Текст книги "Земля соленых скал"

Автор книги: Сат-Ок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Глава XV

После возвращения Танто взял меня в свою палатку. Над долиной неслась Песня Смерти. Я был настолько измучен, что немедленно заснул тяжелым сном без сновидений.

Однако я недолго отдыхал. Танто разбудил меня, дергая за руку. Вероятно, была поздняя ночь, потому что затихла даже траурная песня. Но в палаткее пылал небольшой костер, а брат и Тинглит были одеты, как среди бела дня.

Я с трудом пришел в себя. Иногда из сна возвращаешься, как из долгой дороги, как из другой жизни. И сейчас мне казалось, что я был где-то далеко-далеко, в чужом, но спокойном мире. Меня разбудил только чудесный запах жареного мяса, жирного медвежьего окорока. Я вскочил на ноги и одновременно неуверенно посмотрел на Танто. Что означал этот ночной пир? Ведь отец строго приказал до самого конца, пока можно будет терпеть, сберегать еду.

Танто сел около огня рядом с Тинглит, которая готовила мясо с таким спокойствием, будто в палаткее было полно запасов и их хватит даже на самую долгую зиму. Оба как-то непонятно посматривали на меня. На мгновение меня охватил страх, как налетевший порыв холодного ветра.

– Сат-Ок, – сказал Танто, – сядь с нами.

– Слушаю тебя, Танто.

Я сел против Тинглит, грея около огня озябшие руки. Как чудесно пахло мясом! Но… но я решил: не буду есть. Страх уступил место злости.

– Не буду есть, – буркнул я.

Танто нетерпеливо махнул рукой:

– Я разбудил тебя не для еды.

– Вот и хорошо.

Брат улыбнулся и посмотрел на Тинглит. Она ответила ему улыбкой, за которой скрывалась боль. Танто протянул ко мне руку:

– Пойдешь ли ты со мной?

– Куда?

– Через Скалу Орлов.

Я шевелил губами, но не мог ничего выговорить и только кивнул головой.

Тогда Танто сказал:

– Слушай меня внимательно. Белые заперли нас в Долине Соленых Скал. Если ничего не изменится в нашей жизни, долина будет иметь другое название. Ее будут называть Долиной Смерти Шеванезов. Вся долина станет Пещерой Безмолвных Воинов. Кто расскажет о нас людям? Шакалы и стервятники?

– Молчи, Танто, – прошептал я умоляюще.

– Это сделали белые, – продолжал он, не слыша моей просьбы. – А ты и я – сыновья белой женщины.

– Танто! – крикнул я

Танто повысил голос:

– Да, мы сыновья белой женщины. Наша мать была здесь сегодня. Она была здесь, когда ты спал, и принесла медвежье мясо и сказала так: «В жилах моих сыновей течет кровь белых и красных людей. Мои сыновья несут на своих плечах вместе со мной всю большую вину белых людей перед племенем шеванезов за все их злодеяния и измены Поэтому мои сыновья должны пройти через перевал и спасти свободное племя от смерти и голода, а перед дорогой пусть подкрепятся медвежьим мясом, как воины, идущие в бой».

– Мать была здесь? – спросил я.

– Да, – тихо ответила Тинглит.

– Слушай меня, Сат-Ок, – резко выговорил Танто. – Злые духи столкнули из-под Скалы Орлов две большие снежные лавины и убили Овасеса и храброго Желтого Мокасина. Но сейчас у них нет больше ни снега, ни силы, чтобы снова убивать людей. Совет старейших решил, что под Скалой Орлов не следует искать дорогу в чащу. Однако эту дорогу показывает нам Овасес. Его дух защитит нас и проведет безопасными тропами.

– А отец?

– Никто не должен ничего знать. Мы пойдем вопреки приказу вождя и совета старейших. Пойдем вдвоем, ведь только в нас течет кровь белых и только мы двое несем на себе их вину.

В моем воображении возникло белое облачко на скальном перевале и маленькие человеческие фигурки, исчезнувшие в нем. Я протянул руки над костром и коснулся ладонями пламени.

– Мы снимем с себя эту вину, Танто, – сказал я, – снимем, если даже погибнем.

– Вы не погибнете, – промолвила Тинглит.

С этой минуты мы больше не говорили, ели молча. Тинглит не захотела съесть ни кусочка. Она еще раз осмотрела наши снеговые лыжи, натерла ремни остатками жира, зашила разорванный рукав моей куртки.

Наконец настало время отправляться в путь. Мы оделись по возможности легко. Взяли в дорогу немного мяса, и каждый из нас захватил по два браслета из желтого железа. Одну пару дала нам наша мать, другую подарила Тинглит: Если даже один из нас погибнет, решили мы, другой должен идти дальше, к Толстому Торговцу, и искать у него помощи. Я еще никогда у него не был, но знал дорогу к Медвежьему озеру, где он жил. Он считался хорошим человеком. В его жилах текла наша кровь. Его мать была индианкой из племени кри. Особенно дружил он с сивашами, которые находились сейчас вместе с нами в Долине Соленых Скал. И, кроме того, он жил торговлей шкурами, а ему их приносили сиваши и шеванезы.

Танто, как отец и Овасес, был уверен, что Толстый Торговец поможет нам.

Но дойдем ли мы до него?

Когда мы вышли из палатки а, ночь была еще черной, как сожженный лес. Едва миновала полночь. К счастью, снова ударил мороз и отогнал теплое веяние весеннего ветра.

Лагерь крепко спал. Мы обошли его по дуге, чтобы нас не почуяли собаки. Выйдя на тропинку, ведущую к Скале Орлов, я оглянулся. В глубокой тьме будто красная звездочка мерцал огонек – это стояла Тинглит на пороге палатки. Хоть она и не могла нас видеть, я махнул ей рукой и беззвучно прошептал слова прощания.

Танто же, не оглядываясь, шел впереди не частым, но широким шагом, шагом дальней дороги. Он не спешил. Мы шли по следам Овасеса, Желтого Мокасина и Маленького Филина, перед нами было много часов пути.

К подножию громадного склона, на вершине которого виднелся белый силуэт Скалы Орлов, мы пришли, когда восточная сторона неба стала бледно-серой. Здесь Танто остановился, повернулся лицом к Скале Орлов и поднял вверх руки.

– Отец мой Овасес, – позвал он, – отец мой Овасес!

Меня проняло страхом. Могучее эхо прокатилось по долине, казалось даже, что это не эхо, а далекий голос воина, сдавленный предрассветным мраком, отвечает на зов Танто.

– Отец мой Овасес, – повторял Танто, – выслушай своих сыновей! Зовут тебя Танто и Сат-Ок из племени шеванезов, из рода Совы. Ты сам дал нам имена, сам забрал нас из рук матери и вел сквозь чащу и горы. Ты следил за нашими шагами и учил своей мудрости. Теперь мы приходим к тебе, отец наш Овасес. Помоги нам пройти через Скалу Орлов, направь наши шаги, отгони злых духов. Мы идем по твоим следам, чтобы спасти племя шеванезов. Помоги нам, отец наш Овасес!

«… Овасес!»– отвечал далекий голос.

Танто опустил руки и вступил на склон Скалы Орлов. Я пошел за ним.

Рассвет застал нас на значительной высоте. Дорога пока не была трудной. Ее утоптали лыжи шеванезов, которые днем взбирались на гору, чтобы спасти засыпанных лавиной братьев.

Танто по-прежнему шел впереди, но, с тех пор как мы взобрались на склон, он часто оборачивался, проверяя, успеваю ли я за ним. Наконец он замедлил шаг, хотя склон здесь еще и был пологим, а след, по которому мы шли, извивался среди каменных глыб самой удобной и безопасной дорогой, минуя крутые подъемы и присыпанные снегом щели.

Мы шли молча. Пушистый снег хрустел под ногами. День был яснее других дней. Тучи утратили свой мрачный серый цвет и теперь отливали серебром, как рыбья чешуя на солнце. Мороз не уменьшался, а, казалось, даже крепчал.

Я шел не поднимая головы, не оглядываясь по сторонам, не отрывая глаз от следов под ногами. Которые из них были следами лыж Овасеса?

Я видел перед собой его лицо, блеск темных, глубоких глаз, может быть, даже слышал голос учителя, голос без слов, как эхо – так иногда слышишь разговор за стеной палатки.

Он водил Танто и меня по лесным тропам, через реки и озера, по всем дорогам нашей жизни с того дня, когда мы оставили палатку нашей матери. Не прошло еще и двух дней с тех пор, как он исчез в белом снежном облаке…

И вот он снова вел нас. Мы шли по его следам, ставили наши лыжи в те места, которые протоптала его нога. Он и сейчас оставался нашим покровителем и учителем. Он вел нас сегодня смертельно опасной Дорогой Солнца, чтобы отогнать злую судьбу от последнего оставшегося свободным племени. И всякий раз, как возникал перед моими глазами вид белого облака, поднимавшегося из-под Скалы Орлов, моими мыслями овладевал страх, сжимавший сердце и горло, я звал на помощь память учителя, его суровый голос и взгляд самого мудрого из друзей.

Мы уже прошли немалый путь, когда Танто остановился на отдых. И тогда я в первый раз огляделся вокруг, посмотрел вниз на большую Долину Соленых Скал и взглянул вверх. Мы прошли уже половину пути к перевалу, хотя до полудня было еще далеко. Беспорядочное нагромождение скал заслоняло нам вид как на долину, так и на перевал. Но на фоне серебристой пелены облаков четко выделялся огромный бело-серый силуэт Скалы Орлов. Она наклонялась к нам, будто чем-то угрожая или что-то обещая. Я смотрел на нее с ненавистью. Она была врагом, убийцей Овасеса и Желтого Мокасина. До сих пор я боялся на нее смотреть – боялся, что меня победит мой собственный страх, что я испугаюсь угроз злых духов гор. Но сейчас в моем сердце уже не было места тревоге. Я знал, что теперь я ее ненавижу за смерть Овасеса и Мокасина. И буду с ней бороться, как равный с равным.

Мы не разговаривали. Танто выделил себе и мне по небольшой порции пищи. Удобно устроившись на плоской глыбе, мы жевали сочное, еще не замерзшее медвежье мясо. Вдруг Танто указал на что-то рукой, я вскочил: над нами поднялась от Скалы Орлов большая птица и поплыла в сторону долины, но, встреченная порывами ветра, быстро повернула к горам и, медленно размахивая крыльями, скрылась за снежной вершиной, как раз там, где должен был быть перевал. Мы переглянулись. Не был ли это знак? Хороший или плохой? На этот вопрос ответить мог только Горькая Ягода. Он разъяснил бы нам, была ли птица посланцем злых духов или вестником Овасеса, указывающим нам дорогу. В глазах Танто, так же как и в моих мыслях, надежда боролась с беспокойством, отвага с тревогой. Но оба мы понимали одно: то, что должно произойти, пусть произойдет скорее. Не будем оттягивать. Пойдем вперед.

Мы снова привязали лыжи и тронулись в путь. Я не чувствовал усталости. Несколько кусков мяса прибавили мне свежих сил, и я немного ускорил шаг. Нагоняя Танто, я заставлял и его идти быстрее. Только когда он сердито оглянулся, я снова приспособился к ритму его медленных, но настойчиво равномерных, осторожных шагов.

Дорога становилась все труднее.

То и дело преграждали путь обрывистые кручи. Хотя мы шли по протоптанному следу, нога все чаще соскальзывала на крутых склонах, все чаще из-под снега торчали острые грани камней, покрывавших верхнюю часть склона. Нужно было следить, чтобы не сломать лыжи.

Когда я как-то оглянулся назад, я чуть не крикнул. С места, где я стоял, открылся вид почти на всю западную часть долины, и там, между двумя каменными стенами, сходившимися вдали, я увидел маленькие точки наших палаток, дымки, какие-то следы движения и жизни.

Это было так, словно я услышал приветствие самых близких.

– Сат-Ок!

Гневный, хотя и тихий голос Танто оторвал меня от вида нашего лагеря. Но брат задержался не только для того, чтобы позвать меня. Он решил, должно быть, что идти на лыжах уже невозможно. Скрытые под снегом камни были слишком опасны, а повреждение лыж сделало бы нас совсем беспомощными в дороге через чащу.

Прикрепив их за спиной, мы тронулись дальше. Только теперь я понял, почему два дня назад, когда я глядел на воинов, которые шли к перевалу, мне казалось порой, что они не двигаются с места.

Начался самый тяжелый участок дороги. Склон становился все круче. С одной стороны нашей дороги вырастали все более обрывистые скалистые скаты.

Танто не ускорял и не замедлял шагов, но сейчас усталость уже давала себя знать. Оба мы тяжело дышали. Пар изо рта, замерзая в морозном воздухе, оседал на ресницах и бровях, а в то же время с висков и лба катился пот.

Хуже всего было то, что на такой высоте нас стал донимать горный ветер. Сначала он был быстрым, но легким, а потом все крепчал. Он то ударял нам в спину, то забегал сбоку, то сыпал пригоршни сухого снега прямо в глаза.

Танто снова остановился. Я сначала не понял, но, присмотревшись, сообразил, почему мои ноги уже давно утопают глубоко в снегу.

Я шел сейчас лишь по следу… Танто. Справа, на крутом скате горного склона, оставались последние следы тех, кто долгие сумерки, ночь и весь следующий день пытался отыскать засыпанных снегом воинов. Мы обходили стороной дорогу лавины. Над нашими головами вырастал силуэт Скалы Орлов. Где-то здесь остался Овасес, где-то здесь лежал Желтый Мокасин, веселый и храбрый охотник, быстрый, как молодой олень.

Мне не хотелось смотреть вверх. Иногда казалось, что мы уже совсем близко, что вот-вот перед нашими глазами откроется вид свободного края. Но я знал этот горный обман, когда кажется, что вершина все время приближается, но никак не приблизится.

Теперь мы шли уже очень медленно. Танто с большой осторожностью выбирал дорогу. Прежде чем сделать шаг, он прощупывал снег древком копья и все же не раз проваливался в присыпанные снегом трещины. Ветер все крепчал. Он бил в прикрепленные за спиной лыжи, старался оторвать нас от склона. Через каждые пятнадцать – двадцать шагов мы останавливались передохнуть. Над нами нависали каменные стены Скалы Орлов, покрытые серебряной снежной пряжей. Где перевал? Справа, на краю расселины, по которой вчера скатилась лавина, и по левой ее стороне, по которой мы карабкались, снег лежал тяжелым навесом. Его не смогла сдвинуть даже та лавина. Может быть, он ждет нас?

Расселина все суживалась. Ее стены были уже такими крутыми, что мы, собственно, не шли, а ползли по заснеженной и обледеневшей скальной крутизне. Я задыхался. Но ни Танто, ни я не останавливались ни на мгновение. Мы не знали, сколько еще осталось до перевала: один, или два, или только полполета стрелы. Только одно мы знали наверное: что мы находимся в самом опасном месте нашей дороги. И поэтому нам нельзя останавливаться. Каждый шаг драгоценен, как жизнь, и каждое мгновение – тоже.

Наконец перед нами выросла громадная каменная глыба, которая заслонила Скалу Орлов. Эту глыбу нужно было или обходить под нависшим снегом, или карабкаться на нее с той стороны, где она прилегала к отвесному скальному обрыву.

Танто колебался только мгновение. Заткнув за пояс рукавицы, он вынул нож и начал долбить в обледеневшей поверхности глыбы углубления для рук и ног.

Глыба поднималась перед нами почти отвесно. Я смотрел на нее, прищурив глаза. На первый взгляд подъем в этом месте был не страшен, если бы не то, что при падении с обледеневшей поверхности глыбы никто уже не сумел бы задержаться. Он скатился бы глубоко вниз, разбудил бы лавину и собственную смерть…

Я стоял тут же, около Танто. У подножия глыбы, между ней и каменным обрывом, была довольно широкая щель, где я мог удобно поместиться.

Танто вырубил уже три ступеньки и поднялся вверх на высоту человеческого роста. Он выдалбливал четвертую ступеньку, прицепившись к скале, как дятел к дереву, когда вдруг я взглянул вверх над его головой и закричал:

– Слезай вниз, Танто! Слезай вниз!

К счастью, он доверился зову не раздумывая, соскользнул ко мне и сразу втиснулся в щель между Скалой Орлов и гранью глыбы. Мы сжались там, а над нашими головами начал греметь голос разбуженной лавины.

В тот момент, когда я посмотрел вверх, я увидел, как медленно, но неумолимо надламывается снежный навес, как он сползает над глыбой, как порывы ветра подхватывают облачка белой пыли, как снежные ручейки начинают стекать над нами… Нас окружила тьма. Сколько времени это продолжалось – не могу сказать. Я ни о чем не думал, ничего не видел. Я даже не сразу понял, что глыба, которая казалась нам непреодолимым препятствием, защищает нас. Мы неожиданно оказались в сердце грохочущей, черной как ночь бури. Над нашими головами перекатывался грохот, похожий на шум большого водопада. И все же снежная лавина не захватила нас, не задушила. Грохот покатился вниз и упал в долину…

– Танто, – прошептал я.

– Благодарю тебя, отец наш Овасес! – Его голос звучал громко, и было в ном величайшее торжество.

Отзвук лавины замирал в долине. Мы выглянули из нашей щели. Нависший над расселиной снег исчез. Он словно был выметен, а через оставшийся легкий слой просвечивало каменистое дно.

Теперь мы могли обойти глыбу. Танто пошел первым.

Я еще на минуту задержался, чтобы поправить ослабевшие лыжи на спине. Танто скрылся за глыбой.

И тогда я услышал его крик:

– Сат-Ок! Сат-Ок!

Я замер, но не от страха или слабости. Просто по голосу брата, по беспредельной радости, которая звенела в нем, я догадался, что Танто стоит уже на перевале, что перед его глазами открылся свободный мир, широкий, как чаща, серебряный от замерзших озер и речек, яснеющий белым сверканием снега, будто улыбкой молодой девушки.

Я никогда не слышал песни прекраснее, чем голос Танто в тот день на перевале под Скалой Орлов.

Через минуту я стоял рядом с ним.

Вокруг нас бушевал ветер. Перед нами же пологий заснеженный склон спускался к Каньону Безмолвных Скал. А дальше, за невысокой грядой покрытых лесом гор, мы увидели лесную чащу, нашу чащу, родину свободных людей. Нашу родину!

Благодарим тебя, отец Овасес!

Рассказывать ли вам о двух следующих днях пути к Медвежьему озеру?

Когда я теперь силюсь их припомнить, я, собственно, немногое нахожу в памяти, кроме ощущения огромной радости. Правда, мы должны были тогда стараться еще не попасть в руки белых, скрыть свои следы или хотя бы запутать их.

А кроме того, как примет нас Толстый Торговец? Не испугается ли людей Вап-нап-ао и мести белых властителей?

А мы? Сможем ли мы вернуться в Долину Соленых Скал и принести спасение? Не отомстят ли нам по дороге назад злые духи перевала за свое первое поражение?

Все это правда. Все эти мысли приходили нам в голову. И ныне я хорошо понимаю, что переход через перевал был лишь началом, первой победой в долгой и опасной борьбе. Но тогда? Тогда нам казалось, что мы сделали почти все. Мы поверили в покровительство Овасеса, поверили, что его дух будет сопутствовать нам во всех самых тяжелых начинаниях. Мы были убеждены, что раз нам удалось перешагнуть тот каменный порог под Скалой Орлов, то все остальное уже будет легким, как охота на молодого медведя. И, пожалуй, потому я так мало запомнил о дороге к Медвежьему озеру, кроме счастливого чувства победы.

Дорога длилась два дня. Спали и отдыхали мы только раз, и то очень недолго. Последние день и ночь мы шли в пургу. В тот день Танто убил ножом свирепого волка-одиночку, а мне удалось под вечер подстрелить двух толстых кроликов.

В первую ночь дерево, на котором мы спали, окружили волки, но, к счастью, они услыхали другой волчий охотничий призыв, долетевший с севера, и помчались туда. В следующую ночь во время снежной бури мы потеряли дорогу и до рассвета бродили в чаще, тщетно разыскивая русло небольшой речки, впадающей в Медвежье озеро. Мы нашли его только утром.

И наконец под вечер третьего дня мы вышли к северному краю озера. В быстро наступающей темноте заблестел на противоположном берегу маленький красноватый огонек.

Танто приказал мне подождать. Он хотел проверить, один ли Толстый Торговец, нет ли у него людей Вап-нап-ао.

Когда он вернулся, была уже ночь. Я же, ожидая его, просто заснул. И, наверное, спал, идя к дому Торговца, спал, здороваясь с ним, спал, когда ел впервые за четыре дня горячую пищу, потому что ничего толком не помню. Ничего, кроме легкого, мелкого снежка и ночной темноты, среди которой мигает мне маленький красноватый огонек, будто блеск звезды, сброшенной кей-вей-кееном на землю.

 
Снега открыли охотничьи тропы,
А сами спустились в шумящие реки,
Куню-орел распростер свои крылья,
Полет свой направил под самые тучи.
Я нож свой точу, и стрелы с колчане готовы.
Свежим мясом запахнет сегодня.
(Из охотничьих песен)
 

Глава XVI

И поныне я не понимаю, почему торгового агента, жившего на берегу Медвежьего озера, называли Толстым Торговцом. Метис Роже, сын канадского француза и индианки из племени кри, вероятно, никогда в жизни не смог бы стать таким толстым, как те двое белых, что когда-то посетили вместе с Вап-нап-ао наш лагерь. Он был уже старым человеком. И если бы не Танто, который знал его раньше, я бы никогда не поверил, что этот худой, сутулый, молчаливый человек с черными индейскими глазами, белесыми волосами, будто перемешанный с пеплом речной песок, и есть действительно Толстый Торговец. Если бы не цвет волос да многодневная щетина на подбородке, он бы не отличался от людей нашей крови.

И он кого-то даже напомнил мне сначала. Знаете кого? Овасеса! У него, как и у нашего учителя, были узкие неподвижные губы и глубоко сидящие суровые глаза.

Я не поделился этой мыслью с братом, так как считал ее оскорбительной для памяти храбрейшего и мудрейшего из шеванезов. Но отогнать ее тоже не мог. И, может быть, благодаря этому мне легче было верить, что Торговец не предаст нас и не отдаст в руки Вап-нап-ао, хотя были и такие минуты, когда впервые после выхода из Долины Соленых Скал я утратил всякую надежду.

И Танто сначала не доверял Торговцу. В первый вечер (я его вообще не помню) брата тоже поборола усталость. Он сказал Торговцу только то, что мы бежали из долины, замкнутой Вап-нап-ао, а о браслетах из желтого железа и о цели нашего побега и не вспомнил. Танто решил сделать это утром, потому что, как он признался мне позже, побаивался: вдруг Толстый Торговец воспользовавшись нашей усталостью и сном, ограбит нас. Спать Танто лег около самых дверец – так, чтобы никто не мог ни выйти, ни войти в дом, не потревожив его.

Разбудил нас Торговец. А вернее, запах разогреваемого на огне мяса и копченой рыбы. На дворе уже начинался ясный, солнечный день. Торговец возился в доме, расставлял на столе тарелки из светлого металла, клал на них мясо. Встретив мой взгляд, он с уважением поднял руку.

– Приветствую тебя, сын вождя, – промолвил он низким хриплым голосом.

– Приветствую тебя, – ответил я не совсем дружелюбно, – меня зовут Сат-Ок.

– Красивое имя ты получил, – сказал он и кивнул головой.

И тогда впервые при этом характерном движении я заметил его сходство с Овасесом.

Ели молча. Торговец приготовил какой-то темный и сладкий, как старый мед, напиток. Он называл его «кофе». Когда я не захотел пить (я думал, что это огненная вода), он успокоил меня и посоветовал выпить, говоря, что этот напиток прогоняет усталость и множит кровь в жилах. Я послушался. Это были единственные слова за завтраком.

Впервые в жизни я видел, как живут и как едят белые люди. Дом был похож на пещеру, искусно сделанную из толстых дубовых стволов. Огонь горел не как у нас, посередине пещеры, а в каменном убежище. Есть садились не на землю, а на древесные пни. Все было удивительно, чуждо и разумно. Да, разумно. Я ненавидел белых. Но я понимал, что такой дом гораздо теплее наших типи, что очаг в каменном убежище сильнее греет, что темный напиток действительно прогоняет усталость.

Когда мы кончили есть, Танто вынул из-за пазухи один браслет Тинглит, положил его перед Торговцем и спросил:

– Сколько ты дашь еды за это?

Торговец быстро наклонился над столом, взял браслет, поцарапал его ногтем, долго взвешивал в руке. Наконец поднял глаза:

– Две пары саней, полных самого лучшего жира и мяса.

Танто опустил глаза. Я тоже чувствовал, что от радости кровь прилила к моим щекам. Чтобы скрыть блеск глаз, я старался не смотреть на Торговца.

– Правду ли говорит мой брат? – спросил Танто.

Торговец положил на стол обе руки со стиснутыми кулаками.

– Слышал ли сын Высокого Орла Танто, – ответил он грозно, – слышал ли, чтобы я когда-либо обманул кого-нибудь из красных братьев?

– Нет.

– Так вот, повторяю: за этот браслет я дам две пары саней, полных жира и мяса. II сам на своих собаках помогу отвезти их туда, куда захотят красные братья. Я знаю, шеванезы голодают в Долине Соленых Скал. И я охотно помогу им, если удастся проскользнуть мимо часовых из Королевской Конной.

– Конечно, это опасно, – сказал я с пренебрежением.

– Молчи, Сат-Ок! – резко приказал мне Танто.

Тогда я впервые увидел след улыбки на лице Торговца.

– В каком месте вы вышли из долины? – спросил он.

– Под Скалой Орлов, – ответил Танто.

– Что?!

– Через перевал под Скалой Орлов.

Торговец смотрел на нас круглыми от удивления глазами. Наконец глубоко вздохнул:

– Я могу пойти с вами.

Тогда Танто вынул второй браслет.

– Проведешь ли ты еще две пары саней?

Торговец встал и после долгого молчания сказал:

– Да.

Танто тоже поднялся:

– Мой брат приготовит сани в дорогу.

Торговец неторопливо, подумав, кивнул головой, спрятал браслеты на груди и пошел к двери. Открыл ее и вышел. Мы с Танто переглянулись – вид у нас был, как у вождей-победителей после большого боя.

В эту минуту Торговец вбежал назад.

– Вап-нап-ао! – крикнул он срывающимся голосом.

Танто схватился за нож. Я вынул свой и прыгнул за спину Торговца.

«Предал?! Если предал, то заплатит жизнью!»

Но Торговец, не обращая внимания на блестящие лезвия, взобрался на стол и открыл в потолке небольшую дверцу. Руки у него дрожали.

– Спрячьтесь здесь. Быстро прячьтесь! – повторил он, посматривая на дверь, из-за которой уже доносился далекий лай собак.

Танто понял и поверил Торговцу.

Одним прыжком он очутился в тайнике и втащил меня.

Мы находились в низком и темном помещении. Торговец подавал нам наши меховые куртки, лыжи и копья, подал также медвежью шкуру, которой мы укрывались. Потом он протянул руку с браслетами и сказал:

– Спрячьте это. И молчите. Молчите!

Дверца закрылась. Она была сделана из толстых, но неровных досок и сквозь щели можно было видеть, что делается в доме.

Торговец еще с минуту внимательно осматривался, не осталось ли каких-нибудь следов нашего присутствия, затем вышел.

– Не предаст? – прошептал я в ухо Танто.

– Молчи!

Это были прескверные минуты. Хуже тех, когда над нами загремел первый гром снежной лавины. Торговец, казалось, был благосклонен к нам, во всяком случае, врагом он не был. Но не оживет ли в нем предательская кровь белых? Мы слышали лай собачьих упряжек, щелканье бичей и возгласы белых людей. Низкий голос Торговца слышался редко, замирал в шуме.

До боли стиснул я пальцы на рукоятке ножа. Живым меня не возьмут. Сердце билось страшно медленно, в ушах шумела кровь…

Наконец прибывшие начали входить в дом. Ни один из них не посмотрел в нашу сторону. Они входили один за другим, что-то говоря на своем шелестящем твердом языке, из которого ни Танто, ни тем более я не знали ни одного слова.

Вошло их уже шестеро, а Вап-нап-ао все еще не было. Но вот и он появился. Сразу за ним вернулся и Торговец.

Люди из Королевской Конной были, вероятно, очень утомлены и голодны. Они сразу сели есть, но без достоинства и не в молчании, как подобает взрослым воинам. Они непрерывно переговаривались, кричали, как старые бабы, смеялись визгливо, как молодые девушки. Только Вап-нап-ао и Торговец не проронили ни слова. Торговец сел немного сбоку, и мы не видели его.

Внезапно я содрогнулся. Послышался голос Торговца, который спросил на языке кри:

– А что делают твои красные?

Вап-нап-ао поднял голову от тарелки и что-то со злобой сказал на языке белых. Кто-то из его людей тоже добавил несколько сердитых слов. Я почувствовал на своем лице учащенное дыхание Танто. Он тоже, вероятно, как и я, не понимал, почему Торговец начал говорить на языке кри. Не означало ли это измену? А может быть, Торговец просто хотел, чтобы и мы понимали его слова. Но это неразумно и безрассудно и может вызвать подозрение Вап-нап-ао, действительно хитрого, как змея.

Ответ дал нам сам Торговец. Мы снова услышали его спокойный голос:

– Не сердись, Вап-нап-ао. Я плохо говорю на твоем языке, ты – на моем. Но мы оба хорошо знаем язык кри.

Итак, Торговец и Вап-нап-ао принадлежали к разным племенам белых людей? Я почувствовал, как Танто сжал мое плечо.

Вап-нап-ао буркнул что-то под нос. Наверное, Торговец убедил его. Вап-нап-ао сидел так, что я отчетливо видел его лицо, изборожденное морщинами, заросшее светлой щетиной, худое, суровое и, несмотря на большую усталость, грозное.

Торговец повторил свой вопрос:

– Так скажи же, что делают «твои» индейцы?

Вап-нап-ао пожал плечами:

– Ничего.

– Ничего?

– Кажется, хотят подыхать от голода, как волки в клетке.

– Это не волки, брат Вап-нап-ао, это люди.

– Я знаю.

Кто-то из белых вышел, но тотчас же вернулся и поставил на стол небольшую бутылку из светлого металла. Ее появление было встречено криком радости. В кружки разлили прозрачную жидкость.

– Иди выпей, Торговец, – сказал Вап-нап-ао.

– Огненная вода?

– Да, да, – засмеялся Вап-нап-ао. – Огненная вода.

Торговец подошел к столу. Он не смеялся, но выпил кружку и сел рядом с Вап-нап-ао. Я снова стиснул рукоять ножа. Что будет, если дух огненной воды овладеет разумом Торговца и прикажет ему изменить?

Но голос Толстого Торговца оставался спокойным и равнодушным:

– Какая тебе выгода от того, что шеванезы вымрут в Долине Соленых Скал?

Вап-нап-ао обернулся к нему и прищурил глаза:

– А что это ты меня так выспрашиваешь о них?

Теперь Торговец пожал плечами:

– Ты хорошо знаешь, что шеванезы и сиваши приносят мне шкуры. Когда ты их загонишь в резервацию, я тоже вынужден буду уйти отсюда.

Бородатый человек, в котором я только теперь узнал одного из послов, приезжавших в наш лагерь, снова начал разливать огненную воду и что-то сказал по-своему. Другие громко рассмеялись.

Вап-нап-ао не смеялся, только быстро опрокинул свою кружку. В его светлых, как лед, глазах промелькнула быстрая тень.

– Это правда? – спросил Торговец после слов бородатого.

Вап-нап-ао кивнул головой:

– Правда. Похоже на то, что они решили вымереть от голода, а из долины не выходить.

– Так что же ты будешь делать?

– Что-нибудь сделаю.

– Что?

Вап-нап-ао достал трубку, набил ее светлым табаком, закурил. Его лицо оживилось.

– Они все еще слишком сильны, чтобы пытаться одолеть их силой. Но, когда они достаточно ослабеют, их можно будет взять даже голыми руками. Я еду к начальнику за подкреплением. Если достану человек тридцать, то через месяц открою динамитом каньон и заберу все племя без единого выстрела. Они еще и благодарить меня будут, что спас их от голодной смерти.

– А они не убегут?

– Кто? И куда? Горы содрогаются от лавин. Через засыпанный каньон никто не пройдет. Я оставил там четырех человек. Сами воины, может быть, и сумели бы вырваться из долины, но ведь они не оставят семей.

– Да, – медленно повторил Торговец. – Семей они не оставят.

Вап-нап-ао что-то злобно буркнул на своем языке.

Его люди уже поели и начали устраиваться на отдых. Но он еще продолжал сидеть за столом. Его глаза остро блестели из-за клубов голубого дыма его трубки.