Текст книги "Между нами смерть (СИ)"
Автор книги: SashaXrom
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
========== Пролог. Между мирами ==========
– Так кто ж ты, наконец?
– Я – часть той силы,
что вечно хочет зла
и вечно совершает благо.
Гете. “Фауст”
– Если долго смотреть в мир, мир начинает меняться под твоим взглядом.
Бестелесный голос совсем рядом, вкрадчиво пробирается сквозь поры кожи, впитывается в неё и растворяется в сознании тёмного.
– Я знаю.
Тёмный вяло отмахивается от сухого шёпота внутри своей головы и тоскливо вглядывается куда-то сквозь пространство.
– Зачем тебе это?
Тон у голоса скучающий, но замаскированные ноты любопытства то и дело проскальзывают в словах.
– Я вижу его. Я нашёл его. Я нужен ему.
Серая пелена тумана, имитирующая реальность колеблется, то становясь плотнее, то рассеиваясь едва дрожащими каплями.
– Человек? – шорох вопроса полувыдохом морозит вдоль выпирающего острыми клыками позвоночника.
Тёмный молчит, острые скулы каменеют, зелёное пламя полыхает в глубине костяных глазниц.
– Старая штука, старая, как сам мир. Ты же понимаешь, – сухой смешок потрескивает чуть заметными искрами электрического напряжения.
– Я понимаю, – тёмный страдальчески кривит узкие губы и с ещё большей тоской смотрит в даль бесконечности.
– У человека и демона есть только одно общее. И название этому…
Голос замирает, а тёмный согласно кивает и заканчивает вместо него…
– Смерть…
========== Глава 1 ==========
Когда тебе двадцать, жизнь кажется просто игрой – всегда можно начать сначала, вернуться назад и пойти другой дорогой. Когда тебе двадцать, жизнь – просто безделица в руках несмышлёного ребёнка. Когда тебе двадцать, ты обманываешь себя, что всё ещё впереди. Когда тебе двадцать, ты…
Случается так, что ты просто хочешь остановить мчащийся на всех парах поезд и выйти на первом полустанке – заброшенном и пустынном. Выйти, не оглядываясь назад, не сожалея о своём решении, выйти в чёрную пустоту и потеряться в мрачных и безлюдных лабиринтах своей души.
Тебе двадцать. Взрослые завистливо вздыхают: «Вот я в твоём возрасте…» и перечисляют свои мечты и планы. Они укоряют тебя, что ты ни к чему не стремишься. «Вернуть бы свои двадцать, я бы тогда…»
А тебе хочется рассмеяться. Но ведь вам было двадцать, почему же вы в тот момент не сделали всего того, великого? У вас был этот шанс?
Вы не сделали. А значит? Всё это, весь этот путь бессмысленен и бесполезен.
Так тоже бывает. Что тебе всего двадцать, а ты уже сломан.
И тебя зовут Лука.
Странное имя странному человеку. Как могло прийти в голову назвать так ребёнка.
– О чём думаешь? – Лера, перегнувшись через перила моста, смотрит в тёмную глубину реки.
Лука морщится, поправляя спортивную сумку на плече.
– О бренности бытия, – криво улыбнувшись, сухо отвечает своей однокурснице.
– О, – Лера придаёт лицу выражение крайней задумчивости, – это делает тебе, конечно, честь, и на экзамене по философии ты, без сомнения, сорвёшь бурные аплодисменты только одной этой фразой.
– Зря смеёшься, – Лука пожимает плечами, тоже перегибаясь через перила моста. – Даже взять, к примеру, этот пресловутый экзамен по философии. Зачем?
– Что зачем? – Лера непонимающе поднимает взгляд на невозмутимую фигуру друга.
– Ну, зачем мы сдаём экзамены? – поясняет Лука с усталым скепсисом. – Ты скажешь, чтобы в итоге получить диплом и устроиться на работу?
– Ну, да, – девушка кивает и поправляет выбившийся локон светло-русых волос, – а зачем ещё-то?
– Хорошо, – Лука удовлетворённо улыбается. – А потом что? Ты устраиваешься на работу, и всю жизнь гнёшь спину, чтобы заработать на своё содержание. А жизнь в итоге пролетает так быстро, что ты и отследить не успеваешь. И вот уже родственники с должно грустными лицами склоняются над твоей могилой. И в чём тут смысл?
– Эмм, – Лера хмурит идеально подведённые брови, – чтобы оставить свой след?
– Как предсказуемо. Оставить след. А зачем?
– Чтобы тебя помнили, – Лера всё ещё пытается устоять на шатком мостике логики.
– Чтобы помнили, – не торопясь, повторяет Лука. – А зачем? Какое тебе, по сути, дело – помнят тебя или нет, если ты где-то в неведомом, а твоё закопанное в землю тело, с удовольствием поедают черви?
Лера не находит, что ответить, долго молчит, обдумывая услышанное, и в итоге завершает философские размышления Луки обычным в таких ситуациях ответом:
– Ты страшный человек, Лука. И с тобой совершенно невозможно спорить.
– А мне бы хотелось, чтобы ты со мной поспорила, и доказала мне обратное, – вздыхает Лука и снова смотрит на мутную воду реки. – Мама говорит, что я размышляю, как восьмидесятилетний старик, который зря прожил свою жизнь. А я потом стою перед зеркалом и думаю, что она права, и моя жизнь – это другая версия истории Бенджамина Баттона.
– Хорошая у него была история, – улыбается Лера.
– Я бы так не сказал, – качает головой Лука. – Сомнительное это удовольствие – быть стариком внутри.
– То, что внутри – этого не видно, – убеждённо говорит Лера. – Все смотрят на оболочку. А на твою оболочку смотреть приятно.
– Люди так любят фантики, – равнодушно отвечает Лука. – И никто не хочет разобраться в чужой душе. Как там где-то сказано? Людям надо, чтобы ты хорошо выглядел, приятно пах и не застревал в дверном проёме. А у тебя внутри… столько самоубийств каждый день, и все насмерть.
Лера укоризненно морщится:
– Ты слишком много думаешь. Так нельзя.
– Я слишком много думаю, – машинально повторяет за ней Лука. – Так нельзя.
========== Глава 2 ==========
На самом деле он не любит смотреть на себя в зеркало. Не любит видеть своё лицо. Взгляд сразу цепляется за бровь, словно разрезанную напополам. Шрам тонкий, еле видный, если не присматриваться, если не знать, что он там, то и не увидишь. И голос, громкий, резкий, скрежещет по нервам, утягивая его в прошлое.
«Мужчины не плачут. Плачут только слабые и ни на что не годные девчонки. Ты девчонка? – голос отца угрожающе близок. – Посмотри на себя!»
И тяжёлая ладонь впечатывает его лицо в зеркало.
«Нет, я не девчонка», – он старается подавить слёзы, текущие из глаз, пытается сжать судорожно сокращающееся в плаче горло.
«Я вижу перед собой девчонку, которая не умеет справляться со своими проблемами достойно, – отец ударяет его головой о зеркальную поверхность. – Тебе надо было родиться девчонкой, раз ты так на них похож».
«Я не похож, – возмущение поднимается жаркой волной и он, не соображая, что делает, хватает бритву с края раковины. – Я не похож!»
Он успел рассечь себе бровь – намерение полоснуть себя через всё лицо не реализовалось – отец перехватил руку.
Ему было двенадцать.
Он не любит смотреть на себя в зеркало. Он не любит, когда ему говорят о его внешности. Он поменялся бы местами с самим Квазимодо, тому, наверняка, никто не говорил в детстве, что тот похож на девчонку.
Сейчас, никто не говорит ему подобного. Отец умер, когда ему было семнадцать. Обширный инфаркт, и он совсем не плакал на его похоронах. Отца нет, но его голос он слышит до сих пор. Отца нет, а в зеркало смотреть до сих пор невыносимо. Хотя и выглядит он сейчас по-другому. Никто бы не посмел назвать его девчонкой. Спортивные секции, жёсткий режим и железная дисциплина сделали своё дело. Но руки всё равно сами собой тянутся к бритве, а сама бритва, как живая, голодная и хищная тварь, жадно облизывается, требуя насыщения.
Он слышит её голос. Он слышит много голосов. Жаль, что сломанных мальчиков не ремонтируют. Ему бы пригодилось.
– Лука, если бы ты мог выбирать, кем родиться в этой жизни, что бы ты выбрал? – Лера отпивает глоток чая из своей кружки и чешет за ухом лысое существо, именуемое кошкой, что удобно свернулось костяным комком на её коленях.
– Я бы выбрал не родиться, – Лука отвечает, не отрываясь от просмотра ленты новостей в своём телефоне.
– Почему? – с некоторым раздражением спрашивает девушка.
– А зачем? – привычный ответ.
– Затем, что ты мог бы выбрать себе такую жизнь, какую захотел бы. Ну, помечтай, – голос Леры становится требовательным.
– А можно мне квест, где я мог бы выбрать себе смерть по вкусу? – улыбается Лука, зная, что таким ответом он только ещё больше расстроит подругу.
– Ну, вот как с тобой разговаривать? – Лера и в самом деле расстроена. – Может, тебе просто надо влюбиться?
– В кого? – уже с интересом смотрит на неё Лука.
– А хотя бы в меня? – вроде шутка, но во взгляде ожидание.
Лука иронично смеётся:
– Лера, статус моей девушки уныл и недолговечен. Это будет печальная история, душераздирающая история. Дружим мы с тобой уже несколько лет, и мне спокойно с тобой. А станешь ты моей девушкой – кроме разочарования ничего интереснее испытать не выйдет. Скучно.
– Я не могу понять, – начинает Лера, – почему с твоей внешностью, тебе так глубоко безразличны девушки? Может, ты гей?
– Поди, разберись, – спокойно и равнодушно пожимает плечами Лука. – Может, я вообще не с этой планеты, и человеческий вид мне не подходит.
Лера замолкает и не торопясь почёсывает костяной хребет мурлычущего чудовища на своих коленях.
Вот так всегда. Девушки часто непонимающе хмурятся, когда он не реагирует на их кокетство. Нет, он, конечно, пробовал то, что люди называют отношениями. Пробовал это с девушками. Это было… странно. Как сами отношения, так и то, что идёт к ним бонусом в виде обязательного секса.
Секс был отстранённым, словно он наблюдал за собой со стороны, с лёгким привкусом отвращения во время погружения в горячую сжимающуюся и пульсирующую влажность. Хотелось, чтобы это поскорее закончилось, и даже разрядка, что, по логике, должна была приносить чувство глубокого удовлетворения, оставляла после себя послевкусие напрасно потраченного времени. Временами он даже думал о своей асексуальности – это многое бы объяснило. Замечание Леры о своей предполагаемой гомосексуальности Лука всерьёз не воспринимал, потому что и по отношению к парням тело заинтересованно не удивлялось неожиданной эрекцией.
Поделись он с Лерой своими ощущениями, она бы сказала:
– К психологу бы тебе. Или к психиатру.
На что последовало бы его привычное:
– А зачем?
Нет, не нужны ему никакие психологи, его всё устраивает. Ему всего двадцать, но он словно умер, а над его могилой зеленеют кусты орешника.
========== Глава 3 ==========
Лера. Хорошая девчонка. Можно было бы с ней. Если бы не…
Он объяснял её дружбу с ним только симпатией с её стороны. А иначе, зачем ей это? Как собеседник он не очень, слишком противоречив, слишком прямолинеен. Общего у них не особо много. Но, тем не менее, эта дружба длится уже, без малого, два года. Лера хороша, будь он нормальным, он, конечно же, приударил бы за ней, и как знать, может, всё и получилось бы у них. Но так рисковать и потерять единственного человека, с кем можно перекинуться своими мыслями – стоило ли оно того.
Поэтому Лука предпочитал делать вид, что он в «домике», Лера тоже делала вид, что её всё устраивает, а, может, её, действительно, всё устраивало. И сомнительный друг Лука никак не волновал её внутреннее душевное равновесие.
Лука хмурится, думая о ней. Даже ему, в его самодостаточности, нужен иногда собеседник. На учёбу он ходит только потому, чтобы его мать была спокойна. Если бы не это, он заперся бы в четырёх стенах, и рано или поздно довёл бы до конца то, что пытался сделать уже так много раз.
Раз, два, три, четыре, пять…. Мальчик вышел погулять…
Шесть, семь… зашёл он в лес…
Восемь девять… кто его съест?
Десять… что за тварь?
Давай дружить,
За мою жизнь мне смерть покажи…
Кончиками пальцев по тонким белёсым линиям. А мысли только о стальном блеске, ждущем на краю раковины. Будь он сильнее, он избавился бы от соблазна. Но он не сильнее, он не может перестать. Если не выпускать свою тьму на свободу, рано или поздно она поднимется к горлу, и тогда ты захлебнёшься её горечью.
А ещё так волнующе ходить по самому краю и думать: «А что, если бы я?»…
Стоя с Лерой на мосту и перегибаясь через холодное железо перил, он смотрел в мутную глубину быстроводной реки… глубина манила его, нет не ласково – требовательно:
«Ну, же, совсем чуть-чуть, наклонись ещё, и ты упадёшь в мои мёртвые объятия. Тебе не выплыть, я буду крепко держать тебя».
И он заворожено уже тянулся к ней, но голос Леры всегда вовремя возвращал его в реальность. Вот ещё зачем она нужна была ему. Нет, не ему, его угасающему желанию жить. Инстинкт самосохранения не отпускал её.
Но Лера не всегда была рядом, и тогда Лука чувствовал себя свободным. Тогда он мог снова пройтись по краю, и как знать, чем окончится очередная прогулка. Одиночество так притягательно, когда знаешь, в чём его прелесть.
Есть много мест.
Мост и река под ним, обещающая холодный сон в своей глубине.
Почти что больничный кафель в ванной комнате, где прижавшись лбом к ледяному боку раковины, можно сосредоточиться лишь на одном горячем месте на своём теле, откуда течёт алой дорожкой твоя тьма.
Железнодорожные пути, и ты стоишь, раскрыв объятия самой ураганной страсти в твоей жизни, которая снесёт тебя буквально и навсегда.
Скоростная трасса, где в любой момент можно резко вывернуть руль в сторону, и мерцающие вспышки реальности односекундно взорвутся.
А ещё есть крыша его многоэтажки, куда вот уже несколько месяцев он поднимается абсолютно беспрепятственно – по чьему-то недосмотру дверь, что должна быть закрыта на сто замков, оказалась выбитой и так и оставленной забытой и никому не нужной. Как и он сам.
Он любит подниматься на крышу.
Свобода и одиночество.
Одиночество и свобода.
И тот самый край.
Его бездна. Куда можно смотреть, наклоняясь все ниже, подходя всё ближе… ещё шаг, а дальше только полёт.
Когда поднимаешься на крышу, первое, что тебя охватывает – опьяняющее головокружение высоты, ветер, кажется, приподнимает твоё тело, и ты, лёгкий и невесомый, почти паришь.
И ты – да, в эту минуту ты веришь в это – Властелин этого мира. Калиф на час, на секунду, на тот промежуток времени, что нужен, чтобы сделать вдох.
Сегодня прохладно, осень уже вступила в свои права – Лука ёжится от пронзительно колючего ветра, забирающегося под куртку и царапающего кожу острыми коготками. Первый вдох, закрыв глаза – и он даже улыбается.
Улыбка тут же исчезает, когда, открыв глаза, он видит, что сегодня его одиночество нарушено. У самого парапета, чуть облокотившись на него, стоит высокий парень, худощавый, с прямой, слишком прямой спиной, и курит, устремив взгляд вдаль. Иссиня-чёрные волосы треплет порывистый ветер. На мгновение Луке кажется, что его волосы – это продолжение расправленных за спиной крыльев. Он моргает и видение проходит.
Первое желание – повернуться и тихо уйти, пока незнакомец не заметил его присутствие. Уже сделан шаг назад, ещё один… и тут, странное противоречие не даёт ему сделать третий.
Это его крыша.
Его одиночество.
Не глядя на досадную помеху, он подходит к краю и взбирается на парапет. Ветер ударяет его в грудь, чуть заставляя расставить ноги шире, чтобы сохранить равновесие. Он разводит руки в стороны и закрывает глаза. Вдыхает полной грудью и…
– Хочешь прыгнуть? – вопрос будто бьёт по щеке, настолько он резок.
Лука вздрагивает и открывает глаза.
– Хочешь прыгнуть? – повторяет незнакомец тихим, чуть хриплым, голосом.
– Нет, – почему-то шёпотом отвечает Лука.
– Почему?
Лука теряется, хочется послать незнакомца, чтобы не лез не в своё дело.
– Нельзя, – он хмурится от своего ответа. Ложь же, но это же чужак, с чего перед ним раскрывать душу.
– Если нельзя, но очень хочется, то можно, – улыбается тот, растягивая тонкие губы в стороны, но глаза остаются холодными, гипнотизирующими, заставляющими стоять и не двигаться ни на миллиметр. – Подумай об этом.
Незнакомец одним щелчком отправляет сигарету в полёт, снова переводит взгляд на Луку:
– Слезь, ты простудишься. Сегодня не тот день, чтобы умирать.
Лука кашляет, горло почему-то сжимается и не желает выпускать слова:
– Разве для этого может быть тот день?
– Смерть сама выбирает тот день, – усмехнувшись, говорит незнакомец, вздыхает и продолжает. – И человека тоже.
========== Глава 4 ==========
«Смерть сама выбирает тот день».
Слова незнакомца не дают покоя, почему-то зацепились в голове, как глупая и заезженная песня, звучащая по всем каналам. Как будто у смерти есть возможность выбирать, как будто она живая.
Хотя… такое предположение выглядит заманчивым. Очеловечить смерть, наделить её качествами живого существа… подружиться?
Лука усмехается – отличная вышла бы пара. Нерешительный суицидник и смерть. Отличная тема для романа – самое время стать писателем.
Странный парень на чужой крыше. Кто он? Он не живёт в этом доме, Лука знает в лицо соседей. Как он попал сюда и зачем? Зачем заговорил с ним? Лука морщится – глупости, просто случайный собеседник на пару фраз – зацепивший необычностью места встречи и темой для разговора. Больше они никогда не встретятся, и думать о нём ни к чему. Да и само понятие «никогда» тоже скоро закончится – Лука устал медлить. Надо набрать в грудь побольше воздуха и сделать решающий шаг вперёд. Как много значит этот вовремя сделанный шаг.
Страшно ли умирать? Каждый, кто задаёт себе этот вопрос, до конца не понимает всей его сути. Думать о смерти – это одно. Смерть можно романтизировать, сделать её привлекательной, посвящать ей стихи и сочинять песни – но от всего этого она не перестаёт быть смертью.
Смерть – это время, которое пошло назад.
Ты думаешь: «Вот, я просто перестану быть.
Я стану «не быть».
Так просто… казалось бы.
Но это не то, что ты представляешь. Это совсем не то, как если бы кто-то просто щёлкнул выключателем и твой мир в мгновение перегорел. Ты не машина, ты всё это почувствуешь. Ты прочувствуешь, как ты умираешь. Каково это? Никто из живых не знает. А те, кто знает, не могут этого рассказать.
Наверное, это страшно. Такой кристальный в своей чистоте ужас. Момент, когда ты летишь с моста и вдруг понимаешь, что хочешь жить. Вот он – самый страшный момент. Время пошло назад – и процесс этот необратим. Ты уже не можешь ничего изменить, и ты больше не Властелин своей жизни, ты просто летишь с моста. Несколько секунд, которые превращаются для тебя в тысячелетия.
Прежде чем решить умереть, ты должен знать наверняка – хочешь ли ты этого. Как будто можно это наверняка знать. Человек существо иррациональное.
Жизнь пуста, в ней нет ничего такого, что заставило бы сомневаться в своём решении. Смотришь вокруг и удивляешься, откуда люди черпают своё вдохновение.
Ты слишком устал, потому что умер, не успев родиться. Только люди не поняли, что ты умер, или забыли – оставили тебя, покинутого и одинокого, и ты вынужден пытаться существовать в мире живых, подражать им, что-то делать и к чему-то стремиться, пытаешься быть похожим на них, но тело твоё и твой разум мертвы – они функционируют механически. И ты каждый день, подчиняясь этой, записанной один раз программе, встаёшь и идёшь, и стараешься хоть немного походить на них. А у тебя нет даже сил на то, чтобы упасть лицом в пол и разрыдаться от отчаяния.
«Какие у тебя могут быть проблемы в твоём возрасте?»
Глупые взрослые люди. Проблемы могут быть в любом возрасте. Не все рождаются жизнеспособными. Только в животном мире этот процесс отлажен в совершенстве – выживают те, кто может выжить – естественный отбор. В человеческом обществе не можешь жить – тебя научат. И твоё желание тут не учитывается.
Лука поднимается вверх по лестнице, едва касаясь рукой гладкой поверхности перил – трогает, пытаясь представить, что всё это в последний раз… хочется запомнить все ощущения, потому что скоро их не будет.
Скоро – это должно произойти.
Последний пролёт.
Какой день ты выберешь? Какой день выбрали для тебя? Всё, что ни происходит в нашей жизни – происходит вовремя.
И если тебе суждено полететь именно сегодня, то ты полетишь, даже если в этот момент ты будешь находиться посреди бескрайней и отвратительно ровной степи.
Прежде чем выйти на крышу, Лука по привычке зажмуривается, а где-то по кромке сознания мерцает вспыхивающий огонёк – что если… он снова будет не один. Теперь, когда это произошло один раз, невольно думаешь о повторении, что твоё одиночество вновь будет нарушено. Болезненная мысль.
Очень медленно Лука открывает глаза, пытается подсмотреть сквозь ресницы… хочется – не хочется…
«Поиграем?»
Раз, два, три, четыре, пять – Мальчик хочет полетать,
Шесть, семь – не умеет совсем,
Восемь – у кого совета спросит?
Девять – он уже тут… Как его зовут?
Десять… будет игра – кто из них доживёт до утра?
На крыше никого. Лука недоверчиво оглядывается по сторонам. Бывает так, что ты совершенно один, но все твои рецепторы голосят, что рядом что-то есть… кто-то есть. И ты нервно вздрагиваешь, пытаешься заглянуть себе за спину, и вместе с тем боишься, а вдруг увидишь там кого-то.
Никого.
«Ты сегодня самый смелый».
Лука привычно взбирается на парапет. Руки в стороны, полная грудь воздуха, ветер в лицо и… по спине озноб от резко прижавшегося к нему твёрдого и напряжённого тела…
– Не оборачивайся, – тихо, в самую душу, и ноги подгибаются то ли от страха, то ли от неожиданности.
Руки по-прежнему раскинуты в стороны, а в его пальцы вплетаются чужие, длинные и холодные.
– О чём ты мечтаешь, когда приходишь сюда, и вот так стоишь часами, забыв обо всём? – голос почти бесплотный, кажется, что звучит он внутри головы.
Лука молчит, бездна тянет его вниз, а тело за его спиной, кажется, разгорается пламенем, передавая этот жар самому Луке.
– Ты хочешь сделать этот шаг, туда, вниз. Ты хочешь полететь…
– Хочу, – мысленно подтверждает Лука.
Сознание туманится, фантазия дорисовывает к раскинутым рукам иссиня-чёрные крылья. И ощущения – будто это не наяву, будто сон вдруг перенёс тебя в зачарованную страну.
И крылья эти твои, и ты, только сейчас, умеешь летать.
– Ты боишься, человек? – сухой смешок за спиной.
– Да, – как можно этого не бояться, даже если только об этом и думаешь.
– Не бойся, – успокаивающий шелест. – Летать – это счастье. Я подарю тебе это ощущение. Хочешь?
– Хочу, – вот он – момент истины, когда за спиной крылья. И не стоит сейчас задумываться, чьи они. Это всё не самом деле. Это сон.
– Полетели?
И рывок вперёд… вперёд, и да, это полёт… счастье, в переполненных внезапностью лёгких… эйфория… а потом вниз…быстро, ещё быстрее… стремительное падение в никуда… ужас…удар… раздирающая тело боль… вспышка… пус-то-та…
========== Глава 5 ==========
Пустота сжимается, накапливается и тут же расширяется, словно живая студенистая масса… разрывает усиливающимся давлением черепную коробку, долбит по барабанным перепонкам так, что закладывает уши… свист, переходящий в ультразвук… вдо-о-о-ох…
Разряд…
Выы-до-о-о-ох…
Боль…
Разряд…
Удар…
Пустота взрывается… вдо-о-о-ох… ещё один сокрушающий удар в грудь… тело содрогается в бессознательном рывке вперёд… и Лука, словно выныривая после долгого погружения, прогибается на мокрых насквозь простынях, задирая назад голову.
Воздух, насильно затягиваемый внутрь сокращающимися лёгкими, раздирает горло… он давится, кашляет, рефлекторно хватаясь пальцами за грудь… задыхается, снова кашляет…боль растекается по телу, пузырится по поверхности кожи…
Вы-до-о-ох…
Судорога отпускает… и Лука расширившимися от ужаса глазами немигающе смотрит в стену перед собой…
Кошмары, которые приходят из ниоткуда и терзают твоё беспомощное сознание, имеют уникальное свойство – они могут казаться реальностью. И тебе никак не догадаться во сне, что это не ты, не с тобой… что это кино, страшное, жуткое кино, которое заставили смотреть тебя силком, привязав крепко-накрепко к стулу и оттянув веки вверх, приклеив их намертво, чтобы не закрывались – смотри, мальчик, этот эксклюзив только для тебя. Совсем бесплатно – акция – безвозмездно, то есть даром.
«Это был сон?»
Лука садится – мышцы протестующе стонут. Тело протряхивает мелкой дрожью – холод змеится вдоль позвоночника. В висках стучит – кровь нехотя бежит по сосудам, как вода по насквозь заржавленным трубам, с трудом пробивая себе дорогу.
«Сон?»
Неожиданный звонок в дверь заставляет испуганно сжаться на краю кровати – нет, он не трус, но он почти уверен, что знает, кто стоит за металлической преградой в его квартиру.
«Это был сон, этого не было. Чего ты боишься?»
Стараясь не издавать никаких звуков, Лука осторожно крадётся к двери, неосознанно пригибаясь к полу – ладони становятся липкими и мокрыми – страх вспенивается внутри, булькает в горле.
Ещё один звонок – более долгий и настойчивый.
Лука прижимается ухом к двери. Слушает.
Тук-тук, пусти, я друг.
Не бойся, выходи.
Твоя очередь – ходи.
Открывай скорее дверь,
В то, что видишь, ты не верь…
– Кто? – спрашивает чужим, незнакомым голосом… в анамнезе недельный запой, не меньше.
– Лука, это я, – голос Леры возвращает в реальность.
Хочется стукнуть себя по голове и зайтись в истерическом хохоте. Ну что ты, глупый, испугался. Начитался страшных сказок на ночь? А что тебе мама говорила? На ночь нельзя… ни-ни… приснится волчок, откусит бочок…
– Заходи, – он прижимается спиной к стене, пропуская Леру в квартиру.
– Только проснулся? – Лера смущённо косится на него, тут же корректно отводя взгляд в сторону. – Ты одевайся, опоздаем.
– Я не пойду, – он не может сейчас куда-то идти и притворяться, что он такой же нормальный, как и все, притворяться, что у него есть обычные цели, и жизнь его ничуть не выбивается из нормы.
– Как не пойдёшь? – Лера недовольно поджимает губы. – Сегодня же семинар. Не пойдёшь – зачёта не будет.
– Я не могу.
– Что случилось? – голос Леры хоть и раздражён, но полон участия.
Истерический смех снова подступает к горлу.
А, в самом деле, что же случилось?
«Ты знаешь, я вчера умер».
«Ты знаешь, я просто схожу с ума».
– Плохо себя чувствую, – самая банальная отговорка, срабатывает в большинстве случаев.
Лера скептически всматривается в его лицо, отмечая и покрасневшие глаза, и глубокие тени под ними.
– Ладно, я что-нибудь придумаю, – наконец, говорит она. – Зайду к тебе после пар. Хорошо?
Лука кивает, облегчённо выдыхая и закрывая за девушкой дверь.
Вместе с Лерой, кажется, что уходят и последние силы из его тела. Он опускается на пол, прямо тут, в прихожей, утыкается лбом в колени. Почему он не до конца уверен, что это был сон?
Его тело помнит всё, что происходило: холодные порывы ветра, хлещущие по телу, безумная скорость, неумолимо приближающаяся поверхность земли, видимая так чётко – зрение вдруг стало таким острым, что он мог разглядеть каждую земляную крупинку, каждый камешек… боль, нестерпимая, всепоглощающая боль, рвущая его тело на кровавые и кричащие куски…
А ещё… ещё он отчётливо помнит большие, плотные иссиня-чёрные крылья за своей спиной, и чужое тело, вжавшееся так плотно, что было его продолжением.
«Сон?»
Хочется проверить… ему надо это проверить… Он знает, как это сделать. Откуда знает?
Лука страдальчески улыбается. Он просто знает.
Выходи со мной играть.
Ты не бойся – всё неправда.
Хочешь снова полетать?
Веришь, что наступит завтра?
«Ты сегодня самый смелый»…
Одеться… минута, ещё одна, час, второй… Лука тянет время, понимая, что от себя он не спрячется, и крыша заставит его подняться наверх.
«Этого не было».
Убеждай себя, мальчик.
Ты уже почти веришь в это…
«Не было. Это был сон»…
За спиной чей-то смешок. Лука нервно оглядывается – лестница пустынна.
Вдох… и он выходит на крышу, всё ещё манящую его, но и пугающую возможностью узнать правду.
========== Глава 6 ==========
– Привет…
Ленивый, слегка хриплый голос бьёт чуть ли не под дых. Лука останавливается, в голове разливается какое-то вязкое, похожее на кисель, тепло. Тошнота подкатывает к горлу, и Лука старается не дышать, чтобы не сглотнуть рефлекторно и не спровоцировать рвоту. Почему-то присутствие на крыше странного незнакомца заставляет реальность дрожать перед глазами, расходиться рябью, подергиваться туманом и назойливыми белыми пятнами, что не прогнать, как не моргай.
Так и подмывает спросить:
«Это был сон?»
Смешно будет, если в ответ он увидит удивлённый и непонимающий взгляд.
Смешно будет, если в ответ он услышит: «Нет, это было на самом деле».
Что это?
Его персональные кошмары, а незнакомец просто чем-то зацепился в подсознании и воссоздался по воле прихоти его разума. Да, это объяснение логично. Иначе… так не бывает.
То, что он чувствовал во сне – не во сне – крылья за спиной и полёт, который окончился его… чем? Что это было?
Он не мог умереть. Он не стоял бы сейчас тут. И не смотрел бы на чужака, что удобно расселся на краю парапета.
А тот, словно слыша весь этот сумбур, что творится в голове Луки, улыбается – улыбка-не улыбка… уголки губ просто дёргаются вверх. Не умеет улыбаться. Глаза холодные, изучающие.
– Зачем ты приходишь сюда? – говорит с ним так, будто они давно знакомы. И это продолжение старого разговора.
Лука пожимает плечами, поджимает губы и подходит к незнакомцу, садится рядом.
– А ты? – спрашивает неожиданно для себя.
Тот тоже не отвечает. Смотрит перед собой. Странный… всё в нем странное… что-то не так… как если бы крокодилу надо было притвориться, что его вышло одомашнить…
– Всё ещё мечтаешь о полётах? – Лука не слышит это вопрос, он впитывает его всем телом…
– Откуда ты?.. – нет-нет-нет… шум в ушах такой, что закладывает… скорость, и катастрофически быстро приближающаяся земля…
– Это логично…
«Для кого логично?» – истерика слишком близка. Начинают мелко дрожать руки. Произошедшее во сне уже не кажется сном.
– Боишься, человек? – холодные пальцы сжимают руку Луки. Он вздрагивает…
– Чего боюсь?
– Меня…
«С чего бы?»
– Своих снов…
«Откуда ты…?»
– Смерти…
«Нет-нет-нет».
– Или жизни?
Лука вырывает руку, пятится назад… сердце колотит так, что хочется разорвать грудную клетку, вырвать его и зашвырнуть, куда подальше… так больно, что трудно дышать…
– Кто ты? – Лука не уверен, что произносит свой вопрос вслух.
– Я часть той силы, что вечно… – незнакомец усмехается, останавливается на половине фразы, словно ждёт, что Лука сам закончит её.
Тот пятится ещё дальше.
– Ты псих? – шёпотом спрашивает он. – Ты сбежал из психушки? Зачем ты пришёл ко мне?
– Ты звал… – голос спокоен, ответ, как истина. – Тебе хотелось летать. Летать это счастье… только, знаешь что?
– Что? – нет, он не хочет знать, что там дальше.
– Не летай один…
– Что это значит?
– Только то, что я сказал…
Лука моргает, перед глазами по-прежнему плывёт, картинка разъезжается… образ незнакомца как под плёнкой искажается так сильно, что он кажется вдруг и выше ростом, и шире в плечах, за которыми просматриваются сложенные чёрные кожистые крылья.
Тело деревенеет, а желание подойти ближе и проверить обманчивое зрение… потрогать, а на самом ли деле так, как ему видится становится всё сильнее.
