Текст книги "Паня"
Автор книги: Сергей Н. Айк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Сергей Н. Айк
Паня
…детство мое…, в деревне. Да и где оно еще могло пройти, если родители мои из этой же самой деревни, да и бабка с дедом…, то есть, те, которые по отцовской линии. А те, которые по линии материнской, те в общем-то, тоже из деревни. Только из другой…, из соседней области, километров за триста от нас, или около того…
Хотя, звучит это смешно, даже как-то нелепо…, я имею ввиду – другая деревня – потому что, деревня, она и есть деревня. Конечно, названия разные. Потом, у одной заливные луга слева, у другой – справа. В одной кладбище на холме, у другой, наоборот, в низине…, у одной река вдоль деревни течет, а другой – поперек, ну, сами понимаете. Если это считать различиями, то тогда, да, различаются. А если смотреть в корень, на жизнь, так сказать, ту саму, деревенскую, которая по определению, легкой не бывает, то различий не особенно не рассмотришь, как не присматривайся. Иногда и вовсе, кажется, что одна деревня под другую ровняется, что бы, не дай Бог не оказаться лучше…, не допустить большой разницы.
Вот именно в такой деревне я и рос. Луга слева, кладбище на холме, река поперек…, река…, не Дон, не Урал, не матушка-Волга. Так, обыкновенная речка, в ином месте по колено перейти можно, а в другом месте – омут. Нырнешь – с головой, а если вдруг зазеваешься, то и вовсе не вынырнешь.
А еще, была пара озер…. В одном вода холодная, даже в самый жаркий день, как лед, потому что в озере том сплошь родники, а другое…. Другое было другим. Озерами этими деревня наша и правда, отличалась. Что же касается жизни…. От рассвета до заката в поле, или на скотном дворе, или в огороде, а к вечеру, когда ни рук, ни ног не чуешь, на лавку и до самого утра…, а с утра все сызнова. И так каждый Божий день…
Ну а коли приключился праздник, то тогда, понятное дело, гости и самогон или просто самогон, да так, чтобы за прошлое время нажраться, а потом ещё и наперед, до следующего праздника прихватить. После этого, кто на лавку, кто под стол, кто песни выть, а кто кулаками махать…. Поэтому следующий день на деревне страшнее предыдущего. Всех мутит, рожи перекошены, кто с фингалом, кто без зубов, а иные и вовсе подняться не могут, потому, как шибко пришибли в рукопашной потехе…
Но однажды рабочая страда заканчивалась и начиналась зима. То есть в любом доме работа и зимой найдётся, но темнеет рано, а палить электричество попусту не принято. Поэтому в такие времена в деревнях делали потомство. Кто от нечего делать, кто по-пьяни, а иным, вроде как развлечение, да и с удовольствием…, хотя, удовольствие, это как-то уж слишком громко, словно и не про нас…. Делали его практически так же, как и работали, с остервенением и лишь бы побыстрее отделаться. Просто как-то так уж повелось…. Что же касается поросли молодой, так она и росла, глядя на все это. Росла, смотрела, да слушала, а потом и сама втягивалась…
Тут наверняка найдется тот, кто попрекнет, мол, неправда! Мол, библиотеки были, кино привозили, концерты проводили… – что же им ответить? Да, было и такое, вот только…, как часто мамаша его или, там, папаша в эту библиотеку ходил? Сколько концертов за свою жизнь посмотрел, а самое главное, что бывало чаще? Впрочем, хотите думать так – пожалуйста, никакого принуждения, что бы только мои слова поддерживать. Тем более, что история эта, она о другом.
…после войны. То есть, с некоторых пор все в жизни делиться на то, что было до войны и то, что было после нее, проклятой. Что же касается самой войны, то это другое время, его даже и учитывать не стоит, потому что в войну все иначе…, все по-другому. А она появилась именно в это время, то есть, в самую войну…. то ли беженка, то ли кто направил ее сюда, теперь уже рассказывать некому. То ли девка, то ли баба молодая…, тогда ведь присматриваться особенно было некому, в деревнях, по большей части, одни бабы и оставались, не считая мелкоты, да стариков, которые все сплошь были заняты работой, а еще больше, ожиданием.
А вот на что внимание обратили, так это на то, что грамотная была, и как-то так само собой сложилось, что стала она почтальонкой. Это сейчас все сплошь грамотные, а тогда она не только письма с газетами разносила, но иной раз и писала за неграмотных и читала сама же, когда письма, когда газеты, а иной раз и похоронки, потому что, ну сами понимаете….
Потому, наверное, и отношение к почтальонке было странное, с одной стороны уважительное, а с другой стороны со страхом, да отчуждением. Не принимали ее люди, боялись, словно она сама эти похоронки ночами писала, а потом по своему желанию разносила.
Такое было время…, так оно шло, очень долго шло, почти бесконечно, но, в конце концов, закончилось. То есть, это война закончилась, мужики какие смогли, вернулись, кто целый, кто не совсем, но даже и этих на всех не хватало. К ней тоже никто не пришел, хотя, может, она никого и не провожала, и никого не ждала. Из-за того, что она была чужой, никто с ней в откровенность не вступал. Так или иначе, но и среди местных жениха ей не нашлось, ни жениха, ни мужа…, зато вдосталь досталось одиночества…
А жила она как раз возле того самого озера…, не холодно, но второго, на самом краю деревни. Вела маленькое хозяйство, так, чтобы бабе одной можно было управиться, а деревенские ее, по-прежнему, сторонились, но уже по привычке, которая осталась с той, военной поры…
Единственное, что осталось при ней, так это почтовая должность…, да, а еще, у нее было странное имя. То есть, может и не странное, но только наших баб так не называли – она была Паня.
…в ту пору лет тринадцать. Школьный год закончился, мы круглыми днями болтались по деревне, когда на речке, когда в огороде или на лугу. В общем, обычное дело, если, конечно не считать, что папаша чудил сверх обычной меры. Набирался самогона по самые гланды, начинал прямо с утра, к обеду был готов в хлам, а к вечеру впадал в пьяное безумие и начинал нас с матерью, братьями и мелкими сестрами гонять, сначала по дому, а потом и вовсе, во дворе, да по улице…
Терпеть такое можно было лишь до поры, до времени, а потом, я просто уходил. Благо, что дело было летнее, и ночевать можно было где угодно, хоть в сарае, хоть в шалаше, да и пожрать найти, не большая проблема. На крайний случай можно было и чужого чего прихватить. Совесть моя в таких случаях помалкивала, жевала, да глотала…
Теперь уже и не вспомнить, как занесло меня к дому почтальонки. Может, на озеро потянуло меня рыбачить, может, намеревался чего стянуть…, хотя, чего можно взять у одинокой бабы…, право слово, не помню. Только оказался я у ее оконца, в котором, за занавеской горел свет…
Сколько ей было, когда мне было тринадцать – не знаю. Больше чем мне, тут и гадать нечего, может, я ей и в сыны подошёл бы, и такое тоже возможно. Однако, сколько бы ей не было, время на ней вовсе не отыгрывалось, спину не горбило, волос из косы не драло и даже пеплом не посыпало, ни одного седого волоска у нее не было в косе, которая опускалась по самые подколенные впадины, а если распустить эту ее косу, то волосами ее всю обернуть можно было…. В тот момент она эту свою гриву и расчесывала перед зеркалом, расчесывала и что-то напевала вполголоса.
И так меня ошарашила эта картина, что не мог я оторваться от окна час, наверное…, а может, мне так показалось…, просто заворожила и все тут. И если бы ногу у меня не свело, если бы я не оступился и не хрустнул веткой, наверное, так и простоял до самого утра…. Однако все это случилось, она резко оглянулась, и мне пришлось, прихрамывая, бежать прочь от оконца…
Вот так и закончилась моя обычная жизнь. Все отступило, семейные неурядицы, пьянство папашино, материны причитания ежедневные…, все. Просто само собой отошло на какой-то дальний план…, началась другая жизнь, если хотите…
Поначалу, конечно же, захотелось мне ещё раз увидеть эту картину. Пришёл я на следующий день…, но то ли опоздал, то ли было ей не до расчесывания, не знаю. Я потоптался у нее под окном, отошел, потом вернулся, заглянул…, и так несколько раз. Только она какими-то своими хлопотами занималась, и практически на месте не сидела…. Поначалу, я хотел просто уйти, но… не смог. Даже в ее движении было что-то такое, что не отпускало взгляда…
Если задуматься, каждая баба этим занимается. То есть, ходит по дому, это поднимает, это опускает, что-то перекладывает, что-то готовит…, да что там говорить, живой пример – мамаша, она считай на месте и не сидит. Вот только когда мамаша хлопочет, есть в этом бестолковость какая-то, а почтальонка, она словно делала только то, что делать необходимо…, впрочем, возможно, мне это только показалось.
Потом был другой день и еще, и ещё…, ей Богу, я даже отчаялся, начал думать, что привиделась мне эта чудная картина, хотя, сказать, что мне не нравилось то, что я видел, нельзя…, мне и без причесывания, смотреть на нее было очень даже приятно…, но однажды…
Я застал ее в длинной ночной рубахе за этим своим занятием. Как сейчас вижу эту картину…, сидит она значит, на табурете, руку левую к волосам подносит, цепляет прядь, правой рукой перехватывает и так до низу. Остается, наверное, с локоть и тогда она берет гребень и начинает расчесывать…, потом повыше перехватывается, потом ещё выше и так до самой головы. Да. Потом следующая прядь, потом ещё одна и так до тех пор, пока все волосы, волной оказываются по правую сторону.
И тогда становится видна ее белая с мелкими и редкими цветочками сорочка, а ещё виден изгиб шеи, плечо округлое и завиток уха…, весь такой…, он был и на воду похожу, с кругами…, и на цветок какой-то редкий…, и все это одновременно.
Целый час…, хотя нет, время там и вовсе ни при чем, потому что в тот момент, времени не существовало, была только она, почтальонка Паня и ее руки, левая, которая как замерла и правая, плавно скользящая сверху вниз. Само собой, когда расчесывание закончилось, погасила она свет и отправилась спать, а я…, я не мог уйти, я все ещё видел перед глазами эту картину и ничего не мог…, точнее не хотел с этим делать.
Два раза в неделю я наслаждался, а все остальное время вспоминал и ждал, ждал и вспоминал, ну и конечно же смотрел, потому что невозможно было не смотреть, так и тянуло…
Клянусь, не знаю…! Может, со временем я бы и привык, может, успокоился бы. Возможно, нашёл бы чего-нибудь поинтереснее. Но для этого требовалось время, а самое главное, надо, чтобы что-то происходило у нас в деревне…, а у нас все словно застыло в одной поре…. Точнее, не совсем, потому что в моей жизни кое-что да менялось…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
