Текст книги "Приют для девушек"

Автор книги: С. В. Каменский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Нина. Четверг.

Первый рабочий день начался очень странно. Я, как всегда, решил перестраховаться и в итоге замучил бедного Стаса. В день показа дома и территории он отвёз меня обратно домой. На этот раз дорога заняла несколько часов. На работу я собирался почти ночью. Петрович стоически терпел мои заморочки со сбором вещей, фотографированием перекрытых вентилей и закрытием дверных замков. Услышав про хомяков, он тихо рассмеялся, но не подал и вида, что всё происходящее его не только забавляет, но и уже несколько раздражает.

Сидя в машине, он мотнул головой, оценивающе посмотрел на меня и с некоторой долей уважения произнёс:

– Чувствую я, Максим Сергеевич, что документы Вашего приготовления выходили с пометкой «выполнено перфекционистом».

Я почувствовал, что краснею.

– Да ладно тебе, Стас. Ничего не могу с собой поделать. Уехал я как-то раз в гости и думал, что квартиру закрыл, а оказалось не запер ни на один замок. Повезло. За четыре дня никто не вошёл. Вот с той поры и клинит. Только теперь со всем, – признался я.

– Мда, – многозначительно ответил водитель. – Ладно, Макс. Это не моё дело, просто показалось, что если ты так собираешься перед выездом, то и документы подготавливаешь не хуже.

– Вроде хвалили. Была у нас на последнем месте работы такая практика – под конец года грамоты раздавать отличившимся юристам. Я три штуки получил.

– А проработал ты там сколько?

– Три года.

Стас хмыкнул:

– Я же говорю – перфекционист.

– Ты смотри. Вот гляну твоё личное дело, потом тебя тоже пообсуждаю, – пригрозил я.

– Мне в детстве летать хотелось. На истребителе или вертолёте, – неожиданно сказал Стас. – Никогда не любил юриспруденцию.

– Я тоже не любил. Посмотрим, что будет на новом месте.

В приют мы ехали уже ночью. По дороге заскочили в один из, с позволения сказать, ресторанов быстрого питания. Набрав себе разнообразной и вкусной еды, до сих пор у многих считающейся вредной, мы позволили себе перекусить. Стоя на парковке у машины, мы снова разговорились.

Мысли Стаса во многом были схожи с моими. Огромная территория и дом вызывали много вопросов. По словам водителя, после того, как он увидел свою комнату, у него проскочила мысль, что нас всех должны поубивать, как только мы разжиреем от такой шикарной жизни. Зарплату ему, к слову говоря, предложили немаленькую. Катать меня на машине за триста тысяч в месяц, для Стаса было неожиданным предложением. Я сообщил ему, сколько денег обещали платить мне, решив не скрывать этой информации. Реакция Петровича была предсказуемой. Чуть не подавившись молочным коктейлем, он выпучил глаза и не нашёл даже сил переспросить, лишь по-рыбьи приоткрывая рот.

– Я вообще думал, что умру от счастья, – отшутился я.

– Я бы умер. Там же. Темнят они, думаю.

– Да хрен его знает. Контора есть такая, я выписку из ЕГРЮЛ посмотрел. Денег только откуда у них столько. Я так понял, что наш приют не первый и не единственный.

– Слов нет…

– У тебя тоже есть ощущение, что такие подарки в жизни бывают не просто так?

– Спрашиваешь. Я всё думал, – за что три сотни водиле? А у смотрителя вообще… миллион… Я таких зарплат и во сне не видел. Тысяч восемьдесят – уже предел мечтаний.

– Видимо, теперь, Стас, наш с тобой предел мечтаний преодолён. Надо месячишко хотя бы отработать и посмотреть, что там и к чему. Вдруг ересь какая-то окажется, придётся сваливать.

– Но свалим с зарплатой хотя бы, – согласился Петрович.

– Угу, – ответил я, доедая свою порцию картофеля фри.

В приют мы приехали за полночь.

* * *

Утром я ожидал шумного приезда подопечных. Не знаю отчего, но в моём представлении их появление должно было быть именно таким. Ожидания не оправдались. Совсем. К моей радости, всё прошло спокойно. Девять девушек были схожи: с длинными пепельными волосами, светло-серыми глазами, с виду худенькие и хрупкие. На мой взгляд, они даже внешне были похожи. При меньшем количестве я наверняка принял бы их за сестёр. Для себя я окрестил их «матрёшками». Это было забавное, но правдивое сравнение. Среди них не было ни одной одинакового роста. Мал мала меньше

Самым главным, даже неожиданным событием дня для меня стал тот факт, что эйчарка и оказалась той самой загадочной Нинелью, выполнявшей роль мой помощницы, чем я был несколько озадачен. Два дня общения с ней были наполнены достаточно противоречивыми впечатлениями, но, вспоминая её вчерашний взгляд, я больше обрадовался, чем огорчился. Кстати, после показа дома она была настолько дружелюбной и приветливой, что я был крайне удивлён.

Вскоре она удивила меня ещё больше. Такого я совсем не ожидал. Попытка убедить меня, юриста, в том, что я смотритель только по бумагам, а она в первую очередь член совета, а уже потом помощник, немного омрачила впечатления первого дня. Я постарался мягко свести на нет её провокации. Благо, решать проблемы дипломатическим путём я умел. В какой-то момент мне показалось, что она успокоилась, но это впечатление было обманчивым. Складывалось ощущение, что Нинель Артуровна пыталась перехватить управление приютом, делегировав мне исключительно представительские полномочия. Нет, мне не было сложно выйти, поприветствовать подопечных, только что вылезших из привёзшего их микроавтобуса. Причём, наш собственный в это время так и стоял на парковке, что лично у меня вызывало вопросы о необходимости его наличия вообще. Мне не было сложно собрать прибывших в своём кабинете и раздать инструкции о правилах поведения на территории. Мне не было сложно собрать подписи, познакомиться с девушками (при этом лихорадочно пытаясь всех запомнить), отправить их завтракать и отдыхать. Мне вообще ничего не было сложно. Именно так я думал до сегодняшнего дня.

Вскоре меня ожидал очередной сюрприз. Огромный обеденный зал, по словам Нинели, был предназначен только для подопечных и членов совета. А так как я не отношусь ни к одной из этих категорий, то и вход мне туда, так сказать, «заказан». С этими словами и ещё одной хамской фразой, девушка захлопнула двери перед моим носом, в дополнение ко всему заперев их изнутри. Сложно отстаивать свои права перед человеком, который сам всеми силами пытается убедить меня в моей же никчёмности и бесполезности. Устраивать разборки на глазах у подопечных или персонала, а тем более ломиться в дверь, тоже не представлялось мне хорошим вариантом, но и терпеть подобное – чревато.

Вчера она была совсем другая. Удивительно! Неужели можно так сильно измениться за одну ночь? Когда я увидел девушку сегодня, то был уверен, что мы подружимся и сработаемся! Я даже не сомневался. Итог оказался другим. Печально всё это…

Я мог бесконечно долго грустить, но работа «сама себя работать не будет». Вчера вечером приют напоминал тихий дом, сегодня здесь кипела жизнь. Чтобы несколько отвлечься от ситуации, я пошёл знакомиться с персоналом, заодно подумывая о том, где бы примоститься и позавтракать, обмозговывая вываленное на меня симпатичной помощницей.

Повар был хрестоматийным в моём представлении: кругленьким, румяным, с пухлыми ручками, дружелюбным и разговорчивым. Константин Борисович колдовал над кастрюлями и сковородками, рассказывая, как он счастлив на этой работе. Его карие глаза (почти как у Стаса, может быть, лишь немногим светлее), производили странный эффект. Каждый раз при его взгляде меня будто начинало жечь изнутри. Жгло не очень сильно, но было малость неприятно. Усадив меня за стол, который я не заметил вчера, а оказалось, что персонал столовался именно за ним, Константин Борисович, как по волшебству, выдал мне два приятно тёплых и потрясающе вкусных омлета: тыквенный и с авокадо, что для меня, непривыкшего к подобному, было не только в новинку, но и сродни деликатесу, в широком смысле этого слова.

Здесь же, на кухне, я познакомился и с нашими техниками, чистившими до поры картошку в соседнем помещении и оказавшимися на поверку разнорабочими. Первый – мужичок лет шестидесяти, невысокий, сухопарый, косматый, с рыже-бурой шевелюрой, напоминал дистрофичного медведя-карлика. Ещё он басил и раздражающе цокал, через слово поправляя очки-хамелеоны. Представился Людвигом Аристарховичем. Второй – полная противоположность. Рядом с ним можно было почувствовать себя очень маленьким. Два двадцать восемь и семь, по его словам. Рост внушительный, но при жутчайшей худобе и костлявости рук, со впалыми щеками и огромными, выпученными ярко-синими глазами, у меня складывалось ощущение, что я смотрю на шпалу со светодиодами. Ещё Виктор Борисович необычно шутил. Я не обижусь и на Бориса Викторовича, но лучше так не надо. Конец цитаты. Очень странная шутка. Мне не зашла. Но кто я такой, чтобы судить? Люди были приветливы, общительны и в какой-то мере с юмором. Пусть даже мной и не воспринимаемым.

Уборщиц я застал на выходе из дома. Очень интересные женщины. На мгновение мне даже почудилось, что я их где-то видел. Галина Васильевна и Елена Александровна, зеленоглазые брюнетки, не растратившие своего очарования, оказались двоюродными сёстрами, отчего у меня, так скажем, отлегло, ибо с самого начала знакомства с ними, меня одолевало чувство, что я малость не в себе. Если причин, объясняющих странную схожесть приехавших сегодня девушек, я ещё не нашёл, то похожесть уборщиц была вполне логичной при таком-то родстве. Не худые, не полные, крепкие, сбитые, весёлые, улыбчивые, да ещё выразившие своё непредвзятое мнение по поводу хамства Нинели, которая явно уже была у них не в почёте. Они посоветовали мне продержаться пару дней до приезда другого члена совета и с ним поговорить о своём статусе смотрителя. Даже акцентировали моё внимание на том, что обязательно надо рассказать всё о поведении Нинель. Галина Васильевна любезно приободрила меня и сказала пару слов о том, что во времена её работы в другом приюте, местный смотритель игнорировал выверты особо зарывавшихся советников, ставил их на место и в итоге сам попал в совет. Насколько это было правдой, я не знал, да и испытывать судьбу настолько пока не хотел. Елена Александровна сунула мне в руку мятную конфетку, подмигнула и побежала за сестрой.

На лавочке у фонтана, уже заработавшего и ловящего струями воды вездесущие лучи июльского солнца, сидели две девушки: врач Ольга Петровна и психолог Юлия Владимировна. Я поздоровался с ними, сел напротив, оглядывая местность, будто в первый раз. Сотрудницы не обратили на меня никакого внимания. Ещё не зная, кто из них кто, я прислушался к разговору. Через несколько минут ситуация прояснилась. Стоило прозвучать одному лишь имени. Девушки заметили меня и перешли на шёпот. Светло-русая Ольга, что-то тихо рассказывала шатенке Юле, отчего обе похихикивали, как школьницы. В своих одинаковых серых костюмчиках девушки напоминали учительниц. Через минуту они поднялись и молча ушли. Высокие, статные, больше похожие на моделей, нежели на представительниц своих профессий.

На улице было хорошо, и, несмотря на мою «никчёмность» и «номинальность», я просто так сдаваться не планировал. Вернувшись в кабинет, я снова перечитал должностную инструкцию, памятки и прочие справочные материалы. Естественно, ни одного слова о беспрекословном подчинении представителям совета не было. В некоторых случаях мне было нужно их согласие, но руководство приютом было целиком и полностью в моих руках. Неужели Нинель не знала об этом? Или она решила, что у меня не хватит мозгов ознакомиться со всеми документами? У меня – у юриста…

В помятом конверте, который мне дала Нинель сегодня утром, оказался пароль для входа в программу и короткая памятка. Я включил моноблок, дождался загрузки. На рабочем столе, в нижнем левом углу, был единственный ярлык, который я и щёлкнул. Программа запустилась очень быстро. Потребовалось ввести некоторые данные о себе. Всё было очень типично: фамилия, имя, отчество, дата рождения, паспортные данные. Напоследок пришлось попозировать перед встроенной веб-камерой, – возможность прикрепить готовое фото отсутствовала. Началась проверка, и через несколько секунд мне было дозволено войти в программу, как говорится, «под своим профилем». Рядом с моей фотографией, в верхнем левом углу была надпись «Смотритель 6174». Прямо под фото был затемнённый светло-коричневый столбик, на котором друг под другом расположились три скромные строчки: «почта», «обращения» и «досье». Ниже оставалось ещё много места, но не моё дело решать, отчего выбрали такой странный дизайн. После минуты опытов, я разобрался, как всё-таки это приложение переместить в любой край экрана. Итог мне не очень понравился. Оставив всё, как было изначально, я ввёл указанный на бумажке пароль, зашёл в почту, тут же поменял пароль и принялся копаться в настройках.

При нажатии на мой портрет появлялось небольшое окно с вполне удобочитаемым шрифтом и радующее дополнительными возможностями. Вызвала у меня улыбку возможность поменять цвет столбика и текста по любому методу, хоть путём ввода любого из трёх вариантов цветового кода, хоть словами, последнее, кстати, немного удивило. Самой приятной была возможность комбинированного входа в программу, заключавшаяся не только в вводе пароля, но и в возможности распознавания лица и входа по отпечатку пальца. Маленький сканер для последнего находился рядом с кнопкой включения. Лично я такие моноблоки видел впервые. Активировав «максимальную защиту» и даже установив отключение дисплея через пять минут и переход в спящий режим при простое более пятнадцати, чего бы никогда не сделал на своём личном компьютере, я почувствовал себя человеком с манией преследования, но получил некоторое удовольствие и стал относительно спокоен. Заинтересовавшая меня кнопка с надписью «дополнительные функции» при нажатии потребовала ввод кода. Зная, что наивно надеюсь на чудо, я ввёл выданный мне пароль от почты, затем свои новые пароли, но итог был вполне ожидаем. Закончив с этим делом, я перешёл к другим.

Вчера я так и не ознакомился с небогатым набором принадлежностей, аккуратно разложенных на моём столе. Выполненные из дерева орехового цвета с золотой фурнитурой лоток для бумаг, подставки для бумажного блока и визиток, степлер и дырокол выглядели красиво, но меркли в сравнении с необычной вещицей, до этого мной не замеченной. Оригинальный держатель с фигурками стоящих на задних лапах антропоморфных волков на деревянном прямоугольном основании тёмно-серого цвета, отливающего дымчато-голубым с обилием чёрных прожилок, настолько мне понравился, что я, позабыв обо всём на свете, принялся, как ребёнок, разглядывать его.

Первым слева стоял чернющий волк, обхвативший передними лапами тёмно-серый трёхгранный механический карандаш, покрытый рядами чёрных точек, с блестящим клипом; в центре находился бурый волк, держащий матово-коричневую ручку с поворотным механизмом и позолоченным клипом, похожим на стрелу; последний же, серебристый, словно протягивал мне нож для вскрытия конвертов, стилизованный под катану, не имевшей цубы (гарды или крестовины, проще говоря), с глянцевыми ножнами и рукоятью приятного мягкого светло-серого цвета. Это было необычно и выглядело красиво. Естественно, маленькая катана «сделала моё утро» и на несколько минут вернула меня в безоблачное детство.

Поняв, что время завтрака прошло, а на него выделялся целый час с 9 до 10 утра, я вышел из кабинета, запер его и отправился на улицу, где присел на край лавочки рядом с летним домиком. По расписанию сейчас у девушек были прогулки, игры и развлечения. Вообще план на день был интересным. В 8 утра подъём, душ, потом завтрак, затем свободное времяпрепровождение, с 14:00 до 15:00 обед, час гулянок, с 16:00 до 18:00 бассейн, затем снова прогулки, с 19:00 до 20:00 ужин и снова отдых, но уже не на улице, а в зоне отдыха внутри дома. В 23:00 отбой для подопечных. Зачем нужны были те парты на втором этаже, я так и не понял. В этот же момент из дома высыпали девчонки и разбрелись кто куда, следом вышла Нинель с незнакомой светловолосой девушкой. Заметив меня, они ускорили шаг и направились в мою сторону. Я поднялся с насиженного места и, дождавшись момента, когда женщины были достаточно близко, произнёс, глядя на незнакомку:

– Доброго дня! Максим.

– Здравствуйте. Нина, – немного смущённо ответила она.

Что касается Нинели, то я уже начинал задумываться о наличии у неё синдрома стервозного лица или какого-нибудь психического расстройства.

– А вы кто, простите? Это твой помощник? – с интересом спросила девушка, разглядывая меня. – На молодых потянуло?

– Это смотритель, – холодно ответила Нинель, фыркнула и резко развернулась. – Мне пора. Потом поговорим.

– Смотритель? – растерянно протянула гостья. – Мужчина – смотритель приюта? А Нинель Ваша помощница, значит?

На её лице заиграла лукавая улыбка.

– Выходит, что так, – не менее растерянно ответил я. – Приятно познакомиться.

– Я так рада! – внезапно с жаром сказала она и бросилась обниматься.

Я немного опешил, что даже не обнял её в ответ. Просто стоял, как дурак, и «экал», не придумав, что сделать.

– Это так круто! Мужик – смотритель приюта. В первый раз такое вижу.

Девушка восторженно смотрела на меня такими завораживающими бирюзовыми глазами, что я даже забылся на мгновение. Причина подобной радости мне также не была ясна.

– Я не знаю, что Вам ответить на это.

– Давай на «ты».

– Хорошо, – протянул я.

– Смотри. Всегда смотрителями были девушки, женщины. Помощники были иногда из мужчин. Не знаю почему, но такая практика была всегда. На моей памяти, ты вроде как первый смотритель мужского пола, которого я вижу лет за пятнадцать своей работы смотрительницей, – весело затараторила она. – Вот!

Интересная информация. У меня есть все шансы стать легендой, промелькнула мысль.

– Наверное, это хорошо? – осторожно поинтересовался я.

– Наверное, – игриво ответила она, тыча меня пальцем в грудь. – Слушай. Раз ты смотритель, то к тебе и вопрос. Я хотела завтра к вам на денёк приехать со своими девочками. Ты как?

– Не вижу причины отказывать.

– Круто-круто! Мы к двенадцати подкатим, часов в восемь уедем, нормально?

– В гостевом доме есть место, если хотите остаться – милости прошу.

– Я подумаю об этом, – нараспев ответила она. – Макс, я с твоей помощницей ещё потрещу чуть-чуть и уеду, ок?

– Нет проблем, – рассмеялся я.

– Ты супер! До завтра, – попрощалась она, одарив меня своей до необычайности лучезарной и открытой улыбкой.

– Пока.

Картинка. Иллюзия. Наваждение. Какие глаза! Я снова забылся, – настолько сильный эффект на меня произвёл этот необычный цвет глаз Нины. В нём было всё! Всплеск морских волн, пение сирен и яркое солнце. Но… Проклятое одиночество… Надо было работать. Первым делом я отправился к повару огорчать его своим решением принять завтра гостей. Константин Борисович, к моему несказанному удивлению, неожиданно обрадовался.

– Правильно сделали, что пригласили! – сказал он, суя мне в руку на моих же глазах вымытую и насухо вытертую грушу с уже выдернутой плодоножкой.

– Полагаете? Вам же работы завтра прибавится, – вздохнул я, вертя в ладони жёлтый в мелкую коричневую крапинку плод.

– Я знал, на что соглашался. Это Вы, Максим Сергеевич, человек новый, а я – калач тёртый. Не пропадём. Я такие делегации принимал, что Вы! Да ещё Виктор Борисович задумался сегодня о чём-то и начистил мне картошки раза в три больше, чем надо. А знаете, что ещё?

– Не томите, Константин Борисович, – улыбнулся я.

– Между нами, для мужика на углях мяса пожарить – сплошное счастье. Не работа – праздник!

– Так Вы не только для подопечных и гостей пожарьте. Овощей ещё можно. Для персонала тоже. Пусть едят не хуже.

– Не переживайте, – деловито выставив руку перед собой, заверил меня повар. – Всё будет, но спасибо за персонал.

– А с провиантом, кстати, как у нас? Всего хватает? – спохватился я.

– На складе компьютер стоит, я учёт ежедневный веду. Всё на контроле, – заверил он меня. – Даже не думайте об этом. Потребуется – нам всё привезут. У Вас свои заботы, у персонала свои. Случится беда – к Вам побежим. Сразу и все вместе.

– Я буду рад вас всех видеть, но лучше без беды.

Мужчина рассмеялся. Оставив Борисовича заниматься любимым делом, я вышел на улицу, где сразу же умял грушу. Обстановка была спокойной, подопечные мирно проводили время. Прохаживать, заложив руки за спину, мне показалось не самым лучшим вариантом, и я снова вернулся в свой кабинет. Дверь была приоткрыта, хотя мне казалось, что я запирал её. Возможно, я ошибался. У меня иногда бывало такое чувство, словно я не один, будто совсем рядом ещё кто-то есть. Сейчас оно снова напомнило о себе. Внутренний дискомфорт усилился. Странно всё это. Я подошёл к своему рабочему месту. На столе дремал кот.