Текст книги "Прямое доказательство"

Автор книги: Septerra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Щербаков Владимир
Прямое доказательство

Владимир Щербаков

Прямое доказательство

Летом в лощинах поднимались высокие травы. В озерах, оставленных половодьем, шуршал тростник. Мы делали из него копья.

На холмах трава росла покороче, зато одуванчиков было больше, попадались васильки, и мышиный горошек, и цикорий. Склон казался местами голубым, местами желтым. И какая теплая была здесь земля) Можно было лечь на бок, и тогда лицо щекотали былинки, шевелившиеся из-за беготни кузнечиков, мух и жуков. Скат холма казался ровным, плоским, и нельзя было понять, где вершина и где подножье. Сквозь зеленые нитки травы виднелся лес, и светилось над лесом небо, то сероватое, то розовое от солнца, какое захочешь, как присмотришься. И можно было заставить землю тихо поворачиваться, совсем как корабль.

С памятью происходит иногда что-то странное. Как будто начинает проявляться старый негатив. Иногда вдруг снова видишь костры, на которых мальчишки жгут осенние листья, и отчетливо, слышишь забытые голоса, а закроешь глаза – снова тепло застывшим рукам. На песчаных осыпях мы подбирали желтые камни и разбивали их – там прятались прозрачные кристаллы. Мы искали железо, золото, алмазы, И находили. Позже мы говорили о ракетах, о звездах и о планетах, о "машине времени", даже не подозревая, что мы сами путешественники во времени.

Мы все прибыли из того времени, где острые травы не ранят пальцев, а ноги не боятся камней и пиявок. У нашего времени одно направление вперед! Попробуйте вернуться хотя бы на минуту – ничего не выйдет.

Время похоже на пассажирский состав: за окном проплывают деревья, дома, люди... Постукивая колесами, посвистывая, везет нас поезд вперед, вперед, вперед...

Но почему мы не забываем о начале пути? Почему воспоминания порой не только не гаснут, но, наоборот, становятся словно четче, сильнее? Словно есть другой поезд, мчащийся навстречу, наконец, в какой-то миг поравнявшийся с нами и ушедший в наше прошлое, в старое время. И как будто есть в этом поезде кто-то похожий на нас, очень похожий, наше второе "я", и с ним мы связаны тонкой нитью мысли.

...Еще года два назад я подтрунивал над Сафоновым, потому что мир с единым временем казался мне простым и незыблемым.

В один из вечеров я впервые задумался о встречном времени.

Я не очень верил тарабарщине об инвариантности и ковариантности. Но сама мысль о мире, невидимо пронизывающем наш мир так, что у каждой травинки, каждой песчинки есть двойник, живущий наоборот, неожиданно показалась мне поэтичной и немного странной.

В тот памятный вечер мы сидели у раскрытого окна. Уличные фонари уже погасли, и не светлом пепельном небе зажглась голубая звезда. Разговор как-то выдохся. Мы молча смотрели, как из-за соседнего дома выползала круглая белая луна. Листья тополей тихо позванивали, и теплые волны воздуха доносили до самого окна этот зеленый шум.

– Значит, можно встретиться с будущим? – спросил я.

– Да, можно. Но только раз.

– Как два встречных поезда?

– Да, как два поезда.

Не будь Сафонов моим другом, я, может быть, поверил бы ему гораздо раньше. Но ведь когда-то мы бегали с ним вместе на лекции и за одним столом вычисляли криволинейные интегралы, поэтому я отнесся к его идее как к своей собственной – скептически. Мало ли мыслей бродит в голове каждого из нас? А тут, собственно, и идеи никакой не было. О встречном времени где-то уже писали – чуть ли не с благословения самого Дирака.

Теперь-то я понимаю, что идея все-таки была: доказать экспериментально существование такого мира. Можно мысленно проследить свой путь во времени, встреча с двойником должна состояться в середине пути. В этот короткий миг обозначатся прошлое и будущее, но удастся ли поймать его, сочувствовать, осознать?

– Ты ошибаешься, Валя, – сказал я, – встречное время – это легенда, не больше. Если и существует такой мир, то он навсегда останется для нас невидимым и неощутимым.

Он молчал. Мне стало жаль мечту.

– Ты смог бы, – спросил я, – представить мелодию в обратной записи? Мне кажется, "музыка наоборот" – "то какофония.

– То же самое сказали бы они, если бы... А это мысль! – Он оживился: Обратная запись – мысль! У тебя ведь был магнитофон?..

Я достал магнитофон и посмотрел на часы. Было без четверти час. Хотелось спать. Я понял, что его так взбудоражило. Мы ведь не зря спорили о симметрии и квантовом обмене. Ему хотелось поймать радиосигналы наших двойников. Но что такое их голоса или музыка? Бессмысленный шум, все звуки следуют в обратном порядке. И потом искажения, неизбежные пропуски, замирания сигналов – кто сможет учесть это?

А на магнитофоне можно записать сигналы и пустить затем ленту обратным ходом. И если удастся услышать хоть одну музыкальную фразу, хоть обрывок разговора на русском, английском, турецком, японском... Только бы услышать! Вот что я вдруг прочел в его глазах.

Он верил и не верил. У него было очень серьезное лицо, волосы упали на лоб, и на правой руке вздулась и дрожала синяя жилка. Удивительно, что эта простая мысль никому раньше, по-видимому, не приходила в голову. Он снял крышку магнитофона, щелкнул клавишами, настроил приемник на какой-то вибрирующий звук. В черном квадрате окна плавали красные и синие огни, потом окно качнулось, деревья загородили звезды. Я почувствовал под головой подушку. Он обернулся ко мне и что-то сказал.

– Да, да, оставайся, Валька, – ответил я наугад, – свет мне не помешает.

Во сне мыслят образами. Прошлое – это мой Синегорск и солнце в зеленой траве. Будущее – как далекое облако у горизонта. Наше будущее – это чье-то прошлое. Все ясно и просто.

Валька сидел ночь напролет, в комнате горел свет, и потому-то, наверное, ночь превратилась в летний вечер, когда ветер поднимает с дороги облачка пыли и они бегут до самого дома, а там ждет мать, которая, оказывается, вовсе не умерла давным-давно, а жива и здорова. Вот уже хлопотливо собирается чай на старом деревянном столе, а у окна стоит и улыбается большеротая длинноногая девчонка.

Еще один вечер, но совсем другой. Сентябрь. Далекие звонкие голоса. Гудки. На столе – письмо. Пытаюсь угадать, чье письмо, – и не могу. Стараюсь припомнить... Догадаться... Или забыть?

Кто-то теребит за плечо: "Вставай, вставай, старая дохлятина, кое-что расскажу".

Утро. Валька стоит надо мной с пустой кассетой в руке.

– Как дела? – спрашиваю я.

– Сейчас увидишь. Вставай – опоздаешь на работу.

Он поставил самую удачную ленту. Минуты две магнитофон шипел, свистел, щелкал, наконец лента пошла, и я услышал шумную смесь ударника, трубы и тромбона.

– Это не то. Это прямая запись. Это Роуз, современная пьеска для джаз-оркестра. Дальше. Слушай дальше.

Звук был очень слабый. Что-то сказала женщина – совсем тихо, голос почти растворился в тишине. Я замер. Но пошла опять какая-то мешанина. Шум, свист, гром...

В то утро, когда мы впервые услышали обратные радиосигналы, мы договорились о четкой "программе исследований". Впрочем, это было бесполезно. Второй вечер был похож на первый. Сафонов накурил так, что я едва видел его руки, и кольца магнитной ленты, и горку кассет, и он говорил, говорил, а я не то помогал, не то мешал ему. Много записей было пустых – шум в прямом и в обратном направлении. Мы стирали все с таких лент и записывали снова. А потом слушали. Два-три осмысленных слова или музыкальная фраза, по-моему, совсем не означали, что мы слышим наших двойников. Из случайного набора звуков тоже иногда рождается мелодия. Правда, очень и очень редко. Но во что легче поверить – в существование мира со встречным временем или в то, что из шума случайно составилась подходящая комбинация звуков?

Одна запись показалась нам очень странной. Вот она:

"Валя... Слышишь меня? Я из Синегорска...

Нет, остаюсь здесь... Окончательно...

Скоро заеду. Встречай..."

– Ты собираешься в Синегорск? – спросил Валька.

– Нет. Тысячу лет не был там. Все давно прошло.

Я знал, почему он спросил меня об этом. Нетрудно узнать мой голос на этой записи. Мне же казалось, что произошло недоразумение: в Синегорске не было радиотелефона, значит, мой голос не мог попасть оттуда в эфир.

– Не было, так будет, – настаивал он.

– Вряд ли. Там всего десять тысяч населения. Это даже и не город вовсе, одно название.

– Да пойми ты – это же телефонный разговор из нашего будущего! А для них оно прошлое и настоящее.

Я понимал. Но честное слово, я не собирался в Синегорск: тысяча километров – ради чего? Да, я хорошо помню его улицы, кончавшиеся оврагами, лощинами и перелесками. Его деревянные дома. И нечаянную любовь. А потом – Москву и университет. Но все, что было до Москвы, стало для меня другим континентом. Мы запутались в гипотезах. А вскоре появились новые заботы.

...Сафонова три месяца держала командировка. Я заболел всерьез и всю осень лежал в больнице. Только под Новый год сделали операцию. В больнице я встретил синюю, прозрачную, холодную весну.

Прошел год с небольшим – и все переменилось. Осенним вечером, когда солнце катилось по крышам дальних домов, а на темно-серой ленте реки дрожали длинные тени, я вспомнил о Синегорске.

Слева от меня, на пригорке, деревья позванивали сентябрьскими листьями. Над горизонтом висели желтые края облаков, и небо там было жарким и плотным, но над головой уже рассыпался голубой пепел. На реке, начинавшейся где-то в розовом закате, гасли и тонули золотые огни. Здесь, на грани осеннего дня, мир показался мне широким и светлым, а листья и травы вспыхнули вдруг чистым и ярким пламенем.

Я не сразу догадался, откуда этот необъяснимый свет.

От уходящего солнца остался красный полумесяц. Оно почти скрылось там, где за лесами, за реками был Синегорск. Кто знает, может быть, то-то лучи и пробили маленький канал между прошлым и будущим? Верили же мы в то, что каждый из нас должен рано или поздно встретиться с другим миром...

Я поднял руки вверх – они как будто коснулись прохладного неба. Мне хотелось удержать солнце, еще и еще видеть и слышать, как дышит зеленая земля. Но можно ли это сделать?.. Странная минута...

Наверное, меня давно, тянуло в Синегорск, просто я не признавался себе в этом. "Нужно спешить, – думал я, – можно собраться очень быстро. Разве мало трех дней? А там видно будет..."

Я шел сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. И мне казалось – я представил себе, что кто-то другой, похожий на меня, шагал навстречу горячему восходящему солнцу и протягивал к нему руки.