Текст книги "Я решился. Мы встретимся (СИ)"

Автор книги: Сан Тери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Тери Сан

Я решился. Мы встретимся.

   До сих пор я не могу найти ответа на один единственный вопрос:

   "Зачем мне это нужно?"

   Иногда мы совершаем поступки, совершенно не думая о последствиях, поддаваясь какому-то душевному минутному порыву, мимолётному импульсу... А потом, обмозговав, взвесив все логические "ЗА" и "ПРОТИВ", понимаем, что совершили ошибку.

   Становясь старше и мудрее, мы уже редко повторяем их и всё чаще и чаще задаём себе один простой и удивительно мудрый вопрос: "Зачем?"

   Но, чем чаще звучит это осмысленное "ЗАЧЕМ", тем толще становится клетка, в которую мы запираем себя сами. Клетка нашего душевного спокойствия, нашей невозможной человеческой лени, клетка перестающей гореть и пылать души. И постепенно, закрываясь от мира бесконечными ленивыми "ЗАЧЕМ", мы обретаем самих себя. Каждый – свою маленькую собственную клетку взросления, клетку ответственности разумного выбора.

   Счастливы ли мы в этой клетке? Наверное, да. Но почему порой в ней бывает так невозможно, остро тоскливо?

   «Зачем мне это нужно? Затем, чтобы было?»

   В такой клетке до недавнего времени жил я. Удивительно простой, серой и обыденной клетке моего собственного удобного существования, ограниченного кругом здравого смысла и моих бесконечных и логических «ЗАЧЕМ». Я знаю ответ на этот вопрос. Все мои «ЗАЧЕМ» уже давным-давно стали подчиняться только мне, ведь я был взрослым, разумным, ответственным. Так мне казалось до того дня, когда я задал себе этот вопрос и не смог уже найти на него ответа:

    Зачем мне это нужно?

  

   С этим парнем мы случайно столкнулись в чате. В тот момент, отбивая блестящие, словесные атаки своего неизвестного оппонента, я испытывал давно забытое, ни с чем несравнимое удовольствие игры ума, потрясающее чувство, когда твой мозг мечется со скоростью вычислительной машины, выискивая наиболее оптимальный и достойный ответ.

   Я люблю играть в шахматы. И мой неизвестный противник напротив, похоже, тоже неплохо усвоил правила этой незатейливой и увлекательной игры.

   Давно уже у меня не было столь изящной словесной гимнастики, высший пилотаж стёба на грани грубого фола, на острых колючках которого никто из нас не переходил эту тонкую невидимую грань, когда завуалированное оскорбление и скрытое двойным смыслом хамство переходит в открытое издевательство.

   Мы сражались на равных. И для меня эта игра была увлекательнее тем, что на тот момент я понятия не имел, кто является моим невидимым соперником. Я думал, что эта девушка. Потрясающая редкая девушка, чей блестящий оточенный интеллект покорил меня до глубины души.

   Ход белых. Приветствие. Она начала обычными, ничего не значащими пешками. Немного глупыми, но, тем не менее, явно указывающими на желание неведомого противника предложить вам игру.

    Зубастая тварь: Все)М__ ЧМО )ки в этом чате!

   Воланд: Зубастая тварь. И тебе привет интимный в то же место, тем же концом.

   Я ответил просто так, потому что мне понравился ник: «Зубастая тварь».

   Тварь действительно оказалась зубастой, потому что уже в следующее мгновение на меня последовала короткая атака. Тоже пока пешкой, чуть грубоватая и глупая, на мой взгляд, но она ведь предупредила.

   "Что ж, позабавимся малехо. Трахать людям мозг всё же было моим призванием".

   Зубастая тварь: Воланд: Интиму не нада – вдруг соглашусь ;)

   Воланд: Зубастая тварь: Скучаешь? ;)

   Зубастая тварь: Воланд: Развлекаюсь. А вы, что в наших краях забыли?

   Я, решив не реагировать на глуповатую грубость, тем более, сам поддержал, ответил скромно.

   Воланд: Зубастая тварь: *скромно* посмотреть пришёл, какая тварь беспредел устраивает.

   Зубастая тварь: Воланд. – Вербовать будете?

   Воланд: Зубастая тварь: – Имеет смысл?

   Я предоставил ей слово и получил неожиданную и столь великолепно выстроенную тираду по поводу моего ника, что через мгновение простил ей всё. В чате я называл себя Воланд и за это немедленно был распят на колесе словесного стёба по поводу Булгакова и моих попыток претендовать на столь откровенное название.

   Через минуту мы уже отрывались вовсю. Смыслом, бессмыслицей, нам было не важно. Главное было в том, что мы работали на одной волне.

   В мой адрес полетела острая шпилька "Собачьего сердца", я отбил её цитатой профессора Преображенского. Она, не задумываясь, сделала ответный ход, сообщив, что не нуждается в лечении философией "Шариков", и на ходу откаламбурила такую завуалированную непристойность по поводу шаров и шариков, что через пару минут чат смолк. Все, не отрываясь, следили за нашим диалогом, пытались влезть. Но какое там? Ни я, ни она не нуждались в советах на ходу, скидывая с борта всех пытавшихся примкнуть к нашей игре.

   Ход конём.

   Я принял её блестящую атаку и отступил назад. Заманивая на себя и заодно просчитывая информацию, но недооценил.

   Воланд: Вот слова умудренной жизнью женщины.

   Она поддалась на провокацию.

   Зубастая тварь: девушки.

   Воланд: *изумлённо* Вы – девушка?

   Зубастая тварь: Аха.

   Воланд: Откровенное признание ;)

   – отбил я, предвкушая.

   Воланд: как мило, вы – девушка *алеющий смайл*

   Зубастая Тварь: Воланд: по вызову.

   Она умела проигрывать.

   Зубастая Тварь: Воланд: для усмирения ЧМоков.

   Поторопился с выводами.

   Воланд: Зубастая тварь: Много зарабатываете?

   Зубастая тварь: С вас денег не возьму. ( тяжёлый случай.)

   Воланд: *вздыхает* с каждой секундой всё тяжелее.

   Зубастая тварь: Избавьте от банальности.

   Воланд: или от подробностей?

   Зубастая тварь: Подробности помогут выявить скрытую клинику.

   Воланд: Согласен. Клин вышибают клином.

   Зубастая тварь: *участливо* Лишь бы не заклинило.

   Воланд: * сочувственно* Вас клинит?

   Зубастая тварь: *насмешливо* клиникой?

   Воланд: *выбрасывает белый флаг* Выбьем клином?

   Зубастая тварь: На клин её! *смайл на коне*

   В ту секунду я буквально влюбился. Это был первый человек, который так легко и непринуждённо умел играть со словами.

   Воланд: (приват) Вы правы отклиним тему. Пока не стала клиникой. Как ваше имя, милая девушка?

   Зубастая тварь: Зубастая Тварь.

   Воланд: (приват) Откуда вы такая, Зубастая тварь?

   Зубастая тварь: Воланду: От зубов . От зубов – все беды). Наверное, надо чаще чистить?

   Воланд: (приват) Смотря чем?

   В то мгновение я испытал лёгкий укол обиды, потому что эта Зубастая тварь не желала общаться со мной в привате и ясно давала это понять. Спрашивать причину и писать что-то тупое типа: «Чё ты меня игноришь?»? Ну, это не в моём случае. Что ж. Я решил сыграть по её правилам.

   Воланд: Зубастая тварь: Смотря чем?

   Зубастая тварь: Воланд: * вздыхает* Скорее кем

   В течение двух часов мы нападали друг на друга, оффтопили, флудили, уходили от темы и вновь их находили.

   Я сдался.

   Через три часа я готов был стерпеть от неё всё, лишь бы она сказала мне своё имя и номер аськи.

   Но эта Зубастая тварь мастерски водила меня за нос. И в то же время я осознавал, что нам просто так не разойтись.

   И когда наступило утро, мы сонные, уже начавшие тормозить и давать друг другу время на размышление, остались одни в пустом чате.

   – Итак? – Спросил я. – Мы стоим перед дилеммой.

   – Никто не хочет уступать, – согласилась она.

   Я дал ей номер аськи и телефон.

   Чёрт подери, в ту минуту я готов был отдать ей всё и предложить выйти за меня замуж, потому что ещё никогда я не испытывал ничего подобного от общения.

   Она приняла приманку, и меня добавили.

   Когда я ложился спать, я думал о ней. Пытался представить её.

   И хотя понимал, что, скорее всего, в реальности всё окажется более чем посредственным, и вряд ли она будет такой, какой я её себе представил, но, тем не менее, я не желал отказываться от полученного удовольствия.

   А через неделю уже не мог без неё.

   Каждый вечер я летел домой с работы с единственной мыслью поскорее добраться до аськи и начать болтать. Обо всём. О жизни, об интересах, о себе, о ней...

   Но эта Зубастая тварь практически не выдавала никакой личной информации. Пипец! Она даже не сказала мне своего имени!

   И тогда я стал говорить о себе. Надеясь, что приобрету её доверие. А затем не заметил, как втянулся в эти разговоры, превратив её в своего психоаналитика.

   Говорят, в психоаналитиков постоянно влюбляются, срабатывает эффект переноса.

   Она оказалась удивительной слушательницей и человеком, который умеет задать грамотный вопрос. Я рассказал ей о том, что развёлся с женой год назад и что разочаровался в жизни, да и в женщинах в частности. Я делился проблемами на работе и всегда поражался тому, с какой лёгкостью она находила ответ. Мы понимали друг друга с полуслова. Когда её не было, я мучился и терзался сомнениями. Я понимал, что всё это бред. Что всё это невозможно, и наша встреча тоже будет глупостью...

   Но ничего не мог поделать.

   Оторваться от неё я был не в состоянии. Я влюбился в образ, созданный собственным воображением, но вот так получилось, что совершенно не желал от него отказываться. И, наконец, настал день, когда я попросил её выслать мне фотографию.

   И Зубастая тварь исчезла.

   Это было невыносимо, ощущение внутренней пустоты внутри меня. А потом через неделю я, наконец, снова увидел огонёк в её окне.

   – Я – парень, – призналась она. – Извини, в чате дурачился, постебаться решил. Ну, а потом как-то стрёмно было признаться. С тобой прикольно общаться, но сам понимаешь. Скажи я сразу правду, и ты бы потерял половину интереса.

   Разочарование? Да не то слово! На меня словно вылили ушат ледяной воды. На мгновение в душе такая злость поднялась. Я уже хотел ему ответить, тупо понимая, а что, собственно, я могу ответить? Типа: "Я в тебя влюбился, гандон..."?

   А он взял и выключил аську. Зубастая тварь, одним словом.

   Я напился с горя. Даже не знаю, с чего напился. На душе было так паршиво и в то же время как-то тоскливо без него. Вот сволочь! Самое смешное и обидное было в том, что Зубастая тварь пользовался почти теми же приёмчиками, что и я.

   Было дело, и я не мог отказать себе в удовольствии поглумиться слегка по молодости. Это казалось прикольным. Особенно сидя в компании и загибаясь от хохота, если удавалось развести какого-нибудь чувака на мобильник и прочие хохмы домогательств. Но потом это как-то отошло, вследствие тупости. Я забросил инет и почти не бывал в чатах.

   А вот надо ж, занесла нелёгкая. После развода с женой я, в принципе, не прочь был пофлиртовать и познакомиться. Надо же было чем-то убивать время. И напоролся на такие грабли.

   А эта сволочь опять пропал на неделю, в течение которой я не мог понять, что со мной творится. И с чего я так бешусь.

   Во внутренности словно залили раскалённый свинец. Приходя с работы, я садился за комп, смотрел на красный статус его окна и тосковал. Словно меня лишили чего-то важного, уютного и привычного.

   А потом я сдался и написал ему письмо.

   Я попросил его не париться. И если у него есть желание общаться, то вполне потреплемся. И что я оценил разводку и прочее 1:0 в его пользу

   И кучу, кучу всего.

   Я хотел, что бы он вернулся. И вместе с ним вернулось тепло, ушедшее из моей души.

   Он ответил.

   В ту секунду, когда внизу экрана у меня внезапно замигал ответ, я не мог поверить, что это он, а потом чуть ли не дрожащими пальцами, сам не понимая, что со мной творится, набрал текст.

   Мы подбирали слова очень осторожно. Боясь сказать друг другу что-то лишнее, боясь обидеть. И боясь спросить...

   Мы шли друг к другу медленно, но верно. Привязываясь с каждым днём всё сильнее и сильнее.

   Я уже не замечал, что употребляю по отношению к нему совсем не дружеские слова.

   – Лапа моя, – да неужели? – Малыш, ты меня волнуешь.

   – Не перенапрягайся, Ник. Нервные клетки не восстанавливаются. ;)

   "Вот ведь, Зубастая тварь!"

   Я и сам не понял, как втянулся в это настолько, что уже перестал замечать разницу между тем, мальчик он или девочка. Не ощущал её абсолютно. Общался, словно с девчонкой, просто вместо "она" говорил "он".

   Мне кажется, он тоже перестал ощущать эту разницу. Или ему не приходило в голову?

   Однажды, он назвал меня: "Солнце, моё)".

   И я, пипец, растаял от этих слов, точно сопливая девчонка.

   А однажды мне приснился он.

   Таким, каким я представлял его, когда мы общались. Во время общения ведь всегда возникает образ человека, и, хотя ты не видишь лица, рисуешь его в соответствии со своей фантазией.

   Естественно, он не выглядел в моём сне парнем, а, точнее, парень трансформировался в девушку, и у нас был долгий, офигенный секс.

   Я проснулся и взвыл, осознав, что такого со мной не случалось со времён подростковых комплексов. Я кончил во сне. И после того, как это произошло, я понял, что с Санькой, именно так звали мою Зубастую тварь, надо завязывать.

   А он неожиданно сообщил, что едет в гости в мою степь, и предложил встретиться: "У меня отпуск заканчивается. Я буду проездом, остановлюсь в гостинице. Если естьжелание пообщаться в реале, подползай. У меня утренний поезд".

   Не знаю, почему в тот момент я не отказался от этой встречи.

   "Да, чёрт подери, я не отказался! Потому что не мог".

   Потому, что рассудок говорил о том, что нужно увидеть его и успокоиться, наконец. Потому что в реальности окажется совсем не так. И к тому же, я хотел увидеть его, даже зная, что испытаю острое разочарование.

   У Саньки была моя фотка. А свою он не высылал, да я и не просил, памятуя о том случае.

   Но в этот раз попросил его выслать фотографию, что бы знать, кого мне встретить.

   Но Санька, заржав, ответил мне песенкой:

  "Ты узнаешь её из тысячи по глазам, по словам, по голосу.

    Патамушта тварь ипанутая, здесь работает гладиолусом. ХД "

   Я заржал и ответил ему, что вычислять буду по гладиолусу.

   Ещё минут пять мы хохмили, кто кого, и придумывали кодовое слово и пароль.

   "Не парься, Ники, разберёмся", – пообещал Санька. – "Ты узнаешь меня из тысячи)))".

   Честно говоря, я и сам в это верил.

   Он не мог быть таким, как все. Я пытался представить его лицо и видел перед собой шустрого, выёбистого, обозлённого пацанёнка, который без базаров бил в репу.

   Через несколько дней, стоя на перроне, я встречал поезд, совершенно взмокнув от волнения и судорожно сжимая в руке мобилу, не решаясь набрать номер, словно это простое действо, совершённое заранее, способно разрушить некую магию что ли. Решил – выйдет, тогда и вычислю по трубке.

   Но когда он вышел, мне не пришлось звонить. Мне не надо было звонить. Зачем? Я узнал его с первой секунды, как только ноги, обутые в легкие летние штиблеты, шагнули на платформу.

   Можно ли парня назвать красивым, если ты не гей?

   В ту минуту, когда я увидел Саньку – высокого, плечистого, черноволосого полубога, – я сомневался во всём. В самом себе и в своей собственной ориентации. И когда он улыбнулся мне, слегка приветствуя меня ресницами, я лишь невероятным усилием смог сохранить равновесие, а не растечься у его великолепных ног позорной, невнятно мычащей лужей.

   И, хотя по виду это было очень трудно определить, Санька оказался младше меня на шесть лет, и лишь это спасло меня от окончательного позора. При мысли, что я спасую перед малолеткой, я взял себя в руки и мысленно дал себе по лицу. И по рукам. Потому что руки мои уже сами тянулись к этому неведомому богу, желая обнять, прижать, коснуться... Я нашёл своего человечка. Близкого, родного. Моего.

   И мне не надо было ждать, что он откроет рот и заговорит, чтобы убедиться в этом окончательно.

   А Санька...Саня подошёл ко мне и протянул ладонь, сообщив нахально:

   – А зубы у тебя вполне ничего. Ник, челюсть подбери, а то я подумаю, что ты не рад меня видеть.

   – Эээ... Рад, растерялся просто. Я тебя другим представлял.

   Я, блять, невероятно! Я смутился и покраснел, как задрипанная девочка-семиклассница, которую первый раз пригласили на свидание. И с трудом нашёл ответ:

   – Специалист по зубам!

   Мы засмеялись.

   – А вот я тебя именно таким представлял, – отозвался Саня и улыбнулся такой улыбкой, что у меня не то, что слов, мыслей не осталось.

   "А в чёрных глазах огоньки. Тёплые, ласковые, хотя и насмешливые".

   – Конечно, – ответил я, уплывая окончательно. – Я ж тебе фотку свою выслал.

   Я даже не помню, как мы дошли до бара. Санька болтал, не переставая, словно ощущая моё смущение и желая меня подбодрить. Он сам потянул меня в бар, сказав, что сумки мы закинем и попозже, а вот освежиться не мешает. Не знаю, кому из нас надо было освежаться, уж точно не ему.

   Я смотрел на Саньку и любовался им украдкой.

   Высокий, изящный, если вообще можно такое слово применить к парню. Не худой, скорее жилистый. А лицо – картинка, профиль греческого бога. А стоило ему повернуться и посмотреть на меня, как я буквально в прямом смысле слова начинал плыть. До встречи с Санькой мне не приходило в голову, что парень может быть сексуальным. Санька был именно таким – убийственно сексуальным. И разглядывая его, я понял, что это прозвище – "Зубастая тварь" – ему удивительно не подходит.

   Возможно, внешне он и выглядел немного опасным из-за этой абсолютной уверенности в себе, мудрого спокойствия свойственного сфинксу, а вот внутренне...

   В его глазах светилась доброта, и эта доброта просто поражала. Вселенское, космическое спокойствие плескающейся в зрачках тёплой гармонии уюта самого обычного человеческого бытия. Наверное, именно так выглядят все эти всезнающие пофигистичные проповедники дзена, способные поймать мгновение вечности в чашке чая. Но Сашка воспринимался именно так. Тёплым, невероятно тёплым, как мягкий пушистый плед, и, одновременно, ласковым таким, что ли безобидным.

   После того терроризма, который мы устраивали друг другу на словах, я был уверен, что с Санькой мы даже в общении никогда не сойдём с трассы бесконечных приколов. Сошли, естественно и непринуждённо. Приняли это как само собой разумеющееся.

   Санька курил, небрежно потягивая пиво. Я заказал себе водку. Санька спрятал улыбку и выразительно посмотрел на часы. Действительно, рановато. Время едва перевалило за половину одиннадцатого. Он прибыл на утреннем поезде и собирался осмотреть город. К тому же, ему надо было ехать в гостиницу. Санька даже не намекал на счёт того, чтобы остановиться у меня, а мне как-то не пришло в голову предложить подобный вариант. Особенно после моих ночных снов.

   Предложил.

   И Санька, внимательно посмотрев на меня и прикинув что-то, кивнул, но таки не удержался от ехидной реплики, и я расплылся в идиотской улыбке, с трудом вспомнив, с кем имею дело.

   В итоге, Санька тащил меня домой, закинув мою руку на своё плечо, а на другое повесив сумки. Где-то на грани захмелевшего сознания металась мысль, что этот сопливый малолетка меня уделал по всем статьям. Но в то же время в голове было так легко и хорошо, что эта мысль не казалась досадной.

   Я сам открывал дверь ключом, чертыхаясь, потому что никак не мог попасть в замочную скважину. Санька, посмеиваясь, светил мне зажигалкой. А потом отобрав ключи со словами:

   – А когда на море качка ... – сам открыл дверь.

   Мы впихнулись в узкую прихожую. Санька, легко разобравшись, щёлкнул замком. Кажется, я хотел сообразить ещё выпить. Он смеялся и дразнил меня по поводу моей невменяемости. По сравнению со мной он был абсолютно трезв.

   И уже казалось неудивительным, что Санька легко и непринуждённо сориентировался в шкафах, разобрал кровать, а себе постелил на диване. Я пытался прикорнуть в кресле и проснулся от того, что он трясёт меня за плечо.

   – Тэкс, моряк. Палуба готова к отплытию, поднимайся. Делаем пересадку. – Поднатужившись, Санька подхватил меня. Я обнял его за плечо.

   И наши лица внезапно оказались на одном уровне, а его губы на мгновение приоткрылись. Он, кажется, что-то хотел сказать.

   Не знаю, что на меня нашло. Я потянулся и поцеловал его. Санька не отстранился. Сжал чуть сильнее, сдавливая поясницу, а затем осторожно отвёл голову в сторону.

   – Не надо, Ник, – сказал он спокойно. – Ты об этом будешь жалеть.

   Я не помню, что я ответил, кажется, я обиделся. Но потом под головой у меня оказалась подушка, и палубу заштормило так, что единственное, о чём я мог думать, это уснуть, иначе меня стошнит.

   Наутро было херово. Не то слово. Нет смысла описывать, как это бывает наутро после водки, пива и плохой закуски. В голове было смутно и единственное, что вспоминалось то, что, кажется, приехал Санька, и я, хоть убей, не помню, когда это было.

   Саня пришёл в комнату и присел на корточки перед кроватью, свежий и бодрый. Впрочем, он практически не пил. С чего ему было пить? У него с меня вряд ли сносило крышу. В отличие от него, я из себя ничего примечательного не представлял. Самый обычный парень двадцати шести лет от роду, разведён, детей нет, на лбу невидимая табличка " Бабы – сцуки". Глаза голубые, волосы тёмные и коротко подстриженные мужественным ёжиком. Подбородок квадратный, телосложение спортивное, на лице явное натуралистическое превосходство ума над инстинктами, рост 185 см и весь под стать. Не крупный, тоже скорее жилистый, но страсть к железкам довела до определённых заметных выпуклостей в разных местах рук и груди, и вес у меня был довольно внушительным.

   Как худощавый на вид Санька тащил меня домой, понятия не имею. Однозначно, упрел как вол.

   Санька смотрел на меня и улыбался. И от этой улыбки было удивительно хорошо на душе, чего нельзя было сказать о теле.

   Чувствовал я себя как тузик, которого сурово отпинали десяток взбесившихся грелок.

   – Чего лыбишься? – спросил я недружелюбно.

   Санька еле заметно повёл бровью, а затем, смерив меня нахальным взглядом, выдал ехидно:

   – А кому-то явно не помешает зубы почистить.

   – Блять, Саня, я тут подохну сейчас, а ты ржешь! – Я почти машинально зарылся в подушку. Саня поднялся и вернулся со стаканом воды.

   – Давай, моряк! – сообщил он непреклонно. – Через "не могу".

   В стакане оказался "Алказельцер". Минут через пять мне правда полегчало.

   И, уже стоя в ванной под струёй воды и ловя доносившиеся с кухни запахи – хорош из меня хозяин, нечего сказать! – я вдруг вспомнил, что вчера произошло.

   Санькины губы, неожиданно горячие и податливые. Мой собственный язык, нахально вломившийся в этот покорный рот.

   Честно скажу, заплохело мне капитально. Стало стыдно, так, что хотелось провалиться сквозь землю. Писец.

   Но деваться было некуда. "Извинюсь, и сведём всё к шутке", – решил я и вышел из ванной не в привычном полотенце на бёдрах, а целомудренно завернувшись в халат, аки юная весталка, дабы не шокировать своего гостя. А то ведь правда подумает, что извращенец озабоченный.

   В том, что я не извращенец, я пытался уверить себя уже в течение нескольких месяцев. А последние сорок минут я и вовсе не переставая, напоминал себе о том, что я нормальный мужик, местный трахальщик, секс-террорист, и прочее...

   "Блять, у меня уже никого не было почти три месяца! Неудивительно, что я так реагирую. Я – нормальный. Нормальный. Нормальный".

   А вот на кухне ждал сюрприз. Не какая-нибудь жалкая колбаса с яичницей или макароны быстрого приготовления, к которым я уже, в принципе, привык, а нормальная человеческая жратва.

   У меня, по-моему, случился культурный шок. Салат из огурцов я ещё переварил, но оттуда взялись бутерброды, нарезки и прочие радости в виде мяса и жареной картошки? Это было уже выше моего логического понимания.

   – В холодильнике у тебя полный аврал. Мышь заглянула и не нашла на чём повесится, – хохотнул Санька. – Пришлось в магазин сгонять.

   – Мда, хороший я хозяин, ничего не скажешь, – мне стало неловко, но рядом с Саней всё как-то воспринималось само собой разумеющимся.

   – Забей. Ешь, давай. – Санька, словно подавая мне пример, плюхнулся на табуретку, двигаясь естественно и не принуждённо, впился зубами в солёный огурец.

   Я, мрачно свистнув у него банку и вылив рассол в кружку, присосался на одном дыхании. Санька заржал и, скорчив забавную рожу, выдал озорным голосиной:

   – Манеры у вас, тётенька. Где только учили?

   – Но-но, пиздёныш. Поговори тут ещё, – пробормотал я, ощущая, как ко мне начинает возвращаться жизнь и желание что-то, наконец, съесть. Минуту мы пикировались, а затем, уже молча, свистали всё подряд. По радио громко грянула песня.

   "Люблю я макароны, хоть говорят, они меня погубят!"

   И мы, разразившись непристойным гоготом, устроили негласное соревнование, кто кого обожрёт.

   Налупили друг друга по рукам, потянувшись к последнему бутерброду. Санька, не стесняясь, ткнул меня вилкой и, пока я матерился, баюкая пострадавшую конечность, Зубастая тварь утянул бутерброд. И заявив, что "молодому и растущему организму нужны калории, чтобы трахаться" сожрал его, даже не подавившись.

   Злиться я на него не мог. Даже ради приличия.

   А затем снова вспомнил. Санька, составив тарелки в раковину, наливал нам кофе, видимо как-то чётко для себя решив, какую роль на сегодняшний день он займёт, доблестно ухаживая за мной, пострадавшим от похмелья. А может, это было его привычкой, заботиться о других. Но, честно скажу, я млел. А потом, когда его рука оказалась слишком близко, и я не смог оторвать взгляд от широкого запястья, на котором висел чуть великоватый браслет часов, я вспомнил.

   – Сань. Тут, короче, дело такое...

   Санька посмотрел на меня и, поймав мой испуганно-вымученный взгляд, сел на табуретку и вздохнул.

   А затем сказал сам.

   – Ники, на счет вчера. Всё в порядке. Не тушуйся, короче. По пьяни и не такое бывает.

   Я опять покраснел и почти непроизвольно отвёл глаза.

   – Не знаю, что на меня нашло, – пробормотал я.

   – Ну и забудем, – мягко подвёл итог Санька. И тут меня словно чёрт за язык дёрнул.

   – Сань, ты гей? – спросил я и сам испугался того, что спросил. Вот щас ведь точно сочтёт меня пидором, и пиздец, приплыли. Доказывай потом, что я ничего такого не имел в виду, и вовсе нет у меня никаких мыслей по его поводу.

   – Да! – просто ответил Саня, спокойно посмотрев мне в глаза.

   "Блять, лучше бы он молчал!"

   Видок у меня, наверное, был тот ещё. Такие большие глаза могут быть только у срущей мышки, выражаясь образно, или прифигевшего ёжика. Минуту я молчал, судорожно пытаясь собрать разлетевшиеся разом мысли и хоть как-то обдумать. Это было слишком неожиданно. "Ага, а вот так вот в лоб спросить, типа, совсем не неожиданно". Я тупо сидел с отвисшей челюстью, ощущая себя идиотом в дурном кинофильме.

   – Тебя это напрягает? – осведомился Санька абсолютно спокойно, без всяких там затравленных взглядов, заламываний пальцев и прочей дребедени, типа, "Ты меня теперь презираешь?" или "Если хочешь, я уйду". При мысли о том, что он может уйти, меня перетряхнуло.

   – Нет! – я едва не заорал и осёкся, представив, как это выглядит со стороны. Санька чуть заметно улыбнулся, и на секунду мне показалось, что в его чёрных глазах промелькнуло что-то, смутно похожее на затаённое облегчение.

   – Хорошо, – он снова улыбнулся и кивнул. – Ты кофе будешь или я добиваю?

   – Добивай.

   У меня с души свалился булыжник и улетел куда-то вниз с громким грохотом. Из-за чего я на пару секунд воспринял себя завядшей ромашкой, о существовании которой, наконец-то, вспомнили и поставили в вазу.

   Правда, когда я допивал кофе, ромашка свяла снова (вот ведь какая непостоянная, сцуко!), но теперь уже совершенно по другому поводу.

   Я смотрел на Саньку иными глазами, и, честно скажу, помимо лёгкой настороженности в них проскальзывало любопытство.

   И тут Санька начал ржать.

   Я не мог понять причину его ржача. А Саха закатывался, буквально всхлипывая на столе, и лишь потом, спустя какое-то время, когда я узнал его ближе, я понял, что это была своего рода психологическая защитная реакция, разрядка.

   – Ой, плять, не могу, – Санька стучал ладонью. – Ты бы видел рожу свою. Лады, – вытирая выступившие от смеха слезы, проговорил он с мудрым вздохом: – Давай, спрашивай всё, что хотел узнать. По лицу же вижу.

   Осознав, как выгляжу со стороны, я грохнул следом, почти с восторгом глядя на эту Зубастую тварь. Всё-таки надо отдать ему должное, он умел снять напряжение.

   – Давно ты ..ну...

   – Давно, – Санька безмятежно подпёр голову рукой. – Но с девушками я тоже сплю. – Сообщил он, размешивая ложкой сахар.

   – А ну... Это, в общем-то, не моё дело, – запоздало сообразил я, пытаясь дать ход назад.

   – Расслабься. Я отношусь к этому ГОРАЗДО спокойнее, чем ты.

   "Нет, всё-таки, какая Зубастая тварь!"

   Через час я уже знал некоторые подробности Санькиной жизни. И о том, как это было в первый раз, и о том, что он универсал, но предпочитает быть активом, и многие другие подробности, заинтересоваться которыми мне бы и в голову не пришло, пока в моей жизни не появился Санька.

   А потом мы гуляли по городу и я, вспомнив о своей роли хозяина, водил его по местным достопримечательностям, рассказывал все прилагающиеся к экскурсии несущественные мелочи, половину придумывая на ходу. Мы фоткались по очереди, и несколько раз нас сфотографировали вместе. Санька спокойно и непринуждённо клеил девчонок и, честно скажу, на его фоне я ощущал себя слегка тюфяком. Впрочем, соревнуясь с ним, я не сильно отставал, словно заряжаясь от него какой-то почти неуёмной энергией, острословил на каждом ходу, и наши дамы заходились от восторга и хохота, не в силах поверить, что им перепали мы.

   А вечером, мы, уже активно перезнакомившись и разбившись на пары, зажигали на дискотеке, выкаблучиваясь друг перед другом. Санька обладал удивительно пластикой. Как гепард – гибкий, красивый, хищный. Я поймал себя на том, что забыв о своей подруге, неотрывно пялюсь на него, почти машинально соблюдая ритм. Впрочем, на этого черноволосого юного бога пялились многие, и никому бы не пришло в голову сказать, что с ним что-то не так.

   – Я всегда могу определить, из наших человек или нет, – признался Санька, когда мы откровенничали на кухне

   – Поверь, это не так сложно вычислить, как кажется на первый взгляд. Иногда достаточно одного лишь ответного взгляда.

   Не знаю, что он там имел в виду про взгляды, но внезапно Санька переместился ко мне и поймал меня глазами. В прямом смысле слова двигаясь в своём завораживающем танце, он гипнотизировал меня, словно опасная змея, подчинив мою волю власти своего магнетизма, не позволяя мне отвернуться, не отпуская ни на миг, потому что в эту секунду он танцевал для меня. Касался невидимыми пальцами, скользил вдоль тела, не оставляя ни единой частицы, до которой не сумела бы добраться эта его сексуальная змеиная атака движений.