Текст книги "След в след (СИ)"

Автор книги: SаDesa

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

След в след

https://ficbook.net/readfic/1215850

Автор:

SаDesa (https://ficbook.net/authors/191680)

Беты (редакторы):

Lazzara (https://ficbook.net/authors/39093)

Фэндом:

Ориджиналы

Пейринг или персонажи:

м/м

Рейтинг:

NC-17

Жанры:

Романтика, Повседневность, PWP, POV, Hurt/comfort

Предупреждения:

Нецензурная лексика

Размер:

Мини, 10 страниц

Кол-во частей:

1

Статус:

закончен

Описание:

Когда иду домой из универа, меня всегда обгоняет один и тот же парень, и узнать его довольно нетрудно, потому что он всегда в одной и той же черной куртке. А еще у него какая-то невероятно охренительная стрижка и очень солидный вид, он все время ходит один и очень быстро. И курит.И вот уже полгода я каждый день пялюсь на его фотки и хожу за ним... Мы вообще не знакомы, да я еще и парень. Ничего не понимаю.

Посвящение:

Unreal_Person.

Вродь существенных расхождений с заявкой мной замечено не было, я ни за что не ручаюсь) Что накатал то накатал) Ну и традиционно уже, если автору заявки не понравится, то уберу.

Публикация на других ресурсах:

Не разрешаю.

Примечания автора:

Тазик для тапок выставил.

Часть 1

Шаг в шаг…

Почти наступаю на его следы, затираю отпечатки тяжелых подошв его высоких ботинок легкой подошвой кед.

Три метра.

Сжимаю ручку перекинутой через плечо сумки покрепче. Замерзшие пальцы щиплет, снова потерял перчатки. Ну да ладно… Недалеко уже.

Моя общага за поворотом, он живет где-то во дворах справа. Я никогда не «провожал» его до подъезда – палевно, что ли. Страшно, что станет слишком очевидным.

Щурюсь и вижу облачко сизого дыма вокруг него.

Снова курит.

Очень часто курит.

И это мне тоже нравится. Как и то, что он всегда в черном и прячет руки в карманах. Нравится его прическа и худоба. Нравится даже то, что он никогда не носит шапку, только лишь поднимает высокий воротник пуховика.

Я снова иду следом, держусь в отдалении, в наушниках «Muse». Съедает звук его шагов, затирает аккордами, даже хлопья снега кружатся под «Supermassive Black Hole».

Очаровательно.

След в след. Знать бы, зачем я это делаю.

***

Забежать на второй этаж по шатким деревянным ступенькам, на ходу расстегивая пуховик. Комендантша где-то шарится, тем самым избавляя меня от необходимости искать в сумке пропуск. Определенно везет сегодня.

И в комнате никого… Ну надо же. Наскоро расшнуровываю кеды, стаскиваю сумку и, не потрудившись повесить куртку на еле дышащую облезлую вешалку, бросаю на тумбочку. Все равно у меня сигареты закончились, а по пути ни одного ларька. Придется бежать за пачкой черт знает куда. Но это после, когда отогреюсь. А пока…

Негромко клацает чайник, откупоривается новая банища дешевого Нескафе, и я, насыпав в кружку гранулированного кофе и сахара, приступаю к своему ежедневному ритуалу.

Ноутбук всегда в ждущем режиме, просыпается довольно быстро и, притормозив немного, просит-таки наклацать пароль. Справляюсь только со второй попытки – пальцы все еще не отошли.

МТС модем. Хром. Контакт.

Страничка грузится неприлично долго, и я успеваю подорваться к закипевшему чайнику и налить себе черной дымящейся гадости в большущую кружку. Никогда не допиваю, но… таков ритуал. Куда уже без этого.

Назад возвращаюсь неторопливо, сажусь на кровать, поджав под себя ногу, и, быстро просмотрев свои сообщения, навожу курсор мышки на поиск.

Я случайно услышал его фамилию краем уха, пока курил на крыльце. Давно, еще осенью, три месяца назад. Услышал, когда вернулся на два часа раньше, а он проходил мимо, как всегда в черной куртке и поставленным гелем ежиком. Такой независимый весь, на своей волне. Даже не обернулся, когда его окликнул кто-то из старшекурсников. Или же просто не услышал? Да и не так это важно.

Я едва не задохнулся сигаретным дымом тогда.

Еще ниточка.

Тут же выкинул сигарету и ломанулся назад в комнату, свалил все учебники с кровати и принялся выискивать его в сине-белой.

Нашел с четвертой попытки.

Владимир Александров.

23 года.

Пара черно-белых фото со спины и куча музыкальных перепостов и язвительных цитаток, должно быть, себя любимого.

Не слишком-то и много информации, но я своими жадными глазищами буквально облизал все. Все данные и больше двух тысяч записей на стене, группы тоже.

Появляется каждый вечер, сидит до двух или трех.

И каждый, каждый гребаный раз, заходя на его страничку, не могу увалить спать, пока он не выпадет в офф. Не могу, и все тут. Не могу и раз за разом листаю вниз, тыкаюсь в его интересы и залипаю.

Кажется, даже не влюбился – помешался.

Помешался пусть и на виртуальной, но чужой жизни.

Глоток кофе, обновляю страницу, грузится.

Новая запись.

«Печалька – это не когда «он больше меня не любит», а когда на улице минус тридцать и курево закончилось».

Вот уж действительно, себе бы упер, да только я же поседею, если сделаю перепост.

Пару раз порывался написать ему даже, но все духу не хватало, а потом он и вовсе запретил всяким там незнакомым личностям вроде меня катать ему личные сообщения.

Вот такой вот знакомый незнакомец. Эх, эх…

Отвлекаюсь на трель мобильника, оставленного в кармане куртки.

«Affiance» на вызове. Значит, отец.

Разговариваем как всегда недолго. Пару минут. Его реплики, мои сухие «да» и «нет». Потом красная – сброс.

Передергиваю плечами. Переморозило.

Возвращаюсь к видавшему виды ноутбуку. Обновляю страницу.

Был в сети пятнадцать минут назад.

Ну, это ничего, завтра снова увидимся.

Снова след в след.

***

Не видел целых трое суток.

Ни на остановке утром, когда он привычно ждет свою двадцать третью, а я уезжаю на сто двадцать седьмом. Ни вечером после шести, когда уже темно и желтый свет фонарей отражается от высоченных утрамбованных по краям дорожки сугробов.

И в контакте затишье.

Даже глянул указанный ID в аське. Тоже офф.

Как-то вроде не по себе. Странное чувство. Переживать за незнакомого человека. Ну, как переживать – слегка беспокоиться, что ли. Но откуда мне знать, куда этому телу в черном вздумалось свалить? Может, он вообще уехал по работе, или к родителям, или к пуделю, или к девушке… НЕТ! Определенно к пуделю! Нет у него никакой девушки. Вроде бы. А если и есть, то почему он всегда ходит один? Брр… Пусть вон лучше кошечку себе заведет.

Сегодня особенно холодно. Кажется, пуховик сейчас колом встанет и треснет, вывалив наружу свои синтепоновые внутренности.

Поправляю капюшон и тут же прячу руки назад в карманы.

Снова забыл перчатки.

***

Бля-бля-бля-бля! С самого утра день не задался!

Сначала отопление отключили в связи с какими-то там работами, проспал на автобус и почти полчаса ждал чертову маршрутку, заебенел, как сдохший на дне колодца бомж, выхватил пару пар на парах и, как завершение всей этой вакханалии, свершилось это. Пожар в коллекторе, аккурат в три часа ночи. Стоило мне только раздеться и скорее забраться под одеяло, как едкий запах дыма начал щекотать ноздри.

Проснулся.

Удостоверился, что действительно проснулся, а не приснилось мне, что проснулся, потому как мог и не проснуться, а залипнуть. Но нет, вроде проснулся…

Туман в голове, смог в комнате и крики комендантши в коридоре.

На кровати напротив привстает на локтях Сашка:

– Лех, че за хрень?

Морщусь и все никак не могу вынырнуть из сонного оцепенения:

– Да без понятия.

Вопли совсем близко, топот ног у соседней двери и… вой сирены.

Подрываемся с прыжка оба, больше в комнате никого нет.

А нет, уже я, он и комендантша. Ворвалась, как боевой слон, едва не отломав дверную ручку.

– Пожар! Пожар! – истерично начинает завывать женщина в толстой стеганой куртке, по размеру больше похожей на палатку.

Ну, хоть какая-то ясность. Прояснилось, блять…

Матерюсь, отыскивая свои джинсы, а после носки и толстовку, прямо на голое тело. Гарью уже не тянет, а жутко воняет, щекочет глотку и царапает глаза. И волосы, как назло, в лицо лезут. Куртка, кеды, схватить мобильник и сумку, в которой со времен поступления валяется паспорт и банковская карточка. Выпустить вперед Сашку и ломануться вниз вместе с остальным разбуженным, нихрена не понимающим стадом. На улицу. На ебаный мороз.

Наспех застегиваю куртку и, наклонившись, запихиваю развязанные шнурки в кеды – пальцы отвалятся, пока завяжу, пусть уж лучше так. После остается смотреть, как дым медленно поднимается откуда-то снизу, из-под здания. Толпимся у выхода, и воздух кажется безумно холодным, даже мятным.

Надеваю капюшон и затягиваю резинки.

Десять минут, а кажется, что я уже примерз к месту, как и каждый первый в толпе.

Еще десять минут, и в начале аллеи начинает истошно вопить сирена. Ну неужели большая красная машинка с дядями в комбинезонах приехала…

А дым все валит и валит.

Холоднее и холоднее. Кажется, колючие белые звездочки покрылись инеем и примерзли к синему покрывалу, растянутому над крышами. И снег… Медленно падает, кружится огроменными пушистыми хлопьями. От которых еще холоднее.

Отступаю назад, думаю уже присесть на заснеженную лавочку. Не теплее, конечно, но все же удобнее.

Шарю по карманам окоченевшими пальцами и понимаю, что наушники остались плавиться на столе, как и пачка сигарет. Пальцы сжимаются в кулаки, подкладка совсем холодная.

Снег хрустит под тяжелыми подошвами ботинок военного образца.

За спиной.

Сердце замирает, потому что это звук ЕГО шагов.

Его… Так поздно. Откуда он идет?

Оборачиваюсь совершенно некстати, должно быть, уже начинаю покрываться коркой льда, раз соображаю так туго. Оборачиваюсь, и он оказывается прямо передо мной. Лицом к лицу, не как всегда, когда я разглядываю его спину.

Останавливается, перестают хрустеть сломанные его ботинками хребты бесконечно прекрасных снежинок.

Глаза светлые, почти прозрачные, голубые.

Не заставить себя дышать. Воздух в легких тоже комом. Снега.

И наушники, да… Вынимает один. «Don Abandons Alice». У меня тоже есть, там, на оставшемся в общаге ноутбуке.

– Привет… – давлю из себя исключительно потому, что остро чувствую, что так надо.

Чтобы ощущение всей этой дебильности немного подзатерлось.

Чтобы услышать и его голос.

Чтобы узнать еще что-нибудь.

И я слишком закоченел, чтобы думать. Думать о том, что будет, если он просто пошлет меня и двинется дальше.

Смотрит даже не на меня, а на клубы сизого дыма и то и дело мелькающие оранжевые язычки, на пожарных в спецовках и на таких же неудачников-погорельцев, как и я.

– Пошли.

Вздрагиваю, электрическим импульсом передернуло. Самый что ни на есть среднестатистический баритон. Но нет же, для меня особенный, ни на чей больше не похожий.

Мурашки тут же забивают разлившуюся по телу снежную дрожь.

Но что ты сказал? «Пошли»? Куда пошли?

Но этого я не произношу вслух. Потому что он уже обогнул меня и, не оборачиваясь, направился дальше.

Медлю и… все еще не веря, тащусь следом.

Каждый шаг – мука, каждый шаг – ощущаю, насколько продрог. Но иду следом.

Я был прав, ближайший дворик справа.

Первый подъезд.

Первый этаж.

Поворот ключа, негромкий щелчок замка. Темно в прихожей. Темно и тепло.

Негромкий «мяв».

У него уже есть кошка.

***

На кухне достаточно просторно, но я забился в угол маленького дивана и то и дело одергиваю себя, чтобы не сжаться в комок, обняв колени. Пальцы на руках колет, стопы почти не чувствую. Только сейчас понял, насколько в действительности замерз.

ОН тоже здесь. Стоит, повернувшись ко мне спиной, у плиты, помешивает кофе в небольшой турке. Да, пахнет совсем не так, как мой Нескафе…

Под пуховиком у него оказался тонкий черный свитер. И пока он стоит спиной, я, не таясь, рассматриваю выглядывающие из-под воротничка татуировки. И вообще его всего. Хорошо, что спиной стоит. Едва ли мне хватило бы смелости пялиться так в открытую.

Странное, странное чувство. Вот так запросто оказаться дома у того, кому не решался даже отправить чертову улыбочку в соцсети.

Выключает конфорку. Достает две маленькие чашки из шкафа. Разливает напиток.

И все молча. Ни звука не произнес, кроме того неожиданного «пошли». Совершенно неожиданного…

Поворачивается, и в клубок скататься хочется в три раза больше.

Ставит чашку передо мной и опускается на стул напротив, поджав под себя правую ногу.

Автоматически тянусь вперед и грею ладони о нагревшуюся керамику.

– Долго еще будешь ходить за мной?

Вздрагиваю и горблюсь.

– Тебе показалось, я не…

Обрывает меня тут же, на полуслове:

– Не заливай.

Наклоняюсь еще чуть ниже и касаюсь носом чашки. Все, что угодно, лишь бы не на него смотреть. Чувствую, как безнадежно краснею, на скулах хоть яичницу жарь. Не могу заставить себя сделать хотя бы глоток. Ведь это его кружка, его кофе и его дом.

Молчу. Не знаю, что ответить.

– Ну так? Долго?

Он что, подначивает меня? Или издевается? Интересно, как давно он понял, а? Как давно понял, что я внимательно смотрю под ноги только для того, чтобы затирать рифленые отпечатки его ботинок?

– Не знаю.

Пожалуй, да, это самый правильный ответ. Но и его не так-то легко процедить сквозь зубы. Смущение одолевает настолько, что спазм сжимает глотку.

Глотнуть бы кофе, но тогда придется поднять голову и встретиться взглядом с ним. Ну, нет уж, хватит с меня созерцания и его рук, сжимающих чашку.

Одна исчезает из поля зрения и через секунду прикасается к моему подбородку.

Дрожь настолько крупная, что он наверняка ее тоже ощущает. Ощущает, как маленькие мурашковые слоники пробежали под его пальцами.

Нажимает большим пальцем на челюсть и легонько тянет наверх. Поднимаю лицо. Краснющий, наверное…

Он криво улыбается, совершенно невесело. Пялюсь, широко распахнув глаза, и уже совершенно нереально скрыть это.

Он не красивый, нет, – он идеальный. Настолько идеальный, что во рту сохнет. И чем шире становится эта его недоухмылка, тем отчетливее понимаю, что все мои эмоции бегущей строкой транслируются у меня на лбу.

– Да ты совсем зеленый еще, – проговаривает негромко, с досадой, кажется, и, убрав ладонь, уходит в комнату, забрав с собой кружку.

Кусаю губы.

Вот так просто…

Не верится. Столько времени он был для меня куда более реален в виртуальной соцсети, а сейчас… Сейчас рядом. В соседней комнате.

Таскаюсь за ним, иногда высматриваю в окно и, когда следом иду, отставая буквально на пару шагов, рассматриваю двойную строчку на его пуховике. Да что же это…

Что он для меня? Зачем я вообще все это делаю? Он старше, он парень, а я… Да, я зеленый еще.

Горчит во рту, и это привкус отнюдь не кофе.

След в след…

Встаю с дивана, отставив в сторону так и не тронутую кружку с остывающим напитком.

Квартира однокомнатная. На одного. У него вообще вся жизнь на одного. Один пуховик в прихожей, одна пара обуви.

Даже диван в комнате узкий, полутораспальный.

Сидит на самом краешке, остальное место занимает скомканное одеяло и подушка, наверняка, с самого утра так осталось, когда бы он успел сейчас.

Тоже ноутбук. Тоже черный «Acer».

Та самая страничка в контакте. Только уже с другой стороны. Подхожу ближе и вижу сорок пять новых сообщений. Даже не открывает их, тыкает на аудиозаписи и негромко включает музыку. Уже ставшие классикой Раммы. Негромко, скорее для фона.

Отставляет ноут в сторону и прикрывает крышку. Совсем темно. Оборачивается ко мне.

Сердце бьется неприлично громко. Так громко, что глушит «Ich Will».

Смотрит.

Не могу молчать больше, что-то наполняет меня изнутри. Рвется наружу.

– Зачем привел меня?

– А сколько можно молча ходить следом?

Вот как…

Жалею, что не коснулся кофе, в глотке совсем сухо.

Нервно смахиваю челку в сторону, все равно непослушно ложится набок, закрывая правый глаз.

– Я не знал, что сказать. Я и сейчас не знаю, что нужно говорить.

Качает головой и молча встает. Безумно хочется отпрянуть и сбежать в освещенный коридор. Колени трясутся.

Ближе ко мне, светлый ковер скрадывает звуки шагов. Едва удерживаю себя на месте. Так страшно, что все больше уверяюсь в том, что упаду, кулем рухну на пол.

Останавливается рядом, прямо передо мной, не больше чем на расстоянии двадцати сантиметров.

Поднимает руку и, словно внезапно передумав, просто задерживает ладонь в воздухе, справа от моей щеки.

– А сейчас и не надо ничего говорить.

«Mein Herz Brennt»…

Последняя связная мысль, последняя, потому как через мгновение сознание захлестывает волной сладкого и колкого, как газировка, трепета.

Секунду назад стоял рядом, сейчас влажные теплые губы накрывают мои.

Не этого ожидал… Только не этого. Ошеломлен.

Вот так просто, просто, без всяких слов и вступительных речей, без дурацкого «ты мне нравишься», без полутонов и оговорок. Без неловких метаний, потому что он тоже парень, без ненужной требухи.

Теплом разливается по телу, греет куда лучше батареи и горячего кофе. И все это – магия чужих губ.

Ладонью по спине, совсем легонько, без нажима, почти неощутимо ведет по ткани, сгибая кончики пальцев, словно царапая.

Неторопливо, словно этот мягкий полумрак никогда не рассеется, играет с моим ртом, легонько нажимая языком на губы, водит между ними, прикасается к зубам, а я все никак не могу заставить себя разжать челюсти.

Кажется, парализовало. Страхом, неожиданностью.

Отстраняется и, быстро глянув на меня, тихонько усмехается, после прикрывает глаза и берет мое лицо в свои ладони.

Сердце в глотке.

Нажимает большим пальцем на подбородок, покорно открываю рот. Вот так, уже проще…

Он выше совсем ненамного, не больше десяти сантиметров, но все равно приходится наклоняться.

Тянется ближе. На этот раз закрываю глаза и с первым прикосновением этого мягкого теплого отвечаю ему.

Тем же.

Медленно-медленно, все еще робко, все еще не веря, все еще словно не решившись… Своим языком цепляю его. Тут же назад.

Догоняет.

Голова кружится.

Вторая ладонь ложится на мою поясницу. Не гладит, а удерживает, тянет на себя.

Шагаю вперед, чтобы вплотную.

Очень и очень теплый, горячий.

Цепляюсь за ворот свитера, комкаю и тяну вниз.

Рывком дергает на себя, сжимает в кольце своих рук, и зубы нехило так сжимаются на моей губе.

Болезненно выдохнуть и самому впиться в него. Хаотично изучать чужой рот, забывая, как дышать, из-за забившегося в ноздри его запаха. Языком по нёбу, тут же ловит его, прижимает своим к низу, прикусывает кончик, зализывает.

Крыша едет.

Касается моей груди и рывком расстегивает замок на толстовке.

Холодит, после обжигает теплом. Теплом скользнувшей по животу ладони. Теплом вцепившихся в ремень кончиков пальцев.

«Affiance». Мобильник в кармане.

А я слишком задыхаюсь, чтобы ответить, слишком горят губы, слишком я хочу, чтобы он укусил меня еще раз. И еще, и еще…

Вытягиваю телефон из кармана.

Отстраняется, шагает назад, к дивану. Стягивает свитер.

Сглатываю, во все глаза пялясь на причудливый узор абстрактных татуировок, тянущихся по его плечам и груди. Раскроенный череп справа на ребрах, арабская вязь вокруг запястья. Все черно-белые… Ему жутко идет. Как и черный цвет, и поставленный гелем ежик. Все идет.

Смотрит на меня, ждет, комкая ткань.

А мобильник продолжает надрываться и мигать, высвечивая инициалы отца.

Выдыхаю и… решаюсь.

Отбой. Вырубаю. Убираю в карман толстовки и, застегнув карман на молнию, стаскиваю ее и оставляю прямо на полу.

Не сказать, что я совсем хилый, но выбирая между нами двумя, себя бы я не выбрал.

Перескакивает на «Рlay god». О да, безумно в тему. Поиграй со мной.

Я как обдолбанный, в голове легко и пусто. Пустой жбан.

Подхожу, старательно шаркая о ковер. Нравится ощущение. Как и нравится то, что я чувствую, прикасаясь к его груди. Ладонью нажимая на черные линии, очерчивая их указательным пальцем. Рисую заново.

Перехватывает, сжимает пальцы, удерживает и привлекает к себе. Я не против, но ближе некуда.

Обнимаю за шею, рывком привстаю на носки и…

Удерживает, обхватив поперек торса, не дает поцеловать себя:

– Уверен?

Улыбаюсь. Теперь он реален. Он больше не парень-за-которым-я-таскаюсь.

– А сколько можно молча ходить следом?

Хмыкает, легко узнавая свою же фразу. Развернувшись и приподняв меня, укладывает на диван, скинув одеяло на пол. Сам нависает сверху.

Дыхание перехватывает.

Медленно, безумно медленно наклоняется и касается моей шеи. Легонько, едва ощутимо.

Выгибаюсь, ладонью касаясь его лопаток и… Кусает, посасывает нежную кожу и, мазнув языком, поднимается выше, к мочке уха.

Пальцы на моих ребрах, неторопливо перебираются на пояс и расстегивают ремень, тут же ловко справляясь с пуговицей на джинсах.

Холодит немного, щекочет разом натянувшиеся нервные окончания.

Но я ни за что не признаюсь, что это будет мой первый раз.

И кто бы мог подумать, что с парнем. Что с НИМ.

Закрываю глаза, закусив губу, позволяю стянуть с себя джинсы.

Едет крыша.

Целует, и, кажется, ехать больше нечему. Оторвало к чертям. Потряхивает оттого, что вот оно, мое нереальное, недостижимое. Такое теплое…

Туман. Пелена. Пластиком затягивает.

По бокам. Ладонями сжимая бедра.

Лениво языком по шее, цепляя подбородок, вернуться к губам.

Это вкусно, да… Вкусно просто вот так целоваться, обхватив ногами его торс. Вкусно и остро одновременно. Шок для рецепторов.

Сжимает ягодицу сквозь ткань, и я явственно понимаю, что хочу… Хочу, чтобы это было на четвереньках, чтобы он поставил меня на коленки и сделал все то, о чем я стесняюсь даже думать.

О, да. Стесняюсь думать, но хочу сделать. Сделать с ним прямо сейчас.

Ладонь на промежности. Легонько поглаживает, сжимает сквозь ткань.

Жмурюсь и готов оторвать себе башку, чтобы спрятать ее под подушку.

– Да ты, никак, девственник… – смеется чуть охрипший голос у меня над ухом. Протестующе мычу и тут же затыкаюсь. Потому что кусает мочку, втягивая ее в рот и лаская языком. Потому что стягивает с меня боксеры.

Отстраняется назад, присаживается на корточки и, схватившись за спинку дивана в качестве опоры, цепляет меня за бок и перекатывает на живот. Подхватывает под него и действительно ставит на четвереньки.

Горит уже не только лицо – шея и грудь тоже пылают.

Прикосновение.

Взвыть хочется. Только всхлипываю и закусываю губу. Комкаю пальцами наволочку.

Трогает меня там, неторопливо гладит, касаясь мошонки, сжимает ее, перекатывает в пальцах, ведет ниже, нажимая на основание члена, подушечками легонько обводит головку, и назад…

Веки сомкнуты так плотно, что вижу красные звездочки и синие метеориты. Весь мокрый.

Указательным пальцем нажимает на дырочку, гладит ее, обводит по кругу, легонько массирует, и это так чертовски пошло… Так пошло, что дышать мне больше нечем.

Хрипло всхлипываю.

А он все так же нетороплив, наслаждается моментом, пошире раздвинув мои ноги. Отодвигается немного и ладонями разводит мои ягодицы.

Боже-боже-боже… Беззащитный, открытый и, кажется, такой жалкий.

Мнет их, неторопливо сжимает, впиваясь пальцами, и наклоняется. Наклоняется, и я просто не могу вовремя заткнуться. Потому что теперь все то же самое, что и пальцами, он делает языком.

Прижимается, медлит, осторожно вылизывает, толкается в меня тонким кончиком и проводит круг, очерчивая тугой вход, щедро смачивая слюной. Совсем влажно становится… Так влажно, что слышно, как скользит его язык, входит в меня, осторожно растягивая тугой вход. Стекает по промежности. Медленно налипая, отпечатком оставаясь на коже.

Опираясь на поясницу, опускается ниже и, хлюпая, словно нарочно стараясь сделать это как можно громче, ласкает языком поджавшиеся яички. Свободной рукой ныряет под живот и сжимает мой член. Такой же мокрый, истекающий моей смазкой и его слюной.

– А ты вкусный…

Заткнись! Заткнись, пожалуйста! Не надо! Не надо, или я кончу только от мягких скользящих движений твоих пальцев и этого невероятно развратного, вкрадчивого голоса.

Выпрямляется, продолжая меня гладить, лениво, почти не обхватывая пальцами.

Шелест молнии на его джинсах, шорох ткани.

Прижимается ко мне головкой, и от этого охренительно ведет еще больше. От ощущения чужого горячего члена, который упирается в твою задницу. Давит на дырочку, слепо тыкается в нее, но не торопится входить.

Дразнит настолько умело, что я, постанывая, опускаюсь еще ниже, грудью падая на диван, чтобы потереться головкой о шероховатую ткань.

Легонько толкается бедрами, вперед-назад… Мучительно медленно.

Я догадываюсь, насколько мне может быть больно, но терпеть нет никаких сил. Пальцы дрожат, когда затуманенный разум заставляет их тянуться к паху и обхватывать себя поверх его пальцев. Сжать их на пульсирующей твердой плоти и заставить двигаться куда быстрее.

Горячо, больно, сладко, почти-почти, балансируя на краю.

Мне хватит и дрочки, но вот ему…

Тормозит мою ладонь, и чувствую, как его головка уже увереннее давит на вход и постепенно втискивается в меня, все больше и больше доставляя дискомфорт.

Не больно, скорее, тянуще неприятно, но как же хочется почувствовать его всего. Почувствовать внутри себя.

Нетерпеливо дергаюсь и тут же шиплю. Так ощущается куда острее.

Миллиметр за миллиметром, просто жду, закусив наволочку.

Бесконечность…

Упирается в меня бедрами, а изнутри распирает что-то, что, кажется, куда больше его члена.

Не торопится выходить, двигается внутри меня, и это не приносило ничего кроме боли, пока он не задел что-то внутри. Провел по этому «чему-то» головкой и тут же, дернувшись назад, хорошенько нажал.

ЕЩЕ! Пожалуйста, сделай так еще!

Быстрее, набирая ритм.

Тянет, жжет немного, но все это теряется на фоне того удовольствия, что доставляют его пальцы и горячий член, на который он буквально насаживает меня раз за разом. Рывками, впечатывая в диван и больно царапая нежную плоть.

Слишком много всего. Так много, что меня на куски рвет. И грань, отделяющая меня от последней ступеньки высшего «охренительно», все тоньше и тоньше.

И его стоны… Сиплые, негромкие… Каждый – алым всполохом в сознании.

Выходит, оставив одну только головку и, выписав бедрами восьмерку, вбивается назад.

Накрывает. Не слышу звука собственного голоса, чувствую только, как дерет пересохшее горло.

Мой крик под потолком…

Он хрипло дышит. Воздух вырывается из легких со свистом, словно его заставили пробежать несколько километров без остановки.

Прийти бы в себя немного…

Откидывается назад, выходит, и только сейчас чувствую, как стало влажно внутри, едва ли не вытекает.

Встает с дивана, а я, зажмурившись, падаю на сбившуюся простынь, рукой пытаюсь нашарить на полу одеяло.

Негромко звякнув мелочью в карманах, на пол падают его джинсы, кажется. Не рискую открыть глаза и посмотреть наверняка. Слишком мне… неловко. Не знаю, как описать весь тот ад, что сейчас роится в моей голове.

Подходит и, легонько нажав на мое плечо, тянет наверх, переворачивая меня набок, заставляя спиной упереться в спинку.

Подчиняюсь.

Укладывается рядом, умудрившись устроиться на спине, и затаскивает меня сверху, ерзает, отодвигаясь от края и… готово. Вот уж не думал, что поместимся.

– Накатанная схема?

Просто нужно сказать что-то. Неважно, что.

– Скорее, импровизация.

Ну и ладно. Еще лучше.

Сверху на плечи ложится одеяло. Мягко…

Я так и не открыл глаз. Только теперь потому, что веки стали слишком тяжелыми.

Тянется и что-то пытается нашарить на полу.

Щелчок зажигалки.

Ах, да… Ты слишком дохренища куришь. Но я не скажу это вслух. Не скажу, потому что сейчас тоже не отказался бы от пары глубоких затяжек.

Выдыхает. Тут же начинает вонять дымом. Сейчас даже в кайф.

Приподнимаюсь на локтях. Но вместо того, чтобы вытянуть сигарету из его пальцев, жду, когда он затянется снова, и наклоняюсь.

Губы в губы.

Сосаться и ощущать горький привкус смолы и никотина на языке.

До фильтра.

После еще две.

На третьей меня вырубило.

***

Сегодня я иду один. Незачем мне следовать, украдкой прячась за низко надвинутым капюшоном. В наушниках какая-то попсовая хрень, которую крутят по первой же найденной радиостанции. Продолбал карту памяти, теперь расплачиваюсь за невнимательность. Поистине адские звуки.

Настроение совершенно ни к черту, и погодка радует… Радует перспективой вмерзнуть в какой-нибудь сугроб.

Темно.

Ах ты ж блять!

Еще и скользко. Едва не растянулся посреди тропинки, влетев носом в урну.

Едва, потому что меня ловко поймали за предплечье и дернули назад, поставив на ноги.

Едва, потому что так и держат, сжав через пуховик.

Ты тоже без перчаток. И у тебя, должно быть, адово замерзли пальцы.

Зажимаешь в зубах сигарету. Щуришься, и мне тоже хочется залезть в карман и прикурить. Но совершенно незачем. Потому что от пары выкуренных пачек твои губы и так горькие.