гринграсс, сидя на задней парте, откровенно скучали. Юные леди были вовсе не похожи между собой, ни внешне, ни по характеру, что не мешало им дружить с первого курса. Напротив, они удачно дополняли друг друга.
Пэнси Паркинсон была маленькой бойкой девчонкой с волнистыми волосами цвета темного шоколада и чуть курносым носиком, выделялась деятельным умом, невероятной находчивостью и склонностью к риску. Именно она была генератором идей в этом маленьком коллективе.
Тонкая и изящная Дафна Гринграсс своей рассудительностью часто охлаждала пыл подруги и при любых обстоятельствах не теряла хладнокровия. Весь ее внешний вид – от строгой заплетенной волосок к волоску косы цвета спелой пшеницы до гордо вздернутого подбородка – говорил о железном характере. Что, впрочем, не мешало ей участвовать в сомнительных авантюрах.
А третья подружка, Миллисента Булстроуд, наследница знатного имени, была пухленькой хохотушкой с огромными карими глазами и целой копной своевольных кудряшек. Подруги часто поражались, как она смогла попасть на Слизерин, факультет хитрецов? В ней не было ни капли коварства, она была солнечной и простодушной. Единственное, что ее огорчало до слез, некоторая, еще совсем детская, полнота. Но слезы очень быстро высыхали на ее сдобном личике, долго унывать она просто не умела. Ее просто нельзя было не любить. Но на проверку оказалось, что даже в этом чистом ручейке могут прятаться вредные рогатые чертята и мутить там воду. Но об этом позднее.
Итак, сегодня слаженное трио откровенно скучало, наблюдая за надоевшим до колик спектаклем, именуемым уроком Защиты от Темных Искусств. Да уж, вначале это было хотя бы смешно! Но по прошествии трех месяцев уже тошнило и от ослепительной улыбки профессора-суперстар, и от его нелепых камзолов всех цветов радуги, а еще больше от приторных влюбленных взглядов, бросаемых на него гриффиндорками, устроившимися на первых партах. По началу массовое помешательство среди представительниц других Домов даже немного беспокоило подозрительных слизеринок, а вдруг это заразно? Миллисента, набравшись смелости, попыталась прояснить этот вопрос у декана Снейпа, но он, уточнив, конкретно какое массовое заболевание ее беспокоит, только иронично фыркнул и заявил, что его можно подцепить только при отсутствии мозгов. Так что на этот счет девчонки успокоились.
Но все равно сидеть на уроке было невозможно скучно. Мальчишки их факультета развлекались банальной игрой в невидимые карты, но это не пристало утонченным леди, представительницам древнейших родов; глупая на редкость игра, между прочим. А вот идея придумать какую-нибудь смешную пакость для любимого профессора, да еще сидя прямо у него под носом, показалась юным леди очень соблазнительной. Ну где же это видано: по Хогвартсу уже третий месяц ходит самый настоящий болван, а еще никто как следует не повеселился на его счет! Непорядок.
По делу придумывания и внедрения в жизнь различных розыгрышей девчонки уступали лишь близнецам Уизли, и то лишь по той причине, что их проделки всегда были тоньше и они умели прятать концы в воду. Они все же принадлежали Дому Слизерина, а не Гриффиндору, это как-никак обязывало. Скажем, если вдруг в спальню к грифам залетит целая стая голубей и изгадит там все… Так надо окна вовремя закрывать и не есть в спальне по ночам! Крошки, знаете ли, остаются, при чем же здесь три милые, ангелоподобные слизеринки?! Или если Полная дама с их двери вдруг напрочь забудет все пароли и откажется впускать и выпускать кого-либо, опять же, при чем здесь девочки? Ну, а мелочи вроде исчезающих прямо на уроке пуговиц со штанов их старосты – вообще совпадение. Веселое такое совпадение. Единственной проблемой было то, что в девяти случаях из десяти был человек от которого скрыть их проделки не удавалось. Их собственный декан. Он не любил выносить сор из избы и не устраивал публичных разоблачений, но и с рук им ничего не спускал.
Вообще декан Слизерина заслуживал отдельного упоминания, как и его методы воспитания. Северус Снейп, преподаватель зельеварения, был самым молодым профессором Хогвартса, но это не мешало ему наводить ужас на все Дома, кроме собственного. Когда он стремительно, совершенно беззвучно скользил по коридорам, ученики в страхе жались к стенам. Он никогда не повышал голоса, но от его обманчиво мягкого, спокойного тона даже у наглых семикурсников волосы вставали дыбом. А язвительные комментарии во время уроков могли довести до истерики любого лентяя, посмевшего испортить зелье. Ужас подземелий, Летучая мышь – самые мягкие из прозвищ, которыми называли его хогвартсцы. Он безжалостно снимал очки за любую провинность со всех домов, кроме Слизерина, вызывая волну праведного гнева не только у учеников, но и у профессоров, в особенности деканов других факультетов, на что он сам, впрочем, никогда не обращал внимания.
Слизерин всегда вел обособленную жизнь, его законы и правила часто очень отличались от общих. Здесь учились в основном дети чистокровных, древних семейств или полукровки из не менее древних родов, это накладывало определенную печать на поведение детей. После падения Темного Лорда многие древние фамилии находились в опале. В лучшем случае. Больше половины слизеринцев лишились отцов: они либо были убиты аврорами, либо сидели в Азкабане. Это не добавляло популярности и так замкнутому факультету, мало кто непредвзято относился к детям Пожирателей Смерти – как среди учеников, так и среди учителей Хогвартса. Единственной их защитой был злобный декан.
И брешь в этой защите, возведенной вокруг вверенных ему детей, не мог пробить никто. Ни один из профессоров не мог назначить наказания слизеринцу без контроля Снейпа, и если он приходил к выводу, что его подопечный невиновен, взыскание отменялось. Если же претензии были справедливы, слизеринца ждала еще и отработка в его лаборатории. Его слово было законом. Он всегда выполнял свои обещания и был справедлив к своим. Он смог прекратить все внутренние распри и сплотить слизеринцев вокруг себя. Отныне они были единой семьей. Настоящим Домом. В своей гостиной и вообще в подземельях они могли расслабиться и забыть о строгом этикете. Это были просто дети; в меру шаловливые, в меру веселые, они сумели полюбить своего сурового профессора. Только они знали, как он умеет улыбаться, правда, очень редко; как внимательно он может выслушать даже самого младшего из них и решить любую проблему. Он лечил их травмы, не прибегая к помощи колдомедика, мог определить надвигающуюся простуду задолго до первого кашля и напоить отвратительным зельем, мог, проходя мимо, вытереть сопливый нос или поправить сбившийся галстук. Гриффиндорцы никогда бы не поверили, но половина слизеринок делились с ним первыми девичьими переживаниями и выплакивали свои горести, уткнувшись в черную мантию зельевара. Да, они любили и уважали его, как любят сурового отца. А то, что перед ним трепещут все остальные факультеты, заставляло их чувствовать гордость и превосходство.
Но если он их ловил с поличным при очередной проказе, а ловил он почти всегда, то расплата могла быть очень суровой. Чаще всего суд и казнь откладывались до последней пятницы месяца. Двоечники и шалуны с содроганием ждали надвигающейся даты. И если отстающие носились по учителям, изо всех сил стараясь исправить оценку, то бузотерам оставалось только ждать расплаты. Провинившийся уже в полуобморочном состоянии приходил в кабинет зельевара, где его ждал разнос в любимом снейповском стиле: не повышая голоса, тот доходчиво объяснял всю недопустимость подобного поведения, при этом слизеринец должен был смотреть в глаза декану. После этого, чаще всего, ему предоставлялось время подумать в одном из углов кабинета. А чтобы заодно улучшить осанку будущего аристократа, на голове полагалось удерживать тяжелую книгу. По истечении срока наказания Снейп выслушивал извинения, назначал отработку и отпускал ученика, на этом инцидент считался исчерпанным. Если же проступок был действительно серьезным, декану ничего не стоило перекинуть нарушителя через колени или подлокотник дивана и основательно отшлепать. Причем ему было все равно, какого пола был провинившийся. Но это, к счастью, происходило довольно редко. Обычно холодного взгляда черных глаз зельевара было достаточно, чтобы призвать к дисциплине самого непослушного ученика. Но самым невероятным было то, что даже самое суровое наказание из рук декана было для слизеринцев предпочтительнее беседы в кабинете доброго директора.
Пэнси, Дафна и Милли чаще других рассматривали углы в кабинете зельевара. И лишь то, что они никогда не повторяли одну шалость дважды, спасало их от более сурового наказания. Каждый раз они искренне раскаивались, но этого хватало ненадолго, в лучшем случае, на пару недель. И вновь новая проделка, угол, извинения, вереница немытых котлов. И так весь первый курс. Моя личная головная боль, как называл их декан, втайне развлекаясь забавными проделками. По правде говоря, всерьез он на них никогда не сердился, но это было его страшной тайной.
Вот и сегодня, сидя на уроке ЗОТИ, они пытались решить сразу две проблемы: как поиздеваться над Локхартом и не попасть на ковер к декану. Впрочем решать проблемы принято было по мере их поступления.
– Давайте рассуждать логически, – полушепотом сказала Пэнси. – Что он любит больше всего?
– Себя, ненаглядного, он любит, – таким же приглушенным голосом ответила Дафна.
– Это понятно, а где у него слабое место?
– В голове, где же еще? – еле сдерживая смех, ответила Милли. – У этого завитого индюка в голове полная пустота!
С этим утверждением сложно было поспорить, и слизеринки вновь задумались, созерцая, как будущая мишень дефилирует между рядов парт.
– Девчонки, я, кажется придумала! – вдруг чуть не подпрыгнула на месте Пэнси и захихикала. – Вы понимаете: завитый индюк!
– Тише, Пэн, он может услышать, что ты имеешь ввиду? – прошептала Дафна.
– Соображайте, этот профессор-суперстар больше всего обожает свои волосы, он их каждый день завивает! Если мы что-нибудь наколдуем на его бигуди…
– Шелкопряды!!! – перебила подругу Дафна. – Зачарованные шелкопряды!
– Какие шелкопряды? Прекратите меня путать, говорите по порядку! По очереди, – прошипела Милли хватая, Дафну за руку. – Какие шелкопряды?
– Милли, ну вспомни, я в прошлом году показывала, какой прикол в Париже купила, мы их еще на твоего кота нацепили.
– Это те гусеницы, которые съели половину шерсти на Рочестере, а потом в бабочек превратились? – у Милли загорелись глаза, хотя восстановить шерстяной покров на любимом животном ей тогда не удалось, и девчонкам пришлось остричь его полностью. Благо было лето, и кот был даже доволен неожиданной прохладой. – А ты думаешь, мы сможем их сделать похожими на бигуди?
– Превратить совсем не проблема, они, по-моему, любую форму принимают, вот как ему подсунуть и самим не попасться – это задача, – задумчиво прошептала Дафна.
– Декан, – вздохнула Милли.
– Вот именно, – с полуслова поняла подругу Пэнси.
Нарваться на гнев декана им вовсе не хотелось. Стоять в углу под его насмешливым взглядом удовольствие, прямо скажем, ниже среднего.
– Да откуда он узнает? – первая пришла в себя Пэнси. – Вспомните, Локхарт на следующем уроке обещал продемонстрировать все свои портреты; их завтра вынесут из его кабинета, и мы сможем беспрепятственно туда проникнуть, когда он уйдет на обед. Ну, а когда он с гусеницами на голове будет бегать по коридору, мы будем уже далеко, наблюдать с безопасного расстояния. Никто ничего не узнает!
– Ты думаешь? – Милли нерешительно нахмурилась.
– Кроме того, Снейп сам терпеть не может Локхарта, он посмеется вместе со всеми.
– Он, конечно, посмеется, но только если не будет знать, что зачинщик со Слизерина. Если же узнает, то нам капут: вспомните, в прошлый раз было последнее предупреждение. Что-что, а свои обещания декан всегда выполняет, – с сомнением покачала головой Дафна.
В прошлый раз они умудрились подмешать зелье для роста волос в тыквенный сок Джорджа Уизли, у того появилась борода и отросла на два метра, к тому же не поддавалась ни ножницам, ни топору. С большим трудом лично директор Дамблдор уничтожил ее каким-то сложным заклятьем. Какая это была сладкая месть! Но, к сожалению, декан очень быстро выяснил, кто виновницы происшествия. Скорее всего, и директор догадался, что след преступления идет со Слизерина, а откуда же еще? А потом грянул гром.
То, что разговор декана с Дамблдором был крайне неприятен, стало понятно практически сразу. Придя от директора, Снейп без лишних слов отправил испуганных девчонок в кабинет. Он действительно был зол! Минут пять он молча прожигал их ледяным взглядом, затем, прочитав длинную лекцию об опасности непроверенных зелий и последствий столь рискованных шалостей, он поставил их на целых полтора часа в угол, а выпустив, предупредил:
– Будет крайне неприятно, если столь утонченные и высокородные леди будут испытывать определенные неудобства при посещении занятий и вообще сидении за столом. Надеюсь, вы меня поняли? При любой шалости я вам это обещаю, – Говоря это, он красноречиво похлопывал деревянной линейкой по ладони.
При воспоминании о памятном разговоре щеки проказниц заметно покраснели.
– Но ведь прошло почти два месяца! – первой прервала молчание Пэнси.– Мы все это время вели себя как пай-девочки. Он меня даже по голове вчера погладил и улыбнулся. Может, он забыл?
– Вряд ли он забыл, конечно, но я не думаю, что Снейп всерьез надеется, что мы до выпуска ничего не нарушим, он же не Гилдерой Локхарт, в конце концов. Но все же надо все хорошо обдумать.
========== Глава вторая. ==========
Если что-то должно произойти, то это произойдет наверняка!
Вечером по дороге в Большой зал на ужин девчонки почти забыли о планах, которые строили от скуки на уроке ЗОТИ. Непринужденно болтая, они устроились за столом Слизерина. Свободными оказались места в непосредственной близости от стола преподавателей, за которым ярким попугаем – бирюзовая мантия, изумрудный зажим для галстука, полосатый жилет – восседал профессор Локхарт. Возле него Снейп казался особенно мрачным в своей неизменной черной мантии. С невозмутимым видом он слушал разглагольствования Локхарта, только иногда по его лицу пробегала мучительная, как от зубной боли, гримаса. Опытным взглядом слизеринца Пэнси определила, что профессор с трудом сдерживает раздражение.
Насыпая в тарелку тушеные овощи – гадость, конечно, но неписаное правило девушек из Дома гласило: на завтрак каша, на обед все, что угодно, на ужин овощи или творог – Пэнси невольно прислушалась к вещанию Локхарта, благо он и не думал понижать голос.
– …Я еще раз говорю вам, профессор, что в зелье от остолбенения лучше добавлять коготь Панамского нетопыря. Когда я путешествовал по Южной Америке, кстати, я еще не писал об этом, книга еще в работе, так вот, я …
– Я не знаю насчет Южной Америки,– голос Снейпа прошелестел, как мягкий бархат. – Но если вы здесь добавите в мое зелье коготь Панамского либо какого угодно другого нетопыря, то употреблять его будете сами, предварительно написав завещание. Надеюсь, вы мне оставите свою недописанную книгу, будет чем моих бестолочей на уроках пугать.
– Очень смешно, профессор, – Гилдерой обиженно отвернулся, но уже через минуту решил сменить гнев на милость и вновь обратился к Снейпу: – Кстати, я давно хотел у вас спросить, почему вы ничего не делаете со своими волосами? При их, я бы сказал, достаточной густоте, поверьте моему слову, можно было бы соорудить на вашей голове что-нибудь приемлемое, ну, например, завить…
На мгновение Пэнси представила профессора Северуса Снейпа с завитыми локонами, и ее вилка со звоном полетела на пол. Машинально она подняла глаза на учительский стол и натолкнулась на мрачный взгляд декана. Невольно похолодев, она мысленно взмолилась:
“Профессор, я не виновата, что он кричит на весь Хогвартс. Только не сердитесь, завтра же этот индюк станет плешивой обезьянкой”, – она поймала себя на мысли, что уже придумывает оправдания, когда профессор отвел от нее взгляд и испепеляюще уставился на Локхарта.
– Мне лестно ваше внимание к моей внешности, профессор, однако прошу обратить свои таланты цирюльника на кого-нибудь другого. Хагрида завейте или подровняйте бороду директору, только избавьте меня от ваших неуместных фантазий, – с этими словами Снейп поднялся и направился к выходу.
По едва уловимому знаку старосты слизеринцы встали со своих мест, дождались, когда за профессором закроется дверь, и вновь принялись за еду.
– Миневра, вы никогда не задумывались, почему они всегда вскакивают, когда он появляется или уходит? Что он там делает с несчастными детьми в своих подземельях? – продолжал вещать Локхарт избрав своим собеседником МакГоннагал. – В жизни не видел более зажатых и угрюмых детей. Вы только посмотрите, какой контраст по сравнению с вашими гриффиндорцами, – Гилдерой ласково улыбнулся трем гриффиндоркам, бросавших на него нежные взгляды.
– На Слизерине учатся дети древних родов, – кисло ответила МакГоннагал. – Этикет они впитывают с молоком матери. Что касается Северуса, то если вам кажется, что он неправильно воспитывает своих подопечных, то скажите ему это сами. Или поговорите с директором.
– Разумеется, по-моему, детей надо воспитывать совсем по-другому. Я поговорю с директором. Этого оставлять нельзя!
Пэнси бросила взгляд на Дафну, сидящую напротив; та, похоже, тоже все слышала. В глазах ее зажглись огоньки, как у дикой кошки, при этом она продолжала орудовать ножом и вилкой с царственной невозмутимостью. Хладнокровие Дафны означало для Пэнси только одно: волосы Локхарта обречены и ничто, даже возможная порка у декана – Мерлин, лучше не надо, конечно! – не сможет его спасти. Окончательно убедил ее в правильности вывода спокойный голос Милли:
– Так что, портреты завтра выносят, да?
*
– Алохомора!
Дверь в кабинет Локхарта со скрипом отворилась; проникнуть в святая святых преподавателя ЗОТИ оказалось на удивление легко. Не до конца поверив в такую удачу, девчонки, нервно озираясь, проскользнули внутрь. Для подстраховки они плотно укутались в мантии и набросили на головы капюшоны. В коридоре было пусто. По достоверным данным, Локхарт со всеми преподавателями присутствовал на совещании у директора. Лучшего момента выбрать было нельзя.
– Милли, постой у двери, Даф, ты поищи в столе, а я на полках, так быстрее будет! – В этот раз руководить операцией “Бигуди” взялась Пэнси.
Окинув чисто женским взглядом кабинет, девчонки уверенно направились к большому туалетному столику, достойному занять место в гримерке какой-нибудь молодящейся актрисы. Стараясь не сдвигать с мест многочисленные баночки, флаконы, пудреницы и тюбики, они лихорадочно искали коробку или шкатулку с бигуди. Спустя несколько минут томительных их старания увенчались успехом. Заветная коробка оказалась наполненной совершенно обычными магическими бигуди, такими же пользовалась бабушка Пэнси.
– Даф, я нашла! – окликнула та подругу. Дафна, глянув на находку, удовлетворенно хмыкнула и извлекла из кармана мантии сверток с шелкопрядами. Еще пара минут, и они стали неотличимы от бигуди Локхарта. Вынув для верности немного настоящих из коробки, Дафна высыпала шелкопрядов сверху. Оставалось только положить все на место и ждать результатов забавы.
– А он их не сдерет сам? – вдруг забеспокоилась Милли, наблюдавшая за действием подруг от дверей. – Все-таки какой-никакой, а профессор магии…
– Вот именно – никакой! У Дамблдора маразм прогрессирует, позвать такое в школу! – возмущенно прошипела Дафна и вновь накинула капюшон. – Все, девочки, уходим.
Удостоверившись, что следов от их проделки не осталось, они быстро направились к двери.
– Тихо! – Миллисента осторожно выглянула из кабинета. – Быстрее, девочки, кажется, по коридору кто-то идет!
Выскальзывая за дверь, Пэнси не заметила, как зацепилась за ручку тумбочки; машинально она рванула полу мантии на себя, и на ковер бесшумно упала большая зеленая пуговица с гербом Слизерина.
*
День подходил к концу. На улице пошел мелкий противный дождь и никому и в голову не приходило шататься в такую погоду неизвестно где. Во всяком случае, слизеринцу точно.
Поэтому практически все представители Дома Слизерин находились у себя в подземельях.
Вся мужская часть седьмого курса заперлась в дуэльном зале, отделенном от общей гостиной лишь аркой. Но несмотря на кажущуюся открытость, проникнуть туда сегодня не удалось никому из любопытных малышей. На входе, как цербер, стоял гигант Торфин Роули и пресекал все их попытки. А за его спиной то и дело вспыхивали разноцветные отблески и слышались отрывистые заклинания. Декан проводил углубленный курс Боевой магии для выпускного курса. И мешаться у них под ногами было попросту небезопасно.
А пока самые отчаянные мальчишки искали пути проникновения в дуэльный зал, все остальные предпочитали заниматься каждый своим делом: первый курс собрался вокруг круглого стола под окном и, под неусыпным контролем Деборы Сакс, учился превращать яблоко в вазу и наоборот. Получалось с переменным успехом, на столе уже скопилось несколько луж яблочного пюре и почему-то хрустальная груша. В другом углу пятый курс корпел над эссе по чарам, а трое со второго нагло дулись у них под боком в подрывного дурака, разлагая всю дисциплину. Оккупировав угловой диван, несколько девочек активно перешептывались, бросая косые взгляды на задумчивую Элизабет Рид, сидящую у окна. Последней сплетней дня были явные признаки влюбленности Маркуса Флинта в Лиззи, и девочки изнывали от любопытства. Но Элизабет на контакт не шла, а тактичность, возведенная в правило на Слизерине, к сожалению, не позволяла приставать к ней с расспросами, хотя и очень хотелось.
Спустя полчаса всполохи и выкрики в дуэльном зале прекратились. Семикурсники вышли из арки весьма потрепанные, но явно довольные уроком. Повалившись без сил на огромный диван, они стали с жаром обсуждать ход сегодняшнего дуэлинга. Вслед за ними вышел и декан. Он снял мантию и устроился в любимом кресле у камина. Призвав книгу из шкафа, он углубился в чтение.
– Элизабет, может быть, ты нам что-нибудь сыграешь? – Снейп на минуту оторвался от книги и обратился к пятнадцатилетней Элизабет Рид, по-прежнему стоящей у окна с задумчивым видом. В неформальной обстановке гостиной он обращался к своим подопечным только по именам и на ты, это позволяло расслабиться и почувствовать себя как дома.
– С удовольствием, профессор, что бы вы хотели услышать?
– На ваш выбор, маэстро, только не очень грустное, – улыбнулся Снейп.
Рид кивнула и направилась к роялю, занимавшему отдельный угол гостиной. Кроме рояля, там стояли арфа, несколько пюпитров, а на столе лежали флейта и скрипка. Полистав пару минут ноты, Элизабет коснулась клавиш, и комнату наполнила нежная, ненавязчивая мелодия Лунной сонаты.
А в это время три проказницы сидели на диване на максимальном удалении от кресла декана и умирали от нетерпения, страха и любопытства. Внутреннее чутье им подсказывало, что с такими лицами лучше не показываться зельевару. С него станется напрямую спросить, что именно они натворили, а лгать декану в глаза – нет, увольте. Вот и сидели они тихо как мыши и придумывали благовидный предлог выбраться в коридор поближе к кабинету Локхарта, чтобы проверить, не носится ли преподаватель по защите с гусеницами на голове. Было бы обидно пропустить такое веселье.
Но никуда идти так и не пришлось. В гостиную торопливо вошел староста Маркус Флинт и обратился к Снейпу.
– Профессор, там по подземелью бегает профессор Локхарт и явно ищет вход в нашу гостиную, по-моему, он не в себе.
Снейп удивленно приподнял бровь.
– Интересно, приведи его сюда.
– Да, сэр, – Флинт отправился выполнять распоряжение.
При появлении профессора Защиты в гостиной воцарилась тишина. Даже Элизабет прекратила играть и от удивления неприлично открыла рот.
Вид профессора и правда впечатлял: на нем был алый халат с золотым шитьем, из-под которого виднелся край ночной рубашки, отделанной брюссельским кружевом, на ногах – розовые тапки без задников с трогательными помпонами. Голову Локхарта венчал ночной колпак, который почему-то странно шевелился.
– Снейп! Ради Мерлина, помогите! – Локхарт, казалось, не замечал множества детей, уставившихся на него во все глаза. – Они сожрут мои волосы!!!
– Кто?! – удивлению Снейпа не было предела. – Говорите внятно, я ничего не понимаю!
– Я не знаю, как они называются! – с этими словами Локхарт стянул с головы колпак, и приглушенное “Ах!” пронеслось по гостиной. На голове у Гилдероя, скрутившись кольцами, обосновались мохнатые фиолетовые гусеницы. Они методично, с видимым удовольствием общипывали его волосы и удовлетворенно урчали. Вдруг одна из них с легким хлопком превратилась в бирюзовую бабочку и, вспорхнув, приземлилась на нос многострадального профессора. Профессор издал утробное мычание.
Глаза Снейпа подозрительно заискрились, и он, легко поднявшись из кресла, не спеша обошел вокруг этого восьмого чуда света и спросил:
– А снять вы их не пытались?
– Они кусаются! – в отчаянье взвыл профессор. – Я забегал к Флитвику и к МакГонагалл, но их нет! Вы моя последняя надежда! Сделайте что-нибудь!
Хлоп, еще одна бабочка вспорхнула с его головы. Снейп еще минуту помедлил, а потом, с явным сожалением, поднял палочку и начертил над головой Локхарта затейливый зигзаг. Гусеницы мгновенно посыпались на ковер.
– О! – Гилдерой с ужасом стал ощупывать голову, которая и вправду выглядела плачевно: кое-какие пряди были съедены до самых корней, остальные больше чем до половины. Общий вид предполагал, что Локхарт, как минимум, перенес стригущий лишай. – О-о-о! – продолжал завывать несчастный. – Это все вы, Снейп!
– Я?! Что вы имеете в виду?
– Ну вы, или кто нибудь из ваших выкормышей! Смотрите, что я нашел на ковре в кабинете! – с этими словами Гилдерой передал Снейпу злополучную пуговицу. В этот момент Пэнси поняла, что расплаты не избежать.
Снейп взял пуговицу и обвел тяжелым взглядом притихших детей.
– Итак, я хочу знать, чей это предмет.
Его тон не сулил ничего хорошего.
– Я жду!
Миллисента побледнела как полотно, Пэнси опустила голову, а Дафна изо всех сил вцепилась в подлокотник дивана. Разборка в присутствии Локхарта никак не входила в их планы. Положение было хуже некуда.
– Простите, профессор, – внезапно подал голос староста Флинт, – по-моему, это моя пуговица.
– Ваша?! И как вы объясните ее местонахождение? – ледяным голосом осведомился Снейп.
– Мерзкий мальчишка! Ты мне за все ответишь! – Локхарт дернулся в сторону стоявшего Маркуса, но был остановлен железной рукой Снейпа.
– Потише, профессор, никто не смеет прикасаться к моим ученикам! Так я жду, мистер Флинт!
– Сегодня утром я помогал переносить портреты профессора для демонстрации из кабинета в класс, – спокойно ответил староста. – Во время транспортировки я случайно зацепился и не заметил, как потерял пуговицу.
– Это действительно так, – вступила в разговор Элизабет, – я в обед по просьбе Маркуса пришила ему новую.
– Флинт действительно переносил портреты? – уточнил Снейп у Локхарта. – Вы удовлетворены, профессор?
– Да, да, – Гилдерой рассеянно потер нос, – утром он был у меня. Но кто же тогда посмел так гадко надо мной подшутить?
– Я не ясновидящий, – ответил Снейп, возвращаясь в кресло. – За предсказаниями обращайтесь к Трелони.
Он выжидательно посмотрел на Локхарта.
– Я прошу прощения, профессор, но ваш внешний вид и так шокировал моих подопечных; я не думаю, что им полезно лицезреть ваше неглиже, особенно на ночь глядя.
Гилдерой, как будто опомнившись, запахнул полу халата, пробормотал что-то нечленораздельное и ретировался из гостиной.
С минуту после его исчезновения стояла тишина, потом кто-то из пятикурсников прыснул, за ним другой, и вскоре вся гостиная сотрясалась от дружного хохота. Снейп позволил себе кривую усмешку.
Дождавшись, когда веселье уляжется, декан откинулся в кресле и спокойно произнес:
– Маркус, ложь во имя спасения репутации факультета похвальна, но это все равно ложь. Завтра у тебя отработка. Придешь ко мне в девятнадцать ноль-ноль. И прихвати с собой Элизабет.
– Да, сэр, – Флинт покорно опустил голову
– Что касается виновников происшествия, то я предлагаю им немедленно отправиться в мой кабинет для очень серьезного разговора.
В гостиной вновь воцарилась тишина. Сбылись самые худшие опасения девчонок. Слава Мерлину, хотя бы Локхарт ушел! На минуту, когда так вовремя вмешался умница Флинт, им показалось, что они спасены. Но таких чудес не бывает даже в волшебном мире.
Тяжело вздохнув, Дафна встала и направилась к креслу декана, за ней последовали Пэнси и дрожащая как осиновый лист Миллисента. Не дойдя пары метров до сидящего профессора, они остановились и робко подняли на него глаза.
– Мисс Гринграсс, мисс Паркинсон и мисс Булдстроу! Мерлин, и почему я не удивлен? – его голос звучал насмешливо. – И что стоите?! В мой кабинет, живо! Вы знаете, что надо делать.
Девчонки присели в почтительном реверансе и вышли из гостиной.
Сразу после их ухода Снейп вновь откинулся на спинку кресла и углубился в чтение.
Слизеринцы отошли от удивления и стали оживленно переговариваться, то и дело оглядываясь на декана. Через несколько минут факультет пришел к единогласному мнению, что:
Локхарт получил по заслугам;
Все получилось очень смешно и остроумно;
Девчонки проявили удивительную фантазию, за которую им, по-видимому, влетит по первое число.
