Текст книги "После занятий (СИ)"

Автор книги: SecretAuteur

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== Часть 1 ==========

Я даже не поняла, в какой момент начала чувствовать что-то к своему учителю иностранных языков.

Всё было как обычно, тётушка по утрам отвозила меня в старшую школу. Там я обедала, училась на отличные оценки, общалась с немногочисленными подружками и, в общем, нормально проводила время ровно до тех пор, пока добрую учительницу-старушку миссис Кэмпбелл не заменили на какого-то неизвестного нам мистера Нильсена, что только недавно окончил университет и теперь должен был набирать опыт в нашей лондонской старшей школе. Заведения в его родной стране, Швеции, очень продвинуты в вопросах образования и требуют достаточного опыта работы, поэтому в нашей школе он застрял точно надолго. Но это было только к лучшему, никто из преподавателей не знал языков в таком идеале, как он. Шведский, немецкий, французский, английский – он свободно разговаривал на этих языках, ориентировался в грамматике и лексике, как рыба в воде, и жаждал делиться своими знаниями с другими студентами. Он рассказывал разные истории, шутки, иногда на всех языках сразу, смеялся вместе с нами и вообще знал подход к детям. Наверное, потому что не сильно превосходит нас в возрасте. Ему было всего двадцать пять.

Зачастую такие уроки очень даже помогали. Самые проваленные в этих предметах ребята внезапно начинали понимать все нюансы, сложности, быстро запоминали слова и обороты.

Но это точно не мой случай. Я была уверена, что во французском языке полностью безнадёжна, так как даже после длинных пар у мистера Нильсена никак не могла выучить ни слова, а в этих дурацких вдохах-выдохах, честное слово, чёрт ногу сломит! Я была круглой отличницей по всем предметам, но день ото дня мой преподаватель, играя желваками на скулах от моего произношения, ставил мне утешительное «удовлетворительно» за старания и красивые глаза. И мне от этого было жутко стыдно, тем более, что он точно не упускал момента как-то меня подколоть насчёт этого.

И что бы я не делала, каких бы репетиторов не нанимала тётя, какие бы учебники я не открывала, все мои усилия будто бы самоуничтожались или умножались на ноль, стоило мне оказаться перед мистером Нильсеном. Щёки пылали ярко-красным, язык заплетался, а по телу проходили волны жара, подогревавшие мою злость к преподавателю за то, что он с наглой ухмылочкой почти смеялся надо мной и моими стараниями угодить ему и его требованиям, и к языку тоже за то, что он такой сложный.

Я отсекала любые попытки здравого смысла признать, что у меня есть очень неуместные чувства к этому мужчине. Каждый раз убеждала себя, что меня не интересует его обворожительное тело, скрытое под классическим костюмом, не интересует его мягкий голос, что каждую пару приятно обволакивает мои ушки, не интересует то, сколько всего интересного он знает, не интересует и то, что у нас так много общего, хоть мы и кажемся совершенно разными. И меня категорически не привлекает возможность риска в моей жизни. Жадно целоваться в его кабинете, пока в классе сидят ученики и ученицы, тайно улыбаться друг другу во время лекций и, наконец, проводить время у него на руках, тереться бёдрами о его пах, тихо постанывать и специально дразнить короткими юбочками и глубокими декольте. Это было бы лучшимхудшим решением в жизни.

Я не могла перестать о нём думать. Мой преподаватель, словно в навязчивая идея, сидел у меня в голове, не давая нормально мыслить. Господи, из всех парней, окружающих меня, мне повезло запасть на того, с кем мне никогда не будет суждено быть вместе! Он – взрослый, респектабельный человек, пусть и только что окончил универ, а я лишь школьница.

***

Я снова сидела в его аудитории спустя месяц и с ужасом глядела на билет, который мне достался.

Мистер Нильсен был не только виртуозом в вопросах языков, но и умел выдумывать для нас интересные задания. Например, сегодня для экзамена он выбрал интересный и очень простой метод: все билеты он разделил на три языка. Отвечаешь на пять вопросов – получаешь зачёт по всем остальным автоматом; отвечаешь на три – придётся ответить и по другим языкам. А не ответишь ни на один – завал и пересдача.

Я особо не задумывалась над его экзаменом, тем более, что вероятность вытянуть именно «французский» билет равнялась одной трети. Шведский и немецкий давались мне хорошо, по ним у меня стояла твёрдая «отлично», так что я была уверена, что без проблем сдам и уйду домой с чистой душой. Но на всякий случай надела счастливые гольфы, которые, как ни странно, работали только если на мне не было белья. Такой способ мне помогал не единожды, и со временем я даже приучилась чувствовать себя уверенно без трусиков под предусмотреной школьным дресс-кодом юбочкой.

И вот, я, вооружившись уверенностью в себе и счастливыми гольфами, открыла дверь кабинета. Мистер Нильсен с важным видом осмотрел меня с ног до головы и указал на лежащие перед ним перевёрнутые билеты. Пару раз глубоко вздохнув, я подошла к столу и вытянула бумажку, слегка сжав её в кулаке. Сев за парту, я постаралась угомонить рвущееся наружу сердце непонятно от чего: от экзамена или от внимательного взгляда моего учителя, устремлённого на меня. Я бегло взглянула на него и заметила, что его пухлые губы растянулись в привычной насмешливой улыбке. Я не особо придала этому значения и развернула кусочек бумажки с напечатанными на нём буквами. В эту же секунду я зажала себе рот ладонью, стараясь не выдавать своего искреннего недовольства, удивления и парочки матерных слов, за которые меня бы точно выпорола тётушка.

Теперь я думала о том, как же мне выбраться из этой чёртовой ситуации. Передо мной лежал злополучный билет по французскому. Напечатанные буквы весело прыгали у меня перед глазами, не давая спокойно читаться, а глаза преподавателя с хищным удовлетворением смотрели на меня, я чувствовала, что мои щёки начинали пылать. В аудитории стояла почти мёртвая тишина, нарушаемая только чьим-то сосредоточенным дыханием и царапанием ручки о подготовленный заранее листочек, но я сидела, словно вкопанная, так и не решившись пошевелиться.

Я попыталась собраться и сосредоточиться на вопросах, попытаться понять хоть что-то, но минута за минутой в моей тетради появлялись только штришки, зачирканные слова и непонятная логика из головы, которую я пыталась перенести. Но потом я начала слушать, как он подзывает к себе учеников и те с удовольствием отвечают ему на разных языках. Паника полностью охватила меня и я схватилась за голову, судорожно соображаю хотя бы что-то. И когда на меня наконец-то снизошло озарение…

– Агата Харрис, – слегка насмешливо назвал моё имя мистер Нильсен и я подняла голову.

Аудитория была уже пуста. Я поняла, что осталась наедине со своим преподавателем, и теперь он точно на мне оторвётся, как будто только этого и ждал.

– Захватите с собой тетрадку, – бесстрастно сказал он, выпрямляя спину, – я хочу посмотреть, чем вы занимались на экзамене.

По моей спине пробежался неприятный холодок. Что же я ему покажу? Свои каракули и зачёркивания? Он же теперь мне проходу не даст!

Я встала, на негнущихся ногах подошла прямиком к его столу и села на небольшой стульчик, стоящий рядом. То краснея, то снова бледнея, положила свою тетрадь перед ним, на что он слегка усмехнулся и сказал что-то невнятное вроде «послушная». Я боялась смотреть ему в глаза, поэтому сосредоточенно упёрлась взглядом в пол, замечая, наверное, каждый изъян в нём. Он же рассматривал мои каракули и, казалось, ещё пара секунд – и он рассмеётся в голос, громко и заливисто, так, насколько позволял его мягкий и одновременно уверенный голос. Но он молчал. Пока что молчал.

– Я разочарован, Агата, – сказал он, а каждый мой нерв болезненно сжался. – Вы лучшая ученица по всем предметам, я не ожидал, что вас так сильно завалит столь лёгкий язык, вроде французского.

– Я…

– Слова излишни, мисс Харрис, – перебил он меня. – Я вижу, что вам нужны индивидуальные занятия.

– Но, мистер Нильсен, тётя уже оплачивала мне репетиторов…

– Ничего не нужно оплачивать, Агата. Я вижу, что у моей ученицы есть проблемы с пониманием материала, и я, как хороший преподаватель, просто обязан разжевать и объяснить его вам.

Я неуверенно кивнула.

– Отлично, я думаю, мы можем приступить прямо сейчас. Пройдёмте, пожалуйста, в мой кабинет, – он показал на дверь рядом с доской, а я нервно сглотнула, но всё же пошла за ним.

Его обитель была достаточно небольшой, но очень аккуратной. У других преподавателей на столах ворох неразобранных тетрадей всех расцветок, какие-то понятные только им отчёты и ведомости, рядом со столами стояли мусорки, доверху заполненные бумажками. У него же всё иначе: чистый, почти пустой стол, кресло, стул для посетителей, небольшой стеллаж с аккуратно расставленными книгами и небольшой коврик.

Он приглашающим жестом посадил меня на стул, а сам остался стоять, облокотившись на стол и скрестив руки на груди. Кажется, воздух покинул мои лёгкие, когда он слегка ухмыльнулся. Я затаила дыхание и слегка сжала края сидения.

– Итак, Агата. В изучении любого языка прежде всего необходимо изучить буквы и научиться читать, верно? – я кивнула, а он подошёл к стеллажу, выудил оттуда какую-то книжечку и передал её мне. – Это небольшой сборник с подробными правилами чтения и всеми остальными нюансами. Думаю, мне не нужно объяснять, как читаются и произносятся отдельные гласные буквы, так как чаще они приобретают другой звук именно в сочетании с согласными. Пожалуйста, перелистните несколько страниц и укажите на любое правило. С него и начнём.

Я на секунду отвлеклась на его бархатный голос, что размеренно почти повторял прошедшие лекции в начале знакомства с преподаваемыми им языками, но быстро попыталась отдёрнуть себя от наваждения. Я бегло попыталась сориентироваться и книжка от моего неловкого движения свалилась на пол. Как бы то банально не звучало, мы оба бросились её поднимать, а затем больно столкнулись лбами и посмотрели друг другу в глаза. И, клянусь, в тот момент я чуть не упала в обморок.

Его голубые глаза – это что-то невероятное. Они напоминали мне холодные айсберги, освещаемые солнцем, посреди Ледовитого океана. Два моря в ясную погоду. Вообще, к его глазам можно было бы подобрать тысячи всевозможных вариаций сравнений, но одно я знала точно – такую глубину, осознанность и загадочность одновременно я видела лишь на картинах. И мистер Нильсен, живой портрет, сейчас смотрел на меня, щекоча мои губы своим тёплым дыханием.

Он с хитрой улыбкой передал мне сборник и отстранился, снова облокачиваясь на стол. Я глубоко вдохнула и с закрытыми глазами открыла случайную страничку и ткнула пальчиком в какое-то правило.

– «Во французском языке есть две носовые согласные – это n и m. Если перед ними оказываются определенные гласные, то они тоже становятся носовыми, то есть произносятся в нос,» – зачитала я.

– Отлично. Значит, попрактикуем ещё и дыхание, – сказал мистер Нильсен и медленно начал измерять кабинет шагами. – Итак, чтобы звук получился носовым, нужно сделать вид, будто у вас простуда и заложен нос. Попробуйте.

Я напрягла все известные биологии мышцы вокруг носа и постаралась выдать хоть что-то похожее на носовое «n», но, ожидаемо, у меня ничего не получилось. Затем ещё раз. И ещё. Этот звук скорее походил на сглатывание, и, кажется, моему преподавателю было очень неудобно это слушать.

– Стой, Агата, – видимо, он решил внезапно перейти на «ты». – Дыхание. Не забывай дышать.

Мои щёки залились краской и я постаралась ещё раз повторить этот сложный звук, но поняла лишь одно – я не смогу так просто одновременно дышать и не дышать. Я тяжело вздохнула, но вдруг почувствовала тепло позади меня. Руками я снова обхватила края сидения и почувствовала крупные руки мистера Нильсена у себя под грудью.

– Дыши, – горячий шёпот будто обжёг моё ухо, а по телу побежали мурашки. – Глубоко вдохни, я проконтролирую.

Я медленно втягивала в себя воздух, который резко стал во много раз теплее. Внезапно руки мужчины медленно, почти незаметно поднялись выше, обхватывая мои груди, слегка сжимая их. Мой вдох стал больше похож на судорожный всхлип и он явно воспринял это как зелёный свет. Его пальцы слегка погладили уже выступившие через тонкую рубашку горошины, отчего я тихо застонала, осознавая, насколько моя грудь чувствительная. Кажется, на мягкой обивке стула теперь останется мокрое пятнышко.

– М-мистер Нильсен… – прошептала я, пытаясь протрезвить и его, и себя, но он тут же сжал соски между пальцев и слегка скрутил их, выдавливая из меня тихий стон.

– Тише, детка, – прошептал он. – Зови меня просто Александр.

Мужчина быстрыми движениями расстегнул мою рубашку и открыл себе доступ к нежной коже. Я постанывала от его горячих прикосновений к моей груди, почти полностью отдавшись ощущениям. Мои щёки неистово пылали от осознания того, что объект моих воздыханий и страстных желаний сейчас дотрагивается до меня. Это было чем-то за гранью понимания. От осознания этого факта меня приводило в дрожь, а на границе подсознания метался здравый смысл, крича мне «Опомнись, Харрис, он же твой преподаватель!». Смущение от близости и стыд от совершения чего-то развратного взрывали меня изнутри.

– Подними ножки, – и я подчинилась его голосу.

Александру открылся вид на моё истекающее смазкой лоно. Подо мной уже красовалось небольшое влажное пятно. Его ладонь несколько раз грубо шлёпнула меня по груди:

– Течёшь, как маленькая шлюха.

Я тихо хныкала от завязывающегося внутри живота тугого узла, который затягивался всё больше от грязного прозвища. С каких пор я стала такой извращенкой?

Его ладонь скользнула вниз по моей талии, прошлась по бедру, и вот, он стоит передо мной с расстёгнутой рубашкой, обнажающей его соблазнительный пресс. Он наклонился к моим губам, мазнул по ним языком, а затем впился в них сладким поцелуем. Его губы невероятно мягкие и нежные, он целовал меня так, что вся земля уходила из-под ног, а сердце колотилось, не находя себе места. Пальцы Александра хаотично гладили мои влажные складочки, слегка проникая внутрь.

– Думаешь, я не замечаю твоих взглядов, Агата? – горячо шептал он. – Думаешь, я не знаю, сколько времени ты об этом мечтала? Не знаю, как тебя терзает желание насадиться на мой член?

Язык заплетался, я не могла произнести ни слова, поэтому мне оставалось только хныкать, извиваться и подмахивать бёдрами навстречу его пальцам. Он резко шлёпнул меня по промежности и я вскрикнула, на что получила ещё один шлепок. Он отнюдь не нежен со мной. В голове не осталось ни капли здравого смысла. Отлетели все мысли о нашей разнице в возрасте, о социальных ролях и предстоящем наказании. Если нас, конечно, поймают.

– Ах… Александр, пожалуйста… – скулю я, проводя ножкой по его брюкам к паху.

– Плохая девочка, – рычит он и резко меняет наше положение так, что я даже не успеваю опомниться.

Теперь я каким-то образом оказалась на коленях перед своим преподавателем, смотря на него снизу вверх. Он быстро расстегнул брюки и спустил их вместе с чёрными боксерами, открывая для меня вид на его эрекцию. Я нервно сглотнула. Он даже больше, чем в моих мокрых фантазиях, что слегка испугало меня, но Александр отогнал сомнения одним лёгким прикосновением руки по моему подбородку.

– Давай, Агата, ты же хочешь хорошую оценку? – дразнил он меня. После этих слов мне должно было быть стыдно, но я лишь ещё больше распалялась, приоткрывая свои губки.

Он водил головкой, заставляя меня ещё больше раскрыть свой ротик для него, и медленно толкнулся вперёд. Поначалу я слегка сомневалась, но через несколько мгновений уже сама активно двигала головой, скользя мокрым языком по эрогированной плоти. Я заглатывала его до самого основания, борясь с порывами тошноты, ласкала губами венки, украшающие крепкий ствол, оставляла лёгкие поцелуи на головке и слегка прикусывала зубками, заставляя его тихо рычать и одёргивать меня за волосы от своего возбуждения.

Наконец, я оказалась нагнута над учительским столом, опираясь на него предплечьями, выгнув спинку и расставив ноги широко в стороны. Но Александр всё тянул, упиваясь покорностью своей маленькой ученицы, пока я призывно виляла попкой, призывая его к действию. Откуда во мне эта соблазнительница, сама не знаю.

Чувствую, как начинаю течь ещё сильнее, стоило ему крепко ухватиться за мои бёдра и прислониться ко входу, поддразнивая. Когда он проник в меня сразу до упора, я громко простонала, закатывая глаза, чувствуя, как его длина мягко касается тупика. Словно мороженое, я чуть не растаяла от его прикосновений и ощущения наполненности, как вдруг мою ягодицу обжёг грубый шлепок и в следующую секунду он схватил меня за волосы, заставляя запрокинуть голову и ещё сильнее выгнуться в спине. Он начал активно двигать бёдрами, вдалбливая моё податливое тело в стол.

– Так я тебя трахал в твоих фантазиях, Агата? – рычал он.

– Сильнее, – пересилив рвущие наружу крики, прошептала я.

И я действительно не соврала. В моих мокрых снах и фантазиях, в которых я не могла признаться сама себе, он почти душил меня, оставлял синяки на бёдрах от соприкосновений наших тел и багровые засосы на моей молочной шее. Он держался долго, пока в своих мечтах я содрогалась и кричала от очередного оргазма, накатившего на меня.

Он крепко ухватил меня за бёдра, не давая двигаться, а я вжалась лбом в деревянную поверхность стола, громко выкрикивая его имя. В этот момент не волновало ничего, только его эрекция, скользящая вдоль мокрых стеночек и задевающая каждую чувствительную точку внутри меня.

Его темп стал рваным, как и моё дыхание. В последний момент Александр несколько раз толкнулся, больно шлёпая меня по ягодицам, насаживая меня до упора, и меня накрыла волна сумасшедшего оргазма, от которого я вся затряслась, будто осиновый лист на ветке. Александр же излился глубоко внутрь, не решившись сразу отстраниться.

Мы сидели в его кабинете мокрые и растрёпанные и не решались посмотреть друг другу в глаза. Мы оба понимали, что эта близость была спонтанной, что мы нарушили правила школы и теперь меня могут исключить, а мистера Нильсена и вовсе отстранить от преподавания в какой бы то ни было стране. Мозг не давал никаких дельных фраз, чтобы растопить лёд, но внезапно Александр сделал это сам:

– Агата? Мы можем поговорить?

– Д-да, – слегка заикаясь от смущения, ответила я.

– Я не должен был этого делать. Не должен был тебя соблазнять. Извини меня за это… – вдохнул он.

– Я понимаю, мистер Нильсен, – ответила я. – Если вы хотите всё забыть…

– Нет, лилла каттен, – он назвал меня «котёнком»? – Я не это имел в виду. Я сделал это не просто так.

– Но что тогда вами руководило?

– Знаешь, не в учительской компетенции влюбляться в своих же учениц, с которыми ещё и разница в достаточное количество лет, – замялся он. – Но я хочу, чтобы ты была моей, Агата. Забыв обо всех стереотипах, правилах и запретах. Просто была со мной.

Сердце пропустило удар. Я сплю? Преподаватель, который постоянно надо мной подшучивал, сейчас признался мне в любви? Если да, то не будите меня больше никогда в жизни!

– Александр… – тихо сказала я и подошла к нему и устроилась на его коленях.

Его рука обвила мою талию и притянула к себе бескомпромиссным жестом. Я провела тыльной стороной ладони по его гладкой щеке и слегка чмокнула его в нос.

– Ещё пара экзаменов, и я выпущусь из школы. А пока можем встречаться после занятий.

Комментарий к Часть 1

Если вам зашло, пожалуйста, дайте об этом знать, я очень волнуюсь из-за этой работы❤️

Эстетика к этой, а также другим работам, кадры из моей жизни и мои фотки, если кому интересно, у меня в инстаграме: https://Instagram.com/secret.auteur🥺❤️

========== Часть 2 ==========

Неделю спустя…

Если я буду до конца откровенна сама с собой, то, чёрт возьми, пойти на эту авантюру было без преувеличения САМЫМ ЛУЧШИМ РЕШЕНИЕМ В ЖИЗНИ.

Уже прошла неделя с того момента, как мы с Александром начали официально состоять друг с другом в отношениях. И за всю эту неделю мы, кажется, точно сошли с ума.

Мы были влюблены до потери сознания и уже просто не представляли своей жизни друг без друга. Его кабинет стал нашей маленькой обителью, где мы проводили некоторое время после занятий. Александр не отступил от своей идеи всё-таки обучить меня французскому и под его близким покровительством я делала успехи в изучении и понимании языка. Теперь дыхание меня не так волновало, а любые сочетания и даже сложные звуки свободно слетали с моих губ, что несомненно радовало моего любимого.

Воспитательная властность Александра на встречах со мной смешивалась с его нежным романтизмом и порождала какой-то особый характер, за что я любила его ещё сильнее. Ему всегда было важно знать, всё ли у меня хорошо, какие отношения я поддерживаю с тётушкой, ела ли я вообще сегодня и надевала ли шапку, когда небо Англии вновь затягивали монотонные серые облака, обрушивающие на остров сильные ливни. А если я случайно (или иногда специально) что-то не делала, властность начинала преобладать над нежностью и, вот, мой любимый Александр превращался в папочку Алекса, обязанностью которого стали наказания. Хотя, ради таких наказаний я готова выкинуть эту несчастную шапку в окно.

По моему телу бегали мурашки, когда я ощущала на себе мягкие прикосновения его горячих рук, а разум постепенно отключался, стоило мне оказаться на его удобных коленях. Часто после сделанной домашней работы я сама дразнила его, гладила спину и всячески мешала, когда он работал над проверками работ студентов или заполнением отчётов. Конечно, я могла бы и потерпеть, но представить тяжело, как плохо мне было без его крепких и ласковых объятий.

Разница в возрасте мгновенно сходила на нет, оставляя нам возможность общаться друг с другом на равных. Невольно я начинала видеть в нём такого же подростка, как и я, будто бы ему тоже восемнадцать. Также я часто забывала о том, что он – мой преподаватель. Однажды, стоя в коридоре, я увидела Александра и хотела было подойти к нему и провести носом по его гладкой щеке, а затем притянуть за шею для поцелуя, но стоило мне сделать первый уверенный шаг, я сразу же одёргивала себя от наваждения и подбадривала, что мой Алекс будет ждать меня у себя в кабинете, где мы наконец-то сможем уделить друг другу время после тяжёлого дня.

Конечно, мы держали наши отношения втайне от всех, чтобы у нас не было проблем и вопросов. Но я боялась. Постоянно боялась, что кто-то обладает умением читать чужие мысли, и однажды прочитает мои. Что кто-то узнает о наших отношениях с мистером Нильсеном, а затем обязательно настучит об этом кому-нибудь, а этот кто-нибудь ещё кому-нибудь, и так до бесконечности, пока вся школа, а затем и наши семьи об этом не узнают. Тогда уж насмешек и презрительных взглядов точно не избежать.

Ещё хуже, если бы об этом узнала моя тётушка, с которой я жила в небольшом особняке Бишоп-Мэнсон. Аннет была очень доброй и милой, но как только дело доходило до нас, она превращалась в настоящую фурию и всегда защищала. Мы с Элизой и Данте – почти ровесники, нам по восемнадцать лет, но тётя всё равно считала нас маленькими и несмышлёными, считала, что каждый в этом огромном жестоком мире стремится навредить нам и прикладывала все усилия, чтобы непоправимо навредить обидчику. Однажды в детском садике мальчик дёрнул меня за косичку. Вроде бы, обычная будничная ситуация – мальчик просто не умеет иначе проявлять свои чувства. Ха, как бы не так! После того, как тётушка отчитала его родителей за то, что они не могут уследить за своим сыном и вообще они ужасные родители, этого мальчика целый месяц водили к психологу и пичкали таблетками успокоительного. Месяц! С тех пор я ей мало, что рассказывала, часто обходилась обычным «нормально» на вопрос о том, как я провела день. И к лучшему, иначе бы она точно замучила меня расспросами и придумыванием очередного «гениального» плана мести нарушитель моего спокойствия.

Поэтому я не стала ей рассказывать о том, что встречаюсь со своим преподавателем. Уж Аннет бы точно повесила на него ярлык педофила и извращенца, а затем, как в худших моих кошмарах, накинула бы ему ещё несколько статей за изнасилование малолетних и превышение учительских полномочий, чтобы он не то, что потерял право преподавать, но ещё и загремел на пожизненное в колонию строгого режима. Жесть.

***

Очередной скучный день в школе закончился, поэтому я решила проведать Александра. Я точно знала, что в это время он сидел в своём кабинете и просматривал гору домашних заданий от учеников. Но мне нужно было подождать, пока коридоры опустеют и мне можно будет незамеченной проникнуть в его кабинет, поэтому я направилась в столовую. Я не была очень голодной, но всё равно взяла порцию любимого шоколадного пудинга и присела на крайний столик, находящийся у окна.

Оттуда был хороший вид на выход из школы, который сейчас буквально был готов развалиться из-за количества студентов, выбегающих из него. На небольшой автобусной остановке уже стояли несколько жёлтых бусов, готовых отвезти детей в любую точку города по проложенным маршрутам. Однако, такие автобусы не ездили до окраины города, туда, где находится мой дом, поэтому каждый день меня забирала тётушка Аннет.

И не успела я приступить к поеданию своего шоколадного наслаждения, как рядом со мной отодвинулся стул и на него кто-то присел, явно пожирая меня взглядом.

– Привет, Агата, – мило улыбнулся Сэм, когда я повернула к нему голову.

– Привет, – сухо ответила я.

Сэм Макото – как бы то странно не звучало, мой ужасный бывший, который, будто клишированный персонаж типичных подростковых мелодрам про школу, будучи моим парнем, совсем не обращал на меня внимания и предпочитал учиться, чтобы в будущем построить себе карьеру детектива, но, когда мы расстались, он внезапно «осознал свою ошибку» и теперь буквально не давал мне покоя своими постоянными конфетами-букетами, звонками, тонной непрочитанных «Малыш, я скучаю» и его ужасной навязчивостью.

Однажды я пришла домой, а в нашей гостиной сидел он и преспокойно болтал с тётушкой, попивая горячий чай из нового сервиза.

– Оу, милая, ты уже здесь, – напевала Аннет. – К нам на ужин зашёл Сэмюэль, и я с удовольствием согласилась. Ах, кстати, он сказал мне, что вы расстались…

Он просто пришёл в мой дом, напросился на ужин, да ещё и решил посвятить тётушку в наши личные дела, хотя прекрасно знал, что если она хоть раз услышит от меня слово «парень», уже начнёт подготовку к нашей свадьбе, даже не считаясь с моими интересами поступить в университет на факультет криптографии и информационной безопасности. И мало того, она ещё и отчитала меня за то, что я бросила, с её слов, интересного и амбициозного молодого человека.

Конечно, она была готова пустить все свои силы и средства ради наказания того, кто причинил мне хоть малейший дискомфорт, но в упор не замечала того, кто мало того, что заставлял чувствовать себя неуютно, так ещё и отравлял мне каждое утро своей милой улыбочкой.

– Чем ты занята сегодня вечером? – спросил он, преданно глядя мне в глаза.

– Предпочту развлечься с силиконовым другом, чем с тобой, Сэм.

Его брови слегка нахмурились, но он всё же остался на своём месте, несмотря на мой явный намёк, что ходить куда-то с ним я не намерена. Я вздохнула, открыла баночку с пудингом и только хотела уже зачерпнуть немного на пластмассовую ложечку, как Макото тут же окунул в него свой палец, а затем запустил его в рот, собирая лакомство.

Чёрт, Сэм, у каких проституток ты научился этой дешёвой попытке соблазнения?

Я брезгливо скривилась и отодвинула баночку в его сторону. Настроение вместе с наивкуснейшим пудингом были безнадёжно испорчены, поэтому я быстро поправила форму, схватила сумку и хотела было уже бежать, сломя голову, но его рука схватила меня за запястье. На его взгляд «Что я сделал не так» я ответила:

– Это был мой десерт, а ты полез в него грязными руками. Ешь теперь сам.

– Агата, ну выслушай же ты меня! – взмолился он и ещё крепче сжал мою руку.

– Пусти меня, мне больно! – чуть не плача сказала я, всё ещё пытаясь вырваться.

– Что здесь происходит? – раздался сзади нас знакомый мне бархатистый голос.

Мистер Нильсен сурово смотрел на Макото, а в душе я ликовала, что сейчас он спасёт меня.

– Мы разговариваем, – небрежно бросил Сэм, заставив моего любимого нахмуриться больше.

– Отпустите девушку, юноша, – строго произнёс он, и японец наконец-то сдался, разжав свою ладонь. Я тут же отошла за спину Александра, потирая запястье. – Ещё раз увижу, что вы пристаёте к мисс Харрис – я буду вынужден донести это до миссис Берн. Вам ясно?

– Предельно, – плюнул Сэм.

– Мисс Харрис, – обратился он ко мне, – у вас дополнительные занятия по французскому. Прошу.

– Я помню, – ответила я и покорно пошла за ним к выходу из столовой.

Повернув голову на бывшего парня, я заметила его злой взгляд, а затем и вовсе по помещению разлетелся громкий хлопок, когда он ударил кулаком по столу.

На моих глазах всё ещё виднелись слезинки, когда мы вошли в кабинет Александра и он запер двери на ключ, чтобы мы снова могли уединиться. Я прислонилась к стене и скрестила руки, позволив себе заплакать.

Моего любимого разрывали гнев и жалость, он подошёл ко мне и нежно обнял, так, как умел только он. Слёзы обиды медленно скатывались по моим щекам, но он стирал их большим пальцем, смотря мне прямо в глаза.

– Я с тобой рядом, Агата, – прошептал он и прислонился своим лбом к моему.

– Я люблю тебя, – шепнула я в ответ, но тут же смутилась своих слов. Могу ли я так говорить, если мы встречаемся всего ничего?

Будто бы заметив мои сомнения, он улыбнулся и нежно поцеловал меня.

– Я тоже люблю тебя, – он вновь притянул меня для поцелуя.

Я обвила свои руки вокруг шеи своего преподавателя и прильнула к его мягким губам. Он целовал меня так горячо, как никто, сминал мои губы, иногда прикусывал их, дразня. А я лишь больше растворялась в объятиях любимого мужчины. Он действовал на меня, как живое успокоительное: если я была раздражена или расстроена, он всегда был рядом. А ведь раньше я и подумать не могла, что мой серьёзный учитель, очень любящий подшучивать, будет проявлять ко мне такую нежность и трепет.

Александр отстранился от моих губ и пару раз чмокнул меня в щёку.

– А теперь, каттен, тебе пора заняться французским языком, – сказал он.

– Как скажете, мистер Нильсен, – я закусила губу и присела на стул, доставая из сумки тетрадь и ручку.

Мужчина погладил меня по спине и чмокнул в макушку, затем прошёлся до своего стола и присел в своё кресло, изредка поглядывая на меня и приступая к проверке домашней работы учеников.