Текст книги "Высота (ЛП)"

Автор книги: SenLinYu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

========== Высота ==========

– Ты когда-нибудь замечала Малфоя?

Мысли Гермионы были заняты формулой арифметики, и ей потребовалось несколько секунд, чтобы обдумать вопрос Джинни. Она еще мгновение смотрела на страницу перед собой, прежде чем в замешательстве встретить любопытный взгляд подруги.

– Нет. Вообще-то у меня нет привычки замечать Малфоя. – она прищурилась, изучая Джинни. – А ты думаешь в нем есть что-то примечательное?

Джинни посасывала кончик сахарного

пера с таким удовольствием, что внутренний дантист Гермионы поморщился. – Он очень высокий.

Гермиона некоторое время глупо смотрела на нее, после чего ее глаза сузились. Всякий раз, когда Джинни косвенно поднимала разные темы, ни к чему хорошему это не приводило. В последний раз, когда это случилось, это кончилось съедением слоёного рулета с карликовым пушистиком, и Гермиона вздрагивала каждый раз, вспоминая об этом.

Она все еще просыпалась среди ночи,

обливаясь холодным потом при воспоминании выражения лица Флитвика.

– Высокий? Вот что, по-твоему, я должна заметить в Малфое? Его рост?

Джинни изогнула бровь и многозначительно облизнула кончик пера. – Но, разве это не твоя фишка? Локхарт. Крам. МакЛагген. Рон. Единственное, что их связывает, это то, что они достаточно высокие и у меня каждый раз болит шея при виде их.

Гермиона почувствовала жар в ушах и крепче сжала книгу.

– Мне не нравятся высокие мужчины. Их рост – совершенно случайное совпадение.

– Ну, однозначно… – лицо Джинни можно было бы назвать воплощением чистой невинности, если бы одна бровь и уголок рта не подергивались вверх. – Значит, ты тосковала по моему брату, но никогда не смотрела на Гарри и дважды по причине, конечно, не связанной с ростом.

– Рост абсолютно не имеет никакого отношения к этому. Гарри мне как брат, – сказала Гермиона, глядя поверх книги на Джинни. И если говорить честно, – Мне неприятно думать о нем в другом ключе.

– Но с Роном это не прокатило, потому что…?

Гермиона закатила глаза. – Я не собираюсь продолжать этот разговор. Я не питаю слабости к высоким мужчинам, но если бы и питала, то с какой стати Малфой станет первым, кого ты сунешь в мою сторону? Есть десятки – на самом деле даже сотни волшебников, с которыми я предпочла бы встречаться, чем с ним. – Джинни пожала плечами и скромно откусила кончик сладкого пера. – Он не так уж плох.

Гермиона недоверчиво фыркнула. – Мы точно говорим об одном и том же Драко Малфое?

Джинни молча смотрела на перо. – В прошлом году… он мог бы сделать нам всем очень плохо, если бы захотел.

Гермиона усмехнулась и вернулась к своим книгам. – Ну и что, ты хочешь, чтобы я заметила рост Драко Малфоя в знак признательности за то, что он не такой ублюдок, каким мог бы быть? – ни в коем случае. Она отказывалась даже думать об этом. Джинни так просто ее не возьмет. – Отличная рекомендация, спасибо, Джинни.

***

Проклятье!

Малфой и правда был высок.

Ей стало интересно, продолжал ли он расти. Он уже был достаточно высок, чтобы соперничать с Роном.

Это не должно было иметь никакого значения для Гермионы. И все же, каким-то образом, имело.

Гермиона то и дело ловила себя на том, что украдкой поглядывает на него во время занятий, пытаясь точно определить его рост. Казалось, он посещает все те же занятия что и она.

Мерзавец. Это было еще хуже. Она тем более не хотела считать его ещё и умным.

Во всем виновата Джинни. Гермиона вообще не обратила бы на него внимания, если бы Джинни не заговорила о нем. Теперь, когда

тема “Рост Малфоя” существовала в голове Гермионы, она не могла вычеркнуть ее просто так. Во многом из-за того, что ей никак не удавалось выкинуть один вопрос из головы, есть ли еще какие-то общие черты в ее бывших парнях за пределами высоты.

Наверняка существовали более глубокие и зрелые сходства.

Последнее время ее преследовали воспоминания о том, как часто она говорила Гарри, насколько он стал привлекательным с тех пор, как стал выше. О Боже, возможно, у нее действительно была какая-то одержимость высокими парнями.

Это не помогло в процессе наблюдения. С ростом Малфоя она обнаружила еще и то, что он совсем не такой, каким она его помнила. Вместо высокомерной задницы, к которой она привыкла, он стал замкнут.

Он был хорошим учеником.

И он действительно был очень высоким. Что, как она постоянно напоминала себе, не имело особого значения.

Все это не имело значения. Даже если бы ей снились эротические сны о нем, это по прежнему не имело бы никакого значения. Драко Малфой был фанатичным ослом. Даже если бы он был самым умным, самым высоким, самым скромным человеком во всей школе, он все равно был первым человеком, который назвал ее грязнокровкой.

Джинни могла бы и сама с ним встречаться, если ей так нравилось, что он не был таким ублюдком, каким мог.

***

– Грейнджер.

Она не простит Слизнорта до тех пор, пока жива.

Гермиона уставилась на котел перед собой и не позволила себе даже поднять глаза и признать Малфоя или его нелепый рост, когда он подошел к ее столу.

Мерлин милостивый. Она едва доставала ему до плеч, а ее туфли были на двухдюймовых каблуках. Она снова с усилием отвела взгляд, чувствуя, как по коже пробегают мурашки.

– Давай просто покончим с этим, ладно? – спросила она.

Наступила пауза.

– Хорошо, – коротко ответил Малфой. Она отказывалась смотреть ему в лицо, но голос его звучал так, будто она его задела.

Все будет хорошо. Феликс Фелицис варился всего полгода.

Она никогда не простит за это Слизнорта.

***

Почему он теперь всегда и везде маячит?

Рон был выше, по тайным оценкам Гермионы, но он всегда был очень вежлив и постоянно сутулился, стыдливо опуская голову. От этого он казался намного ниже. Малфой, казалось, всегда стоял с прямой спиной и расправленными плечами, как будто студенты могли забыть, сколько места он занимает, если он не будет постоянно претендовать на каждый сантиметр.

Дрожь пробежала по ее спине.

– Грейнджер.

Черт побери! Гермиона вздрогнула, тянувшись за банкой яиц эшвиндера, и раздраженно вздохнула. – Малфой.

Она не была уверена, то ли он стоял слишком близко, то ли ей просто так показалось. Волосы на ее руках встали дыбом, когда она повернулась, чтобы посмотреть на него. Выражение его лица было замкнутым, а серые глаза – пустыми и зеркальными.

– Как долго будет продолжаться этот танец?

Она придала своим чертам строгое выражение и выпятила подбородок. – Мы не танцуем, – быстро сказала она. – Для тебя не будет никаких танцев со мной ни в ближайшем, ни в отдаленном будущем.

Уголок его рта дернулся так, что это можно было принять за сдержанную ухмылку или насмешку.

– Правильно. – он выгнул бровь, глядя на нее сверху вниз своим узким носом. – Ты просто убегаешь всякий раз, когда я приближаюсь, и подпрыгиваешь на фут при звуке моего голоса.

Выражение его лица было напряженным. – Мне все равно, что ты обо мне думаешь, но я был бы тебе очень признателен, если бы ты не испортила нашу оценку по Зельям.

Жар залил лицо Гермионы до самых ушей. – Как будто я это сделаю. – она сердито посмотрела на него. – Не льсти себе, Малфой, я не собираюсь портить свою успеваемость только для того, чтобы досадить тебе.

На его щеках появился слабый румянец, а челюсть сжалась.

Она оттолкнула его и бросилась обратно к котлу.

Он лгал. Она не слишком остро реагировала на него и не прыгала. И с заданием по Зельям все было прекрасно.

После урока Гермиона нашла Джинни и швырнула несколько учебников на стол рядом с ней. – И что именно такого замечательного в Малфое?

Джинни подняла тонкую бровь, выражение ее лица не выражало удивления. – Заметила всё-таки, да?

– Нет, – резко ответила Гермиона. – Я просто не понимаю, зачем ты вообще о нем заговорила. Твоя семья ненавидела его веками. Это можно считать уже устаревшей традицией.

Джинни пожала плечами и отвернулась. – Тебя не было здесь в прошлом году.

Спина Гермионы напряглась.

Голос Джинни звучал приглушенно, и она посмотрела на свои руки. – Тебя не было. Рона не было. Гарри не было. Трудно объяснить, каким был прошлый год для тех, кто не был его частью, что мы чувствовали тогда. Я пришла сюда одна. Снейп делал то, что должен был. За всё отвечали Кэрроу. Школа была практически вручена Малфою на серебряном блюде. Он мог бы сделать всё что угодно с учениками, если бы захотел.

Гермиона уставилась на Джинни, почувствовав тошноту.

– Он помогал Отряду в прошлом году?

Джинни закатила глаза. – Нет… ну… нет, не совсем. Он не помогал сопротивлению, но он знал, кто состоял в Отряде, на кого Кэрроу стоило обратить внимание – и он ни разу не настучал на нас. Он никогда не делал того, что могло бы ухудшить ситуацию. Когда Невилла, Луну и меня поймали, при попытке украсть Меч Гриффиндора, Малфой сказал, что мы должны нести наказание с Хагридом. То, что с нами хотели сделать Кэрроу, было намного хуже. Наверное теперь, я чувствую себя немного обязанной ему.

Гермиона сглотнула, но потом прищурилась и скрестила руки на груди. – Что-то я не вижу, чтобы ты пыталась подружиться с ним.

Джинни покачала головой. – Малфой не хочет со мной дружить. Поверь мне, он сделал это не поэтому. Просто не обращай внимания, – отмахнулась она от Гермионы. – Забудь, что я вообще что-то говорила. А то, что он в твоем

вкусе, было просто шуткой.

***

Гермиона жалела, что не может просто это забыть.

А еще она впервые за всю свою

академическую жизнь пожалела, что ей не достался более глупый партнер. Любой другой откинулся бы на спинку стула и позволил Гермионе самой приготовить зелье, но Малфой постоянно маячил рядом.

Он имел наглость проверять и критиковать то, как она измельчала травы, и говорить, что ее вращения против часовой стрелки не были идеально круглыми.

Гермиона кипела от негодования и даже не могла возразить или объяснить, что причина ее несовершенного измельчения и перемешивания была связана с неоправданно высоким человеком, который постоянно тёрся рядом, наклоняясь так близко, что его мантия касалась ее и влияла на ее концентрацию.

– Ради Бога, Малфой, неужели никто никогда не знакомил тебя с понятием личного пространства? – она почти выкрикнула этот вопрос после небольшого сердечного приступа, когда знакомая рука внезапно протянулась над ее головой и схватила книгу, которую она пыталась достать с полки. Гермиона одернула рубашку, обмахиваясь рукой; когда это в библиотеке стало так жарко?

Она нутром ощутила, как он напрягся у нее за спиной.

О Боже, неужели она действительно сказала это вслух? Прямо сейчас Гермиона желала, чтобы на месте где она стоит появилась дыра и поглотила ее. Когда она неловко повернулась к нему, ее лицо было пунцовым и достаточно горячим, чтобы спонтанно воспламениться.

– Извини, – сказала она, не глядя ему в глаза. – Ты меня напугал.

Он молча протянул ей книгу.

– Спасибо, – она выхватила ее у него из рук, и их пальцы соприкоснулись. Потому что он был неоправданно велик и имел глупо огромные руки с нелепо длинными, тонкими пальцами, на которые она никогда, никогда, конечно же, не пялилась.

Короткий контакт пронзил ее, как удар током и она чуть не выронила книгу.

Ее лицо вспыхнуло еще ярче. – Мне очень жаль. Иногда я просто на взводе. Становлюсь нервной.

– Ладно. – он развернулся на каблуках.

– Подожди, Малфой. – она прижала книгу к груди и заставила себя улыбнуться. О Боже, она на полном серьёзе это делает? Очевидно, так оно и было. – Не хочешь ли ты… позаниматься со мной? Я работаю над сочинением по Истории Магии.

Он замолчал и посмотрел на нее с безразличным выражением лица. – Нет, спасибо, Грейнджер.

И пошел прочь.

***

Малфой не хотел дружить с ней, не хотел дружить с Джинни, он не хотел дружить вообще ни с кем. Никто в школе, казалось, не имел к нему никакого отношения. Он сидел в одиночестве на дальнем конце Слизеринского стола, и никто из студентов никогда не садился рядом или напротив него. Его соседи по факультету часто старались изо всех сил ударить его своими сумками, когда пробирались мимо, выходя из-за стола.

Он же, просто продолжал стоически сидеть там. Его глаза были настолько пустыми, что она практически могла видеть окклюменционные стены за ними. Казалось, даже Слизеринцы-первогодки презирали его.

Остальная часть школы вела себя так, будто его и вовсе не существовало.

Предатель и Пожиратель Смерти одновременно.

Его старые друзья, казалось, относились к нему, как к заразной болезни.

***

– Ты это серьезно? Или ты сказал это просто потому, что так было задумано?

Спросила Гермиона, усаживаясь рядом с ним на Зельях. До начала занятий оставалось десять минут, и кроме них в классе никого не было. Она глубоко вздохнула и тут же пожалела об этом. От него пахло чем-то серебристо-зеленым и дорогим.

С каких это пор цвет имел запах? Она воздержалась от желания вдохнуть его еще раз поближе, чтобы узнать.

Малфой даже не взглянул на нее. Он сидел, уставившись на доску на дальней стене. Выражение его лица было аккуратно сдержанным.

– Что сказал? – спросил он почти через минуту.

– На суде ты сказал, что сожалеешь. Ты это всерьез или просто сказал, потому что должен был? – она расправила плечи и повернулась к нему лицом. – Я никому не расскажу, просто хочу знать.

Он медленно повернул голову и посмотрел на нее. Его серые глаза были пусты, как и всегда. – Это имеет для тебя значение?

Гермиона встретилась с ним взглядом. – Имеет, потому что ты ненавидел именно меня. Так что, если ты правда сожалеешь, я хочу услышать, как ты говоришь это мне.

Уголок его губ изогнулся, и он наклонился ближе, его глаза блестели. Когда он остановился, их лица были всего в нескольких сантиметрах друг от друга. – Зачем? Ты возьмешь меня под свое крыло, как нищего домового эльфа, если я буду пресмыкаться перед тобой?

Гермиона не сдвинулась с места, но ее дыхание участилось. – Нет. Я не жалею тебя. Я просто хотела узнать, думаешь ли ты, что был бы другим, если бы у тебя был шанс.

Он резко откинулся назад, его глаза стали непроницаемы и снова закрылись, как раз тогда, когда Слизнорт неуклюже вошел в класс.

В тот день они работали над своим Феликсом Фелицисом без каких-либо проблем. Гермиона наконец почувствовала, что к ней вернулось чувство равновесия, а Малфой держался на расстоянии, еще более замкнутый, чем обычно. После того, как они выполнили необходимые шаги для Феликса Фелициса, Слизнорт велел классу варить зелья, чтобы пополнить запасы в больничном крыле, пока сам храпел за своим столом.

Когда урок закончился, Гермиона направилась в библиотеку.

– Грейнджер.

Гермиона остановилась и подождала Малфоя.

Он остановился в нескольких сантиметрах от нее и ее сердцебиение ускорилось.

Выражение его лица было жестким. – Я бы не стал другим…

Ох. Ну…

Гермиона коротко кивнула в знак согласия. – Спасибо за честный ответ.

Глотать его было так же решительно и неприятно, как безоар.

Она повернулась, чтобы уйти. В горле у нее пересохло, а внизу живота возникло слабое жжение.

– Но, – в его голосе послышались резкие нотки, – Я сожалею об этом.

Она остановилась и обернулась.

Малфой выпрямился и схватился за ремень своей сумки так крепко, что костяшки его пальцев побелели. – Мне очень жаль. Я и имел в виду это, когда извинялся, но я не могу утверждать, что изменил бы то, что сделал. – его лицо исказилось. – Вероятно, не тот ответ, на который ты надеялась.

Он прошел мимо нее и поднялся по ступенькам, прежде чем она успела что-то ответить.

Гермиона нашла его в библиотеке. Она повесила сумку на стул рядом с ним и села.

Он взглянул на нее и на его лице мелькнуло удивление за мгновение до того, как стены окклюменции снова сгладили выразительность его лица.

Она достала из сумки учебники и принялась за сочинение.

– Ты дал хороший ответ.

***

Малфой намного превосходил любого другого партнера по учебе, который когда-либо был у Гермионы. Правда, ее группой выбора в основном были Гарри и Рон, но в прошлом ей несколько раз удавалось встать в пару с другими одноклассниками, но ни от кого из них пользы она так и не добилась.

Малфой легко тащил свой собственный груз, что удивляло Гермиону, пока она не вспомнила, что основной компанией Малфоя являлись Крэбб и Гойл. И они явно не писали эссе для него.

Было удивительно приятно работать с кем-то, кто действительно вносил свой вклад, а не ждал, пока Гермиона скормит ему все ответы с ложечки.

Другие ученики смотрели на них странно, и Джинни любила поигрывать своими бровями всякий раз, когда замечала Гермиону, но большинству до них не было дела. У Гермионы никогда не было много друзей в школе, ее устоявшаяся колючая репутация держала всех подальше от нее и Малфоя.

Они вместе учились. Вот и все.

И это было прекрасно.

Не то чтобы Гермиона чего-то ожидала, пока проходили месяцы их партнерства в Зельеварении. Она определенно не тешила себя фантазиями о свидании с ним. Это было бы… смешно.

Однако, проводя больше времени вместе, они стали партнерами почти во всех других общих классах. Никто больше не хотел работать с ним; и так как они уже учились вместе, естественно, в напарники вызывалась Гермиона, и он, казалось, никогда не возражал.

Но работа вместе – единственное, что их связывало.

Так и должно было быть.

Даже если бы у Гермионы и был тип – которого у нее никогда не было – и Малфой был именно тем – каким он вовсе не был – это не делало бы ее девушкой того типа, который нравился бы ему.

Гермиона вряд ли была вообще в чьем-то вкусе. Она смирилась с этим еще несколько лет назад.

Было приятно просто иметь партнера по учебе, который действительно учился. Она не позволяла себе думать, что в этом должно быть что-то еще. Она не собиралась грезить наяву, даже если Малфой и впрямь имел склонность маячить и регулярно забывать о понятии личного пространства, стоя так близко, что его тело прижималось к ее спине и заставляло ее задыхаться, пока он наклонялся, чтобы прочитать что-то в ее записях, и делал он это так, что его лицо почти касалось ее.

Она сомневалась, что в этом был какой-то скрытый смысл, потому что он никогда не позволял их партнерству выйти за рамки школьных занятий.

Они часто и долго обсуждали школьные задания, но как только разговор заходил за пределы школы, он прятался, как моллюск, и выражение его лица становилось замкнутым и непроницаемым.

В другие дни, особенно по вторникам после Зелий, когда волосы Гермионы вечно завивались, все еще влажные и чересчур теплые от многочасового варения, или после дуэльной практики на Защите От Тёмных Искусств, он был явно смущен такими моментами и отказывался даже смотреть на нее. Когда они делали небольшой перерыв в учебе, он сразу же вставал и чопорно уходил, возвращаясь тогда, когда Гермиона уже бросала всякую надежду его дожидаться и продолжала заниматься самостоятельно.

Гермиона думала, что постепенно он все же вылезет из своей скорлупы и станет более разговорчивым. Еще немного, и, возможно, она увидит, кем стал Драко Малфой после войны.

И не то чтобы она не знала, насколько не разговорчивым он был, но все же надеялась.

Но даже спустя несколько недель, он оставался за стенами окклюменции. На самом деле, он, казалось, даже наоборот постепенно отдалялся и становился все более напряженным рядом с ней. Он постоянно делал ярды записей, но всякий раз, когда она задавала ему вопрос, который не касался его исчерпывающе изложенного исследования, всегда наступала долгая пауза, как будто он раздумывал, стоит ли вообще отвечать.

Он не был словесно груб, что было в новинку, и через несколько месяцев стал едва ли более общителен, чем кирпичная стена.

***

– Чего хотел МакМиллан? – резко спросил Малфой, когда Гермиона вернулась к их столу в библиотеке.

Гермиона удивленно оглянулась и увидела его пристальный взгляд. Свирепый взгляд не был чем-то необычным. В последнее время он, казалось, проводил большую часть своего времени либо маяча вокруг нее, либо свирепо глядя на студентов, либо делая и то и другое одновременно.

Она пожала плечами.

– Он спрашивал, есть ли у меня уже планы или я свободна на День Святого Валентина, – ответила Гермиона, глядя на свое эссе по Трансфигурации, пытаясь вспомнить, о чем она писала в последнем абзаце, когда Эрни прервал ее.

Раздался щелчок, и Гермиона, подняв глаза, обнаружила, что Малфой сломал свое неприлично дорогое орлиное перо пополам. Он, казалось, даже не заметил этого.

– Свободна. – выплюнул он, его рот скривился, как будто он жевал что-то отвратительное. – Он спросил, свободна ли ты на День Святого Валентина?

Выражение его лица было настолько оскорбленным, что выглядело почти диким. Гермиона подумала, что не видела столько эмоций на его лице с тех пор, как он вернулся в школу.

Она кивнула, глядя на него. По спине пробежала дрожь.

Малфой встал и ушел из библиотеки, не сказав ни слова. Он вернулся через полчаса, собрал свои книги и снова ушел.

***

На следующий день, он сердито посмотрел на нее, когда она села рядом.

– Что-то не так?

Он отвернулся. – Нет.

Гермиона вздохнула и задумчиво уставилась на свое задание по Арифметике.

Она сделала столько шагов, которые привели их к тому, чтобы каждый день сидеть рядом в библиотеке. Что до сих пор делал он, так это позволял ей.

Возможно, ревности к ее несуществующим отношениям с Эрни МакМилланом будет достаточно, чтобы заставить его наконец что-то сделать. Она не манипулировала им. Она просто слегка подтолкнула его.

Малфой просто хмурился. Он умудрялся дуться без остановки в течение следующих двух недель, нависая еще ближе, чем раньше, и стреляя ранеными, горестными взглядами на нее, думая, что она не замечает. Гермиона делала глубокие, успокаивающие вдохи, напоминая себе, что она должна уважать границы других людей и не приказывать им приглашать ее на свидание.

Гермиона добровольно предлагала себя в качестве его партнера на всех их занятиях и выдвигалась заниматься с ним ежедневно. Она беспрекословно думала, что настанет момент, когда он должен был взять инициативу в свои руки.

Малфой отдалился еще дальше, хотя она не думала, что это возможно.

В День Святого Валентина он дулся и подозрительно слонялся в вестибюле, когда она отправлялась в Хогсмид.

Увидев ее, он моргнул, а затем несколько раз оглядел с ног до головы с выражением недоверия. – Это то, что ты надела?

Гермиона оглядела себя. Она надела удобные туфли, несколько слоев одежды и пальто, которое, вероятно, лучше всего подходило к отделу “разумное”.

– Да. – Гермиона приподняла брови. – Я в патруле префекта, так как у меня не намечалось свидания на День Святого Валентина.

Малфой смотрел на нее несколько секунд. – МакМиллан спрашивал, свободна ли ты принять патруль префекта?

Гермиона коротко кивнула. – Он Староста, а я ни с кем не состою в отношениях. Так что…

Малфой выглядел так, словно проглотил что-то не съедобное, впадины его щек порозовели, но он не двигался и молчал. Гермиона поправила шарф, натянула вязаную шапочку на уши и прошла мимо него, не сказав больше ни слова.

Она патрулировала Хогсмид, наблюдая за хихикающими парочками и стараясь не закатывать глаза. Влюбленность – это хорошо, но разве нужно все время улыбаться, как маньяки? Все равно День Святого Валентина – дурацкий праздник.

Тьфу. Она говорила как обиженная, старая дева. Интересно, смирится ли Живоглот, если она заведёт еще кошек? Она в этом сомневалась.

Потом Гермиона заметила Малфоя, одиноко крадущегося возле Трех Метел. Это значительно улучшило ее настроение, когда она притворилась, что не видит его. Она остановилась, пройдя мимо него в третий раз.

– Ты что-то хочешь сказать? – спросила она резким голосом.

Последовала пауза.

– Нет, – наконец ответил он.

Ее сердце сжалось, но она кивнула. – Я так и думала.

Гермиона отвернулась. – Постарайся вернуться в замок до комендантского часа.

– Грейнджер…

Она остановилась, сердце почти бешено колотилось, когда она оглянулась.

Малфой уже выглядел так, как будто жалел, что заговорил. Она стояла, выжидающе глядя на него, а он стоял и молчал, и в груди у нее была какая-то пустота.

Что ж, она закончила говорить за них обоих. Если он считает себя вправе дуться и ходить за ней по пятам, то при случае ему бы тоже следовало разговаривать.

Ему ведь всегда было что сказать, когда он хотел ее смерти.

Ее желудок скрутило.

Молчание все тянулось и тянулось, а Малфой просто продолжал стоять с закрытым окклюменцией выражением лица, очевидно, решив снова притвориться немногословным и что вообще ничего не сказал.

Через несколько минут Гермиона положила руку на бедро.

– Давай больше не будем этого делать, Малфой. – она вздохнула. – Я понимаю. Я уверена, что для тебя монументально даже стоять здесь и созерцать магглорожденную. – в ее голосе звучала горечь. – Может быть, я должна быть польщена, что ты вообще здесь, но это не так. Я не собираюсь умолять тебя хотеть меня. Я не заинтересована в том, чтобы быть таким трудным выбором.

Она отвела взгляд и усмехнулась. – Я не знаю, делает ли это меня романтиком или нет, но я не хочу отношений, в которых я буду идти по жизни и задаваться вопросом, удается ли анализу “затрат и выгод” все еще падать в мою пользу каждый раз, когда я смутно неудобна.

Гермиона глубоко дышала, пока холодный воздух не обжег ее легкие. – Итак, я сдаюсь. Я… – она выдавила улыбку, – Я больше не буду тебя беспокоить.

Малфой молчал и не реагировал.

В груди вспыхнуло разочарование, и она подождала еще немного, прежде чем отвернуться. – Все в порядке. Тебе не нужно ничего говорить. Ты никогда этого не делаешь.

Она продолжила патрулирование.

Уходя, Гермиона услышала, как Малфой выругался.

– Подожди. Грейнджер. – он внезапно выскочил перед ней из переулка, и она едва удержалась, чтобы инстинктивно не оглушить его, когда он схватил ее за плечи.

Он коснулся ее всего на мгновение, прежде чем оторвать от нее руки и отступить.

– Это не потому, что ты магглорожденная, это не потому… – он сделал паузу. – Я не… – он явно сглотнул. – Я не очень хороший человек.

Гермиона уставилась на него.

– Я … – Малфой замялся, не находя слов, – Быть милым – это не моё.

Гермиона осторожно кивнула. В его глазах в этот момент не было ничего от тех непроницаемых стен. Они почти светились от напряжения. Выражение его лица было открытым. Он шагнул к ней. Что-то в глубине сознания Гермионы метнулось, желая отступить, но она отказалась сдвинуться с места, когда он приблизился, придвигаясь ближе, пока между их телами не осталось почти никакого пространства.

Его голова склонилась к ее лицу, а глаза блуждали.

– Я колеблюсь не потому, что тебя трудно выбрать. – он произнес это почти шепотом.

Она чувствовала себя невероятно близко, хотя они и не касались друг друга. Никогда еще Гермиона так остро не ощущала неприкосновения к кому-то. Как будто каждый нерв в ее теле находился в огне, просто ожидая.

– Это… это не причина.

Гермиона вздернула подбородок. – Так в чем же она?

Он вдохнул, напрягая челюсть. – Это мой второй шанс, верно? – он склонил голову набок, неосмотрительно глядя на нее сверху вниз. – Последний шанс, полагаю, я должен сказать. Не для искупления, конечно, эта возможность уже ускользнула от меня. Но это мой последний шанс извиниться.

Гермиона уставилась на него, пытаясь понять. Он был самим собой. Не той версией, с которой Гермиона была знакома с прошлых лет, а новой, в которую он постепенно превращался внутри окруженной стеной кокона окклюменции, за которой он постоянно прятался.

Он будто стал еще… больше. Ярче. Интенсивность его силы вырвалась наружу, которую она видела только проблесками в течение последних нескольких месяцев.

Выражение его лица было напряженным. – Тебя очень легко хотеть выбрать. Слишком легко, если быть честным, чего я обычно не делаю. – его губы скривились, выражая неопределенную эмоцию. – Я жадный, я за всю свою жизнь не вел себя хорошо, и все мои попытки получить то, что я хочу, всегда заканчивались плохо. Итак, представь себе, каково это – хотеть кого-то, с кем у меня нет никаких шансов.

Его губы растянула горькая улыбка, будто лезвием ножа. – Теперь меня всегда будут судить по ошибкам прошлого. Один неверный шаг – это все, что у меня осталось, и я знаю, что сделаю его, потому что я испортил практически все, что сделал за всю свою жизнь. – его голос стал грубым, а выражение лица исказилось. – Но только подумай, насколько хуже будет, когда это случится, если я позволю себе думать, что могу хотеть кого-то.

Теперь он был невероятно близко. Она чувствовала, как его мантия скользит по ее ногам, а по коже пробегает легкая дрожь от его дыхания. Его рука поднялась и зависла рядом с ее щекой, так близко, что она почувствовала ее жар. Гермионе показалось, что он вот-вот обхватит ее лицо ладонью, но рука его оставалась неподвижной.

– Кто-то важный для меня, для кого я старался быть лучше. Когда я снова все испорчу – она первая испытает боль. – его рука опустилась, но не на место, а ниже. Сердце Гермионы остановилось, и она тихонько ахнула, когда кончики его пальцев потянули вниз ее шарф ровно настолько, чтобы пальцами коснуться ее горла и провести большим пальцем по узкому шраму.

– Я думаю, – продолжил он, уставившись на нее, – Что уже причинил ей достаточно боли.

Малфой убрал руку и отступил назад, откашлявшись. Выражение его лица медленно закрылось снова, весь свет и интенсивность в его глазах потухли, когда он отпрянул назад и вернулся к той марионеточной версии самого себя. – Это не потому, что тебя трудно выбрать, это потому, что тебя почти невозможно не выбрать. Мне никогда не удавалось говорить себе “нет”, но я стараюсь. Извини, я не хотел, чтобы ты думала, что это из-за того, что ты магглорожденная.

Сердце Гермионы бешено колотилось в груди.

– О, – наконец выдавила она. – Прости. Я просто предположила.

– Это было справедливое предположение, – ответил он ровным голосом, отводя взгляд в сторону.

Гермиона глубоко вздохнула.

– Ну, знаешь, ты не должен решать за других. Ты не можешь ходить вокруг да около, выбирая, на какой риск им позволено пойти. Особенно я. – Гермиона уперла руки в бока и одарила его самым пронзительным взглядом. – Мне правда не нравится, когда люди говорят мне, что я не могу что-то сделать только из-за того, что это трудно или я могу пострадать, поэтому ты должен отказаться от любых идей, которые приходят тебе в голову, чтобы решать за меня.

Она фыркнула, закатив глаза.

– Честно говоря, из нас двоих, мой опыт принятия решений намного превосходит твой.

Малфой издал сдавленный звук.

Гермиона подошла ближе и протянула руку. – Не решай за меня, не спрашивая. Хорошо?

Он колебался несколько секунд, прежде чем взять ее за руку и неуверенно кивнуть.

***

После Дня Святого Валентина они не встречались, но у них было то, что Гермиона про себя называла “эксклюзивным соглашением держаться за руки”.