Текст книги "У каждого - свое счастье (СИ)"

Автор книги: Серж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

        Музыка била по ушам. Сине-зелёные полосы света скользили по стенам зала, высвечивая весёлые лица посетителей. Танцпол элитного клуба был полон. Я сидел у барной стойки и медленно крутил в руках бокал с вискарём, ожидая друзей. Санёк опаздывал по уважительной причине – его, как обычно, задерживала любимая работа. Владелец сети ресторанов и кафе предпочитал в свободное время расслабляться в чужих клубах, хотя его в лицо не узнавали разве что пьяные посетители тех же клубов. Нет, ничем предосудительным мы тут не занимались: просто встречались на нейтральной территории, выпивали свои три «рюмки чая» и расходились по домам. И так каждую пятницу. Этакие благочестивые бюргеры, со своими тараканами и «скелетами в шкафах».

– Привет, Серый! Ты вновь первый! – Плюхнулся на соседний стул Алексей, бойфренд Сашки, уже лет так десять – двенадцать. В их доме, в старом центре города, я любил проводить холодные зимние вечера, под треск камина, смотря в панорамное окно на расстилающийся у подножия Покровской горы город.

– Добрый вечер, Алексей. Вам как обычно? – голос бармена Юрика был наполнен добродушием.

– Да, Юра, спасибо. Как Багира?

– Спасибо вам, всё отлично. – Багирой, как я знал, звали Юркину кошку, что тяжело рожала, пока не вмешался врач «от Бога» в лице Алексея. В своё время парень пометался, ища себя и своё призвание, и только поддержка Сани помогла ему определиться в том, что же он хочет от жизни. И отучившись, и уже считаясь неплохим ветеринаром, Алексей почувствовал себя на своём месте, и животные этому были только рады. Ну и Саня тоже.

– Лёш, твои тридцать как отметим?

– Блин, не напоминай, а? Сашка и так бурную деятельность развёл по этому поводу. Вот его сороковник так нельзя, видите ли, отмечать – примета плохая. Мама его, Елена Романовна, так сказала, видите ли. А он и рад стараться зажилить днюху. А, может, тридцать ещё худе... Хеже… Блин, хуже, вот!

– Так, так, этому столику не наливать. – Подошедший Саня, улыбаясь во весь рот, протянул мне руку для приветствия и взлохматил Лёшкину макушку. – Ты чего, мелкий, уже уклюкался что ли? И когда успел-то?

– Пока тебя дожидался, конечно, – обидчиво проворчал парень.

– Так, ребята, я не понял, ожидается грандпрограмма, или как? – вклинился и я в заинтересовавший меня разговор о праздновании дня рождения.

– Да не особо, просто хотел нашей компанией на Шерегеш рвануть. Уже и домик снял, а этот «редиска» уперся, и всё – ему не нужен день варенья… – улыбаясь, пояснял Саня, не отводя взгляда от парня, что крутил в руках пустой стакан и не поднимал глаз от столешницы.

– Во ты гадина! А чего не пояснить-то сразу, что на Шарика поедем? Да я туда, ты же знаешь, уже второй год мечтаю вернуться!!! Всё, едем! Серый, ты с нами? Елену Романовну вытащим тоже, она прошлое лето никуда не ездила из-за сыночка любимого. Нет, это надо же придумать: подарить маме пенсионерке дачу! Она же ни дня на земле не жила! Представляешь, Серёга, её теперь и не оторвать от этих грядок-теплиц. Ещё и нас при любом случае припрягает. Вот и я её к лыжам склоню! – смеясь, фонтанировал идеями Алексей, хлопнув по протянутой в знак примирения руке Алекса, и азартно сверкая своими серыми глазюками.

Так, вопрос «едем или нет на Шерегеш на Рождество, когда Алексею стукнет тридцатка», был решён положительно.

Ночь в Новокузнецке, чтобы уставшая Елена Романовна восстановила свои силы, растраченные на заднем сидении внедорожника, управляемого сыном и мной, и вот мы уже распаковываемся в гостевом доме с тремя номерами. Лешка сразу с дороги оккупировал кухню, грозно выгнав маму Александра «отдыхать», раз за этим и приехали. Саня достал ноут, чтоб проверить почту. А я вышел на крыльцо, чтоб вздохнуть горным воздухом и ещё раз порадоваться этой поездке.

– А пойдёмте-ка, Сергей, прогуляемся до во-о-он той ёлочки, – вышла на крыльцо моложавая мама моего лучшего друга. Я предложил ей руку, и мы неспешно пошли вдоль расчищенной от снега тропы, время от времени оглядываясь на особенно громко визжащих девчонок и характерный скрип снега под сноубордами.

Гостиничный комплекс, гостеприимно принявший нашу компанию, предлагал и услуги кафе, в которое сейчас и направилась Елена Романовна, поманив меня следом за собой.

– Сергей, у меня к Вам очень серьёзный разговор. Давайте посидим тут, и за чашечкой кофе я с Вами поделюсь наболевшим?

– Я Вас внимательно слушаю, Елена Романовна, – заказав два кофе и стакан воды без газа, я весь обратился в слух.

– Серёженька, я старею. Нет, нет, не спорьте, друг мой! Уж в этом вопросе я поболее Вашего разбираюсь. И глаза уже не такие острые, и спина тянет. А уж как ноют ноги вечерами – и не передать. Должна вам признаться, как безмерно рада, что сын приобрёл садовый участок – я там буквально отдыхаю душой. И даже усталость от работы с землёй такая, правильная, что ли. Но… – Елена Романовна сжала в руках чашечку с напитком, и отвела взгляд. Зная её не один год, я понял, что предмет разговора очень её волнует. – Мы все не становимся моложе, Серёженька. И Александру уже сорок. Его отец в этом возрасте ходил за ручку с сыном на футбол. А Саня? Работа – дом, работа – клуб. Заколдованный круг какой-то, – она тихонько вздохнула, и приступила к сути разговора. – Я хочу стать бабушкой!

Я подавился кофе, во все глаза глядя на маму лучшего друга, когда-то принявшую его нестандартную ориентацию если и не безоговорочно, то вполне мирно. И первые полгода их с Лёшкой притирки друг к другу, именно к ней бегал с малейшей жалобой мелкий. И она, как истинная мать, всегда справедливо озвучивала, кто прав или не прав в их ситуациях, невзирая на личностные мотивы. Саня не раз потрясал кулаками перед захлопнувшейся пред носом дверью, когда его, «ничтоже сумняшеся», отлучали от отчего дома, пригрев там «гадкого» Лёху.

– Так, а я-то чем могу Вам помочь? Простите, не понимаю.

– Дорогой мой, просто поддержите меня в разговоре с мальчиками. Я уже не могу рассчитывать на собственных внуков, но ведь можно же рассмотреть вариант с усыновлением? Да и суррогатное материнство никто не запрещал. Я узнавала, для усыновления не обязательно иметь полную семью, тут немаловажным фактором является материальное положение усыновителей. Ну а Санечке-то на это самое положение грех жаловаться. Да и я не бедствую, благодаря моему мужу, в своё время крупному партийному функционалу. Чем смогу, в меру своих сил, – буду помогать в воспитании ребёнка, лишь бы мальчики пошли мне навстречу. И я рассчитываю на Ваше содействие в этом вопросе.

– Честно скажу, немного неожиданная просьба, конечно. Но я – за! Пусть рассмотрят все варианты, может, что и выберут. Пора парням взрослеть. Вон, Лёхе тридцатник, а всё носится по горам, как пацан зелёный, – поддержал я будущую бабушку.

Благодарно мне улыбнувшись, она отставила свою кружечку, и мы неторопливо вернулись в отель.

– Серый, ты где шляешься? Мы уезжаем с Саней – рванём счас на Зубья. Там ребята собираются с ночевкой на приюты, и нас возьмут. ЕЛЕНА РОМАНОВНА! Ужин готов, мы завтра к вечеру вернёмся, не скучайте. Сергей в полном вашем распоряжении, так ведь? – суматошно носясь по номеру, собирая свои и Сашкины горнолыжки и термобельё, торопливо причитал Алексей. – Саня уже в автобусе, они там съехали в сугроб – откапываются, а меня за вещами отправил. Ну вроде всё, погнал я, давай, Серый. Чтоб всё было чики-пуки, ага! – Мелкий вихрь унёсся, хлопнув дверью, оставив на столе Сашкин сотовый и свои сигареты.

– Вот абсолютно никакой взрослости, – улыбаясь, проговорила Елена Романовна, стоя у окна и наблюдая за стремительно удалявшейся красной курткой Алексея.

На следующий вечер они не вернулись.

Километров сто сорок от Шерегеша на восток есть Поднебесные Зубья – настоящие горы, со скалами, кулуарами, большим перепадом высот и обилием снега. Потрясающе красивое и относительно труднодоступное место с точки зрения фрирайда. Вот туда и направился микроавтобус с фанатами скоростных спусков. Машина весело бежала по дороге, пугая окрестности внезапно раздающимися взрывами смеха.

– Жена: дорогой, где ты был всю ночь? Муж: на рыбалке. Жена: что-нибудь подцепил? Муж (вздрагивая): надеюсь, нет.

– Ох, Лёшка, красавчик, уморил, давай ещё!

– Проплутавший неделю в снегах альпинист набредает на высокогорный бордель. Мадам встречает его у порога:

– Мсье, вам женщину? – Нет-нет-нет-нет... – Мсье, вам девушку? – Да нет же... – Мсье, вам мальчика? – Нет же, дайте мне курицу, запеченную в тесте. – О, мсье понимает толк в извращениях!!!

– Ха-ха-ха! Молодчик!

– Закончились соревнования лыжников... На дистанции 10 км первым к финишу пришел лыжник под номером 13. Вторым к финишу пришел медведь... Поиски остальных лыжников продолжаются.

– Восходит альпинист на Эверест. Уже почти забрался, смотрит – на вершине храм буддийский стоит. Заходит он внутрь – а там огромный фаллический символ стоит, и голос его спрашивает: – Мужик, тебя когда-нибудь на хрен посылали? – Да, а что? – Ну, вот ты и пришел.

– А мы, кажись, приехали, ребята. Вон, приют Михалыча. Выходим, выходим.

Ребята, дружелюбно пререкаясь, выгрузились из автобуса и направились к домику.

– Сань, а ты пойдёшь на спуск?

– Не, Лёшик, сегодня без меня. Спина тянет ещё с дороги. Вот завтра с утра – обязательно катнусь.

Воспользовавшись тем, что в автобусе никого, кроме них, не осталось, он прижал руку к паху парня и погладил, улыбаясь и не отводя взгляд от расширившихся зрачков серых глаз.

– Сань, я тебя, конечно, люблю, гада такого, но ведь ты сам, САМ настоял на этой поездке, где ничего нельзя будет. Так что, давай, руки прочь, и не трави ты меня.

– Завтра? – хрипло прошептал своему чуду Александр, чуть коснувшись губами скулы.

– Завтра, – подтвердил Лёшка и, оглядываясь, пошёл к экипирующимся уже ребятам.

Ребята ушли на склон, а Саня и местный смотритель – Семён Михалыч, – остались на хозяйстве, и за приготовлением ужина на весёлую компанию.

В горах рано темнеет. И, уловив изменение в освещении, Александр вышел на крыльцо, выглядывая своего лыжника. Сигарета уже дотлевала в пальцах, когда где-то возле самого склона раздался звук, похожий на выстрел, и снежная гора пришла в движение. Мягко вздохнув, скала как будто присела. Мужчина, замерев, наблюдал, как вроде нехотя, из-под самой вершины сорвался пласт снега и, набирая скорость, устремился вниз, неминуемо захватывая ту сторону, где должны были быть приехавшие с ним лыжники. Кинувшись за курткой в дом, Саня крикнул задремавшему у печки Михалычу:

– Лавина сошла! Вызывай спасателей! Наши ещё там! – И рванул к спуску.

У девственно ровного спуска, припорошенного сошедшим снегом, толпились восемь из десяти ребят. Алекс, подбегая, уже высматривал красную куртку своего Лёшика. Глядел и не видел. И мёрзла спина, предчувствуя беду.

– Что произошло? Где остальные?

– Мы уже уходили, а они с Ванькой ещё разок решили спуститься. Ну, мы их ждать остались, – перебивая друг друга, затараторили ребята, – а тут медведь вышел, представляете?

– Во-о-он там, чуть выше по склону.

– И Ванька как раз в его сторону ехал. Ну Макс и пульнул из ракетницы в ту сторону, чтоб пугнуть медведя!

– А оно вот как.

– Лавина сошла.

– А Ванька где-то там – у того камня, откуда мишка вышел.

– А Лёшка? Лёшка где?

– А Лёху мы не видели, он выше был, на самом пике, когда снег сошёл, – загалдели подтверждающе парни.

Алекс огляделся: молодые, примерно Лёшкиного возраста, а то и меньше, парни не выглядели опытными лыжниками. И явно растерялись при сходе лавины. Помощников тут не будет. А соваться одному в неустойчивый снег, да в потёмках – это плохая мысль. Но где-то там, буквально на расстоянии взгляда, нуждался в помощи его мелкий.

Саня приставил руки ко рту и закричал, нарушая все правила гор:

– ЛЁШИИИИИК!

Ребята опасливо сжались, но не отошли от кричащего, вглядываясь в стремительно темнеющие горы.

– Так, давайте, парни, за дровами, тут и во-он там развести костры надо. Михалыч МЧСников вызвал, будем искать парней, – начал командовать Алекс, чтоб хоть чем-нибудь занять голову и не думать: как там мелкий? Цел? Жив ли?

Всю ночь ребята держали горящими костры, время от времени кто-то уходил погреться в дом, по возвращении принося теплые сапоги или нагретую куртку взамен застывшей Саниной одежки. Он же не мог и подумать о том, чтоб куда-то уйти. Прикрепив на голову фонарик и взяв в руки алюминиевый щуп, хранящийся в приюте, Алекс методично протыкал снег, начав с самого низа и двигаясь змейкой по направлению к предполагаемому месту нахождения неизвестного Ваньки. Подошедший ранним утром смотритель с соседнего приюта привёл с собой лайку, вызвав прилив восторга и надежды у парней, но сразу же их погасивший словами, что к поиску людей щенка ещё только стали натаскивать, и не стоит питать какие-то иллюзии. Но... Всё может быть. Пёсик почти сразу стал крутиться и приседать у скального обломка, где, по словам ребят, они видели медведя. Хозяин шикнул на него, но пёс, взлаивая, продолжал крутить хвостом и подпрыгивать в нетерпении. Алекс решительно подошёл к подпёску и приказал:

– Ищи, дорогой, давай, ищи хоть кого-то.

Пес присел и, будто поняв его слова, бросился прочь от Алекса, чтоб через пару десятков метров воткнуть нос в рыхлый снег, как бы мышкуя. Смотрители и Алекс стали аккуратно раскидывать снег. Через какое-то время мелькнул синий рукав, и спасатели отрыли Ваньку. Парень не дышал. Голова была неестественно вывернута, и попытавшийся найти пульс Михалыч неутешительно помотал головой и накрыл лицо парня отстегнутым капюшоном.

Алекс заледенел. Подняв взгляд на осыпавшийся склон, он прикидывал размер схода. По всему получалось, что метров семьсот-восемьсот нужно было ещё осмотреть, ведь за ночь он сам продвинулся ненамного – щуп колыхал привязанной ленточкой метрах в двухстах от конца лавины. Глубокий снег только усложнял поиски. Солнце вставало из-за горы, обещая скорое прибытие спасателей. Ну а пока Александр вернулся к прерванному занятию и вновь монотонно стал протыкать снег, продвигаясь вперёд и вверх мелкими шажками.

Спасатели появились как-то неожиданно, отовсюду сразу и, оживленно переговариваясь, выстроились неровной цепью. Алекса позвали в установленную палатку, вручили кружку обжигающе-горячего чая с медом и кусок хлеба с салом. Записали данные Алексея, спросили о причине схода. Алекс рассказал, что знал, немного запнувшись при ответе на вопрос, кем ему приходится пострадавший.

– Друг, лучший друг, – прохрипел пересохшим ртом Алекс.

Выйдя из палатки, он вновь уставился на снег, что блестел и искрился в лучах расшалившегося солнца. Старший из спасателей встал рядом, протянул пачку сигарет и, дождавшись, пока мужчина возьмёт сигарету и прикурит, проговорил:

– Вы сильно не переживайте, лавина не так чтоб большая, снег сухой, лёгкий. Да и ребята говорят, что на нём одет aйрбаг, так что шансов у твоего друга явно больше, чем у этого, что уже нашли.

– Шансов? Да, возможно, и больше, но вот воспользоваться ими вряд ли у него получится, – сказал Алекс, решительно зашагав к приюту.

Зайдя в дом, мужчина первым делом проверил вещи Лёшки, убедился в отсутствии антилавинного рюкзака, что вселял надежду в спасателя. Поискал безрезультатно телефон, чтоб попробовать связаться с Сергеем и как-то предупредить маму об их задержке на Зубьях. Вдруг какая-то мысль пробилась в затуманенное пространство Алекса, и он бросился бежать на спуск.

– Ребят, дайте телефон позвонить. У него телефон с собою должен быть, в доме не нашёл его.

– А GPS включён?

– Да какой джепеэс, у него простая нокиевская звонилка до сих пор. Но, может, услышим звук – там кошки орать начнут на незнакомый номер.

– Кошки? Хм, оригинал, – улыбнулся главный, протягивая свой телефон.

– Не, ветеринар он, – судорожно набирая любимый номер, прошептал Алекс.

По свистку главного вся гора замерла, прислушиваясь, не раздастся ли кошачий концерт. Тишина оглушала. И только гудки, раздающиеся из трубки, связывали Алекса и Лёшку. Сигнал закончился, Алекс оглянулся вокруг, вглядываясь в лица окружающих людей. Они отрицательно качали головами и продолжили методично протыкать снег. Алекс вновь набрал номер, вслушиваясь в гудок и прося у Бога ли, у чёрта ли, чтобы высшие вернули ему его Лёшика. Как же он без него теперь? Зачем? Нет, не хочет он так.

Вспомнилось Лёшкино утреннее обещание о завтрашнем, и в носу мужчины защипало. Отвернувшись, Алекс вытер выступившую слезу и зло сжал зубы.

Какая-то возня у ближайшего дерева привлекла внимание мужчины. Вглядевшись, он увидел, что к стволу привязали щенка, что утром помог разыскать Ваньку. И этот щенок внимательно вглядывался куда-то за границу склона, усыпанного спасателями. Что-то для себя обдумав, мужчина решительно подошел к псу, с трудом отвязал мокрую верёвку и, намотав её на руку, вновь нажал на вызов. Ушки щенка напряглись, он весь буквально вытянулся в ту сторону, куда его манили раздражающие звуки, слышимые ему одному, и Алекс, отцепив карабин на ошейнике и крикнув «Ищи!», рванул за устремившемся куда-то в сторону щенком. Старшой, внимательно наблюдающий за этими событиями, позвав ещё двоих, бросился следом. Алекс отбежал уже достаточно далеко, когда сигнал в телефоне скинулся. Пёс замер, наклонив голову. Алекс вновь нажал на вызов, и сквозь хриплое дыхание, с шумом вырывающееся из лёгких, услышал далёкий и столь родной рингтон. Пёс же, победно тявкнув, спружинил задними лапами и бросился к сугробу, что намело около огромной сосны.

Там, в небольшой пещерке, вырытой сбоку от сосны, спал его Лёшик, разметавшись во сне, явно горячечный, но живой-здоровый. И где-то из-под куртки раздавались бравурные крики мартовских котов.

Лёшке снилось лето. Жаркое, душное лето. Майка на теле пропиталась потом, волосы противно липли к вискам, и он чувствовал себя грязным и некрасивым. А хотелось всё до наоборот: выглядеть самым пленительным и неотразимым для одного-единственного в этом мире человека – для Сани. Для его, Лёшина, Сани. В этом же сне Саня отворачивался и уходил вдаль. Между ними вырастала незримая, но крепкая стена. И сколько не бил по ней Лёшка, сколько не надавливал всем телом, она ни на йоту не поддавалась. Но он не сдавался, а всё бил и бил, уже не чувствуя пальцев на руках, не в силах стоять на подгибающихся ногах. Но всё бил и бил, и бил, и бил...

Рывком вынырнув из надоедливого сна, Лёха уставился на белый потолок, рассмотрел две соседние койки и глухо простонал:

– Шо, опять?!

– Проснулся, чёрт? – улыбался от окна его Саня, даже и не думавший куда-то уходить.

– Проснулся, – расплылся ответно парень и попытался встать. – Ой, мля, что ж так не везёт-то? – с недоумением воззрился Лёшка на колено, замотанное в гипс.

– Всё, допрыгался, зайчик, мениск порван. Теперь ходить нельзя, придётся на руках тебя носить, – подошёл поближе Алекс и поцеловал Лёшика, воспользовавшись отсутствие соседей в палате.

– На руках? Ты? Во, блин, повезло-то! Так я каждую неделю их рвать буду, чтоб ты знал.

– Чтоб ты знал, я не против. Зато твёрдо буду знать, где ты, заяц. – Присев на край соседней кровати, Алекс взял руку Лёхи в привычную уже сцепку. – Что произошло, расскажи.

– Я на самом верху был, когда медведя увидел, и кто-то в его сторону выстрелил. Гора дрогнула. Ну всё, думаю, счас тебе, Лёшенька, и трындец прийдёт, снесёт вместе со снегом. Я и рванул вниз, но левее от привычного спуска. Обычно там не катались – деревья стоят, и осыпь неустойчивая там. Но мне уже не до выбора было, оттолкнулся и почти кубарем до низа и пролетел. Ногу повредил, идти не могу, и в сугроб залетел, снега наглотался, сразу глотку прихватило – ни слова не произнести, один сип. Тащился ночью на какой-то отсвет за деревьями, а под утро совсем погано стало. Я к дереву прижался, чуть снег вокруг откопал и лёг отдохнуть чуток, и уснул, видимо. А проснулся уже здесь, в больнице.

– Да, наделал мишка шороху.

– И не говори. Сань, а забери меня домой?

– Завтра утром заберу. Сегодня тебя ещё посмотрят. Да и маму с Сергеем отправить надо вперёд. А потом и мы поедем.

– Бли-и-ин, Елена Романовна... Она меня убьёт.

– Не, Серёга эту привилегию уже откупил. Это он с ней вчера переживал за нас: обоих нет, и твой телефон не отвечает, а мой ты вообще в доме на столе забыл.

В этот момент дверь палаты отворилась, и вошедший мальчишка с подозрением уставился на парней.

– Дядя, это моя кровать.

– Прости, конечно, я пересяду, – поднялся Алекс.

– Да ладно, сиди уже. Я пойду ещё погуляю, раз твой м-м-м… друг проснулся. – И мальчишка мышкой проскользнул обратно в коридор.

– Какой интересный мальчик, да? – задумчиво проговорил Лёшка, не отводя взгляда от дверей.

– Так это не мне одному показалось, что он нас в лёгкую срисовал?

– Ага, и за пару минут, ты представляешь? – Лёха многозначительно хмыкнул и посмотрел на Саньку.

Парни никогда ни перед кем не выпячивали свои отношения. Кому нужно было – те знали про их нестандартность. Кто-то отшатнулся, кто-то стал держать дистанцию, а кому-то на их ориентацию было плевать. Друзья натуралы остались натуралами и друзьями, правильно рассудив, что койка дружбе не помеха. И за столь длительное совместное проживание, парни научились вести себя сдержанно и прилично. Настолько прилично, что вот так с ходу, перекинувшись лишь парой фраз, ещё никто не мог с уверенностью сказать, что их связывает нечто большее, чем дружба. А тут какой-то неоперившийся щегол, лет так восьми-десяти, буквально кинув взгляд, высказывается о них в спорном контексте. Было от чего удивиться.

– Ладно, Лёшик, я пойду, маму отправлю в Красноярск с Сергеем. Потом вернусь, и мы поговорим ещё, – ласково погладив парня по щеке, сказал Алекс и вышел.

Мальчишка с независимым видом прошёл к своей кровати и, достав из-под подушки потрёпанную книжку, сел, облокотившись на подушку. Лёха принялся его разглядывать.

Чёрные глаза, опушённые длинными ресницами, чёрные волосы, неаккуратно подстриженные на затылке, обгрызенные ногти на руках, покрытых цыпками. Старенькая, застиранная футболка и треники, заменявшие пижаму. Китайские тапочки, явно большие на пару размеров. Всё говорило о том, что семья мальчишки не старалась произвести на окружающих хорошее впечатление, наряжая его.

– Может, познакомимся? – Лёха протянул руку и дружелюбно улыбнулся.

Пацан поднял взгляд, внимательно оглядел всего парня, и вдруг так лучисто улыбнулся, что Лёшка завис на пару секунд. Не может быть у мальчишки такой солнечной и неотразимой улыбки, меняющей весь его вид одним махом.

– Давай. Зовут меня Ян. А ты Алексей Санин. Так у тебя на кровати назначения подписаны.

– Да ты что? И что там понаписано ещё? Ты не мог бы мне подать этот листок почитать, – попросил Лёшка нового знакомца.

– Да запросто. – И листок спланировал в Лёшкины ладони.

Из этих записей Лёшка выяснил, что поступил он в больницу сегодня утром, в состоянии переохлаждения, с ссадинами по всему телу, повреждённым мениском левого колена и высокой температурой. Чувствовал же он себя сейчас превосходно, если не считать боль в колене при движении ногой. Следующий час они мирно беседовали, рассказывая друг другу истории своей жизни.

– А моя мамка умерла, меня рожая. А папку никто и не видел никогда. Я детдомовский, – вдруг признался Ян.

– Моя мамка тоже умерла, когда я в школу пошёл, – поделился Лёшка. – А батя пить стал без просыпу. Я чуть дождался, когда вырасту, чтоб уехать от него. Приехал в Красноярск, учиться пошёл, на мойке машины мыл, чтоб было что пожрать да одеть. А потом, – Лёха улыбнулся, – Саньку встретил. И теперь мы вместе.

– Я так и понял, – покивал головой мальчишка.

– А как ты понял? – заинтересовался парень.

– Так тебя привезли когда в палату, то и Саня твой пришёл, и на тебя так смотрел, будто ты из золота-бриллиантов сделан. Ну или из шоколада, – хихикнул мальчишка.

– Да, ему волю дай, он бы меня съел, – разулыбался Лёшка. – А тебе не противно, ну, что у нас вот так? – спрашивая, Лёха внимательно вглядывался в лицо мальчишки.

– Да нет, наверное. Вы же сами так решили, никто не заставлял. – Ян грустно вздохнул и понурился.

– А что, бывает, что заставляют? – осторожно спросил Лёха.

– Ага, у нас в детдоме старшие на младших всегда нападают. Бывает, и насилуют, – при этих словах Лёшка задержал дыхание, – но меня не стали, я бешеный, ага. Так налетел с палкой на Стёпку, что хотел на меня как-то наехать, что нос ему сломал. Воспитатели прибежали, такой шухер устроили, что меня больше никто не трогал. А Митьку, что рядом спал, как-то ночью утащили в туалет. Он утром приполз, ревёт, вздрагивает, но ничего не рассказывал никому. А на следующую ночь опять уволокли. А потом он взял и повесился, дурак. А я решил убежать оттуда. Только не подумал, что уже зима, и что холодно будет. Простыл, вот сюда и попал.

– Я опять убегу. Весной. И на юг поеду. Там море. Ты видел море? – мальчишка в волнении уставился на Лёху.

– Видел. Мы ездили отдыхать в Турцию. И в Таиланд ездили. И пирамиды смотрели в Египте.

– Я тоже буду везде ездить. Ну, как вырасту, – мечтательно уставился за окно мальчишка.

– Выучиться тебе надо сперва, – остудил его порывы парень. – Где денег-то возьмёшь на билеты? Да и языки надо знать, а то тебя как дурачка, все обманывать будут за границей-то.

– Я выучу, – серьёзно пообещал Ян.

Утром, когда Алекс пришёл забирать своего Лёшика, тот, немного подумав, выдрал из записной книжки листок и, написав там пару строк, передал его новому знакомцу со словами:

– Будешь бежать через Красноярск – заходи на чай.

– Хорошо, я зайду, – улыбнулся мальчишка, поразив на этот раз своей улыбкой и Алекса, и пожал протянутую им ладонь.

На обратном пути Лёшка поделился с Саней историями, рассказанными Яном. Парни долго сочувственно молчали.

– Ты меня не поправляй! Я тебе не трусы! – бесновался Лёха, разговаривая по телефону. – Так, когда дома будешь? К восьми? Чудненько! Вот и поговорим! – Труба отлетела в сторону дивана, а Лёшка поковылял на кухню, где что-то шкворчало и явно нуждалось в контроле. А тут ещё беда пришла, откуда не ждали: мама Алекса в категоричной форме позвала их сегодня к себе на семейный ужин, а Алекс задерживался уже на час, и мама звонила (трижды) Алексею, с укором выговаривая про своё ожидание. Вот честно, ну не любил Лёха эти семейные обеды, все нервы там выматывались: маме вновь что-то понадобилось от парней, и не в силах ей отказать, они опять на что-нибудь согласятся, даже в ущерб себе, любимым. А ведь на эти выходные ими планировалась поездка на дальнее озеро, в охотничий домик, где бы они двое суток были только вдвоём. Сейчас, вернувшись из Шерегеша, Алекс старался как можно больше времени проводить с Алексеем, и их ночи вновь напоминали то первое, дикое время, когда кровь вскипала лишь от присутствия с любимым в одном помещении. Прочувствовав на себе боль потери, Алекс стал более нежным и внимательным, хотя и раньше на него в этом отношении грех было жаловаться Лёшке. Просто всё между ними стало более, чувственнее, что ли? И ненавистный гипс завтра снимут. А это опять повлечёт за собой разнообразие безобразий в личной жизни, которой может и не быть на выходных, – раздумывал Лёха, помешивая мясо с овощами и косясь одним глазом в бубнящий телевизор.

– «Ищу папу и маму» – передача о брошенных детях, поставившая своей целью найти потенциальных родителей детям, попавшим в трудную жизненную ситуацию. И сегодня нашим героем станет Марина. Мариночке три года. Девочка дружелюбная, общительная, в меру активная. На занятиях проявляет инициативу, с удовольствием рисует, любит слушать сказки, стихи. Марина ласковый и милый ребёнок, иногда стеснительная. Как и все дети любит внимание со стороны взрослых, потому, когда обращают больше внимания на других детей, ревнует. Во время игр Мариночка любит подражать действиям взрослого, – разорялся комментатор, а Лёха вдруг вспомнил Яна, своего знакомца из больницы. Как, интересно, он там? В воздухе ощутимо пахло весной, и припоминая пацанские планы про побег, Лёшка подумал, что надо было бы сообщить воспитателям о готовящемся побеге. Ну как такой мелкий пацанчик, и будет в одиночку на улицах жить? На небольшом огрызке бумаги он записал контактный телефон детдома.

– Лёшик, я дома! – Санин голос, раздавшийся из прихожей, вывел Алексея из задумчивого созерцания .

– В душ и переодеваться, Елена Романовна уже три часа нас ждёт, – громко и, как ему казалось, сурово произнёс Лёха, выходя в коридор.

– Ну-у-у! А давай не поедем, а? Я так устал сегодня, и вообще, а как же завтрашняя поездка? – Алекс подошёл к парню, обнял его и, прижавшись щекой к его щеке, удовлетворённо выдохнул. Как-то так получалось, что какие бы происшествия не случались во вполне насыщенной жизни парней вне дома, только прямой контакт с кожей любимого человека давал ощущение наполненности, законченности этого мира. Алексу казалось, что в такие моменты его душу наполняло умиротворение и уверенность в том, что всё правильно, всё именно так, как и должно быть.

– Вообще-то, это твоя мама нас пригласила на семейный обед. – Лёшкины руки привычно легли на пояс мужчины, и тело само вжалось в столь желанное тепло другого тела.

– Ох уж эта мама, – простонал Алекс, потянувшись губами к парню и прижимая того к стенке, в надежде на более существенное продолжение.

– Вот именно – мама, поэтому, Атстань, прАтивный, и пошли собираться. – Улыбаясь, Лёшка чмокнул мужчину в уголок губ и, оттолкнув, прошёл в комнату переодеваться.

– Завтра, малыш, тебе будет так хорошо, что аж бо-бо, я всё для этого сделаю, – кровожадно усмехнулся Алекс, расстёгивая рубашку и входя в ванную комнату.

– Замер в нетерпеливом ожидании, – улыбаясь, томно прокричал Лёха, уже привычно натягивая джинсы на так надоевший гипс.

– Мама, ну ты о чём, вообще? Бли-ин, мама, ну какая ты бабушка, ты же ещё молодая у меня. – Алекс растерянно переводил взгляд с непримиримо поджавшей губы Елены Романовны на вдруг притихшего Лёху и меня, что замер у окна, всем видом выражая немую поддержку замыслам мамы. – «Тоже мне, друг называется».

– И даже если я соглашусь, как ты всё «это» себе представляешь, – заводился, злясь, Саня.

– Молодой человек, прежде чем выкрикивать возражения, не мешало бы выслушать, что именно вам предлагается. – Голосом Елены Романовны можно было морозить воду в чашках, что стояли сиротливо на празднично накрытом столе. – Во-первых, как я знаю, нигде и никто не отменял и не запрещал суррогатное материнство. Стоит только обратиться в соответственные органы и выбрать здоровую мамочку. – Мамины глаза сверкнули от только что пришедшей мысли, и она продолжила, – в этом случае, я думаю, было бы справедливо, чтобы у каждого из вас, ребята, родился собственный ребёнок. – Улыбка показала, как было бы приятно такое положение вещей Елене Романовне, но возмущённый вздох Алекса вернул её из мечтаний.