Текст книги "Гарри Поттер и волос Гермионы Грейнджер (СИ)"
Автор книги: Ruslan-der
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Стараясь не шуметь, чтобы не привлечь внимания Плаксы Миртл, которая наверняка была где-то здесь, Поттер пошарил рукой за одной из труб. Его пальцы быстро нащупали запыленный пузырек. Он вытащил его и огляделся, проверяя, не подглядывает ли кто. В туалете было пусто.
Гарри стер пальцами пыль с пузырька. Внутри были остатки оборотного зелья, того самого, которое варила Гермиона, чтобы сделать мальчишек похожими на друзей Драко Малфоя. С тех пор Поттер регулярно наведывался в тайник, пряча волосы самых разных людей, в том числе, конечно, и самой Гермионы.
Гарри вылил на ладонь немного жидкости. Затем дрожащей рукой бросил в нее волосок Грейнджер. Зелье громко зашипело. Уже через секунду цвет отвара сменился на тошнотворно-желтый. Зажав нос, Гарри выпил получившуюся смесь. Потом слизал с ладони остатки жидкости и замер, ожидая превращения.
В животе заворочалось, словно он проглотил клубок живых змей. Жжение распространилось по всему телу до самых кончиков пальцев. Поттер, задохнувшись, рухнул на четвереньки. Пришло ощущение, что тело плавится, а кожа пузырится как горячий воск. И вот, прямо на глазах, руки начали уменьшаться, пальцы становиться тоньше, плечи уже, в районе груди появилось ощущение распирания. По пощипыванию на голове Гарри догадался, что волосы стали стремительно отрастать. Последним аккордом было ощущение хлопка между ногами, будто в одно мгновение исчезла какая-то часть его тела.
Все это кончилось так же неожиданно, как и началось. Гарри лежал лицом вниз на холодном каменном полу. Его маленькие ступни легко выскользнули из ставших огромными башмаков.
Он попытался встать. Похоже, все в его теле теперь было тонким и маленьким. Он больше не ощущал привычной силы в мышцах. Зато появилась гибкость и легкость в движениях.
Гарри, держась за край умывальника, поднялся. Он чувствовал необычную тяжесть на груди. Поднеся руку, он вдруг обнаружил грудь, настоящую девичью грудь, небольшую, упругую. Собственное прикосновение отозвалось в ней необычным приятным чувством, разлитым, тягучим, щемящим.
Поттер тут же положил ладонь на другую сторону груди и нащупал еще один тугой холмик, тоже отозвавшийся приятными ощущениями.
«Я стал девчонкой!» – подумал Гарри и, вдруг осознав это, быстро пощупал у себя между ног. Там ничего не было. То есть ему в первое мгновение показалось, что там ничего нет. Но спустя несколько секунд он ощутил непривычную мягкость точно посередине, чуть надавил и понял, что это как раз и есть та самая девичья щелка, о которой столько говорили близнецы Уизли. Давление пальцев отозвалось новым ощущением удовольствия во всем теле. Он надавил еще и понял, что это ощущение слагается сразу из нескольких разных удовольствий, отличающихся, приятных каждое по-своему.
Наконец, Гарри удалось выпрямиться, и он смог посмотреть на себя в зеркало. Там была Гермиона. Ошарашенная, изумленная, но все та же Гермиона. «Какая же она красивая!» – подумал Гарри.
Поправил длинные волосы. То есть он подумал, что поправил волосы, но прикосновение к ним вызвало новый прилив приятных ощущений. Он закинул волосы назад, провел по ним растопыренными пальцами. Было здорово, черт побери! Конечно, слабее, чем от прикосновения к груди, но, все же, приятно! Убирая руку, он случайно коснулся уха и почувствовал, что и это приятно.
Интересно, было хоть какое-нибудь место на теле Гермионы, прикосновение к которому не вызывало сладостных волн?
Гарри распрямил плечи и попробовал ощутить свое новое тело. Балахон теперь явно был ему не по размеру, стал намного больше, чем нужно. Поттер чувствовал, как бьется сердце, часто и сильно, чувствовал жар в груди, чувствовал, что губы пересохли. Воздуха не хватало, и приходилось немного приоткрывать рот. То есть, ротик Гермионы. Еще одной странностью было то, что веки казались какими-то тяжелыми и постоянно норовили опуститься. В самом низу живота было горячо, там пульсировал какой-то узел. Эта пульсация отдавала в грудь тянущими сладостными ощущениями.
«Неужели девочки постоянно так ходят? – подумал Поттер.
Он провел рукой по холмикам грудей, опять почувствовав удовольствие и слабость. Опустил ладонь на живот, удивительно маленький, узкий, плоский. Достиг пространства между ногами.
Балахон немного мешал, но, все же, прикосновения к щелке отдавалось волнами удовольствия.
Ладонь опустилась вниз, между ног, как бы поддерживая туловище снизу. «Попка Гермионы!» – понял Гарри и резко подобрал балахон. Он все еще был в своих брюках, слишком широких брюках.
Поттер повернулся к зеркалу спиной и попытался рассмотреть себя, оттянув ткань вперед. Он увидел чудную задницу. Не задницу, конечно, – попку Гермионы. Проведя ладонью, он уже без удивления обнаружил, что прикосновения в ней вызывают волны удовольствия. Попка была сумасшедше прекрасной на ощупь, круглой, упругой, как мячик, тугой.
– Уф! – пробормотал Гарри и услышал голос Гермионы, хриплый, какой-то слишком мягкий, немного прерывающийся.
Новая мысль мелькнула в его голове, и он осмотрелся. Увы, вокруг был все тот же заброшенный туалет. Раздеваться здесь совершенно не хотелось. Да и Плачущая Миртл могла появиться в любой момент.
Гарри всунул ноги в слишком большие башмаки, аккуратно завинтил пробку на флаконе, спрятал его за трубу и выглянул в коридор. В такое время там, конечно, никого не было. Ванная девочек находилась этажом ниже.
Гарри осторожно вышел из туалета. И… На его пути вырос профессор Снегг.
– Грейнджер? – спросил тот своим замогильным голосом. Он окинул девочку подозрительным взглядом. – Что вы здесь делаете?
– Ничего, – Гарри хотел ответить резко, но получилось не просто мягко, а как-то даже воркующе. В голове у Поттера вдруг мелькнула дикая мысль, что профессор Снегг – симпатичный мужчина, окруженный какой-то страшной тайной, с привлекательным лицом и стройной мужественной фигурой. А голос! Неземной, глубокий, низкий, такой возбуждающий голос!
Шокированный этой мыслью, Гарри хотел повернуться и уйти, но вместо этого почувствовал, что не может двинуться с места.
– Что с вами, Грейнджер? – спросил Снегг, пристально рассматривая что-то на лице Гермионы. – Может быть, вам стоит обратиться в медпункт? У вас пятна на коже. И дышите вы тяжело.
– Ничего, профессор.
Снегг еще раз окинул Гермиону своим безразличным взглядом и безмолвно повернулся, чтобы уйти. В любое другое время Гарри был бы счастлив избавиться от ненавистного преподавателя, но тут вдруг неожиданно услышал свои слова:
– Профессор, у меня есть несколько вопросов по зельеварению. Вы позволите зайти к вам?
Снегг повернулся. Все также внимательно посмотрел на Гермиону и сказал:
– Я отвечу на ваши вопросы завтра, после завтрака. В обеденном зале. На виду у всех. Можете подойти к преподавательскому столу, когда подадут напитки.
И решительно зашагал прочь. «Какой он умный! – вдруг подумал Гарри. – И имя у него такое загадочное – Северус!»
Этажом ниже Гарри наткнулся на новое препятствие – Перси Уизли.
– Грейнджер! – воскликнул он. – Что вы здесь делаете в такое время?
– Ничего, – заученно ответил Гарри. Голос был все тот же, мягкий, теплый, слегка хриплый. И опять ему в голову пришла неожиданная мысль. Он подумал, что Перси – красивый парень. Стройный, сильный, умный. Понимающий. Привлекательный…
Черт, что значит, привлекательный! Это он кого и к чему привлекает! Это ж надо было такое подумать! Привлекательный!
– Грейнджер, если бы это были не вы… – сказал Перси и вдруг, оглянувшись по сторонам, резко приблизился. Гарри почувствовал тепло его тела, и это почему-то его взволновало. – Не хотите прогуляться со мной по подвалам Хогвартса? Я могу показать вам множество мест, о которых вы даже не подозреваете.
– Каких именно? – спросил Гарри, хотя хотел сказать что-то вроде: «Отвали!».
– Разных.
Поттер пожал плечами и ушел. Он ожидал, что Перси его окликнет, но тот лишь вздохнул и отправился дальше по своим делам.
Поттер повернул ручку на двери ванной комнаты для девочек и вошел.
Конечно, Гарри никогда здесь не был. Он ожидал увидеть что-то, схожее с душевой мальчишек: ряды стояков душа и несколько ванн под стеной. Но здесь строители замка явно не экономили. Перед Поттером протянулся бесконечный ряд дверей. Все стены зала были в зеркалах, все ярко освещено. Куда ни кинь взгляд, стояли какие-то ящички, полочки, умывальнички и разнообразные приспособления, о назначении которых Поттер даже не догадывался. Вместо казенного кафеля, как у мальчишек, – деревянные плиточки, складывающиеся в мозаики леса, луга, морского берега. Вместо казенного холода, здесь было тепло.
Гарри остановился и прислушался. Пусто. Он заглянул в первую же кабинку. Все те же шкафчики, полочки, скамеечки, табуреточки. И светильники повсюду. И зеркала во весь рост. И утопленная в пол зеленая ванна в виде морской раковины.
Поттер заглянул в еще одну кабинку. Та была выполнена в каком-то абстрактном стиле. Черное и белое. Ванна в виде строгого куба.
Из коридора донесся какой-то звук, и Гарри, шмыгнув в кабинку, задвинул за собой засов. Из зеркал на стенах, отовсюду, на него смотрела Гермиона Грейнджер. Поттер видел ее одновременно и спереди, и с боков, и сзади, под десятками разных углов. Гарри посмотрел вверх, и наткнулся на Гермиону, глядящую с потолка. Там тоже было зеркало. «Неудивительно, что девчонки проводят здесь столько времени», – подумал парень.
На лице Поттера… Нет, на милом личике Гермионы розовели пятна. Ее ротик был открыт. Поттер улыбнулся, и чудесная улыбка Грейнджер отразилась во всех зеркалах. Гарри немного оттянул ворот балахона. Пятна заходили и на шею, и, кажется, дальше…
Что это? Откуда? Гермиона что, больна?
Поттер глубоко вздохнул и стянул балахон. Взглянул на себя.
Как Гермионе шла мужская рубашка! Она подчеркивала тонкость и стройность ее тела. Два холмика грудей оттопыривали ткань. Под их давлением одна из пуговиц расстегнулась. На обеих грудях явственно проступали соски. «Какая она красивая!» – подумал Гарри.
Верхняя часть брюк на нем болталась, будто была на несколько размеров больше, чем нужно. Пуговицы легко расстегнулись. Мальчиковые трусы тоже были не по размеру. Гарри, стягивая их, зажмурился, чтобы преждевременно ничего не увидеть. Снял рубашку и носки. Выпрямился, ощущая, как легкие потоки теплого воздуха мягко обдувают его нагое тело, нагое тело Гермионы.
Поттер открыл глаза…
И задохнулся!
Как же девочка была красива!
Парень смотрел на это стройное тело, длинные ноги, плоский животик, яблоки грудей с выступающими розовыми сосками, треугольничек темных волос внизу живота, смотрел и не мог насмотреться. Он был повержен, растоптан, разбит столь совершенной красотой. Взрослый мужчина, наверное, видел бы, что Гермиона едва начала расцветать, но для Гарри она была самим совершенством.
Поттер осторожно положил ладонь на сосок. Как это было приятно! Его ладони было приятно сжимать девичью грудь, и девичьей груди было приятно чувствовать руку мальчишки. По телу Гарри немедленно разлилось сладостное чувство. Упругая плоть, тугое яблоко, столь хорошо ложащееся в ладонь, шершавый сосок между пальцами, близкое биение сердца – все это пронзало его тело сладостными клинками, охватывая и унося в неведомые дали.
Гарри спустил ладонь на животик и вновь удивился тому, насколько он маленький, узкий, плоский, приятный на ощупь. Рука скользнула по тонкой талии и опустилась на попку.
Поттер опять ощутил свое прикосновение как бы с двух сторон – его ладони было приятно ощущать тугой мячик девичьей попки, и попке было невыносимо сладостно чувствовать мальчишечью руку на себе. Гарри задыхался от удовольствия.
«И почему я столько времени не пользовался этим зельем?» – с сожалением подумал Поттер. Он уже давно мог бы наслаждаться телом Гермионы, но идея как-то не приходила ему в голову.
Наконец, пришел черед самого главного. Гарри подошел к зеркалу поближе и посмотрел на щель внизу живота Гермионы. Она была маленькой, с указательный палец длиной, покрыта редкими коротенькими волосками. Прямо над щелкой волоски становились гуще. Они росли только до определенной линии, выше которой ни одного волоска видно не было. Получался темный треугольник, обращенный основанием вверх.
Поттер потрогал лобок, часть тела, которой у него не было, и которая оказалась безумно приятной на ощупь. Аккуратно, останавливаясь, чтобы передохнуть от волн удовольствия, пронзавших его, Гарри пальцами раздвинул щелку в стороны. Видно было плохо.
Поттер сел на табурет, широко раздвинул длинные ножки Гермионы и вновь осторожно прикоснулся к щелке. Его охватила сладостная волна, от которой глаза на мгновение закрылись, а ротик стал хватать воздух. Края щелки разошлись, и Гарри увидел розовые складочки, похожие на лепестки розы. Вверху складочки сходились, образуя там что-то вроде капюшона, прикрывавшего ясно видимую пуговку. У нижнего же края щелки находилась небольшая дырочка, прикрытая тоненькой полосочкой розовой плоти.
Поттер хотел было пощупать розовые лепестки и притронулся к ним, как притронулся бы к любой другой части тела. Притронулся и тут же взвыл (довольно громко!) от удовольствия. Даже самые легкие прикосновения к складочкам вызывали сильнейшие сладостные ощущения. Уже осторожнее Гарри пощупал пуговку. Тело ударила огромная, необоримая, всепоглощающая волна удовольствия.
Касания к дырочке внизу тоже были приятными. Поттер хотел было пощупать, что внутри, и сунул туда мизинец, но кончик пальца тут же уперся в ниточку перегородки. Отодвинуть ее в сторону на получалось – было больно.
Пятна на коже, кстати, спустились теперь еще ниже и охватили не только шею, но и грудь. Ротик тяжело дышал.
Гарри поймал себя на том, что облизывает пересохшие губы. Глаза все время закрывались, даже несмотря на то, что он, вроде бы, хотел смотреть прямо перед собой.
Будь у Гарри член, он бы понял, что возбужден. Имея член, трудно ошибиться – если стоит, значит возбужден. А сейчас, лишенный своего верного компаса, Поттер никак не мог понять, что с ним. Оборотное зелье подействовало как-то не так? Или необычная обстановка сказывается?
Еще задумывая свой эксперимент с зельем, Гарри планировал в обличьи Гермионы сходить к Рону. Ради хохмы, конечно. Но теперь об этом не могло быть и речи. Тело почти не слушалось Поттера. Оно слабело с каждой секундой все больше. Ноги подгибались. Глаза непроизвольно закрывались.
«Что же это со мной?» – подумал Гарри. В его голове роились образы всяких мужчин, знаменитостей мира волшебников и мира маглов. Все они виделись ему почему-то с обнаженными торсами. Иногда перед глазами вставали профессор Снегг и Перси. Мелькнул Рон, таким, каким Поттер видел его в раздевалке – полностью голым. Рон почему-то казался красивым, в смысле, сексуально красивым. С удивлением Гарри обнаружил, что и он сам, в своем мужском обличии, притягивает сам себя. Сексуально. А это уж ни в какие ворота не лезло!
К счастью, из всего роя мужчин в конце концов выделился один, знаменитый киноактер из мира маглов. Актер обнимал Гермиону (или Поттера, как теперь понять?) и шептал на ушко что-то очень романтичное.
Гарри потряс головой. Добрел до своей разбросанной одежды, чувствуя, как каждое движение отдается в теле новыми волнами приятного чувства. Пальцы нащупали волшебную палочку. Поттер поднял ее и остановился. Какое заклинание произнести? По наитию, а, может, не совсем понимая, что делает, Гарри пробормотал «онанизмус» и взмахнул палочкой, указав на треугольничек волосиков внизу живота. Ничего не произошло. Поттер произнес заклинание четче и тщательно произвел движение палочкой. Опять ничего не произошло.
«У девчонок другие заклинания!» – вдруг вспомнил Гарри. Когда-то Поттер обнаружил в библиотеке трактат средневекового мага Оргазмуса. О волшебниках там было немного – метра два текста, а вот о волшебницах – все остальное, метров сорок, не меньше. Как назло, Гарри тогда лишь краем глаза пробежал эти сорок метров. «Что же там было?» – наморщил Гарри чудный лобик Гермионы.
– Масибацио! – сказал он и взмахнул палочкой.
Ничего не произошло.
– Пастурбацио!
Опять ничего.
– Мастурбацио!
Едва он закончил взмах волшебной палочкой, как ощутил движение знакомых по «онанизмусу» сил. Только они не набросились на него сразу и всей мощью, а лишь легонько прикоснулись. Вместо того, чтобы заниматься щелкой (как они занимались членом у мальчиков), они ласково гладили шею, уши, лицо. Но это было приятно.
Гарри замурлыкал от приятных ощущений. В голос замурлыкал!
Что за черт! «Онанизмус» всегда протекал беззвучно, а тут вдруг… Громкое мурлыканье! Неподконтрольное. Невольное.
Поттер тяжело осел прямо на пол, на ворох одежды. Но и этого оказалось мало, и он лег на спину. Хорошо, что пол в ванной комнате девочек был деревянным и подогревался!
У мальчиков при «онанизмусе» их членом от начала и до конца занималась как бы одна сила. Тут же к поглаживаниям спины и попки вдруг присоединились поглаживания груди. Непроизвольно Поттер пошевелился, пытаясь совладать с новыми волнами удовольствия, рождавшимися в теле Гермионы. Грудь поглаживало, сжимало, толкало вверх-вниз, мяло, сминало. Ноги сами согнулись в коленях. Их почему-то очень хотелось расставить, развести в стороны, широко, сильно, до такой степени, чтобы было больно.
Появилась дополнительная «сила». Она принялась теребить оба соска. И будто бы даже посасывала их.
Поттер уже на мурлыкал, он стонал. Хотелось стонать постоянно, часто, громко.
Но и это было не все. Еще одна «сила» мягко прикоснулась к щелке. Наконец-то!
Непроизвольно ноги Гермионы раздвинулись еще шире.
Удовольствие было просто диким, невыносимым. Оно пронзало все тело, затуманивало разум, уносило из реальности. Актер, чей образ преследовал Гарри несколько последних минут, целовал Гермиону. Страстно, крепко, властно. Его руки мяли ее грудь.
Движения «силы» на щелке окрепли. Эта «сила» гладила складки, изредка касаясь щелки у основания пуговки или даже проходя по ней самой.
Но и этого было мало. Появилась еще одна «сила», которая легко миновав перегородочку на входе, проникла внутрь влагалища. Она заскользила от входа куда-то очень глубоко, толкая тело изнутри, заполняя его, разбухая в нем. Потом пошла назад. И опять вперед. Она продолжала разрастаться, становясь с каждым движением туда-сюда больше и больше, превращаясь из палочки в цилиндр, а из цилиндра в большое, толстое бревно, казавшееся огромным, несоизмеримым с маленькой дырочкой, которую Поттер видел.
Тело Гермионы извивалось, ее таз ритмично подавался вверх и возвращался обратно на пол, из ротика вырывались крики.
Актер в воображении Поттера был уже голым. Его прекрасный сильный член уверенно торчал вверх.
Потом этот мужчина сменился голым Снеггом. Сразу же на его месте оказался Рон. На мгновение мелькнул сам Гарри, тоже голый, тоже с торчащим членом, с обнаженной головкой и каплей белесой жидкости на ней. И вновь в голове Поттера (или Гермионы) утвердился тот актер.
Он положил девушку на мягкие шелковые простыни. Он целовал ее грудь. Его сильная мужская ладонь поглаживала щелку девочки.
«Сила», которая «ходила» туда-сюда внутри влагалища, уже увеличилась настолько, что растягивала плоть на грани разрыва.
Поттер совершенно не понимал, где он и что с ним происходит.
Актер продолжал мять щелку Гермионы. Его глаза со страстью смотрели ей в глаза. Он шептал что-то горячее, постыдное, романтичное, возбуждающее…
«Сила», ласкавшая щелку, стала чаще прикасаться прямо к «пуговке». «Сила», находившаяся внутри влагалища, двигалась часто-часто…
– Ты готова, любимая? – спросил актер, целуя губы.
– Да! – прохрипел Гарри, хотя тем осколком сознания, который у него еще оставался, Поттер не понимал, как поцелуи мужчины, его прикосновения, прикосновения самого Гарри к большому крепкому телу могут доставлять столько наслаждения.
В следующее мгновение чудесный, сильный, горячий, твердый (ах, какой он был твердый!) член актера погрузился в лоно Гермионы. И сразу же слился с «силой», ходившей внутри. Теперь та «сила» и была членом актера.
Поттера пронзило дикое, совершенно непередаваемое удовольствие, ничем не похожее на удовольствие от «онанизмуса». Он орал. Он выгибался.
Потом все его ощущения вдруг всплеском усилились, будто взлетая, и… Гарри сотрясало неизведанное ощущение сильнейшего оргазма. По мышцам ног одна за другой пробежали волны сокращений. В животе сжалось что-то сладостное, сжалось и разлилось по всему телу.
Наслаждение поглотило Гарри, пропитало, растворило, разорвало. Он дергался, как бы пытаясь удрать от невыносимого ощущения, но оно было повсюду. Поттера скручивало. Ноги то с силой напрягались, то раздвигались, будто пытаясь нанизать щелку на что-то невидимое. Спина выгибалась. Волны удовольствия шли одна за другой. Им не было конца. Ничего общего с коротким мужским удовольствием от «онанизмуса» не было. Было долгое, сильное, невыразимое. Поттер метался по полу. Удовольствие то отступало, давая возможность глотнуть воздуха, то вновь охватывало Гарри, выгибая его, скручивая, как в судорогах.
Сколько это длилось, Поттер не знал. Возможно, часы и часы. Наконец, острое ощущение немного отступило. Мышцы расслабились. Поттер опал на пол.
Все тело дрожало. Неведомые силы легонько гладили грудь и щелку. Тело реагировало, выгибаясь, но уже не так сильно. Волны удовольствия схлынули, но все еще были здесь. Гарри тяжело дышал, ноги вздрагивали.
Постепенно дыхание Поттера успокоилось. Он с трудом открыл глаза. В зеркале на потолке отразилось расслабленное тело Гермионы. Она лежала, повернувшись на бок, немного подогнув ногу. Ее тонкий стан вновь поразил Гарри своей красотой, и он впитывал взглядом каждую черточку ее тела.
Дрожь в ногах постепенно улеглась. Мальчик осознавал, что он Гарри Поттер, что он лежит в ванной комнате девочек. Он смутно помнил, что кричал.
Гарри повернулся на бок и замер, ощущая, как поет все тело, как что-то невыносимо радостное и прекрасное пронизывает его, как неведомая легкость поднимает его и несет куда-то.
Силы, доставившие ему такое удовольствие, легко прикасаясь к телу, будто не хотели его покидать. Это было приятно. Особенно было приятно ощущать прикосновение неведомой силы к грудям.
«Надо пойти, наконец, и поиздеваться над Роном», – лениво подумал Поттер, но двигаться не хотелось.
Полежав еще немного, Гарри решил, что если действие зелья продержится еще немного, он повторит «мастурбацио».
«Какая Гермиона счастливая!» – думал Поттер. Он чувствовал гордость за нее. Будь у него такое заклинание, он бы пользовался им постоянно, по нескольку раз в день. Грейнджер же часами сидела в библиотеке, готовилась к каждому занятию, да еще находила время гулять с ними, двумя разгильдяями.
Дрожь в ногах окончательно улеглась.
Гарри с трудом поднялся и осмотрелся. В глаза вновь бросилось, отраженное в зеркалах, прекрасное тело Гермионы. Теперь Поттер мог смотреть на девушку спокойнее, любоваться ею, наслаждаться, как картиной в музее…
Вдруг он понял, что из-за двери доносятся шум воды в умывальнике и чей-то шепот.
В животе екнуло и оборвалось…
– Счастливая она… – сказала какая-то девочка. Гарри с ужасом узнал голос самой Гермионы Грейнджер. – Видно «мастурбацио» на некоторых все-таки действует…
– Да, – согласился другой голос. Это была Джини! – Но ты же уже взрослая. Неужели у тебя тоже не получается?
Гарри, весь залившись краской стыда, лихорадочно стал натягивать трусы. С изменениями в анатомии, они никак не садились, как надо.
Кое-как сладив с трусами, Поттер схватил штаны. На них в самом интересном месте появилось огромное влажное пятно. «С меня натекло, – подумал Гарри. – Только что? Спермы же у них, у девчонок, нет? Или есть?»
Гермиона и Джини там, снаружи, продолжали щебетать.
Поттер натянул штаны, почувствовав прикосновение мокрой ткани к бедрам. Схватил рубашку.
– Ты знаешь, – сказала Джини. – Я когда вошла, она уже кричала. И мне показалось, что это ты… Голос похож…
Поттер застегнул рубашку и стал натягивать мантию.
Некоторое время шепот за дверью был совершенно неразборчивым. Потом Гарри услышал:
– Везет мальчикам. На них «онанизмус» действует с первого же раза, сразу. И каждый раз!
– Откуда ты знаешь? – прошептал голос Джини.
– Знаю…
– Поттер или мой братец?
– Да ну тебя!
Гарри стал расправлять балахон, приводя себя в порядок. Он старался не глядеть на лицо Гермионы, отражающееся во всех зеркалах. Ему было стыдно.
– Может, подождем, пока она выйдет? – спросила Джини. – Вдруг мы что-то не так делаем с этим «мастурбацио»? Пусть она покажет…
– Нет, мы ее смутим, – ответила Гермиона. – Да и дело не в заклинании. Просто нам нужно еще немного времени.
Шум воды прекратился. Послышались легкие шаги и скрип двери. Опять воцарилась тишина.
Гарри устало свалился на скамеечку и схватился за голову. Какой позор! А если бы он вышел? Прямо на них!
Он провел рукой по волосам, и понял, что это уже были волосы Поттера, а не Гермионы. Он посмотрел в зеркало. Волосы почернели, лицо несколько вытянулось, на лбу появился шрам. Гарри положил руку на грудь, но ничего не ощутил. То есть ощутил свою, поттеровскую, обычную грудь. В штанах пальцы нащупали привычный член и мошонку. Член, кстати, стоял колом, напряженный, налитый кровью, вздрагивающий.
Мальчишка встал и попытался всунуть ноги в башмаки. Не получилось. Ноги были слишком большими. Пришлось развязать шнурки.
Гарри понял, что не в силах куда-либо идти. Его била дрожь. Дыхание никак не приходило в норму. Член дергался.
Поттер зачем-то оглянулся и лег на теплый пол. Задрал мантию и рубашку почти до шеи, спустил штаны до колен, вытащил член из трусов. Его рука подняла волшебную палочку.
– Онанизмус! – сказал он и взмахнул палочкой, указывая на торчащий член.
