Текст книги "Исцеление (СИ)"
Автор книги: SectumsepraX
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Было душно.
Воздух вокруг лица горел, глаза щипало, а во рту противный привкус смешивался с абсолютной сухостью, мешавшей даже языком шелохнуть. Маркус попробовал пошевелиться, напряг мышцы во всем теле, чтобы почувствовать его (ноги были как будто отдельно), и потянулся. Откуда-то бил ослепительно-белый свет, заливая пространство так, что почти ничего не было видно, и опознать, где он находится, Марку не удалось.
В углу слышался стук секундной стрелки часов, а где-то совсем далеко раздавалось нечто похожее на приглушенные голоса. Маркус сосредоточился и закрыл глаза, вслушиваясь в это невнятное бормотание и пытаясь понять, прятаться нужно или же защищаться, а может вообще замереть и не подавать признаков жизни. Увы, беседовали настолько тихо, что он даже с трудом различал женские голоса и мужские, что уж говорить об отдельных словах.
Осторожно попытавшись перевернуться на бок, Флинт обнаружил сбоку от себя тумбочку, на которой возвышался мутный стеклянный стакан, и поднял руку, пытаясь достать его. Сразу не удалось – плечо прострелило болью, и Марк несколько раз неловко похватал рукой воздух, прежде чем пальцы наконец соприкоснулись с твердым прохладным стеклом. Пошевелив ногами, которые все еще казались чужими, он поднялся повыше, откинувшись спиной на подушку, и внимательно оглядел стакан. Прозрачная жидкость весьма напоминала обыкновенную воду, но это еще не значило, что в нее ничего не подмешали. Кто их знает, этих Пожирателей смерти. Мерзкая компашка злопамятных мстителей. От них можно ждать чего угодно.
С другой стороны, избавиться от кошмарного ощущения во рту хотелось до одури, да и чувствовал себя Маркус настолько паршиво, что смерть от яда уже не казалась совсем ужасной. Главное, чтобы безболезненно. (Хотя, он и так почти не ощущает своего тела, поэтому уже без разницы.) Он уставился на свою руку, обхватывающую вожделенный стакан. Грубая шершавая кожа, мозолистые пальцы с короткими, обкусанными ногтями.
“Значит, свои, – мелькнула странная мысль, – не в чужое тело засунули”, – Флинт ткнул большим пальцем в подушечку среднего. Кожа, определенно, была не совсем деревянной, он все еще чувствовал что-то.
Ладно, была не была.
Зажмурившись, Маркус опрокинул в себя неизвестную жидкость. Немного подержал во рту, борясь с желанием прополоскать и выплюнуть прямо на пол, но всё-таки проглотил. Горло не болело, однако почему-то очень чётко возникло неприятное ощущение от холодной воды, протекающей внутрь. Маркус представил, как эти капли плывут по неизвестным ему органам, возможно, неся с собой смерть…
Яд в кругу его бывшей товарищей по оружию был не самым популярным способом отправить неугодного на тот свет, но довольно простым. Каждый имел хоть какие-то навыки в зельеварении или, на худой конец, в воровстве, да и купить какую-нибудь гадость у нелегального торговца в мрачном Лютном переулке было проще пареной репы. И ведь, главное, не докажешь, кто стоит за очередным трупом.
Хотя, конечно, просто так убивать – это занятие не для Пожирателей. Даже если они убивают не какого-то там маггла, а волшебника или вообще “своего”. Мучить и пытать перед смертью, вызывая отвращение к существованию и страх перед выживанием, сводить с ума, вытаскивая на свет все самые далекие горькие воспоминания и детские кошмары, – вот это да. А у него такого добра в запасе – хоть отбавляй.
Маркус поставил стакан обратно на тумбочку и сполз вниз по своему ложу, отрешённо пытаясь понять, что могло бы серьезно ранить его в, так сказать, эмоциональном плане. Образ матери, по-маггловски вскрывшей себе вены? Отец с бутылкой, замахивающийся на младшую сестру? Толпа силуэтов в черных плащах, окружившая Маркуса-первокурсника и заливающаяся ледяным хохотом?
Но призраки из детства давно ушли в туман прошлого, и можно было притвориться, что все это происходило не с ним. А он… он – совсем другой. Капитан квиддичной команды, успешный и целеустремленный студент, который после выпуска смог пробиться почти в самый ближний круг, получить Метку и начать активную деятельность против магглов и грязнокровок. Тогда пришла уже их очередь и вскрывать вены, и напиваться в попытке забыть, и зажимать уши, и закрывать глаза, оставаясь не в силах спрятаться от жаждущего крови и развлечений Пожирателя.
Он не был важной шишкой, нет, далеко от этого – выполнял мелкие грязные задания и рисковал шкурой ради этого. Но чувство причастности к чему-то большому, важному, работающему как один слаженный механизм, – это чувство затмевало рассудок и позволяло тешить самолюбие. Точнее, так было только в самом начале, слишком быстро Флинт осознал, какой был дурак. И слишком поздно. А когда Темный Лорд сдох… в смысле, пал… “слаженный механизм” развалился на крошечные детальки, плохо работающие шестеренки.
У каждого бывшего Пожирателя был выбор. Кому-то удалось сбежать, но большая часть оказалась под надзором и постепенно перекочевывала в подвалы домов обычных волшебников, которые жаждали отомстить и ловили всех мало-мальски причастных к “темным” делам, а оттуда – в допросные Аврората и Азкабан.
Маркус был птицей невысокого полета, но его все равно сцапали и отправили к дементорам. Он ещё мог в любой момент сдать пару человек, о которых в Министерстве, возможно, не знали, – и тогда… выйти на свободу?
Флинт резко перевернулся на бок, игнорируя боль в плече.
Какая там свобода. Его найдут, обязательно найдут. Если он сможет – если останется в живых после того, что ему уготовил этот день… Его найдут и вернут должок.
Натянув одеяло на голову, Маркус свернулся в клубок, пытаясь стать меньше. Прижал колени к груди, сгорбился и задержал дыхание. Спину сверлил чей-то взгляд, которого он раньше не чувствовал, но оборачиваться и встречаться с неизвестным глазами Маркус не собирался. Раз пришли по его душу – значит, скоро за него возьмутся, и тут уж смотри-не смотри, один хрен.
В помещении стояла мертвая тишина, только все так же тикали часы. На Флинта по-прежнему кто-то пялился, и он, крепко зажмурившись, постарался уйти поглубже в себя, чтобы тело ничего не чувствовало. Интересно, что ему уготовили бывшие товарищи?
Особенно на него точил зуб Монтегю – Маркус знал, что порядком бесил его еще в школьные годы, – и он был в состоянии уничтожить Флинта не только физически. Шантажист из Греха был преотвратный, но от компромата Марк так и не сумел избавиться, да и память Монтегю не подчистил. В общем-то сам виноват, что так попал – никто не заставлял его почти в открытую пялиться на… короче, пялиться, куда не надо. И колдографии, не предназначенные для чужих глаз, хранить в тумбочке. Сам себя, дебил, подставил – уверовал в свою неуязвимость. А Монтегю, уёбок, просёк и потом до самого выпуска держал его на крючке. Если бы все узнали – конец его репутации. Угораздило же так вляпаться! И с Монтегю, и… вообще.
“Не надо было поступать на Слизерин”, – подумалось вдруг, и Маркус затряс головой. Куда еще, кроме Слизерина. На Гриффиндор? Бред. Наверное, у него не все в порядке с головой. Может, отрава уже начинает действовать? Скоро и галлюцинации начнутся?
Сзади кашлянули, Маркус от неожиданности дернулся. Сердце заколотилось под горлом. Кто-то не слишком вежливо ткнул пальцем в спину, еще раз кашлянул и стащил с уха одеяло. Марк резко перевернулся с закрытыми глазами, садясь и выбрасывая руку перед собой.
– Эй! – позвал человек странно знакомым голосом. – Осторожнее.
Маркус мотнул головой. Надо же. Убийца-неженка, да еще и вежливый. С такими он еще не был знаком. Сжав кулак и сделав глубокий вдох, Маркус открыл глаз – пока только один – и подавил желание издать изумленный возглас, когда обнаружил перед собой часть лица Оливера Вуда. Один в один, как на той его злосчастной секретной колдографии. Точно – глюки…
Флинт открыл второй глаз, поморгал и ущипнул себя, надеясь, что видение исчезнет, – но Вуд все также стоял перед ним, хлопая глазами, как будто был удивлен тем фактом, что Маркус все еще живой и способен двигаться.
– А ну, пшел отсюда, – на всякий случай попробовал сказать видению Маркус. Голос был хриплым и в конце сорвался, но Вуд, кажется, общий посыл понял. Вздернул брови и, фыркнув, взял в руки пустой стакан. Тот самый! Маркус почувствовал, как волосы встают дыбом. Что, это Вуд его же и траванул? В Хогвартсе он, конечно, безобидной ромашкой не был, но…
– Как же так, – растерянно бормотнул Маркус. – Ты же нормальный парень был. Честный. Ты не способен убить, я знаю! Зачем… вот так? – Вуд вытаращился на него. – Они тебя подослали, да? Чтобы я ничего не заподозрил?
Вуд сделал шаг назад.
– Никто меня не подсылал, – почему-то обиженно произнес он, – я сам пришел. Точнее, не пришел, это ты пришел – то есть, тебя привели, но неважно…
Видение несло какую-то ахинею, и Маркус тряхнул головой.
– Хорош тарахтеть, – он поморщился от пронзившей лоб острой боли. – Объясни нормально: как я тут оказался?
*
Вуд слегка отшатнулся. Вопрос был несложным, но поди объясни его впавшему в бред Флинту… Оливер вздохнул.
– Пить будешь? – проигнорировав вопрос, предложил он. Флинт неопределённо качнул подбородком, что, наверное, можно было расценить как согласие, и Оливер, попросив: – Полежи пока, сейчас принесу, – отправился на кухню, радуясь, что нашел повод смыться с флинтовских глаз.
Флинт был… не то, чтобы опасен, но головной боли доставлял немало. Каждый его приступ сопровождался метанием по постели и криками, толком не несущими никакого смысла. Иногда Флинт более-менее приходил в себя (хотя Оливера не узнавал), но происходило это совсем уж редко. Чаще всего он просто спал или, во всяком случае, изображал сон, иногда подскакивая и принимаясь грозить кому-то. За те несколько дней, что Флинт провел у доме Оливера, тот успел услышать с тысячу отрывков сумасшедших историй, каких-то имен и даже подробности “операций”, как их называл Флинт.
Оливера передернуло. Слушать о кровавых резнях было не слишком приятно, а видеть, как искажается лицо Маркуса – еще меньше, но поделать с этим ничего не мог. Лишь продолжал поить Флинта лекарствами и привязывать на ночь к кровати – мало ли что.
Сиделка из Оливера была никакая, но выбора у него особого не было. То есть, конечно, был, но Оливер его уже сделал, согласившись забрать Флинта. Тот был очень плох – где-то на промежутке времени, пока он мотался по разным злачным местам, пытаясь скрыться от правосудия, а потом полгода сидел в Азкабане, умудрился подхватить какую-то болячку, видимо, частично маггловскую, потому что чары на нее не действовали. И теперь, после решения суда об освобождении его из заключения, нуждался не только в контроле, но и в наблюдении врачей.
Вернувшись в комнату, Оливер заметил, что его подопечный, похоже, снова отключился. Осторожно пристроив стакан на тумбочку у изголовья кровати, он плюхнулся в стоявшее в углу кресло и задумчиво почесал нос, не в первый раз размышляя, что было бы с Флинтом, если бы его сбагрили кому-нибудь другому.
Ни с кем из своих приятелей, оставшихся на свободе, Флинт, как сообщили Оливеру, особой дружбы не водил. Вроде бы был вполне близок с Паркинсон, но та ещё до начала войны вместе с семьёй ушла в глухое подполье, оставаясь при этом темной лошадкой. На сотрудничество с Авроратом не шла и, хотя толком не была замечена ни в каких делах Пожирателей, не считалась надежным человеком. Ко всему прочему, сейчас она была почти на сносях, и подкидывать ей подарочек в виде свихнувшегося бывшего сокурсника было бы не очень умно: мало того, что уход за тем требовал квалифицированных знаний и умений, огромного терпения и крепких нервов, так еще и неизвестно, как сам Маркус отреагировал бы на новое состояние своей прежней подружки. Здравый смысл подсказывал Оливеру, что отношениями между этими двумя были далеки от романтических, но мало ли что.
Самому ему ходить за Флинтом тоже было не так, чтобы в радость, но обеспечивать себя было нужно, а уход за больным такой степени тяжести давал значительные плюсы. С приходом к власти Волдеморта квиддичная команда, в которую Оливер попал после выпуска, разбежалась и так и не смогла восстановиться после воцарения мира. Он все еще мечтал вернуться в большой квиддич, но уже сделал все возможное, а никаких предложений так и не поступало. Чтобы скоротать время… то есть, чтобы иметь заработок и хоть какой-то намек на карьеру, он устроился в Мунго. ТРИТОНов ему хватило, график был хоть и сумасшедший, зато мозг постоянно занят, и нет времени хандрить. А с “этой блестящей возможностью”, как его наставник окрестил случай Флинта, у Оливера еще и появился шанс потренироваться “на дому”, продолжая получать те же крошечные, но все-таки деньги, оставаясь при этом в родных стенах. Была и ещё одна причина – самая важная! – его согласия на эту авантюру, но её Оливер боялся озвучивать не то, чтобы вслух, а даже и мысленно.
– Заткнись! – раздался вдруг громкий окрик, и Оливер вздрогнул отрываясь от своих мыслей: ну вот, снова началось. Он перевёл взгляд на заметавшегося по постели Флинта. Тот смотрел на него мутными глазами в упор.
– Эй… – осторожно позвал Вуд. – М-м… Маркус? – подумав, назвал он его по имени. Тот сначала не реагировал, потом дёрнулся со всей силы, порываясь вскочить (разумеется, у него бы это не вышло – на самом деле, он был так слаб, что едва шевелил руками). Оливер настороженно смотрел на него, не зная, чего ожидать на этот раз.
– Заткнись, Монтегю! – продолжая сверлить его взглядом, прохрипел Флинт. – Ты ничего не знаешь!
Оливер невесело вздохнул – ясно, опять бредит. Дался ему этот Монтегю – ещё ни один флинтовский припадок не обошёлся без его упоминания. Оливер хорошо помнил этого здоровяка-слизера – тот играл загонщиком в команде Флинта, но что эти двое не поделили, конечно, не имел ни малейшего представления и мог лишь гадать, наблюдая, как Флинт орёт и дёргается, размахивая кулаками.
Поначалу это ужасно пугало, но теперь Оливер немного привык (хотя опасаться каждого приступа свихнутого придурка всё равно не перестал – слишком уж жутко смотрелось со стороны). Он быстро и сноровисто выполнял доведённый за это время до автоматизма алгоритм действий – наложить обездвиживающие чары, дать зелье из красной бутылки, потом из прозрачного фиала, потом Успокаивающее, потом Очищающее, потом сонные чары, – а сам, чтобы хоть немного сохранить душевное равновесие, вспоминал Флинта в школьные годы. Все их разногласия и эту глупую детскую вражду. Флинт тогда был насмешливым и жестким, мог напакостить исподтишка, но он был таким живым и настоящим! И именно поэтому Вуда до дикости угнетало видеть его теперь в таком жалком состоянии.
– Только попробуй кому-нибудь рассказать! – пригрозил своему невидимому собеседнику Флинт, и на лице его отразились страх, смешанный с отчаянием. – Слышишь? Только посмей, мудак!
– Маркус, очнись, – Оливер в испуге затряс больного за плечо. – Я никому ничего не скажу, – на всякий случай пообещал он, в надежде, что Флинт, может быть, услышит эти слова и успокоится. Снова травить его этими отупляющими разум зельями ужасно не хотелось – после них тот становился апатичным, глаза его стекленели, и он напоминал инфернала. А так хотелось, чтобы он уже, наконец, пришёл в себя. Хоть ненадолго. Даже обругал бы его, как в старые добрые времена – всё лучше, чем этот пустой бессмысленный взгляд.
– Ну, и что? – продолжал горячо доказывать кому-то Флинт, не реагируя на действия Оливера. – Даже если Вуд, что с того? Какое твоё дело, урод?
Оливер застыл, как громом поражённый, переставая трясти плечо Флинта. Тот сказал “Вуд”, ему не послышалось?
– Нет, Вуди, подожди… я не хотел… – уже затихая, бессвязно забормотал вдруг Флинт. – Ты не простишь… я знаю… Я не хотел…
– ФЛИНТ! – не выдержав, завопил Оливер, снова начиная трясти многострадальное плечо. Так больше невозможно, это уже слишком – если уж в обычный бред Флинта вплелись воспоминания о нём – Оливере! – значит, дела слизера действительно плохи и с каждой секундой становятся всё хуже.
“Мерлин, да сделайте уже кто-нибудь хоть что-то!” – в отчаянии подумал Оливер и заметался по комнате. Потом усилием воли кое-как взял себя в руки и рванулся к камину за колдомедиком – он не справляется один, точно! В конце концов, он никогда не учился на целителя, а на мозгоправа – тем более. А если ещё хоть на минуту задержится здесь, наблюдая за тронувшимся Флинтом, слушая его бред, – то мозгоправ уже понадобится ему самому.
*
– Нет… нет!.. НЕТ!!! – исступлённо орал Флинт, вырываясь из рук и мотая головой. – Не хочу! Не надо… – он зажмурился, стискивая кулаки. На лбу выступила испарина.
Вуд живо махнул палочкой, пользуясь минутной заминкой своего беспокойного пациента и связывая его Инкарцеро. Он не хотел этого делать, но другого выбора просто не было – Флинт сегодня особенно буйствовал, не давая влить в себя лекарства и активно сопротивляясь. Скалил зубы, кричал и всё плёл какую-то чушь, в которой часто мелькали слова “дементоры”, “не трогайте”, “Монтегю-урод” и его, Оливера, собственная фамилия. Он уже убедился, что разобраться в этом бессвязном лепете было делом безнадёжным. Поначалу ещё пытался внимательно вслушиваться, особенно после того, как Флинт начал упоминать его имя, но всё было тщетно, и в конце концов Оливер бросил провальные попытки и теперь старался, едва приступ начинался, сразу утихомирить Флинта зельями и не мучиться.
“Скоро Рождество… – пришло вдруг в голову, когда взгляд случайно упал на заснеженное дерево за окном. – Первый мирный праздник после войны…”
– Он смотрел на меня! – с новой силой закричал Флинт, остервенело забившись в своих путах – за всё это время физически он уже достаточно окреп, вот только в разум по-прежнему не возвращался. Ол печально вздохнул. – Смотрел! Это самое счастливое воспоминание, не отнимайте его! Нет… Вуд!!!
– Маркус! – попробовал ещё раз достучаться до больного тот – он, не смотря ни на что, регулярно продолжал это делать, лелея надежду, что, может быть, ещё не всё потеряно. Надежда была очень слаба и таяла с каждым прожитым серым и унылым днём – здесь, в этой тусклой комнате с тяжёлой атмосферой болезни и страха, – но Вуд лишь упрямо вздёргивал подбородок. И продолжал звать и звать Флинта, в то время как тот, не слыша его в настоящем, всё также звал в своём, иллюзорном мире. Какая ирония.
Приступы накатывали на Флинта циклично, и в минуты покоя, когда он затихал и лежал смирно, дыша ровно и размеренно – будто просто устал и заснул после трудного дня, Оливер сидел рядом и разговаривал с ним. Рассказывал всё-всё, потому что больше некому было. О своём страхе и растерянности. О том, как сражался, о своих мыслях в тот миг. Как было жутко, как стучало сердце. О горечи потерь, о смерти Фреда – одного из лучших друзей – и о том, что Джордж теперь замкнулся, закрылся ото всех и напоминает пустую оболочку. Словно он тоже умер вместе с братом.
Оливер знал, что Флинту всё это не интересно – его дела, его эмоции. Будь тот в сознании, он бы давно уже заставил его заткнуться, отметелил и выгнал взашей, но тот лишь лежал с закрытыми глазами, тяжело дышал и всхлипывал, обливаясь потом и судорожно стискивая кулаки – постоянно. И Вуд утешал себя тем, что, раз уж Флинт всё равно не в себе, то с него не убудет, верно? А ему просто необходимо было говорить. Говорить, говорить без умолку, зная, что его никто не слышит. И на душе всё равно становилось легче.
Они все были искалечены минувшей войной, кто-то больше, как Фред или Колин Криви – тот был совсем ещё подростком, но сражался наравне со всеми и погиб как герой, хотя при воспоминании об этом к горлу всё равно подкатывал горький комок. Кто-то пострадал меньше – как навсегда потерявший способность улыбаться Джордж или вот поехавший мозгами Флинт. Но они хотя бы были живы! А про Оливера и прочих можно было сказать, что они и вовсе не пострадали, но это было бы ложью… На самом деле, у войны нет победителей – она накрывает всех и ломает, крушит, рвёт на части. Топчет всё живое, всё, что можно затоптать.
И Оливер говорил-говорил-говорил без умолку, боясь замолчать хоть на минуту, вываливая на слизера все свои сокровенные тайны.
*
– …И когда ты сказал, что у вас новые мётлы, которые вам презентовал на всю команду папаша Малфоя, я здорово разозлился… – За окном был очередной серый вечер. Завывала метель, вихря густо валящий с неба снег, но Оливер не обращал внимания. Он не смотрел в окно. И на Флинта, тихо сопевшего рядом в плановой отключке, тоже не смотрел, с преувеличенным вниманием разглядывая вместо этого свои руки. С них ещё не до конца сошли шрамы, а один особо сильный магический ожог до сих пор неприятно багровел на кисти, тускло белеющей в невнятном сумеречном свете комнаты. – Но на самом деле я просто позавидовал тебе тогда, Маркус. Мне до смерти захотелось подойти и, наплевав на гордость, попросить погонять на твоём Нимбусе. Ты обсмеял бы меня, я знаю, – Оливер тихо вздохнул, ощущая огромную усталость и полное опустошение. – Я и сам себя много раз пытался мысленно обсмеять, пытался кричать на себя, держать себя в рамках… Но, знаешь, оказывается, всё бесполезно, когда ты бываешь так глуп, что умудряешься… Ну, не важно, – оборвал он себя.
– Вуд, – послышалось вдруг от койки, и Оливер встрепенулся, смотря с привычной тревогой: неужели новый припадок?
Он так и не смирился до конца с мыслью, что Флинт, похоже, окончательно пропал и уже никогда не придёт в себя – совсем как родители бедняги Невилла или несчастный бывший профессор ЗОТИ Гилдерой Локхарт – Оливер видел его в Мунго во время дежурств. Хотя Локхарта было жаль гораздо меньше – тот пострадал из-за своей собственной глупости и жадности (его историю Оливеру и остальным гриффиндорцам Рон по секрету рассказывал, ещё когда Вуд учился на шестом курсе). Флинт, между тем, открыл глаза, по обычаю уставившись в упор. Оливер ответил на взгляд и озадаченно нахмурился, всматриваясь внимательнее: сегодня взгляд слизера казался не таким пустым и бессмысленным как всегда. Да и вёл себя Маркус пока тихо.
– Воды, – внятно произнёс тот, и Вуд выпучился на него с ещё большим изумлением.
– Воды? – переспросил тупо. Неужели?..
– Дай воды, тупица, – снова подал голос Флинт, заставляя Оливера удивлённо мигать, не двигаясь с места, словно поймал Петрификус Тоталус. Марк нахмурился, сосредоточенно сводя брови к переносице. С недоумением вгляделся в ошеломлённое лицо перед ним. – Оглох, гриффер? Попить дай, сдохну щас!
– Ты пришёл в себя? – вместо того, чтобы выполнить просьбу, задал Вуд ещё более глупый вопрос. Потом покраснел и поспешно выскочил из комнаты, вернувшись через минуту со стаканом. Протянул его Флинту. Тот схватил, жадно выхлебав до конца, и вернул.
– Ещё, – велел таким тоном, словно его ничуть не удивляет, что он лежит в незнакомом месте и видит перед собой своего давнего школьного соперника. Да и вообще вёл себя так, будто Вуд испокон веков был у него в услужении, и в его соображении происходящее сейчас – норма.
Оливер сразу почувствовал раздражение: стоило так переживать за придурка, что тот никогда не очнётся! Получите-распишитесь: с момента, как тот очухался, ещё и минуты не прошло, а несносный тролль уже успел профессионально выбесить. Только он один так и умел. Вуд вздохнул, беря себя в руки.
– Нельзя, – ответил он требовательно смотрящему на него Маркусу. – Колдомедик разрешил пока всего один стакан в день.
– Это ещё с чего? – недовольно скривился тот, но потом взгляд его стал задумчивым и более осмысленным. – Э… Вуд, – после долгого молчания произнёс он. – А ты что здесь делаешь?
Оливер невольно улыбнулся.
– Живу, вообще-то. Это мой дом.
– Твой… дом? – растерянно повторил за ним Флинт. Помолчал ещё немного, поскрёб небритый (Вуд уже четыре дня не обновлял чары – ему нравилась эта лёгкая щетина) подбородок. – Тогда, что тут делаю я? – задал он резонный вопрос.
Вуд замялся. Внимательно посмотрел на ожидающего ответа Флинта, сверлящего его подозрительным и крайне недружелюбным взглядом, и подошёл к шкафчику над тумбочкой, доставая несколько фиалов.
– Давай, ты сначала примешь нужные зелья? – предложил спокойно. – Теперь это будет гораздо легче сделать, раз уж ты правда очнулся, – в груди при этих словах разлилось странное тепло – до Оливера только сейчас начало доходить, что это всё не сон. Он так долго ждал этого момента – верил, надеялся даже в такие моменты, когда казалось, что надежды больше нет, и лучше всего будет отправить Флинта в Мунго. Но он надеялся и ждал. И дождался: вот он, Флинт собственной персоной – всё тот же грубиян и неблагодарная скотина. Тот, словно подслушав его мысли, поспешил их подтвердить:
– Не собираюсь я принимать никакие зелья из твоих рук! – категорично заявил. – Может, ты меня отравить по-тихому решил.
– Придурок, – снисходительно покачал головой Вуд – он вроде и сердился, но почему-то было ещё и смешно, забавно и опять же тепло. Словно много-много дней моросил, не переставая мелкий нудный дождик, а потом вдруг тучи на пару мгновений разошлись, и на землю успел соскользнуть яркий солнечный луч. Он, конечно, тут же бы скрылся снова за тучами, но успел бы оставить после себя мимолётную радость от напоминания, что за всеми этими тучами солнце по-прежнему светит, просто сейчас его не видно, временно. Вуд поморщился, дёрнув плечом, – ну, и бред же в голову лезет. Правильно: столько дней взаперти с этим невменяемым идиотом наедине – сам идиотом станешь. – Ничего, – невозмутимо заявил он продолжающему подозрительно щуриться Флинту, – три недели пил и сейчас выпьешь.
– Какие ещё три… – начал тот и осёкся. Распахнул глаза, видимо, наводя в сдвинутых мозгах хоть подобие порядка. – Три недели?! Я был в отключке три недели?!
– Вообще-то, немного больше, – пояснил Вуд, начиная отсчитывать капли из фиала с Успокоительным зельем в ложку. – Три недели ты уже у меня, а до этого ещё какое-то время находился в Азкабане и в госпитале Святого Мунго.
Флинт заметно вздрогнул при упоминании Азкабана и послушно открыл рот, когда Вуд протянул ему ложку с лекарством.
– Но… почему у тебя? – проглотив лекарство, настырно продолжил он допытываться ответа. – Что, больше никого не нашлось?
– Мне нужны были деньги, – Мерлин, кому он врёт? – а за то, что я согласился возиться с тобой, неплохо платили.
– Ясно, – Флинт, казалось, ни капли не удивился такому заявлению. Только почудилось, что на лице на секунду проступило неясное разочарование. – И что теперь?
– Ничего, – пожал плечами Вуд, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал ровно и равнодушно. – Ты ещё не здоров, поэтому пока останешься у меня под наблюдением.
– Так ты целитель, что ли? – озарило Флинта.
– Нет, – Вуд грустно улыбнулся. – Просто подрабатываю этим. Послевоенное время, сам понимаешь. В Мунго рабочих рук не хватает, там рады любой помощи.
– И что, ты прямо берёшь пациентов домой и выхаживаешь их? – по-прежнему недоумевал Маркус. – Возишься целыми днями и… всё такое?
– Ты – первый, кого я забрал домой, – помолчав, признался Вуд и отвёл глаза. Потом, всё же не удержавшись, кинул украдкой взгляд на Марка: тот таращился на него с видом полного ошеломления.
– По… почему? – выдавил он, наконец.
– Сказал же, мне хорошо заплатили, – слегка раздражаясь, повторил Оливер и поджал губы с выражением досады на лице. Флинт наблюдал за его странной реакцией, не отрывая глаз, и это красноречивое молчание становилось невыносимым. – Ты был почти безнадёжным, никому не хотелось связываться с тобой, что мне ещё оставалось? – чересчур резко бросил Вуд, сердито нахмурившись. – Наплевать на тебя, бросив на произвол судьбы, чтобы ты загнулся?
– Ну, это было бы логично, – пожал плечами Маркус. – С какой стати тебе носиться с Пожирателем?
– Мне доподлинно известно, что ты в конце войны работал на Орден, – обличающе сообщил Вуд. – Только это не сразу стало известно – Снейп умер, а кроме него некому было сообщить. И лишь потом до Аврората дошли его воспоминания, слитые в фиал. Поэтому тебя оправдали и выпустили.
Флинт помолчал, обдумывая информацию.
– Всё равно, – заявил он. – Это, конечно, круто, но не отменяет того, что до этого я был Пожирателем. Да и потом – мы с тобой и в мирное время не ладили.
– И что? – возмутился Вуд. – Это ты способен бросить человека в беде, цепляясь за дурацкую “школьную вражду”, которая была хрен знает когда, а я уже давно перерос это!
– Правда? – быстро спросил Марк, и Вуд удушливо покраснел, осознавая, что сболтнул лишнего.
– Кривда! – припечатал он и нервно впихнул ему в руки стакан с Зельем-Сна-Без-Сновидений, который на протяжении всего этого разговора теребил в пальцах. – Пей давай, – скомандовал он. Флинт неожиданно усмехнулся.
– Там точно не отрава? – уточнил на всякий случай.
– Там яд василиска, смешанный с напитком Живой Смерти, – ехидно бросил Вуд. Хлопнул себя по лбу: – А, да, я ещё туда пару акромантулов скрошил…
– М-м, звучит аппетитно, – насмешливо фыркнул Флинт и, опустошив стакан, немедленно вырубился.
Вуд в волнении потёр переносицу, отрешённо шагая к камину в гостиной – главный колдомедик строго-настрого наказывал немедленно связаться с ним, если Флинт придёт в себя, чтобы лично проконтролировать и назначить курс реабилитационного лечения. И пока шёл, потом перемещался в Мунго, разговаривал с целителем, был крайне рассеян и задумчив, никак не в силах избавиться от ощущения, что теперь всё изменится и обязательно станет хорошо.
*
Несколько следующих дней прошли спокойно – то есть, настолько спокойно, насколько возможно, когда у тебя на попечении находится один медленно, но неуклонно идущий на поправку сквернослов с мерзким характером. Флинт стойко сносил все процедуры, назначенные целителем, безропотно принимал нужные зелья и снадобья, но при этом взял себе за моду планомерно выводить Оливера из себя сущей ерундой. Кажется, ему просто было скучно и так он восполнял дефицит общения. А может, ностальгировал по старым временам, когда они сцеплялись в Хогвартсе, и таким образом отводил душу.
Оливер старался сдерживаться, сотни раз напоминая себе, что Маркус болен и нужно проявлять снисхождение, но хватало его ровно на пять минут: именно этого времени Флинту было достаточно, чтобы довести его до ручки, заставляя в очередной раз сердиться и повышать голос. После этого Флинт утихомиривался, довольно улыбаясь во весь рот, чем ещё больше бесил. Причём, поводы для того, чтобы прикопаться, Флинт выбирал самые смехотворные и незначительные – как истинный нервотрёп-виртуоз, он просто наслаждался процессом ссоры, глубоко плюя на причины этой самой ссоры. Вот как и теперь.
